Индиго

Глава 11

Ощущения, вызванные его великолепными поцелуями, привели к вспышке желания. Ее девственное тело расцветало, охваченное трепетом момента, отбрасывая опасения в пользу удовольствия, которое он мог доставить.

Гален хотел унести ее в свое личное крыло и заняться с ней любовью медленно и сладко. Он хотел обнажить ее груди, так пышно вздымавшиеся под его ладонями, и поднести их к своим губам, хотел провести руками по ее полным, спелым бедрам и прикоснуться к ней в тех местах, которые вызвали бы у нее шок, а затем наслаждение. Он обхватил ладонями ее соблазнительную попку, затем смело прижал ее к твердому, как скала, свидетельству своего желания.

— Почувствуй, что ты делаешь со мной… — хрипло пробормотал он. — Это не игра…

Это бесстыдное обладание заставило Эстер задрожать в ответ. Она почувствовала, что охвачена огненной бурей, и не могла остановить это, хотя знала, что должна. Вместо этого она позволила ему пососать ее соски сквозь тонкий поношенный шелк. Ни слова протеста не сорвалось с ее губ, когда его руки подняли ее юбки и начали свое исследование. Она позволяла ему вольности, которые доводили ее до безумия. Как еще она могла объяснить свою немоту, когда он ласкал ее в тех местах, которые, казалось, пылали от его прикосновений, ласкал ее до тех пор, пока ее молчание не сменилось тихими, приглушенными криками.

— Это то, чего тебе не хватало бы в браке без любви, Индиго…

Он намеренно усилил свои поддразнивания. Его смелость заставила ее выгнуться дугой и запрокинуть голову. Гален доставлял ей удовольствие с мастерством, рожденным многолетней чувственной практикой, и его глаза вспыхнули, когда он увидел, как ее темные глаза закрылись, а губы приоткрылись в ответ. Не в силах сопротивляться, он прикоснулся губами к ее губам, наслаждаясь поцелуем, соблазнительным ритмом, который его смелые прикосновения вызвали у нее в бедрах, и сладостью, исходящей из ее сердцевины.

Внезапно тело Эстер взмыло ввысь, и ее мир взорвался. Она превратилась в падающую звезду, проносящуюся по ночному небу. Сила этого чувства забросила ее в неведомые доселе сферы, и она вцепилась в его руку, когда ее понесло на набегающей волне.

Позже, когда он помог ей вернуться на землю нежными поцелуями и еще более нежными прикосновениями, она задрожала. Что-то подсказывало ей, что она уже никогда не будет прежней, но ей было все равно, по крайней мере сейчас.

Однако стук в дверь привел ее в чувство. Эстер поспешно убрала руку Галена и одернула юбки. Это была Макси. Она пришла забрать поднос. Эстер изо всех сил старалась казаться беззаботной, но, когда Макси увидела ее растрепанные волосы и измятую одежду, ей захотелось спрятаться под мебелью.

К удивлению Эстер, Макси сказала ей:

— Я не виню тебя, чикита. Ты сама невинность. А он — волк. Женщины влюблялись в него с того дня, как он родился. Я была там, я знаю.

Затем она повернулась к Галену и сказала:

— Следовательно, он должен знать лучше и делать все возможное, чтобы сохранить репутацию невинной девушки.

Эстер взглянула на Галена, чтобы посмотреть, как он отреагирует на упрек. На его золотистом лице застыло решительное выражение.

Макси, казалось, не обратила внимания на его настроение.

— Галено, чиките пора возвращаться домой. Раймонд отвезет ее.

Гален эхом повторил:

— Рэймонд?!

— Да, Рэймонд. Я тебе не доверяю.

Сказав это, она вышла из комнаты, вероятно, чтобы позвать Рэймонда.

Эстер, которая стояла там, все еще взволнованная его великолепными уроками, встретилась взглядом с блестящими глазами Галена.

Он холодно сказал:

— Она права, мне следовало бы знать лучше, но мне трудно соблюдать приличия, когда ты стоишь здесь, и в твоих глазах отражается моя страсть, а на моих губах все еще свеж вкус твоих поцелуев. Я хочу тебя, Индиго, так, как мужчина хочет женщину.

Эстер с трудом подавила дурноту, охватившую ее в ответ на его горячий взгляд и слова. Никогда в жизни она не представляла себя в подобной ситуации. Его поцелуи все еще были свежи на ее губах, и нужно было быть слепой, чтобы не заметить желание, пылающее в его глазах. Он был гораздо опаснее, чем она думала, даже сейчас, после неловкости, вызванной появлением Макси, Эстер продолжала желать большего.

К счастью для Эстер, Макси вернулась вместе с красавцем Раймондом Левеком. Он улыбнулся задумчивому Галену, затем пересек комнату и подошел к тому месту, где стояла Эстер. Он низко поклонился.

— Очаровательная мисс Уайатт, Макси говорит, что вас нужно отвезти домой?

Эстер кивнула, гадая, как много ему известно. Это была их вторая встреча при сомнительных обстоятельствах. Она могла только догадываться, какой распутной женщиной он ее считал. Но его улыбка была доброй и открытой. Она почувствовала, что он тоже играет какую-то роль в игре Галена, потому что Рэймонд Левек был одет так же богато, как и Гален, и казался гораздо более образованным, чем любой кучер, которого она когда-либо встречала.

Макси протянула Эстер ее плащ и шляпку, и она быстро надела их. Она рискнула взглянуть в сторону Галена и обнаружила, что он все еще пристально смотрит на нее.

— Спокойной ночи, малышка.

Затем он повернулся и плавной походкой вышел из комнаты.

Позже, после того как Рэймонд отвез Эстер домой, Макси обнаружила Галена сидящим в кабинете и смотрящим на ревущий огонь в камине. Она немного постояла в дверях, пытаясь оценить его настроение, затем спросила:

— Ты ведь не очень злишься на меня, не так ли?

Его голос был лишен эмоций.

— Я злюсь, но не очень.

Он посмотрел на женщину, которая в возрасте семи лет привела его в свою огромную кухню и рассказала ему о мире и людях в нем больше, чем все его модные частные репетиторы, вместе взятые.

— Ты еще не познакомилась с Фредериком, за которого она собиралась замуж. Сегодня вечером он сидел за ужином и хвастался тем, что она некрасива. Я заметил, что это замечание причинило ей боль, в то время как он думал, что сделал ей комплимент.

На мгновение в комнате было слышно только потрескивание огня, пока Гален пытался найти решение в пламени. Когда он, наконец, заговорил, это прозвучало так, как будто он обращался скорее к самому себе, чем к Макси.

— Не думаю, что когда-либо женщина так сильно выворачивала меня наизнанку. Я не могу понять, что именно в ней делает меня таким одержимым, но это так. После того, как она ушла с Рэймондом, я сидел здесь и обдумывал, как соблазнить ее, чтобы у нее не осталось другого выбора, кроме как стать моей. Никогда в жизни я не совершал ничего даже отдаленно настолько возмутительного. Я хочу заботиться о ней, покупать ей драгоценности. Это самый странный и ужасный опыт, который у меня когда-либо был.

Улыбка Макси свидетельствовала о том, как сильно она заботилась о нем.

— Звучит так, будто дракон наконец-то нашел свою любовь.

Легкая улыбка появилась на его лице.

— Терпеть не могу, когда ты такая мудрая.

Она ответила:

— Вот почему я держу тебя рядом с собой, чтобы иметь возможность делиться этой ненавистной мудростью всякий раз, когда она больше всего нужна.

— И что ты посоветуешь?

— Судя по всему, что ты рассказал мне о ее прошлом, и после того, что я увидела здесь сегодня вечером, я предлагаю либо жениться на ней, либо оставить ее в покое. Это не Новый Орлеан, она ничего не смыслит в драконьих играх. Ты погубишь ее, если не сделаешь выбор.

Когда Гален не ответил, Макси тихо сказала:

— Спокойной ночи, Галено, — и тихо вышла из комнаты, оставив его наедине со своими мыслями.

На следующий вечер он был в Детройте, решив, что, возможно, ему нужно держаться подальше от Уиттекера. Гален не узнал слугу, который открыл дверь старого особняка. Это не имело значения, потому что при жизни Галена большинство слуг были незнакомцами. Его бабушка Вада редко держала слуг дольше, чем на сезон, потому что ее жесткий характер обычно заставлял их искать работу в другом месте.

Гален передал шляпу и пальто неулыбчивому мужчине и направился в гостиную.

Как обычно, комната была заполнена прихлебателями. Большинство из них были членами семьи; нищие родственники, само существование которых зависело от Вады. В свою очередь, она обращалась с ними так же плохо, как и со слугами, не заботясь об их мнении, чувствах или желаниях. Гален считал, что они заслуживали такого обращения за то, что терпели ее тиранию в обмен на бесплатное жилье и еду. Он переехал в свой собственный дом в тот день, когда достиг совершеннолетия. Сорок лет назад Вада сбежала в этот старинный дом в Мичигане, спасаясь от сплетен, которые распространились по Новому Орлеану после того, как муж бросил ее. Он бросил ее ради своей темнокожей любовницы.

Остальные присутствовавшие в комнате мужчины, как молодые, так и пожилые, соревновались за то, чтобы к ним относились как к грязи под ногами Вады. Их мотивы были сосредоточены на молодых богатых дочерях друзей Вады.

Его появление в комнате вызвало тишину. Вада, сидевшая на стуле в окружении своих придворных, громко произнесла, растягивая слова:

— Ну, уж не мой ли это блудный внук? Вернулся после ежегодного свидания со своей шлюхой?

Гален давно научился не позволять ее злобному языку беспокоить его. Зная, как сильно ее бесит необходимость ждать, он не торопился, холодно кивнув собравшимся, прежде чем обратить внимание на Ваду или ее слова

— Я приехал навестить Расин, бабушка.

Он подмигнул своей тете Расин, и она улыбнулась в ответ.

— Как обычно, это не твое дело, где я был.

Молчание остальных сделало перепалку еще более напряженной. Голубые, как у мулатки, глаза его бабушки вспыхнули гневом.

— Тогда, я надеюсь, ты не будешь слишком долго осквернять мой дом своим присутствием.

Затем она обратилась к своему старшему сыну:

— Реджинальд! Отведи меня в мои покои. Я не выношу его вони.

Дядя Галена, Реджи, поспешил к ней. Вада встала и стукнула тростью об пол. Поддерживаемая заботливой рукой Реджинальда, она с чопорным величием вышла из комнаты.

Как только Вада удалилась, ее дочь Расин поспешила к племяннику, чтобы обнять его, как он того заслуживал. Он ответил на приветствие и закружил ее, пока она не захихикала, как маленькая девочка.

— Отпусти меня, негодник.

Он улыбнулся и поставил ее на ноги. Из десяти человек, находившихся в комнате, только у Расин хватило духу бросить вызов Ваде и с любовью относиться к Галену. Расин и покойная мать Галена Рут были сестрами. Рут была всего на год с небольшим старше, и сестры были очень близки. Гален всегда верил, что любовь его матери продолжала жить в Расин.

Расин посмотрела на своего высокого красивого племянника и, поддразнивая, сказала:

— Эта шлюха, должно быть, хорошо тебя кормит; ты немного прибавил в весе с тех пор, как я видела тебя в последний раз.

Гален рассмеялся. Его бабушка считала, что ежегодные исчезновения Галена с апреля по октябрь были связаны со шлюхой, которую он прятал. Только Расин знала правду.

— Я пришел, чтобы предложить тебе поужинать, тетя. Ты присоединишься ко мне?

— Ну конечно, только дай мне надеть плащ.

Хотя скоро должно было наступить время ужина за бабушкиным столом, Гален не собирался присоединяться к ним. Ему запрещалось присутствовать на этих ужинах с того самого дня, как он переехал в свое собственное жилище более десяти лет назад. Он не возражал против указа своей бабушки. Встреча с Расин была единственной причиной, по которой он пришел в этот вечер.

Пока Гален ждал возвращения своей тети, он не обращал внимания на пристальные взгляды остальных. В его глазах они не существовали точно так же, как он не существовал в их глазах, когда рос. Ни один из дядей, двоюродных бабушек или дальних кузенов не встал на защиту маленького мальчика, единственное преступление которого заключалось в желании его матери быть с мужчиной, которого она любила. Только Расин приютила обиженного и сбитого с толку ребенка-сироту, которым он когда-то был. Он никогда не забудет ее доброту.

Гален и его любимая тетя ужинали в доме у реки, который он арендовал прошлой осенью. Большинство слуг служили у него много лет и любили Расин так же сильно, как и своего хозяина. Узнав еще днем о намерении Галена пригласить ее на ужин, они практически превзошли себя в приготовлении ее любимых блюд.

Когда слуги унесли остатки десерта, Расин застонала и отодвинула стул.

— Я так объелась, — призналась она. — Иди и скажи малышке Ребе, чтобы она собирала чемоданы, потому что она будет готовить для меня. У тебя уже есть Макси, а холостяку нельзя позволять иметь двух отличных поваров за одну жизнь.

Гален усмехнулся.

— Макси говорит, что малышка еще недостаточно опытная, чтобы называть себя поваром.

— Что ж, Макси ошибается. Та женщина, которую твоя бабушка выдает за повариху, могла бы брать уроки у маленькой племянницы Макси, Ребы.

Они удалились в маленький кабинет Галена, и Расин рассматривала своего любимого племянника за бокалом послеобеденного вина.

— Итак, Галено, какие новости ты слышал?

— На Юге раздаются слухи об отделении, и поговаривают о войне, чтобы сохранить Союз, если это произойдет. Как это повлияет на рабство, никто не уверен.

— Как долго ты собираешься оставаться в Дороге?

— Понятия не имею, но пока ситуация не изменится, я буду продолжать водить их за нос.

Гален не мог не заметить озабоченности на ее лице. Он знал, что она уважает его работу в роли Черного Дэниела и никогда бы не попросила его отказаться от этой роли, но, как мать, которой она себя считала, она постоянно беспокоилась о его безопасности.

— Я слышала, ты был ранен прошлой осенью.

Он кивнул.

— А еще я слышала, что ты стал добавлять в свой кофе кленовый сироп.

Гален медленно оглядел ее.

Ее глаза, такие темно-синие, что иногда казались черными, были непроницаемы. Она сказала:

— У меня есть свои уши.

Он улыбнулся.

— Женщина, которая спрятала меня, за свободное производство. Полагаю, я просто привык к этому.

Гален встал и налил себе еще вина из хрустального графина, стоявшего на столе.

— Рэймонд говорит, что она очень красивая.

Гален поднял свой бокал и сделал маленький глоток.

— Рэймонд, как всегда, слишком много болтает.

— Он просто обеспокоен.

— Он обеспокоен только потому, что надеется заполучить ее для себя.

— У вас двоих были общие женщины на протяжении многих лет, так почему же сейчас такое чувство собственничества?

Гален улыбнулся, удивленный вопросом своей тети.

— Я становлюсь слишком старым, чтобы делиться.

Расин на мгновение задержал на нем взгляд.

— Значит, она действительно так невинна, как описывал Рэймонд?

— Да.

— Но она не из нашего класса?

Гален отрицательно покачал головой.

— Она была рождена рабыней, тетя.

— Мы все когда-то были рабами, но у твоей бабушки наверняка случится припадок.

— Эта мысль приходила мне в голову.

Они оба улыбнулись, затем Расин спросил:

— Ты любишь эту невинную девушку?

Он пожал плечами.

— Макси убеждена, что да. Я не уверен.

— Вада и другие не будут хорошо с ней обращаться.

— Я убью первого, кто ее обидит.

Расин подняла бокал в знак одобрения.

— Я знала, что хорошо воспитала тебя.

Затем она спросила:

— Когда я встречу эту красавицу?

— Скоро, тетя. Скоро. Собственно, именно поэтому я и хотел поужинать с тобой. Мне нужна услуга.

Расин рассмеялась.

— А я-то думала, тебе просто нужна была компания твоей старой тетушки.

Гален ухмыльнулся.

Она махнула ему рукой, чтобы он продолжил.

— Ну, давай, теперь, когда ты затуманил мой разум вкусной едой и напитками, спрашивай.

— Ты не могла бы приехать ко мне и вести мое хозяйство несколько месяцев?

Расин уставилась на него в замешательстве.

— Тебе никогда раньше не нужна была хозяйка, почему сейчас?

— Макси настаивает, что Эстер нужна дуэнья.

Расин удивленно уставилась на него.

— Макси никогда не интересовало, скольких женщин ты развлекал за эти годы.

— Я знаю…

— Расин пристально посмотрела на него.

— Галено, насколько серьезны твои намерения касательно этой девушки?

— Настолько серьезны, что я даже спланировал ее соблазнение. Я никогда раньше не делал этого с невинной девушкой.

— Но, по словам Рэймонда, у нее есть жених. Ты никогда не лез из кожи вон, чтобы ухаживать за кем-то, кто принадлежит другому. Что ж, беру свои слова обратно, в Мадриде была та графиня. Я…

— Она больше не помолвлена, но, тетя, пообещай мне, что ты не расскажешь Эстер ни одной из этих историй.

Расин вытаращила глаза.

— Это точно ты, Галено? Ты, которому никогда не было дела ни до общества, ни до правил, ни…

— Тетя Расин.

— Прости, Неве, просто… — Расин замолчала, глядя в его серьезные глаза. — Эта молодая женщина действительно произвела на тебя впечатление, не так ли?

Гален не ответил.

— Тогда я приеду и останусь, просто чтобы познакомиться с этой замечательной женщиной.

— Спасибо, тетя.

Затем он тихо добавил:

— Наверное.

Эстер не видела Галена в течение недели после своего визита в «Безумие». За это время к ней переехала Гейл, и Эстер была в восторге, потому что теперь ей было с кем делить дом и было чем заняться, кроме размышлений о следующих поцелуях Галена.

Через несколько дней после того, как Гейл устроилась на новом месте, они с Эстер решили съездить в Детройт. Сын Би Мелдрам, Лемюэль, зарабатывал на жизнь тем, что три дня в неделю возил туда людей на старом отремонтированном экипаже. Тот, кто не хотел самостоятельно преодолевать тридцатимильную поездку, мог договориться с Лемюэлем о том, чтобы он отвез их за небольшую плату. Он основал службу такси вскоре после своего приезда в Уиттакер год назад. Как и его мать, он тоже был беглецом. Ему потребовалось почти десять лет, чтобы узнать, где находится Би после его собственного побега, но как только они воссоединились, Би несколько дней плакала от счастья.

Эстер и Эбигейл попросили Лемюэля заехать к ним вскоре после рассвета, так как у Гейл была назначена встреча с врачом в Детройте. Эстер поехала с ней, чтобы составить ей компанию, а также сделать кое-какие покупки. В конце концов, она решила потратить часть средств, вырученных от продажи своей земли.

Как только они добрались до места назначения, Лемюэль выгрузил всех. Они собирались встретиться с ним ближе к вечеру, чтобы поехать обратно. Эбигейл наняла извозчика, который отвезет ее к врачу, а Эстер отправилась в магазин продуктов свободного производства.

Движение «Свободное производство» зародилось в 1820-х годах как квакерское движение. К 1830-м годам многие чернокожие приняли эту концепцию, особенно те, кто жил в Филадельфии. В городской церкви Вефиль пятьсот чернокожих образовали Общество свободного производства для цветных Пенсильвании. Они снабдили свой магазин товарами, изготовленными свободным трудом, и превратили его в процветающий бизнес. Они были настолько успешны, что в январе 1831 года женщины из церкви Вефиль основали Общество свободного производства для цветных женщин.

Эстер при любой возможности поддерживала запрет на продукцию, произведенную рабами. В детройтском магазине, основанном членами исторической Второй баптистской церкви Детройта, всегда было приятно делать покупки. Там было все, от брошюр и книг против рабства до десяти- и двадцатипятифунтовых пакетов с сахаром, добытого свободным трудом. Цены на товары в магазине были немного выше, чем в обычных магазинах, но, в отличие от магазинов на северо-востоке, цены в Детройте были немного ниже из-за легкого доступа к товарам, доставляемым грузовыми судами с озера. У производителей «Детройт Фри» также была возможность совершать покупки в Канаде, прямо за рекой Детройт.

Эстер зашла в магазин в поисках тканей для платья. Она уже довольно давно ничего не покупала. До того, как она продала землю Галену, ее средства были направлены только на предметы первой необходимости. Однако теперь у нее появилось желание и средства немного потратиться. Ее подруга Кейт Белл была отличной швеей и могла сшить платье в кратчайшие сроки.

Когда Эстер рассматривала ассортимент одежды, выставленный в витрине магазина, она заметила отрез шелка цвета слоновой кости. На карточке над ним было написано, что шелк привезен с азиатского континента и был импортирован через Канаду.

Эстер посчитала этот шелк самым красивым материалом, который она когда-либо видела, но цена была слишком высокой. Она очень хотела приобрести этот шелк, но практичная Эстер Уайатт воспротивилась этому. Она знала, что если выберет более дешевые ткани, то сможет купить вдвое больше. Кроме того, где в Уиттакере она смогла бы носить такое красивое платье? Практичная сторона Эстер одержала верх. В последний раз задумчиво погладив шелк, она повернулась и наткнулась прямо на твердую стену груди Галена Вашона. Его крепкие руки спасли ее от падения.

— Прости, — выдохнула она. — Я… не заметила тебя.

Откуда, скажите на милость, он взялся? Казалось, он вырос из-под земли.

Он вежливо извинился:

— Это была моя вина. Я не заметил тебя там внизу.

Она подняла взгляд на его сверкающие глаза и спросила с притворной обидой:

— Вы издеваетесь над моим ростом, сэр?

— Нельзя насмехаться над тем, чего нет, малышка.

От его привычки обращаться к ней этим уменьшительным прозвищем у нее всегда кружилась голова, и она еще не придумала, как это исправить.

— Что ты здесь делаешь?

— Я зашел за сахаром, который заказала Макси. А ты?

— У меня было немного свободного времени до встречи с Гейл Грейсон, поэтому я решила присмотреться к тканям для платья.

Он протянул руку мимо нее и взял рулон шелка.

— Я заметил, что ты восхищалась этим шелком.

— Да, он очень красивый.

— Ты собираешься его купить?

— Нет.

— Почему нет?

— Посмотри на цену.

Он сделал паузу, чтобы прочитать сумму, написанную на карточке.

— И что?

Она усмехнулась:

— Может быть, для тебя цена ничего не значит, но для меня она довольно высокая.

— Я куплю его для тебя.

Эстер заметила, что продавщица за прилавком наблюдает за ними. Эстер улыбнулась ей, и женщина улыбнулась в ответ. Эстер повернулась к Галену и предостерегающе прошептала:

— Нет, ты этого не сделаешь.

— Почему нет? Считай, что это мой способ поблагодарить тебя за то, что ты так хорошо заботилась обо мне в октябре.

— Ты и так уже сделал мне достаточно подарков.

— Тогда позволь мне купить тебе несколько платьев. Не пройтись ли нам по магазинам?

— Нет!

— Тогда позволь мне угостить тебя обедом.

— Гален?!

Ему нравились ее попытки держать его на расстоянии вытянутой руки. Это делало поцелуи, которые он получал от нее, еще более волнующими.

— Либо обед, либо я целую тебя прямо здесь и сейчас. Ты же не хочешь быть ответственой за то, что эта бедная женщина упадет со стула, не так ли?

Она не смогла сдержать улыбку.

— Ты возмутительный, неисправимый и…

— И тот мужчина, который научил тебя делать куличики из грязи, не забывай об этом.

Она сдалась, как они оба и ожидали.

— Хорошо, куда пойдем?

— Сюда, пожалуйста.

Они пообедали в небольшом заведении неподалеку от магазина.

После этого он предложил:

— Пойдем, прокатись со мной.

— Гален, я должна встретиться с Эбигейл через час.

— Я верну тебя вовремя. Не волнуйся.

— Обещаешь?

— Обещаю.

Она согласилась.

Это был первый раз, когда они оказались в карете вдвоем, и Эстер почувствовала себя совершенно безрассудной, когда он сел на бархатное сиденье напротив нее. Его присутствие постоянно напоминало ей о растущем влечении, которое становилось все труднее и труднее игнорировать.

Как только карета тронулась, она спросила:

— Ты приехал в Детройт только за сахаром для Макси?

— За этим и по делам. Мне нужно было просмотреть декларацию с одного из моих судов, прежде чем оно отплыло этим утром.

— Сколько у тебя судов?

— По последним подсчетам, около пятнадцати.

— А в какой сфере ты занимаешься бизнесом?

— Импорт, экспорт, лесозаготовки. Мои суда курсируют по всему миру.

— Звучит очень захватывающе.

Хотя разговор вращался вокруг довольно обыденной темы, Эстер почувствовала, как в карете накаляется атмосфера. Весь день он вел себя как нельзя лучше, но, глядя на него сейчас, она была уверена, что это ненадолго.

Он спросил:

— О чем ты думаешь?

— Что ты был настоящим джентльменом.

— Я приму это как комплимент, но должен признать, что мои нынешние помыслы не так уж чисты.

Он протянул ей руку и сказал:

— Иди сюда, я не могу поцеловать тебя, если ты так далеко…

Сердце Эстер бешено заколотилось.

Когда она села рядом с ним, ей стало жарко. Он заглянул ей в глаза.

— Весь день мне так хотелось ванили…

Эстер прерывисто вздохнула. Они были так близко, что она чувствовала тепло его тела, окутывавшее ее, как зной августовского дня. Когда он очень медленно провел пальцем по контуру ее нижней губы, она закрыла глаза от вспыхнувшей страсти.

Он наклонился и нежно поцеловал ее, затем отстранился.

— Твои поцелуи как вино, Индиго. Если я выпью слишком много, я забуду о своем обещании вернуть тебя вовремя…

Он снова поцеловал ее, на этот раз более страстно, и она наслаждалась им с не меньшей отдачей.

— Я не должна опаздывать… — удалось прошептать ей, но все остальные мысли о времени и месте потонули в усиливающемся жаре.

Одарив ее губы короткими, умопомрачительными поцелуями, Гален усадил ее к себе на колени и притянул ближе. Он чувствовал жар ее бедер, обжигавший его сквозь дорогую серую шерсть брюк, и его мужское естество встрепенулось в чувственном ответе. Он целовал ее губы, подбородок, мочки ушей, в то время как его руки властно скользили по ее спине. Он старался не забывать, что у них осталось совсем немного времени. Щедрой, продолжительной ласки, которую она так заслуживала, придется подождать, но он был доволен; ещё будут другие возможности и другие украденные мгновения.

Практичная Эстер исчезла в тот момент, когда наткнулась на него в магазине; теперь у него на коленях, тая в его умелых руках, сидела женщина, которая отказывалась быть похороненной вновь. Она трепетала от прикосновения его губ к своей шее и от того, как его золотистые руки скользили по ее бедрам. Эстер хотелось, чтобы он прикасался к ней везде, и ей хотелось отвечать ему взаимностью. Она позволила его страсти разжечь ее собственную. Его руки и плечи были сильными и упругими под ее медленно блуждающими ладонями. Когда он начал расстегивать пуговицы на ее высоком воротничке, она не протестовала. Когда было расстегнуто еще больше пуговиц и его губы начали быстро скользить по обнаженной коже ее шеи, она откинула голову на его сильную руку, поддерживающую ее, и застонала.

Жар наполнил ее, заставив затрепетать. Он с обожанием провел пальцем по двум вершинкам ее грудей, затем прижался губами к шелковистым вершинкам. Ее соски уже молили о пощаде, предвкушая его смелые ласки, и он не заставил ее ждать. Он спустил вниз ее простую муслиновую сорочку, затем медленно, с наслаждением коснулся каждого темного бутона. Из ее горла вырвался стон. Ее тело выгнулось в ответ. Его руки томно блуждали по ее бедрам, и они были горячими, как огонь.

Гален не торопился. Ее вкус разжигал в нем возбуждение, требовавшее от него взять все, что она могла предложить. Ее груди были такими спелыми, такими пышными, что потребовалась бы целая армия, чтобы заставить его отказаться от их темной сладости. Запах ванили, исходивший от ее теплой кожи, наполнил его ноздри и одурманил чувства, как хороший коньяк. К черту временные ограничения; она была слишком хороша, чтобы позволить ей уйти.

Но он знал, что должен отвезти ее обратно, и, как человек с большим опытом, он должен был остановить все это.

Он прижался губами к ее губам и неохотно произнес:

— Ты опоздаешь, дорогая…

Она провела кончиком языка по его приоткрытым губам и прошептала:

— Мне все равно…

Он тихо усмехнулся. Снова поцеловав ее, он ответил:

— А будет не все равно, когда тебе придется пройти пешком тридцать миль до дома.

Она коснулась губами его уха.

— Ты бы отвез меня домой.

— Я бы отвез, но, скорее всего не домой…

Провокационная игра слов взбудоражила ее.

— Ты слишком соблазнителен… и чертовски красив для своего же блага, Гален Вашон.

— А ты слишком красива и пышнотела для своего, Эстер Уайатт…

Он медленно провел пальцем по ее влажным от поцелуев соскам, и ее веки медленно опустились.

— Выходи за меня замуж, и у нас будут прекрасные дети.

Она хотела рассмеяться, но жар, поднимавшийся от его умелых прикосновений, пересилил все.

Он наклонился и нежно прикусил оба соска.

— Ты никогда не выйдешь из этой кареты, если не застегнешь платье…

Интенсивность его прикосновений возросла, и она застонала от удовольствия.

— Ты должен остановиться, Гален…

— Я знаю…

Но он этого не сделал, и на какое-то время Эстер замерла, когда его руки скользнули ей под платье.

Она выгнулась навстречу теплу его ладоней. Он поцеловал ее в губы.

— Это для того, чтобы я приснился тебе сегодня ночью…

Ему потребовалось всего несколько мгновений, чтобы довести ее до пика, и когда он это сделал, она приглушила свой дрожащий крик, уткнувшись в его плечо, которое было таким надежным.

В наступившей тишине Эстер открыла глаза и встретилась с его веселым взглядом. Он спросил:

— Ну, теперь ты готова

Она ответила мягко и дерзко:

— Я готова, но для чего, вот в чем вопрос?

Он ухмыльнулся.

— Соблазнительница. Давай-ка приведем тебя в порядок, иначе ты опоздаешь.

Эстер позволила ему поправить на ней одежду, но поцелуи продолжились.

Когда она была снова прилично одета, Гален велел кучеру разворачиваться и ехать обратно в центр города. В нескольких кварталах от места встречи с Гейл карета остановилась. Внутри Эстер и Гален обменялись коротким, но страстным поцелуем на прощание, после чего она оставила его, чтобы встретиться с Гейл.

Когда Гейл спросила Эстер, почему у нее нет с собой покупок, та отмахнулась, сказав, что не нашла ничего.

Тем вечером, оставшись одна в своей комнате, Эстер вздохнула, вспоминая события прошедшего дня. Она поняла, что, поддаваясь его поцелуям, она только открывала себя для неминуемого горя. Гален заставил ее тело петь, как птицу, и заставил ее забыть о том, кто она такая и кто он. Но здесь, в тишине своей комнаты, ей пришлось встретиться лицом к лицу с реальностью. У отношений с ним не было будущего, и у нее не было желания влюбляться в него. Но было слишком поздно что-либо менять, потому что в глубине души она знала, что уже любит его. Страх перед этим чувством заставил ее вспомнить об отце. Она не хотела быть во власти любви. Она не хотела быть настолько запутанной в любовных узлах, чтобы совершить что-то иррациональное. Ее чувства к Галену были столь же возвышающими, сколь и пугающими.

Когда погода потеплела и наступила первая неделя мая, все получили приглашения на первую вечеринку Галена. Он устраивал ее, чтобы официально представиться обществу и почтить недавнюю свадьбу Фостера и Дженин. В то воскресенье в церкви только и разговоров было, что о вечеринке. Прошел слух, что у богатого мистера Вашона не было жены. Все мамы, у которых были дочери на выданье, все вдовы и все незамужние женщины старше шестнадцати лет бросили свои шляпки на ринг. Эстер свою не сняла.

Эбигейл очень заинтересовало приглашение, написанное витиеватым золотым шрифтом, которое было отправлено с посыльным, нанятым Галеном.

— Что, черт возьми, Гален Вашон делает именно здесь, в Уиттекере?

Эстер подняла глаза от своего шитья и спросила:

— Ты знаешь мистера Вашона?

— Я познакомилась с ним около десяти лет назад через его тетю Расин.

Эстер потратила несколько минут на то, чтобы рассказать Гейл о недавнем приезде Вашона в город и о том, что он купил часть ее земли, а затем спросила:

— Он действительно так богат, как все думают?

— Богаче. Его интересы в области судоходства простираются до самого Востока. Он мог бы жить в любой точке мира. Почему он решил поселиться здесь?

Эстер заставила себя вводить и выводить иглу в ровном ритме, чтобы не выдать Гейл ее тайных знаний о таинственном мистере Вашоне. Она подняла ткань, чтобы оценить ровность швов. Когда ткань будет готова, ее можно будет использовать для алтаря.

— Здешние женщины в восторге от него. Я слышала, как некоторые говорили о нем так, будто он уже принадлежит им.

Гейл рассмеялась.

— Если уж хищным красоткам Европы и Нового Орлеана не удалось заполучить его, сомневаюсь, что это удастся кому-нибудь в Уиттекере.

Эстер поняла, что Гейл невольно подтвердила ее опасения.

— Значит, он настоящий дамский угодник?

— Да. В течение многих лет Расин отчаялась, что он когда-либо изменится. В молодости он был повесой во всех смыслах этого слова.

— Значит, ты хорошо знала его тетю?

— Да, мы с ней когда-то вращались в одном кругу.

— Она работает на Дороге?

— В те времена работала. Ее семья свободна почти сто лет, но она убежденная аболиционистка. Расин говорила, что она представительница многих рас, но именно африканская кровь дала ей жизнь, и именно африканская кровь делает ее сильной.

— Похоже, она очень интересная женщина.

— Так оно и есть.

До вечеринки оставалось всего три дня. Эстер зашла в пансионат Кейт Белл, чтобы передать несколько новых брошюр о борьбе с рабством, которые она получила по почте, но едва смогла попасть внутрь из-за толпы женщин, ожидавших, пока Кейт сделает им прическу. Кейт была не только лучшей швеей в округе, но и женщиной, которой все платили за то, чтобы она делала им прически по особым случаям. А вечеринка у Галена стала самым торжественным событием в новейшей истории Уиттакера. Эстер отклонила предложение Кейт заняться ее собственной прической, потому что не планировала присутствовать на мероприятии.

В тот вечер Фостер зашел к Эстер, и она была рада его видеть. Хотя его внезапная женитьба потрясла ее, она поняла, что не может отказать ему в дружбе.

— Что привело тебя сюда, Фостер? Где Дженин?

Он выглядел смущенным.

— Э-э… она дома.

Эстер вгляделась в его лицо.

— Что-то не так?

Он отрицательно покачал головой.

— Нет. Я просто зашел убедиться, что ты придешь на вечеринку. Очень мило со стороны Вашона устроить нам такой праздник.

— Да, это мило, но нет, я не планировала присутствовать.

— Почему нет?

— Потому что она для тебя и Дженин.

— Но я бы хотел, чтобы ты присутствовала. Дженин знает так мало людей здесь, и она такая застенчивая. Она считает тебя другом. Я понимаю, что поставил тебя в неловкое положение, поступив так, как я поступил, но, если бы ты могла простить меня и помочь Дженин приспособиться, я был бы благодарен.

Эстер хотела сказать ему «нет». Ее дилемма с Галеном была важнее любых проблем, с которыми Дженин могла столкнуться, приспосабливаясь к жизни в Уиттекере. Дженин была одной из причин, по которой Эстер хотела остаться дома. Эстер до сих пор избегала слушать сплетни о том, что Фостер вернулся с невестой, и у нее не было желания становиться объектом перешептываний или жалостливых взглядов. То, что она также избегала Галена, определило решение.

— Фостер, я уверена, что все полюбят Дженин так же сильно, как и ты. У нее не должно возникнуть проблем с тем, чтобы завоевать их расположение.

— Я так хочу, чтобы она прижилась, и чтобы ее любили. Если Вашон построит школу, мы с ней станем заметными членами общества. Я не могу допустить, чтобы она пряталась каждый раз, когда кто-то приближается к ней.

— Она действительно такая застенчивая?

— Она настолько застенчивая, что даже не позволяет мне…

Он замолчал.

Эстер молча ждала, что он продолжит, но, когда он этого не сделал, она скользнула взглядом по его явно расстроенному виду.

— Фостер?

Он покачал головой.

— Ничего. Это ничего.

У Эстер сложилось впечатление, что он что-то скрывает, но она не стала настаивать.

Он снова попросил ее прийти.

Она ответила:

— Я не нужна тебе там, но я подумаю об этом.

Он взял ее за руки и слегка сжал их в своих.

— Это все, о чем я прошу. Спасибо тебе, Эстер.

Эстер проводила его до выхода, а затем смотрела, как он уезжает по дороге в своей старой коляске.