Индиго

Глава 13

Гален с нежностью вернул ее на землю. Когда она, наконец, открыла глаза, то посмотрела на него с таким удивлением, что он самодовольно улыбнулся.

— Ну? — спросил он.

— Это одна из причин, по которой женщины редко говорят тебе «нет»? — спросила она голосом, который отражал ее полубессознательное состояние.

— Частично. Тебе понравилось?

— Частично? Ты хочешь сказать, что есть что-то еще?

Он тихо усмехнулся.

— Гораздо больше.

Эстер покачала головой. Она не могла себе представить, что подразумевалось под «гораздо большим», но, будучи женщиной 1850-х годов, она знала, что воспитанным женщинам это не должно было нравиться, и все же ей это нравилось. Настолько, что, просто взглянув на него, она захотела, чтобы он ей показал это «гораздо больше».

— Что ж, но я все равно за тебя не выйду.

Гален сел рядом с ней, на мгновение проигнорировав ее заявление, сосредоточившись на матрасе. Он надавил на него ладонью. Матрас был твердым, как дерево. Он спал на открытой земле, которая была мягче.

— Я попрошу Рэймонда заказать тебе новый матрас. Этот матрас как будто набит камнями.

Эстер села.

— Ты не будшь покупать мне матрас или что-нибудь еще. Ты что, не слушал меня последние несколько недель? Больше никаких подарков. Никаких.

Ее лицо было совсем близко от его собственного. Он скользнул взглядом по соблазнительному изгибу ее губ и великолепной полуобнаженной фигуре.

— Удивительно, что ты не просыпаешься каждое утро в синяках. На то, чтобы купить новый, не должно уйти много времени.

Эстер, насколько могла, натянула ночную рубашку, чтобы прикрыть свою наготу. Ей захотелось встряхнуть его, и в то же время она чувствовала жар, исходящий от его глаз.

— Это из-за богатства или ты родился таким высокомерным?

Он пожал своими великолепными плечами.

— Я полагаю, и то, и другое, но это не имеет значения, малышка. Еще до того, как листья поменяют цвет, ты будешь моей.

Эстер покачала головой в ответ на его самонадеянность.

Гален не сомневался, что она будет принадлежать ему. Да, его манеры были обусловлены годами богатства и привилегий, но его желание было искренним. Он получит ее или умрет, пытаясь это сделать. Он тихо сказал ей:

— Я уйду, чтобы ты могла поспать. Поцелуй меня.

Эстер захотелось надрать ему уши. Неужели он думал, что она сможет заснуть?

Он удивленно приподнял бровь, заметив ее бунтарскую манеру поведения.

— Ах, эта упрямая женщина вернулась.

Губы Эстер растянулись в легкой улыбке. Она поняла, что больше не может сердиться на него. Он был обаятельным негодяем, и у нее не было никакой защиты от него.

— Если я тебя поцелую, ты пообещаешь уйти?

— Поцелуй меня, и мы посмотрим…

Он ушел час спустя.

Эбигейл вернулась позже утром, когда Эстер сидела за завтраком.

— У тебя такой вид, как будто ты плохо спала, — заметила Эбигейл.

— Я… рано встала, чтобы сделать кое-какие дела.

Гейл всмотрелась в лицо Эстер и заметила легкие круги у нее под глазами. Эстер попыталась отвлечь ее, спросив:

— Я думала, вы с Расин собирались провести несколько дней вместе.

Гейл улыбнулась.

— Да. Я приехала, чтобы взять кое-что из одежды. На улице ждет карета. Мы тоже почти не спали.

Эстер отхлебнула чаю.

После ухода Гейл Эстер задумалась о своей жизни. Она ни на минуту не поверила в искренность желания Галена сделать ее своей женой. То, что она жила в деревне, еще не означало, что у нее вместо мозгов была репа. Не мог же он думать, что она настолько наивна. Они с Галеном были из двух разных миров. Из школьных уроков она немного знала о креолах Луизианы. Они были известны как gens de couleur libres, свободные цветные люди. Их предки принадлежали к большинству европейских рас, прибывших на берега Америки, но именно африканская кровь в их жилах связывала их с остальными чернокожими в Америке. Эта общая черта делала их подверженными всем ограничениям и опасностям, с которыми сталкивалась раса в целом. Многие чернокожие, жившие в Луизиане как под испанским, так и под французским правлением, были свободны еще до основания Америки. Со временем они накопили достаточно денег, чтобы основать успешный бизнес и собственные школы и газеты. Многие семьи отправляли своих сыновей получать образование во Францию, тем самым обходя американскую сегрегацию. Во время войны 1812 года бригады свободных чернокожих сыграли ключевую роль в победе Эндрю Джексона при Чалметте. В декабре 1814 года Джексон издал речь, в котором поблагодарил их за службу нации в трудные времена. Его слова, сказанные в тот день, стали бесценной частью истории расы. В школьные годы Эстер речь Джексона учили наизусть.

Она знала о креолах Нового Орлеана немного, но этого было более чем достаточно, чтобы понять, что Гален не серьезно говорил о женитьбе. Мулаты Луизианы не представляли своим семьям бывших рабынь с пурпурными руками в качестве своих суженых. В их кругу общения не потерпели бы такого нарушения этикета.

Но вскоре у Эстер появились другие, более насущные заботы. В последнюю неделю мая вернулся ловец рабов Эзра Шу со своей бандой головорезов. Все пассажирские перевозки либо полностью прекратились, либо осуществлялись с особой осторожностью. По всей стране были выключены сигнальные огни, и кондукторы затаили дыхание, надеясь, что он скоро снова уедет.

Но он не уехал. На Дороге поднялась тревога, когда распространился слух о судебном приказе, который Шу предъявил соседям Би, Фанни и Джеймсу Блэкбернам. Их поместили в тюрьму шерифа Лоусона до тех пор, чтобы позже отправить на юг. Сообщество было возмущено.

На заседании Комитета бдительности в тот вечер его члены пытались разработать план. По словам шерифа Лоусона, предписание федерального судьи было в лучшем случае расплывчатым. В нем говорилось только о том, что плантатор из Теннесси разыскивает супружескую пару. Ни в одном из документов, которые Шу представил Лоусону, не было указано конкретных имен. Если Блэкбернов каким-то образом не удалось бы освободить, их могли отравить на юг без суда и права давать показания от своего имени в соответствии с требованиями Закона о беглых рабах.

— Возьмет ли владелец деньги в обмен на их свободу? — спросила Эстер.

Хаббл отрицательно покачал головой.

— По словам Шу, хозяин уже получил телеграмму и направляется сюда, чтобы забрать их.

— Может ли он действительно быть их владельцем? — спросил Уильям Лавджой.

Би Мелдрам пожала плечами.

— Шу говорит, что да, но… мы не знаем.

— Мы должны доставить их в Канаду. — заявил Брэнтон Хаббл.

Все согласились.

Эстер и Би наняли еще четырех женщин, чтобы те помогли им в реализации плана. Все женщины были хорошо знакомы друг с другом, и все они много раз подвергали себя опасности во имя свободы.

На следующий день шесть женщин отправились в тюрьму, неся корзины с едой и одеждой для заключенной Фанни Блэкберн. Муж Фанни уже был доставлен в Детройт из-за опасений насилия. С момента принятия закона о беглых рабах многие вновь пойманные рабы были освобождены не по закону, а путем «спасения». Большинство попыток спасения в стране были предприняты по образцу знаменитого «бунта против отмены рабства», который произошел в бостонском зале суда в 1836 году. В тот июльский день Элизе Смолл и Полли Энн Бейтс было предъявлено обвинение в том, что они были беглыми рабынями мистера Джона Б. Морриса, жителя Балтимора. Когда адвокат Морриса обратился к судье, зрители бросились к скамье подсудимых. В последовавшем хаосе несколько чернокожих женщин из толпы вывели Элизу и Полли из здания суда. Были сообщения о том, что одна из участвовавших в этом женщин, чернокожая прачка «огромных размеров», обездвижила одного из судебных приставов, обхватив его рукой за шею. Элиза и Полли так и не были найдены, и, к большому огорчению Юга, ни одному из участников бунта так и не было предъявлено обвинение.

Эстер предположила, что шериф Лоусон хотел избежать подобного инцидента и поэтому отправил мужа Фанни в Детройт, где безопасность была обеспечена лучше. Тем не менее, у здания собралась большая толпа представителей разных рас, протестующих против заключения Фанни в тюрьму. Эстер кивнула тем, кого знала, в частности Брэнтону Хабблу, а затем вместе с дамами направилась к двери.

Ловец рабов Шу стоял у двери.

— Куда, по-вашему, вы направляетесь?

Би сказала:

— Навестить миссис Блэкберн. У нас есть разрешение шерифа.

Шериф Лоусон появился в дверях позади Шу, и толпа разразилась свистом и насмешливыми словами, когда он вышел. Большинство жителей округа уважали Мартина Лоусона. Эстер никогда не слышала, чтобы он был несправедлив к кому-либо, но в данном случае люди были возмущены той ролью, которую ему приходилось играть по ненавистному закону о беглых рабах. Лоусон проигнорировал гневные призывы и оскорбления, обратив свое суровое лицо к Шу.

— Отойдите с дороги и впустите дам внутрь.

Шу выглядел так, словно хотел опротестовать приказ, но пристальный взгляд рослого констебля, казалось, заставил его замолчать.

Когда они вошли в маленькую камеру, Фанни Блэкберн слабо улыбнулась каждой из них в знак приветствия. В ответ каждая из женщин крепко обняла ее.

Лоусон последовал за ними, поэтому Эстер повернулась к нему и спросила:

— Шериф, можно нам немного побыть наедине, чтобы Фанни могла переодеться в чистую одежду, которую мы принесли? Мы также хотели бы немного побыть здесь, с вашего разрешения.

Шериф оглядел шестерых женщин. Все без труда встретились с ним взглядами. Наконец он одобрительно кивнул. Он оставил их и закрыл дверь.

На двери камеры из цельного дерева была небольшая панель наверху, которую можно было отодвинуть, чтобы шериф мог проверить, как там его заключенные. Олимпия Рид, одна из женщин, сопровождавших Эстер, была специально приглашена на этот дневной визит из-за ее роста и комплекции. Как только Лоусон закрыл дверь, Олимпия встала перед панелью, эффективно скрывая от посторонних глаз то, что должно было произойти.

Эстер и остальные заторопились. Фанни поменялась одеждой с Эстер. Обе женщины были темнокожими и примерно одинакового роста. Эстер надела одно из платьев из корзины Би. Кейт Белл, парикмахерша и владелица пансиона, также пришла с ними, и она достала свои расчески и поспешно заплела волосы Эстер в две толстые косы, которые всегда заплетала и закрепляла за ушами Фанни. Пока Кейт занималась Хестер, Би быстро распустила косички Фанни. Закончив, Кейт завязала на затылке Фанни фирменный узел Эстер. Две женщины сидели бок о бок на маленькой кроватке. Преображение заняло всего несколько минут.

Би перевела взгляд с Эстер на Фанни, затем сказала:

— Достаточно похожи, не правда ли, леди?

Все кивнули в знак согласия. Затем Фанни надела шляпку Эстер. Когда они выйдут, никто и не узнает, что Фанни — это не Эстер, если они будут двигаться быстро и никто снаружи не подойдет слишком близко.

Кейт сказала:

— Теперь нам нужно дождаться сигнала Хаббла. Молитесь, чтобы это сработало.

Сигнал был подан несколько мгновений спустя, когда в стены небольшого здания начали бросать камни. Изнутри дамы услышали сердитый рев толпы и крики Шу о помощи. Они услышали крики шерифа, а затем выстрел из винтовки. Внезапно в замке повернулся ключ, и Эстер быстро легла на койку, повернувшись спиной к двери. Би поспешно накинула на Эстер тонкое одеяло, чтобы еще больше скрыть подмену.

Дверь распахнулась, и Эстер услышала, как шериф уговаривает женщин уйти. Рев снаружи стал еще громче, а удары камней по зданию напоминали град.

Шериф крикнул:

— Давайте, дамы! Выходите через черный ход, чтобы камни в вас не попали!

Дверь закрылась, и Эстер вздохнула с облегчением. Она была одна.

Шериф немного погодя разогнал толпу, но истинную личность своей пленницы он узнал только во время ужина. Эстер, все еще притворявшаяся спящей, почувствовала, как шериф мягко коснулся ее плеча и спросил:

— Миссис Блэкберн, не хотите ли поужинать?

Это был момент истины. Эстер медленно перевернулась, затем села.

— Добрый вечер, шериф. От еды я бы не отказалась.

Лоусон на мгновение уставился на нее, а затем сказал:

— О, черт, мисс Эстер, что ты здесь делаешь?

Эстер улыбнулась.

— Шериф, вы же знаете, что мы не могли позволить Шу отправить Фанни Блэкберн на юг.

Он покачал головой, как будто понял, что его обвели вокруг пальца.

— У Шу лопнет живот.

— Может, это будет смертельно.

Шериф снова покачал головой, и на его лице появилась легкая улыбка.

— Знаешь, ты мне всегда нравилась, потому что очень сильно напоминаешь своего отца Дэвида. Он бы предпринял что-то подобное.

Затем его слова и манеры смягчились.

— Мы с ним росли как братья. Думаю, что часть меня умерла, когда твоя тетя Кэтрин сказала мне, что он потерян для нас. Я так сильно скучал по нему, что попытался вернуть хоть частичку его, назвав своего сына в его честь.

Эстер почувствовала, как его эмоции перекликаются с ее собственными. Она тихо ответила:

— Все говорят одно и то же — как сильно по нему скучают. Мне не повезло, ведь я никогда его не знала.

— Он был особенным человеком. У тебя его глаза. Однако, несмотря на это, мне придется тебя арестовать.

— Я знаю.

— Суд, вероятно, состоится не скоро, если только пропавшее имущество не будет возвращено, поэтому до тех пор ты будешь на домашнем аресте. Больше никаких неприятностей до окончания суда, — предупредил он.

Улыбнувшись, он добавил:

— Или, по крайней мере, сведи их к минимуму.

Эстер улыбнулась в ответ.

— Утром ты сможешь пойти домой, но тебе нужно будет внести залог.

— Сколько?

Когда он назвал цифру, глаза Эстер расширились.

— Так много?

— Боюсь, что да. В противном случае Шу воспользуется побегом как предлогом, чтобы терроризировать семьи по всему району. Все, что ему нужно сделать, это высказать обвинение. Закон гласит, что ему не нужны доказательства.

Он был прав. Многие семьи в этом районе скрывались от правосудия. Она не хотела, чтобы Шу посреди ночи колотил кулаком в их двери из-за нее. Но на выплату залога уйдут все ее средства. Она была уверена, что дело никогда не дойдет до суда, если только Блэкбернов не поймают, а если нет, то залог вернут. Однако, что, если их найдут? Штат Мичиган, как и многие другие северные штаты, принял законы о свободе личности, чтобы восстановить некоторые права, ущемленные Законом о беглых рабах, но применение закона и его предписаний постоянно менялось с течением времени. В этом деле были как победы, так и ошеломляющие поражения в судах. Кто знает, что могло случиться с ней в результате того, что она выдала себя за Фанни Блэкберн? Она могла потерять все — от своих средств до земли и даже собственной свободы. Эстер взвесила последствия своего поступка заранее и поэтому ни о чем не жалела.

— Утром я выпишу банковский чек.

После ужина они с шерифом немного поговорили, и Эстер спросила о его сыне Дэвиде.

Лоусон печально сказал:

— Он превратился в очень злого человека. Он очень сильно скучает по Бетани Энн. Пару раз мне приходилось останавливать его, чтобы он не поссорился с Лавджоем из-за того, что тот отправил ее в Миннесоту.

Эстер уставилась на него.

— Бетани Энн в Миннесоте?

— Да. Ты, кажется, удивлена.

— Мистер Лавджой сказал всем, что она сбежала.

— Нет, он отправил ее к родственникам, чтобы она была подальше от моего сына. Я…

Дверь распахнулась с такой силой, что ударилась о стену позади нее.

Шу вошел с перекошенным от гнева лицом.

— Мы не можем найти миссис Блэкберн, и я только что получил известие, что толпа захватила тюрьму Детройта этим утром, и он тоже исчез.

Эстер мысленно вознесла благодарственную молитву.

Он рявкнул на Эстер:

— Где они?!

— Где бы они ни были, они на свободе.

Он бросился на Эстер, но шериф схватил его за руку и прорычал:

— Если у вас здесь больше нет дел, я бы посоветовал вам и вашим людям уехать.

— Она арестована?

— Да.

— Хорошо, потому что, если это не так, я знаю плантатора, который ищет девушку, подходящую под ее описание.

Эстер холодно посмотрела на него в ответ. Как ранее заявил шериф, Шу не нужны были доказательства, чтобы обвинить ее в том, что она является чьей-то бесхозной собственностью. Если бы он смог найти кого-то, кто поддержал бы это заявление, ее жизнь как свободной женщины была бы закончена. Шериф не испугался.

— Она свободна, Шу. Я знал ее папу. Я знал ее бабушку и дедушку. Они все были свободны. Попытаетесь привлечь ее к суду или похитить, и вам придется дорого за это заплатить.

Шу улыбнулся, обнажив черные зубы, и сказал:

— Посмотрим, шериф. Посмотрим.

Он вышел, оставив за собой отвратительное зловоние.

Пока шериф торопил Шу с отъездом из города, Эстер подошла к маленькому зарешеченному окошку в стене своей камеры и посмотрела на деревья и землю. Она надеялась, что Блэкберны благополучно доберутся до Онтарио. То, что они стали мишенью Шу, по-прежнему не имело смысла. Фанни и Джеймс никогда никого не беспокоили. Они не участвовали в мероприятиях Комитета бдительности и очень редко выбирались в город. Если бы не их присутствие в церкви каждое воскресенье, никто бы даже не знал, что они живут в Уиттакере. Так как же Шу узнал, что они беглецы? Кто-то подсказал ему? Она считала это маловероятным. У них не было врагов, о которых она знала, и она никогда не слышала, чтобы кто-то плохо отзывался о них. От следующей мысли у нее пробежали мурашки по спине. Могло ли их предательство быть делом рук предателя, который также предал Галена?

Ее размышления были прерваны, когда дверь камеры открылась и вошел шериф

— Мисс Эстер, мне нужно попросить тебя о большом одолжении.

— Я буду рада помочь, если смогу. В чем дело?

— Если я оставлю тебя здесь одну, ты попытаешься сбежать?

Эстер была уверена, что ее замешательство было очевидным, но он продолжил:

— Я обещал своей жене, что приду на сегодняшний концерт в ее церкви. Мой заместитель Патрик должен был работать в вечернюю смену, чтобы я смог пойти, но он не сможет. Его мать заболела, и ему пришлось вернуться домой, чтобы присмотреть за ней.

Эстер не колебалась.

— Сдержите обещание, данное своей жене. Я обещаю быть здесь, когда вы вернетесь.

И она будет. Лоусон был справедливым и порядочным человеком. Во многих случаях он предпочитал смотреть в другую сторону, когда дело касалось дел Дороги, и, по словам ее тети Кэтрин, он сам прятал нескольких беглецов, прежде чем стать шерифом. То, что Лоусон был лучшим другом ее отца, только усилило ее уважение к нему как к человеку. Эстер сдержит свое слово, потому что в какой-то момент в ближайшем будущем ему придется отчитываться перед начальством за побег Фанни Блэкберн, и она не хотела, чтобы у него возникли проблемы ещё из-за одного побега. Им было бы невыгодно, если бы его заменил кто-то менее гуманный.

— Шериф, я доставила вам более чем достаточно огорчений для одного дня. Поезжайте. Со мной все будет в порядке. Все, о чем я прошу, — это чтобы вы заперли меня. Я не хочу, чтобы Шу навестил меня, пока вас здесь нет.

Хотя Лоусон и попросил Шу уехать из города, Эстер сомневалась, что южанин согласится сделать это с такой поспешностью.

Лоусон, по-видимому, тоже испытывал опасения.

— Хорошая мысль. Подожди-ка.

Он ушел и вернулся с винтовкой и патронами.

— Вот, держи это. Если Шу покажет свою уродливую морду, можешь пристрелить его с моего благословения.

Эстер взяла ружье и отметила, что оно заряжено.

— Будем надеяться, что до этого не дойдет.

— Уверена, что мне не стоит остаться и присмотреть за тобой? Если с тобой что-нибудь случится, я никогда себе этого не прощу.

— Со мной все будет в порядке. А теперь идите на концерт.

— Вернусь меньше чем через час.

— Идите.

Шерифа не было уже четверть часа. Эстер сидела на койке и читала, когда услышала, как в замке поворачивается ключ. Сначала она подумала, что шериф вернулся гораздо раньше, чем планировалось, но, когда звуки возни продолжились, у нее возникло дурное предчувствие, потому что она не помнила, чтобы у шерифа Лоусона раньше возникали какие-либо трудности с открытием замка. Инстинктивно она поняла, что человек по ту сторону двери — не шериф, и волосы у нее на затылке встали дыбом. Она заставила себя двигаться медленно, очень спокойно прижав винтовку к бедру и прикрыв ее краем расклешенной юбки.

Дверь открылась, и вошел Эзра Шу. Позади него стояли двое его людей, чья грязная одежда и дикие глаза были под стать его собственным. Эстер выдержала его грубый взгляд, не отреагировав.

Он улыбнулся, затем тихо спросил:

— Ну, и что это тут у нас?

Эстер не двигалась и не сводила глаз ни с него, ни с мужчин, все еще стоявших в дверях. Страх сотрясал ее, но она не позволяла ему взять верх. Если она проявит хотя бы намек на покорность, они нападут, как дикари, какими они и были.

Шу подошел ближе, достаточно близко, чтобы она почувствовала его запах. Он наклонился, и его улыбка стала похотливой.

— Я видел, как шериф уходил. Мы с ребятами подумали, что тебе, наверное, одиноко.

Один из мужчин захихикал. Шу посмотрел на них и ухмыльнулся. Когда он снова повернулся к Эстер, дуло винтовки смотрело ему прямо в глаза. Его брови так приподнялись от потрясения и удивления, что Эстер захотелось улыбнуться, но у нее не было времени наслаждаться его реакцией. Сейчас она была слишком сосредоточена на том, чтобы сохранить преимущество.

— Отойдите, мистер Шу.

Он не стал возражать. Когда он подчинился, она медленно поднялась с койки. Ее движение заставило его людей впервые увидеть ее оружие, и один из них негромко выругался в тревоге.

Эстер тихо потребовала:

— Бросьте ключ в угол и уходите.

Они были застигнуты врасплох, поэтому никто не пошевелился. Затем она услышала чей-то нервный смех.

— Девочка, ты не станешь ни в кого стрелять. Разве ты не знаешь, что использовать оружие против нас противозаконно?

Эстер перевела взгляд на мужчину, который сделал это замечание. Он стоял перед дверью, ухмыляясь. Она выстрелила в дерево над его головой, напугав всех до смерти, они выругались и бросились врассыпную. Когда в камере снова воцарилась тишина, все уставились на нее, как на сумасшедшую. Эстер не дрогнула. Гнев придавал ей сил. Как они смеют ссылаться на закон, зная, что у них было на уме, когда они вошли. Она ненавидела насилие, но без колебаний перестреляла бы их всех.

Шу прорычал:

— Если бы мы были на Юге…

— Но мы не на Юге — холодно перебила Эстер. — Вы на Севере, где холодная погода сводит чернокожих с ума. Разве не этому вас учили? Должна ли я продемонстрировать, насколько я сумасшедшая? — с горечью бросила она.

От них не ускользнул сарказм, потому что Шу сказал своим людям:

— Пошли, ребята.

Но Эстер он пообещал:

— Твой день настанет, девочка. Ты только подожди.

И он выбежал из комнаты.

Эстер стояла с ружьем, пока не услышала их шаги по дощатому настилу снаружи. Только тогда она рухнула на койку и дала волю эмоциям. Когда она положила ружье рядом с собой, ее руки так сильно дрожали, что ей пришлось прижать их к телу. Все ее тело дрожало, как будто она сильно замерзла. Она старалась не думать о том, что сделали бы Шу и его люди, не будь у нее оружия, но от этого ужасного сценария у нее скрутило живот. Такие мужчины, как они, рассматривали ее не как мыслящую и чувствующую личность, а только как средство для их ненасытной дикости. Это были мужчины, которые верили в ужасные мифы о темнокожих женщинах, мифы, которые делали таких женщин, как она, уязвимыми для нападок в любое время и в любом месте, мифы, которые клеветнически клеймили чернокожих женщин как ненасытных в погоне за пороками плоти и готовых удовлетворить любые свои плотские желания. Эстер услышала приближающиеся к двери шаги и снова схватила винтовку. Мысль о том, что Шу вернулся, снова наполнила ее сердце страхом, а глаза наполнились слезами гнева. Она крепко прижала приклад винтовки к плечу и стала ждать.