Индиго

Глава 4

Вернувшись после предрассветного похода в уборную, Гален, помня о том, как разозлилась хозяйка, обнаружив, что его рубашка промокла от пота, надел чистую сухую рубашку из большого сундука у стены. Теперь он сидел на койке, тяжело дыша от напряжения. Этим утром он проснулся с твердым намерением, что сегодняшний день будет его последним полноценным днем в постели, но его тело, казалось, отказывалось повиноваться. Он мог передвигаться немного лучше, но лодыжка все еще была слишком чувствительной, чтобы выдерживать его вес. Припухлость на его лице, казалось, уменьшилась, и он мог видеть яснее, чем когда-либо за последние дни. Однако, рана в боку чесалась так сильно, что у него возникло искушение выйти и потереться этим местом о дерево, как это делал медведь. Вынужденное заточение сделало его угрюмым, как медведь. Он провел здесь шесть дней. На шесть дней больше, чем нужно. Скоро выпадет снег, и его походы на юг будут приостановлены до весны. Если Эзра Шу останется здесь на зиму, шанс уехать может так и не представиться.

Гален поднял глаза, когда в комнату вошла хозяйка, неся поднос с его завтраком.

— Доброе утро, Гален, — весело поздоровалась она.

Он кивнул, не уверенный, что способен на такое оживление в столь ранний час.

— Доброе утро, — пробормотал он.

Завтрак этим утром состоял из обжигающе горячей мамалыги, горки яиц, вареных яблок в кленовом сиропе, приправленных корицей, и трех жирных бисквитов с растопленным сливочным маслом. Он оглядел все это и понял, что, когда уедет, ему будет очень не хватать ее стряпни.

Эстер заметила, что он смотрит на гору еды, и сказала:

— Надеюсь, это не слишком много.

Этим утром она проснулась с твердым намерением не позволять его мрачному настроению омрачать ее день. Она будет любезна, несмотря ни на что.

— Нет, порция нормальная.

— Хорошо, тогда я зайду позже.

— Что насчет ножниц? — спросил он, глядя на нее снизу вверх.

Эстер не хотела начинать день со спора. Она спокойно сказала:

— Мы это уже обсуждали. Швы останутся, пока Би не скажет по-другому. Если это причиняет дискомфорт, значит, ты выздоравливаешь.

— Я знаю, — раздраженно ответил он, — но этот чертов зуд сводит меня с ума.

Эстер порылась в кармане своей черной юбки.

— Би прислала эту мазь. Она говорит, что она поможет.

Он взял у нее из рук маленькую серебряную баночку, открыл крышку и понюхал содержимое.

— Пахнет по-женски.

— Лечит все, — ответила Эстер, думая о том, что он и святого довел бы.

— Би сказала втирать мазь в кожу возле швов. Ты сможешь сделать это сам или тебе нужна помощь?

Он молча протянул ей баночку.

— Ты всегда такой грубый? — спросила Эстер.

Его единственный здоровый глаз впился в нее, но она не дрогнула. Он ответил:

— Обычно нет.

— Это уже что-то, — заявила она, хотя была склонна полагать, что он лжет.

После того как он расстегнул рубашку, она намазала кончики пальцев мазью Би и села рядом с ним на маленькую койку. Заставив себя сосредоточиться на ране, а не на близости их тел, Эстер очень осторожно втерла мазь в длинную линию швов, проходившую под его ребрами. Его кожа была теплой, и когда она нанесла еще мази на кончики пальцев и продолжила, стало почти невозможно игнорировать мягкое тепло, исходящее от его золотистой груди. Этот жар, в сочетании с ощущением, как ее руки медленно скользят по его упругой плоти, заставил ее остро осознать, что она никогда раньше не прикасалась к мужскому телу с такой интимностью. Она рискнула поднять взгляд на его лицо и обнаружила, что за ней наблюдают. Она быстро опустила глаза и вернулась к своей работе.

Гален подумал, что в ее руках заключена магия; каждое ее прикосновение приносило успокоение. В какой-то момент он закрыл глаза, не в силах больше ничего делать, кроме как наслаждаться бальзамом, струящимся из ее рук цвета индиго. Он знал, что большую часть облегчения можно объяснить мазью Би, но прикосновение Эстер, казалось, само по себе оказывало целебный эффект.

— У тебя очень хорошо получается, Эстер Уайатт…

Эстер продолжила осторожно втирать мазь в его кожу, убеждая себя, что его тихие слова не произвели на нее никакого впечатления.

— Я закончила, Гален.

Он лежал на спине с закрытыми глазами. В ответ на ее слова единственный здоровый глаз открылся. Ее сердце забилось так быстро, что она почувствовала необходимость что-то сказать, что угодно.

— Би говорит, что мазь нужно наносить три раза в день.

— Хорошо, потому что я уже думал, как бы подкупить тебя, чтобы ты согласилась сделать это снова… позже…

Его голос был хриплым, воздух наполнился напряжением. Эстер почувствовала, что ей тоже становится тепло.

— Мне нужно нарвать яблок во дворе…

Он кивнул.

Она сунула баночку с мазью в карман и убежала.

Выйдя на улицу, Эстер направилась в дикий яблоневый сад за домом.

Когда-то сад был гордостью и отрадой ее отца и насчитывал около двухсот ухоженных деревьев. Когда он продал себя, у Кэтрин не было другого выбора, кроме как оставить сад в запустении, потому что она не могла позволить себе нанять садовника. На протяжении многих лет сама природа подрезала ветви и ухаживала за ними. Поздней осенью, как сейчас, около сотни деревьев продолжали приносить терпкие красные плоды.

Эстер собрала почти полную корзину яблок, упавших после последнего дождя, но остановилась, увидев Галена, который, опираясь на трость Би, медленно ковылял в ее сторону. Ее первым побуждением было быстро осмотреть местность в поисках возможных свидетелей. Не было ничего необычного в том, что ловцы рабов прятались среди деревьев возле домов на дороге. Однако она не видела ничего, кроме открытых полей своей земли и блестящих листьев деревьев, покрытых осенними поцелуями, вдали. Она недоумевала, что же так срочно понадобилось Галену, что он не смог дождаться ее возвращения домой. По крайней мере, у него хватило ума надеть старый рыбацкий свитер, который он достал из сундука, одобрительно отметила она. В воздухе солнечного дня середины октября чувствовался холод, предвещавший скорое наступление зимы.

Он тяжело дышал, когда поравнялся с тем местом, где она стояла среди деревьев. Короткая прогулка от дома отняла у него много сил.

Задаваясь вопросом, есть ли у него вообще хоть капля здравого смысла, она сказала ему:

— Я предполагаю, что у тебя есть веская причина для выхода?

Он нашел пень и опустился на него.

— Да. Если я останусь запертым в этой комнате еще хоть минуту, я сойду с ума.

Их взгляды встретились, и Эстер поймала себя на том, что вспоминает, какой теплой была его кожа под ее пальцами. Она отвела взгляд.

— Не пора ли нанести вторую порцию мази?

Она усмехнулась про себя и подумала, не обладает ли он способностью читать мысли.

— Нет, — ответила она. — После обеда. Потом еще раз после ужина.

— Жаль, — констатировал он, глядя на нее снизу вверх.

Когда он заговорил снова, его голос был серьезен.

— Эстер, я хотел бы извиниться за свое поведение с момента приезда. Ты была терпелива и добра. Меня воспитали лучше, хотя я этого и не показывал.

Эстер изучала его покрытое синяками лицо, чувствуя его искренность.

— Извинения приняты, — ответила она мягче, чем намеревалась. Стараясь отвлечься от опасного подтекста, который она почувствовала в нем, она занялась поисками других яблок, разбросанных по земле. Ее интересовали только те, которые были еще в относительно хорошем состоянии. Большинство лучших фруктов были собраны наемными работниками менее двух недель назад, а затем отправлены на рынок для продажи или проданы бочками ее соседям, которые заготовляли их на зиму, превращали в пироги или готовили из них яблочный соус. У Эстер в погребе были припрятаны собственные запасы в бочках, но она все равно проверяла каждый день в надежде найти какие-нибудь фрукты, которые еще можно было спасти.

Пока она ходила по саду, наклоняясь то тут, то там, чтобы положить яблоко в корзину, она очень остро ощущала присутствие Галена. Она знала, что он наблюдает за ней, и она почувствовала, как к ней возвращается прежняя нервозность. Она сказала себе, что ведет себя глупо, с какой стати она должна быть такой пугливой, как юная девушка со своим первым кавалером? В свои двадцать четыре года она уже пережила те времена, когда у нее перехватывало дыхание от мужчины, даже такого интригующего и непостоянного, как Гален. Да, он был Черным Дэниелом, самым известным кондуктором на Дороге, но он также мог быть грубым, вспыльчивым и высокомерным до невозможности, не говоря уже о его лице, которое все еще выглядело так, словно по нему проехало колесо фургона. Такой человек не мог влиять на нее.

Голос Галена прервал ее размышления, когда он спросил:

— Кто здесь самый крупный землевладелец?

— Джейкоб Арай. Он поселился здесь в 28-м году, и у него около ста восьмидесяти акров.

Она вернулась и села на ближайший пенек, затем оглядела окрестности.

— Во времена моих прадедушки и бабушки самыми крупными землевладельцами в этом районе была семья Монтгомери. По словам моей тети Кэтрин, они владели более чем тысячей акров земли в этой части графства.

— У них все еще есть потомки в этом районе?

— Нет, Монтгомери были тори. Когда корона проиграла войну, Монтгомери потеряли все. В конце концов они эмигрировали в Канаду вместе с другими бежавшими сторонниками тори, и мой прадед приобрел часть земли.

Гален оглядел невспаханные поля и спросил:

— Сколько у тебя акров земли?

— Около ста десяти.

— Ты не занимаешься сельским хозяйством?

— Нет, но мистер Хаббл занимается на участке, который я ему сдаю в аренду. Во время сбора урожая он отдает мне часть прибыли. Он живет примерно в пяти милях к востоку.

— Кто-нибудь поблизости продает землю?

— Почему? Ты хочешь жить среди нас, предателей?

— Возможно.

— Ты, конечно, шутишь?

— Может быть.

Он с трудом поднялся с пня. Опираясь на трость, он встал и сказал:

— Думаю, на сегодня с меня хватит прогулок на свежем воздухе.

Эстер все еще была ошеломлена возможностью того, что он мог купить землю где-нибудь поблизости. Ей хотелось забросать его вопросами.

Гален почувствовал это и, не в силах удержаться, чтобы не поддразнить ее, спросил:

— Я возбудил твое любопытство, мисс Уайатт?

Эстер была удивлена улыбкой на его избитом лице.

— Да, Гален, это так.

— Хорошо, — сказал он, тихо посмеиваясь. — Хорошо.

Эстер смотрела, как он ковыляет обратно к дому, и ее вопросы остались без ответа.

Позже в тот же день Эстер размышляла над его поразительным заявлением. Действительно ли он собирался купить землю в этом районе, и если да, то с какой целью? Она никогда не слышала никаких историй о том, где жил Черный Дэниел, когда не был в разъездах, и ничего не слышала о том, что у него есть семья. Все, что она знала, это то, что Черный Дэниел помогал рабам бежать и вел их на север, и что он, как и уэслииты, никогда не терял пассажиров. Была ли у него где-нибудь жена, которая сейчас очень переживала из-за его отсутствия? Иметь супругу будучи членом Дороги, должно быть, мучительно. Учитывая все опасности, с которыми приходилось сталкиваться — ловцов и собак, которых нужно было избегать, — и вполне реальную угрозу предательства, нависшую повсюду, Эстер была благодарна своему жениху, Фостеру Квинту, который не имел официальных связей с Дорогой. Ее собственное участие было достаточно опасным. Фостер, канадец по происхождению, в настоящее время заканчивал учебу в Оксфорде в Англии. Весной он собирался вернуться к берегам Америки. Перед ее мысленным взором возникло смуглое лицо Фостера, и она поняла, что написала ему всего один раз с тех пор, как приехал Гален. Она добавила еще одну пренебрежительную отметку в послужной список Черного Дэниела, но тут же остановилась — этим утром Гален извинился за то, что был такой занозой в заднице. Он даже улыбнулся. Она понятия не имела, как долго продлится такое поведение, но надеялась, что так будет продолжаться до конца его пребывания здесь.

Эстер вошла в подвал и обнаружила, что он подкладывает дрова в старую печь. Прохладный воздух, царивший там, внизу, идеально подходил для зимовки овощей и других продуктов, но сырость и холод под землей не были идеальным местом для людей. Возможно, ей придется подумать о том, чтобы переселить его в дом, если он задержится дольше.

— Вот твой обед, — позвала она.

Он отвернулся от печки, кивнул в знак приветствия и направился обратно к своей койке. Он сел, прислонил трость к тонкому матрасу и взял поднос.

— Здесь есть лекарство?

Эстер покачала головой.

— Нет. Когда Би заходила сегодня утром, я рассказала ей о твоих успехах, и она сказала, что ты, вероятно, можешь обойтись без него.

Он снова удивил ее своей улыбкой.

Эстер застенчиво улыбнулась в ответ.

— Я сказала ей, что ты будешь рад это слышать. Она зайдет и посмотрит, можно ли снять швы в ближайшие несколько дней.

— Хорошо. Чем скорее я избавлюсь от этих ниток, тем лучше.

Обед состоял из тушеных помидоров, сочного мяса и самой сладкой рыбы, которую он когда-либо пробовал.

— Ты чертовски хорошо готовишь, Эстер Уайатт.

— Спасибо.

Он не сводил с нее глаз, и она снова почувствовала его притяжение. Пытаясь не обращать внимания на эти ощущения, она спросила:

— После еды ты расскажешь мне о засаде? Сегодня вечером у нас заседание Комитета бдительности, и его члены захотят узнать о предателе.

— Так ты мне веришь?

— Твои травмы говорят сами за себя, но то, что Иуда из Уиттекера, еще не доказано.

— Я вез на фургоне нескольких пассажиров — мужчину по имени Эфраим, его жену Лайзу и их шестилетнего сына Джейка. Я заранее нарядился, чтобы выглядеть как пожилая белая вдова, в шляпке и вуали, потому что часть пути до Мичигана мы проделали на поезде. Эфраим и его небольшая семья выдавали себя за моих слуг.

Эстер знала, что использование поездов для поездки на север было несколько более распространенным явлением, чем предполагали рабовладельцы и ловцы рабов. В частности, светлокожие чернокожие часто использовали свой цвет кожи, чтобы выдать себя за белых, а затем отправлялись по рельсам к свободе. Один из самых знаменитых побегов той эпохи был совершен в 1846 году очень светлокожей Эллен Крафт и ее мужем Уильямом, рабами из Джорджии. Эллен, переодевшись в молодого плантатора, путешествовала со своим темнокожим мужем, выдававшим себя за слугу, на поездах и пароходах из Джорджии в свободную землю Филадельфии.

Голос Галена привлек внимание Эстер.

— Мы въехали в штат через округ Касс. Я знал семью в Энн-Арборе, которая приютила бы нас, и мы отправились туда. Это заняло у нас три дня, но, когда мы подъехали к дому, я не увидел света в окнах и в руке жокея.

На крыльцах многих домов по Дороге или во дворах перед домом стояла небольшая статуя чернокожего жокея в красном мундире, держащего в вытянутой руке фонарь. Если фонарь был зажжен, беглецы знали, что можно безопасно подойти к дому и попросить убежища. Если фонарь не горел, путешественники знали, что нужно двигаться дальше, потому что в этом районе небезопасно. В доме Эстер на протяжении многих десятилетий был такой фонарь. Он стоял у дороги, якобы для того, чтобы освещать путь к задней части дома. Из-за присутствия Шу и его людей огонь в нем не горел уже несколько дней.

Гален продолжил.

— Одной из причин, по которой нам нужно было найти убежище, было полнолуние в ту ночь. Если мы могли видеть на мили вокруг при свете этой луны, то и ловцы рабов тоже.

— Так куда вы направились?

— В другое безопасное место, которое я знал за городом. Только мы так и не добрались туда. Мы пересекли небольшой ручей и проехали около мили, когда на берегу показалось шестеро всадников.

Голос Галена смягчился.

— Они медленно спускались по склону, словно призраки из ночного кошмара. Их появление застало нас врасплох, и мы ничего не могли поделать, кроме как стоять на месте и ждать.

— Что произошло дальше?

— Они хотели знать, кто мы такие и почему так поздно вышли из дома. На мне все еще был костюм, но я сидел в фургоне, завернутый в одеяла, якобы для защиты от холода. Я тут же закрыл глаза и притворился просто трясущейся, но спящей старухой. Мы отрепетировали историю как раз для такого случая, и Эфраим указал на меня как на свою спящую хозяйку. Далее он объяснил, что я немой и что мы возвращаемся домой с похорон в Кассополисе.

— Они ему поверили?

— Они попросили показать документы семьи.

Эстер замерла.

— Вы подготовили документы?

— Я подготовил их перед отъездом на север.

На дорогах часто встречались поддельные документы, подтверждающие свободу передвижения. Собственные документы Эстер, подтверждающие свободу передвижения, копировались много раз, чтобы другие могли ими воспользоваться. Ее сосед, Брэнтон Хаббл, занимался подделкой большей части документов в их районе.

— Человек, который был лидером, взял бумаги у Эфраима и посмотрел на них при свете луны. Я боялся, что он оставит их у себя или сожжет, но через мгновение он, казалось, удовлетворился и вернул бумаги. Затем он спросил, не видели ли мы беглецов. Эфраим ответил, что нет. Мужчина медленно наклонился к Эфраиму и сказал, что он и его люди были ловцами рабов, и он надеется, что Эфраим не лжет, потому что ненавидит лжецов. Эфраим повторил, что никого не видел.

— Он поверил в это?

— Похоже, что так, однако, они не дали нам просто проехать. Главарь сказал, что он и его люди были в пути долгое время. Он подумал, что было бы по-добрососедски, если бы Эфраим позволил им отвести Лизу в лес.

— Зачем?

Гален посмотрел на нее и мягко спросил:

— Малышка, ты же не можешь быть настолько невинной?

Внезапно поняв, что он имеет в виду, Эстер в ужасе уставилась на Эфраима.

Он продолжил:

— Прежде чем кто-либо из нас успел отреагировать, один из всадников схватил ребенка, Джейка, и посадил его на своего коня. Он приставил пистолет к его голове и предложил Эфраиму выбор.

— Они ведь не причинили им вреда, не так ли?

— В конце концов, нет, потому что вместо них я предложил себя.

— Что ты имеешь в виду?

— Я встал, сбросил шаль и парик и представился. Я сказал им, что вознаграждение, которое они получат за меня, позволит купить всех шлюх, которых они захотят. Я решил, что их жадность пересилит похоть.

— Ты также рисковал тем, что они схватят тебя и все равно причинят вред женщине.

— Я знаю. Однако у меня не было другого выбора. Их было шестеро, они могли бы с такой же легкостью забрать то, что хотели, и убить нас на месте. По крайней мере, таким образом, семье Эфраима было бы позволено уйти живыми. Они были моей главной заботой.

— А твоя жизнь?

— Значила меньше, чем их. Они проделали весь этот путь из Джорджии не для того, чтобы их терроризировала банда неграмотных похитителей. Их сыну было всего шесть лет. Он был стойким и предупредительным на протяжении всей поездки. Он заслуживал того, чтобы у него была нормальная жизнь. Я не хотел позволять ему смотреть, как жестоко обращаются с его мамой, и видеть, как убивают его отца, пытающегося защитить ее, — не тогда, пока я был жив.

— Так что же произошло? — прошептала она.

— Предводитель, казалось, был немного ошеломлен свалившейся на него удачей, потому что ему потребовалось некоторое время, чтобы сообразить, что делать. В конце концов, жадность победила. Он велел мне слезть с повозки, а семье ехать дальше. Эфраим не хотел меня покидать, но я заверил их, что это к лучшему.

— Когда появились уэслииты?

— Не так скоро, поверь мне. После того, как семья уехала, ловцы решили немного поразвлечься со мной. Хотели научить меня никогда больше не красть чужую собственность.

Эстер услышала горечь в его голосе.

— Я понятия не имею, как долго продолжалось избиение, но где-то ближе к концу я услышал выстрелы. К тому времени боль была настолько сильной, что я потерял всякий рассудок, так что мне было все равно, кто это — Гавриил и его ангелы или гончие ада. Я пришел в себя — не помню точно, когда и даже где, — но я поднял глаза и увидел склонившееся надо мной бородатое лицо старого Джеба Уэсли. Я услышал, как он сказал: «Лежи спокойно, Дэниел. Как только мы с ребятами уничтожим этих паразитов праведным гневом, мы доставим тебя в безопасное место».

Гален добавил:

— Я почти ничего не помню, пока не очнулся здесь.

— Ты помнишь, как проснулся и схватил меня за запястье?

Он казался удивленным.

— Нет. Я сделал тебе больно?

Она покачала головой, но честно призналась:

— Но напугал.

Он всмотрелся в ее лицо.

— Еще раз приношу свои извинения.

Она кивнула в знак согласия.

Затем Гален сказал:

— Я помню, как кто-то пел. Это было похоже на ангельское пение. Я задавался вопросом, не попал ли я каким-то образом на небеса?

— Ты, на небеса? — поддразнивающе спросила она.

Он улыбнулся.

— Именно об этом я и подумал, но пение было прекрасным. Может быть, мне просто приснилось.

Эстер никогда не любила внимания, поэтому она не сказала ему, что голос принадлежал ей.

— Ну? — спросил он.

Его вопрос вернул ее к действительности.

— Что?

— Пение мне приснилось?

Эстер на мгновение замешкалась, затем тихо ответила:

— Нет. Это был мой голос. Я хотела успокоить тебя — ты говорил по-французски и был такой взволнованный. Это было все, что я могла придумать.

Мгновение он вглядывался в ее лицо, затем сказал:

— Спасибо, что сохранила мне жизнь. Я мог бы умереть, если бы ты не согласилась приютить меня.

— Пожалуйста. Ты нужен Дороге.

Затем Эстер спросила:

— Итак, когда ловцы упомянули Уиттакер?

— Спустя некоторое время после того, как все шестеро по очереди проучили меня. Я помню, как лежал на земле и испытывал такую боль, что был бы рад смерти. Вожак наклонился и захихикал: «По всему штату было полно ловцов, которые ждали тебя на границе с Огайо, но я был единственным, кто нашел меня». Сказал, что в саду в Уиттакере завелась змея. Он счел вполне уместным, чтобы я узнал, что меня предал один из моих же людей, прежде чем он отправит меня в ад.

— Ты знаешь кого-нибудь в Уиттекере? — спросила Эстер.

Гален покачал головой.

— Нет.

— Тогда я не понимаю. Кто из живущих здесь мог знать, что ты приедешь? Ты наверняка не объявлял о своем намерении приехать сюда заранее?

— К сожалению, в некотором роде объявлял. Ты знаешь что-нибудь о людях, которые создали Орден?

Эстер знала. Орден был основан чернокожими кондукторами в Детройте. Члены Ордена были известны под разными названиями, одним из которых было «Афроамериканские тайны: орден людей угнетения».

Их секретные пароли, рукопожатия и кодированная система идентификации были модифицированы для использования многими агентами и кондукторами на дорогах. Среди основателей ордена были два самых успешных кондуктора Детройта — Уильям Ламберт, лидер сети дорог Мичигана, и Джордж Де Батист, портной из Детройта. Де Батиста так ненавидели на Юге, что любого ловца рабов, который смог бы его поймать, ждала награда в тысячу долларов. Эстер сказала:

— Гален, я не могу поверить, что кто-то из этих людей предал тебя. Ты сам сказал, что тебе было очень больно после избиения. Ты уверен в том, что слышал?

— Я бы поставил на это свою жизнь.

Эстер видела, что он верит в то, что говорит. Она не знала, что сказать.

Вместо этого она спросила:

— Почему ты сообщил им, что направляешься сюда? Ты часто так делаешь?

— Обычно мои планы известны только мне и моим пассажирам. Однако у меня была кое-какая информация, которую я вез на север — информация, запрошенная Орденом. Они знали приблизительные даты моего прибытия, так что кому-то нужно было просто передать эти сведения ловцам рабов.

Эстер все это казалось ошеломляющим.

— Давай предположим, что предатель действительно существует, как ты предлагаешь его или ее найти?

— На этот вопрос я пока не могу ответить.

— Не можешь или не хочешь?

Он улыбнулся.

— И то, и другое.

Эстер не стала настаивать. Она встала и спросила:

— Ты хочешь встретиться с членами местного комитета бдительности?

— Нет. Чем меньше людей знает, что я поблизости, тем лучше.

— Я согласна, но кондукторы заслуживают того, чтобы быть предупрежденными, если среди нас есть предатель. Они, безусловно, захотят узнать, откуда я получила такую компрометирующую информацию.

— Я понимаю, и мне придется пойти на такой риск.

Затем Эстер задала вопрос, который не давал ей покоя.

— Гален, почему ты рассказываешь все это мне? Откуда ты знаешь, что это не я предательница?

— А это ты?

— Конечно, нет.

— Тогда вопрос спорный, малышка.

Он произнес это так мягко, что ей показалось, будто он ласкает ее не только голосом. Ей удалось спросить:

— Ты готов к мази Би?

Он кивнул.

Она присела на край койки, пока он расстегивал рубашку. Когда обнажилась его грудь, она постарались успокоить покалывание, которое он, казалось, вызывал, и начала медленно наносить мазь, как этим утром. Жар, исходящий от его груди, казалось, отвлекал еще больше, чем раньше. Работая, она не могла удержаться, чтобы не взглянуть на его плоские коричневые соски, а затем приказала себе сосредоточиться на том, что она должна была делать.

С закрытыми глазами Гален чувствовал, как ее теплые пальцы медленно приводят его в состояние ленивого возбуждения. Прошло довольно много времени с тех пор, как он в последний раз ощущал нежное женское прикосновение; обычно в дороге он соблюдал целомудрие, однако ее руки цвета индиго напомнили ему, как давно это было. Вместо того, чтобы смутить ее очевидным доказательством своего растущего желания, которое вскоре должно было стать очевидным, Гален накрыл ее руку своей, чтобы остановить ее.

Эстер удивленно подняла глаза. Ее ладонь, зажатая в его руке, будто горела огнем.

— Я сделала тебе больно?

Он усмехнулся и медленно открыл глаза.

— Нет, Индиго, ты не причинила мне боли. Я просто думаю, что на сегодня с меня достаточно мази.

Гален подумал о том, каково это — чувствовать, как она прикасается к нему без стеснения. Он понял, что такие образы не помогут унять его пробудившееся возбуждение, поэтому он поднял ее руку и стал рассматривать ее.

Эстер старалась оставаться спокойной и невозмутимой, но у нее не получалось унять дрожь в руке.

— У тебя красивые руки, Эстер Уайатт. Они похожи на экзотические орхидеи цвета индиго.

Эстер смогла только сглотнуть.

— Ты дрожишь, — констатировал он.

Гален впервые заметил, что на ее мизинце не было ногтя. Казалось, он был отрезан. Он осторожно провел своим пальцем по укороченному пальцу и тихо спросил:

— Как это произошло?

— Моя мама сделала это через несколько дней после моего рождения. Они с отцом надеялись, что это сделает меня достаточно заметной, чтобы моя тетя смогла меня найти.

— Когда-нибудь тебе нужно будет рассказать мне эту историю.

Гален испытал непреодолимое желание поднести палец к губам, но он не хотел пугать ее, поэтому проигнорировал это желание и медленно отпустил ее руку.

— Что это за аромат на тебе? — тихо спросил он.

Ей потребовалось некоторое время, чтобы оторваться от его взгляда.

— Я… не пользуюсь духами.

Он наклонился и вдохнул сладкий аромат, исходящий от ее дрожащей шее.

— Это не духи?

Эстер старалась говорить спокойным тоном.

— Это ваниль.

— Ваниль?

— Ваниль.

— Ваниль, которую добавляют в сладости?

— Да. Я не вижу смысла тратить деньги на настоящий парфюм, но я женщина, и мне нравится приятно пахнуть. Поэтому я использую ваниль, как это делала моя тетя.

Эстер понятия не имела, что означает эта интерлюдия и к чему она могла привести, но ее все еще трясло. От него исходило мощное присутствие, и она чувствовала, как эта сила разливается по комнате, словно пойманная молния. Она встала, чтобы увеличить расстояние между собой и мужчиной на койке.

— Я принесу тебе ужин позже и пойду на собрание.

Он кивнул, затем посмотрел ей вслед.