Индиго

Глава 18

Планы Эстер на ярмарку отошли на второй план, когда на следующее утро Би принесла ужасные новости. Банда людей Шу похитила соседа Би, Сэмюэля Крейтона, и его сына Питера. Не было ни судебного приказа, ни слушаний у шерифа Лоусона. Похитители просто ворвались на маленькую ферму посреди ночи и увезли их.

Крейтоны только недавно переехали в Уиттакер, прожив последние три года в Канаде. Они бежали туда вместе с десятками тысяч других представителей расы, чтобы избежать возможного похищения, которое стало законным после принятия Закона о беглых рабах 1850 года. Из того немногого, что Эстер знала о них, мистер Крейтон был плотником, а его сыну Питеру было всего двенадцать.

— Его жене Эмме причинили вред?

— Ее очень сильно избили, но не увезли на юг.

Эстер могла себе представить страх Эммы за мужа и сына, и ее сердце болело за эту женщину.

— Кто-нибудь поехал за ними?

— Брэнтон и еще несколько человек, но люди Шу опережают их как минимум на четыре-пять часов. Я сомневаюсь, что они смогут вернуть их обратно.

В глазах Би стояли слезы, когда она сетовала:

— Это должно прекратиться, мы не должны так жить. Никто не в безопасности, Эстер, никто.

Она подошла и обняла пожилую женщину.

— Мы должны оставаться сильными, Би. Мы должны оставаться сильными.

Позже тем же вечером Эстер вместе с большей частью общины провела бдение в церкви в надежде, что Брэнтон и его люди добьются успеха. Но этому не суждено было сбыться. Мужчины вернулись усталыми и подавленными. Неподалеку от Монро на них напали из засады местные жители, нанятые охотником за рабами Портером Гриром, несомненно, чтобы замедлить их продвижение. В завязавшейся перестрелке Брэнтон Хаббл получил ранение в грудь и погиб.

Эстер выбежала из церкви, ее сердце бешено колотилось. Она не хотела, чтобы это было правдой. Она стояла в ночной тишине, дрожа, переполненная горем. Все, чего хотел Брэнтон, — это быть свободным. Он всю свою жизнь стремился к свободе, но был убит бандитами, которым уже была уготована участь в аду. Слезы градом катились по ее щекам. Она стояла и молча плакала, казалось, целую вечность. В конце концов Рено нашел ее, усадил в карету и отвез домой.

Община погрузилась в траур. Женщины были одеты в черное, мужчины — тоже, и многие предприятия в Уиттакере и Ипсиланти украсили витрины своих магазинов черными венками. Брэнтон Хаббл оставил свой след в сердцах многих людей в округе, и все скорбели о его кончине. Похороны, назначенные на два дня позже, были организованы Эстер и женщинами ее круга, потому что у Брэнтона не было другой семьи на Севере.

За день до похорон Эстер попросила Рено отвезти ее в ее старый дом, чтобы она могла взять несколько тарелок, на которых хотела сервировать некоторые блюда для ужина после похорон. Пока она была в доме, Рено и кучер медленно обошли территорию, чтобы убедиться, что все в порядке. Все было в порядке, за исключением двух сбежавших мужчин, которые прятались на чердаке сарая.

Когда Рено вошел на кухню и рассказал о своей находке, Эстер на мгновение уставилась на него, а затем быстро пошла посмотреть.

Конечно же, на чердаке было двое мужчин. Один из них спросил:

— Вы Эстер Уайатт?

Она кивнула.

— А вы кто?

— Уильям Мэдисон. Это мой двоюродный брат, Клод Сент-Клер.

— Как долго вы здесь?

— Почти пять дней. Мой друг в Энн-Арборе сказал, что вы могли бы нам помочь.

Эстер оглядела мужчин. Были случаи, когда чернокожие были в сговоре с охотниками за рабами. Они часто выдавали себя за беглецов, чтобы завоевать доверие местных жителей. Эстер не верила, что эти люди хотели ее одурачить; у нее было твердое убеждение, что они те, за кого себя выдают.

— Прошу прощения, что не встретила вас, когда вы приехали, но я недавно вышла замуж и теперь живу в другом месте. Вы ели?

— Несколько дней нет.

Они оба выглядели усталыми, но здоровыми. Разговор был внезапно прерван вбежавшим в сарай кучером.

— Шу и его дьяволы приближаются по дороге.

Эстер не стала терять времени даром.

— Уильям, Клодом, прячьтесь под тюками. Быстро! Это охотники за рабами!

Мужчины бросились прятаться. Эстер и Рено забежали за сарай и притворились, что наблюдают за созреванием плодов, которые скоро должны были появиться на яблонях в диком саду ее отца. Когда Шу подъехал, он приподнял шляпу.

— Здорово, девочка. Жаль, что так случилось с Хабблом. Думаю, он усвоил урок, что не стоит совать нос в дела тех, кто выше его по положению.

Видя его ликование, Эстер разозлилась еще больше, но придержала язык.

Он обратил свою злобную ухмылку на Рено и медленно оглядел его.

— Ты один из тех креолов из того шикарного дома на холме?

Рено едва заметно кивнул.

— У тебя есть документы, парень?

Рено вежливо ответил:

— Мне они не нужны. Я гражданин Франции. Во Франции у нас нет рабства и мы не оформляем документы на людей, как на лошадей или собак.

— Ты довольно наглый.

— Спасибо, — сказал Рено с поклоном. Затем он холодно спросил:

— Итак, что у вас здесь за дело?

Один из всадников Шу сплюнул.

— Очень наглый.

Рено наклонил голову в сторону мужчины.

Шу проигнорировал их, продолжая пристально смотреть на Эстер. Он спокойно сказал:

— Я просто хочу, чтобы она знала, что я слышал о ней очень интересные вещи. Очень интересные.

Глаза Эстер были холодными.

— Например?

— Ты свободна, но ты родилась не на Севере.

— Нет, не на Севере. Насколько я знаю, это не противозаконно.

— Может, и нет, но, с другой стороны, никогда не знаешь наверняка. Я попросил кое-кого выяснить это.

Рено холодно спросил:

— Выяснить что?

— Насколько свободна эта девушка на самом деле.

Эстер почувствовала, как волосы у нее на затылке встали дыбом. Шу наклонился и сказал:

— Я всегда чувствую запах беглеца, а от тебя воняет до небес, мисси.

Эстер не дрогнула.

— Что-нибудь еще?

— Нет. По крайней мере, пока. Просто помни, что мы с ребятами не спускаем с тебя глаз.

Сверкнув черными зубами и насмешливо приподняв свою пропотевшую шляпу, Шу развернул свое животное и вместе со своими людьми поскакал вниз по дороге.

Эстер перевела дух.

— Я предлагаю перевезти Уильяма и Клода сейчас, пока Шу движется в противоположном направлении.

— Я согласен. Вот вам и его знаменитый нюх.

Эстер пошутила:

— Единственный способ, которым он мог бы учуять беглеца, — это если бы беглец сначала дал ему мыло и воду.

Пока Клод и Уильям спускались с чердака, Эстер расспрашивала кучера о количестве людей в отряде Шу, когда он впервые заметил их на дороге. Она хотела убедиться, что Шу не оставил среди деревьев разведчика, который следил бы за ними. По подсчетам кучера, это было не так; Шу подъехал с шестью людьми и уехал с таким же количеством.

Довольные, Эстер и Рено усадили беглецов из амбара в карету, чтобы отвезти в «Безумие».

Она передала двоих мужчин Макси, которая накормила их, показала, где можно умыться, и уложила спать. Тем временем Эстер с Макси собрали одежду, которая, по их мнению, могла им подойти. Беглецы проспали до позднего вечера, после чего сели с Эстер и Андре, чтобы обсудить, куда они хотят отправиться дальше.

— В Канаду, — сказали они в унисон. У обоих мужчин там уже были родственники и друзья. Они сбежали из Теннесси с поддельными пропусками, в которых говорилось, что они нужны в Чикаго своему хозяину, который внезапно заболел. В пропуске было указано, что мужчины должны были сопровождать больного мастера обратно к его семье в Нэшвилл.

Уильям, тот, что повыше ростом, объяснил:

— Мы сами выписали пропуска. То, что Мастер Дэй был в Чикаго, — правда. Когда он уехал, мы тоже двинулись в путь.

Эстер улыбнулась их сообразительности.

Клод добавил:

— Я уверен, что новость о том, что мы сбежали, испортит ему поездку. Он рассчитывал, что мы сохраним его столики в рабочем состоянии.

На лице Андре отразилось замешательство.

— Столы?

— Мастер Дэй владеет борделем в Нэшвилле. Мы с Уильямом управляли столами для игры в фараон. Мы также вели бухгалтерию. Когда мы сбежали, то взяли с собой недельную выручку, купили два билета на поезд и передали его бизнес в руки его шурина-расточителя, чья страсть к выпивке намного превосходит его деловое чутье. Если мастер Дэй еще не попал в работный дом, то очень скоро он там окажется.

Все рассмеялись.

Той ночью, лежа в большой кровати Галена, Эстер размышляла о том, как лучше всего помочь Уильяму и Клоду отправиться в Канаду. Она знала, что на завтрашних похоронах будет много людей, и решила, что это будет прекрасная возможность для мужчин двигаться дальше. Она не думала, что Брэнтон бы возражал, если к его похоронной процессии присоединится еще несколько беглецов; на самом деле, она была уверена, что для него было бы честью помочь в перевозке груза в последний раз.

Однако у нее не было намерений посвящать в свой план кого-либо постороннего. Сегодня днем Шу напугал ее своими разговорами о том, что собирается покопаться в ее прошлом. Он сказал, что кто-то дал ему информацию о ней, и она понятия не имела, кто бы это мог быть. Она задавалась вопросом, может ли это быть связано с таинственным предателем Галена? Как заметил Гален, предателем мог быть кто угодно, поэтому чем меньше людей знало об истинной личности Уильяма и Клода, тем в большей безопасности были эти люди.

Она подумала о Шу, и его уродливое лицо всплыло в ее памяти. Сегодня от него веяло уверенностью, и это добавило ей настороженности. Как много он на самом деле знал о ее поездке на север? Она надеялась, что судьба не окажется настолько жестокой, чтобы снова бросить ее в ненавистные объятия рабства, по крайней мере, после стольких лет. Она надеялась… но в такие времена, как сейчас, ни в чем нельзя было быть уверенным.

В день похорон лил дождь. Людей было так много, что маленькая церковь не могла вместить толпу, поэтому преподобный Адамс вывел всех на улицу. Беглецы Уильям и Клод спрятались среди скорбящих из церковной группы из Сарнии. Как только служба закончится и все пойдут на кладбище, Уильям и Клод отправятся в путь.

На протяжении всего торжественного мероприятия Андре Рено держал зонт над ее головой, чтобы она не промокла, но это не могло защитить ее от горя и боли, которые она испытывала внутри. Брэнтон Хаббл был хорошим, порядочным человеком. Когда она впервые приехала на север, он был одним из многих, кто помогал ей с уроками. Она с нежностью вспоминала, каким терпеливым он всегда был с ней. С его смертью круг тех, кто помог ей перейти через мост от рабства к свободе, сузился, как и ее сердце. Похороны Брэнтона вернули ей воспоминания о похоронах ее тети Кэтрин. Эстер надеялась, что теперь эти двое, больше не связанные земными узами, обретут мир вместе.

Процессия на кладбище была традицией, и Эстер совершала ее в весенние дожди, в летнюю жару и в метель поздней осенью. Она никогда не видела такого ливня, как сегодня, но никто не жаловался. Они пришли отдать последние почести человеку, чья жизнь была посвящена свободе; никто из кортежа не проявил бы такого неуважения, чтобы пожаловаться на покрытой грязью обувь или промокшую одежду.

Они похоронили Брэнтона вместе с его Библией и экземпляром знаменитого стихотворения Фрэнсиса Уоткинса «Похороните меня на свободной земле».

Пока носильщики торжественно кидали землю на простой деревянный гроб, Эстер, стоя под дождем в окружении толпы, прочла стихотворение вслух ровным, ясным голосом.

"Устройте мне могилу, где пожелаете,

На скромной равнине или на высоком холме;

Устройте ее среди скромных могил на земле,

Но не в стране, где люди — рабы.

Я не смог бы упокоиться, если бы рядом со мной

Я слышал шаги дрожащих рабов;

Их тень над моей безмолвной могилой

Погрузила бы ее в жуткий мрак…"

К тому времени, как Эстер дошла до восьмой и последней строфы, ее голос прерывался от слез.

"Я не прошу монумент, гордый и высокий,

чтобы приковывать взгляды прохожих.

Все, чего жаждет мой истосковавшийся дух,

— это быть погребённым не в стране рабов!.."

В последующие дни Шу и его похитители наносили удары снова и снова, от Ипсиланти до Детройта и Монро, где он объединился с Портером Гриром и его бандой головорезов. Поодиночке они были опасны, а вместе наводили ужас.

По всей округе люди боялись выходить из своих домов. Женщины развешивали на веревках для стирки одеяла, чтобы предупредить беглецов о том, что в этом районе небезопасно. Мужчины не спали по ночам, держа ружья наготове на случай, если возникнет необходимость защищать свои дома и семьи. Шериф Лоусон делал все возможное, чтобы обеспечить соблюдение закона штата Мичиган, запрещающего насильственное похищение людей, но Шу продолжал ускользать от очень малочисленного отряда Лоусона. Эстер попросила Рено отвезти ее обратно в свой дом, чтобы она могла перенести небольшой арсенал из своей кухни на склад Галена. Эстер по-прежнему испытывала отвращение к оружию, но при необходимости была готова использовать его.

Как и в случае с Блэкбернами и Крейтонами, похищения Шу были направлены на менее известных людей, людей, которые никак не были связаны с Дорогой, за исключением их статуса беглеца, людей, которые держались поближе к дому и которых редко видели.

— Как будто кто-то приносит ягнят в жертву Шу, — сказала Эстер Рено и Эбигейл Грейсон тем утром за завтраком. Гейл вернулась из Найлза прошлой ночью. Она была очень расстроена всеми этими ужасными событиями. Вероломные действия Шу затмили даже неожиданную новость о браке Эстер с Галеном Вашоном.

Гейл согласилась.

— Это очень странно. Почему он нацелился на таких беспомощных людях?

— Потому что они беспомощны, а он трус, — заметил Рено.

Макси прервала их на мгновение, чтобы сообщить Эстер, что к ней пришел Фостер Квинт. Озадаченная, Эстер извинилась и вышла из-за стола, а затем последовала за Макси в гостиную.

Эстер вошла, полная решимости быть вежливой, но не более того. Он вывалял ее имя в грязи и наверняка не ожидал, что она отнесется к нему тепло.

— Присаживайся, Фостер. Чем я могу тебе помочь?

Он сел и улыбнулся.

— Так официально, Эстер. Никто бы не поверил, что мы собирались пожениться.

Эстер ждала.

Ему, казалось, было немного не по себе от ее поведения, но он сказал:

— Я пришел попросить тебя продать мне землю Уайаттов.

Эстер внимательно посмотрела ему в лицо.

— Земля не продается.

— Почему нет?

— Потому что не продается, Фостер. Эта земля будет принадлежать детям, которые будут у нас с Галеном.

Он горько усмехнулся.

— Дело в деньгах? Так ты поэтому отдалась ему?

— Я думала, ты здесь для того, чтобы обсудить покупку земли, не более того.

— Да, я здесь, чтобы обсудить покупку земли. Итак, сколько она стоит?

— Она не продается.

— Почему нет? Боже мой, Эстер, вы с Вашоном уже владеете целым уголком графства. Почему ты не можешь расстаться с этим участком?

— Фостер, ты выставил меня на посмешище отсюда и до границы с Огайо своей ложью. Даже если бы земля Уайаттов была выставлена на продажу, я бы лучше отдале ее, чем продать тебе.

— Ты у меня в долгу, — сердито заметил он.

— За что? За то, что заклеймил меня шлюхой? Я тебе ничего не должна, Фостер.

Она встала.

— Если тебе больше ничего не нужно, я пришлю Макси проводить тебя. Хорошего дня.

Выходя из комнаты, Эстер не стала обращать внимание на его злобный взгляд.

В тот вечер, лежа в постели, она думала о Фостере. Как у него хватило наглости подумать, что она продаст ему земли своих предков после его клеветы, было выше ее понимания. Она выбросила его из головы и заснула, мечтая о своем муже.

В течение семи дней, прошедших после похорон Брэнтона Хаббла, дождь лил, казалось, не переставая. Была середина августа, и Эстер весь день разносила экземпляры «Освободителя» мистера Гаррисона. Би была местным агентом, но она поехала в Маршалл навестить старую подругу. Если бы Эстер знала, что ей придется работать в условиях сильного наводнения, она, возможно, и не согласилась бы заменить Би, но «Освободитель» по-прежнему широко читался. Люди по всему округу ждали этого последнего выпуска, несмотря на вражду Гаррисона с большинством чернокожих лидеров востока из-за их конфронтационного подхода к аболиционизму.

Когда Эстер вернулась домой позже вечером, Макси, едва взглянув на свою промокшую и дрожащую хозяйку, немедленно потребовала наполнить для нее горячую ванну. Эстер попыталась протестовать, сказав, что, как только она наденет сухую одежду, все будет хорошо, но Макси только закатила глаза и потащила ее наверх. Пока готовили ванну, Эстер сняла промокшую одежду и надела фланелевый халат, который приготовила Макси. Она старалась, чтобы Макси не заметила, как она дрожит, но скрыть это оказалось невозможно.

Макси сказала:

— Ты хоть представляешь, как Галено будет орать на меня, если, приехав домой, обнаружит, что его жена болеет?

— Макси, это не твоя вина, что я промокла.

— Я знаю, что не моя. Ты тоже знаешь, и он тоже будет знать, но все равно будет кричать.

Поэтому, чтобы уберечь Макси и всех остальных от драконьего огня, Эстер залезла в теплую воду ванны и с удовольствием вздохнула, когда тепло прогнало холод с ее тела. К такой заботе она могла бы и привыкнуть, удовлетворенно подумала она. Мысль о слугах по-прежнему вызывала у нее дискомфорт, но такая роскошь, как горячая ванна в холодный дождливый день, была слишком прекрасна, чтобы отказываться от нее.

Она понятия не имела, как долго пробыла в воде, но, услышав тихий стук в дверь, вспомнила, что Макси обещала вернуться и принести ей чего-нибудь горячего. Не открывая глаз, Эстер сказала ей войти. Вода так убаюкала ее, что она не обратила внимания ни на шаги, ни на звук тихо закрывающейся двери. Ее единственными мыслями была благодарность Макси за то, что она вошла и не прервала ее мечтаний.

— Добрый вечер, малышка.

Низкий голос заставил ее резко открыть глаза. Она повернула голову и увидела улыбающегося Галена. Он прошел в глубь комнаты и посмотрел на нее сверху вниз горящим взглядом.

— Из тебя получился замечательный подарок в честь возвращения, миссис Вашон.

Затем он протянул руку и слегка подразнил один темный сморщенный бутон.

— Восхитительное зрелище.

Он отошел и подошел к камину, который Макси разожгла ранее вечером. Он был таким грязным, каким Эстер его еще никогда не видела. Его одежда и ботинки были покрыты дорожной грязью и землей. У него снова начала отрастать борода, придавая ему вид пирата.

Он оглянулся на нее через плечо, и сердце Эстер учащенно забилось. Она попыталась усмирить стук сердца, сказав:

— Я сейчас освобожу твою ванну.

Его внезапное появление застало ее врасплох, и она не была уверена, какой должна быть ее реакция. С одной стороны, идея сыграть роль его жены-любовницы показалась ей ужасно интригующей, но с другой — она оставалась степенной, традиционной Эстер Уайатт, которая немного смущалась, когда мужчина заставал ее обнаженной в ванне, даже если этот мужчина был ее мужем.

Он ответил:

— Не спеши. Можешь сколько хочешь времени в ней нежиться. Кстати, почему бы мне не положить полотенце поближе к огню, чтобы оно согрелось к тому моменту, как ты закончишь?

Он положил полотенце на стул у камина. Эстер понятия не имела, что делать. Он стоял спиной к ней, прислонившись к каминной полке, и просматривал «Освободителя», который она читала ранее на этой неделе. Она тихо спросила:

— Поиски увенчались успехом?

— Да, мы вернули ребенка и сразу же отвезли его в Амхерстбург. Андре говорит, что в Уиттекере многое произошло в мое отсутствие. Мне жаль слышать о смерти Брэнтона Хаббла. Я знаю, как много он для тебя значил.

Она кивнула в знак благодарности и ответила:

— Он был хорошим человеком. Слишком хорошим, чтобы умереть от рук головорезов Портера Грира.

— Итак, расскажи мне обо всем, что произошло.

Эстер потратила несколько минут на то, чтобы рассказать о недавнем терроре Шу. Она также рассказала, как Шу хвастался тем, что копался в ее прошлом.

Поведение Галена стало холодным.

— Надеюсь, он знает, что я пристрелю его, как бешеного пса, если он хотя бы подумает причинить тебе вред.

— Гален…

— Клянусь святыми моей матери, что лично отправлю его в ад.

Его прямая речь заставила ее почти пожалеть, что она рассказала ему об интересе Шу к ее прошлому. Под внешней вежливостью скрывался смертоносный огонь дракона, человек, с которым Эстер была менее знакома, но который, как она знала, отдал бы свою жизнь, чтобы защитить ее.

Она подождала, пока утихнет гнев на Шу. Она предположила, что это произошло, когда он сказал:

— Вода, должно быть, остыла, малышка. Выходи, пока не съежилась от холода.

Вода и в самом деле остыла до такой степени, что, если бы она осталась в ней еще немного, ее снова начал бы бить озноб.

Гален мягко спросил:

— Разве тебе не хотелось бы завернуться в это теплое полотенце?

Для Эстер это выглядело заманчиво, почти так же заманчиво, как и сам Гален. Итак, она встала.

Он подошел, осторожно завернул ее в теплые складки полотенца, и она ничего не могла поделать, кроме как замурлыкать, когда он взял ее на руки и отнес на коврик у камина.

— Я слишком грязный, чтобы сидеть на мебели. Макси съест меня на завтрак, так что давай сядем здесь.

Он поставил ее на ноги, затем сел на ковер. Он усадил ее к себе на колени, а затем прижал к своей грязной груди.

Она прошептала:

— Мне понадобится еще одна ванна из-за тебя, мой грязный муженек.

— Это было само собой разумеющимся, Индиго.

Глаза Эстер расширились, а лицо вспыхнуло от жара.

— Такой неисправимый.

— Я все еще жду того долгого приветствия, которое мне обещали.

Эстер застенчиво улыбнулась. Перед ним было невозможно устоять, даже если от него пахло козлом.

— Ты же знаешь, что от тебя воняет?

Он ухмыльнулся.

— Рэймонд сказал то же самое, но от него пахнет не лучше.

— Тогда, полагаю, я должна быть благодарна, что он не зашёл поздороваться.

Он ущипнул ее за зад, и она взвизгнула от смеха. Он посмотрел на нее сверху вниз с игривой строгостью и скомандовал:

— Неуважительная женщина, я хочу свое приветствие, сейчас же!

Улыбаясь, Эстер наклонилась, намереваясь быстро поцеловать его в губы, но в тот момент, когда ее губы коснулись его, она была потеряна. Вся тоска, которую она испытывала к нему последние несколько дней, разлилась по ее сердцу и душе и разожгла огонь, который долго был холодным. Ее руки обвились вокруг него в тот самый момент, когда он притянул ее к себе. Они оба обменивались приветствиями, пока не начали задыхаться от страсти.

Когда он оторвался от ее губ, в его глазах светилось желание, которое отражало ее собственное.

— Я думаю, мне нужно принять ванну. Не хочешь присоединиться ко мне?

Она дерзко улыбнулась и прошептала:

— Да.

Его бровь приподнялась от ее ответа.

Она заметила:

— Разве не так сказала бы любовница?

Он снова приподнял бровь.

— Я думаю, это будет самое запоминающееся возвращение домой.

Она согласилась.

— Я думаю, ты, возможно, прав.

Слуги принесли еду и приготовили ванну для дракона, пока они с Галеном ужинали на веранде. Дождь прекратился где-то к вечеру. Августовская жара вернулась, и ночной воздух стал теплым и влажным.

— Хорошо, что ты дома, — сказала она ему.

— Я рад, что вернулся. Я очень по тебе скучал.

— Я тоже по тебе скучала, — призналась она. Без него дом и ее жизнь казались более пустыми и безрадостными. Она нуждалась в его объятиях, чтобы унять свое горе из-за смерти Брэнтона, но в то время она подавила это эгоистичное желание, потому что ее потребности были второстепенными по сравнению с ребенком, которого он собирался спасти. Во время его отсутствия ей много раз хотелось поделиться с ним своими мыслями или спросить его мнение по какому-нибудь вопросу. Они были мужем и женой совсем недолго, но он всегда был готов выслушать и с ним было очень легко общаться почти с самого начала их отношений, хотя те первые несколько дней в ее подвале в октябре прошлого года он был упрямым, грубым и полным недостатков. Порой ей было трудно поверить, что это был тот же самый человек.

— О чем ты думаешь, малышка?

— Я вспоминала наши первые дни вместе и то, как ужасно ты ко мне относился.

Он слегка улыбнулся ей.

— Но ты вылечила меня, несмотря на мои манеры.

— Тебе повезло, — съязвила она.

— Я благодарю судьбу каждый день, поверь мне.

Их взгляды встретились в свете свечей, стоявших на столе. Эстер надела тонкий летний халат, а он снял пальто, но все еще был в грязной одежде. Он пробежал глазами по ее телу, так соблазнительно выглядывавшему из-под прозрачного халата. Ее темные соски были похожи на драгоценные камни, спрятанные под вуалью.

— Я собираюсь быстренько воспользоваться ванной, чтобы смыть грязь. Когда я закончу, мы снова наполним ее для нашей совместной ванны.

Эстер задрожала в чувственном предвкушении, когда он исчез в комнате.

Он позвал ее вскоре после этого. Она провела это время в одиночестве, вспоминая другие случаи, когда он доставлял ей удовольствие, и насколько это было ошеломляюще. Когда она вошла в комнату, то уже сгорала от желания. Ее соски напряглись, кожу покалывало от его воображаемых прикосновений, а ее лоно начало расцветать от одной только мысли о чувственных наслаждениях, которые он подарит.

Он ждал ее в освещенной свечами комнате, высокий, обнаженный, в полной готовности. Вид его сильного желания заставил ее остановиться.

— Мужчине гораздо труднее скрывать свою потребность, чем женщине.

— Вижу, — беспечно ответила она.

Он откинул назад свою темноволосую голову и рассмеялся:

— Ты хорошо играешь роль любовницы, сердце мое.

— Спасибо.

— А теперь иди посиди со мной в ванной, чтобы я мог сбросить с себя усталость после дороги.

Эстер поборола свою застенчивость и пересекла комнату, подгоняемая нарастающим желанием. В ванной она прислонилась к его груди и позволила его рукам и теплым, твердым бедрам обнять себя. Она чувствовала, как его мужское достоинство крепко прижимается к ее спине. Ванна была достаточно большой, чтобы они чувствовали себя вполне комфортно. Она прижалась ближе.

— Неужели у тебя все такое большое?

Он нежно потерся об нее.

— А ты как думаешь? — лукаво спросил он.

Она не смогла сдержать смешок.

— Ты такой высокомерный, дерзкий человек. Я говорила о величине ванны, а не о твоем достоинстве. Ты вообще знаешь, что такое скромность?

— Там, откуда я родом, она не так уж и востребована.

— Я очень даже в это верю. Я имела в виду твое имущество: кровать, карету, дом. В тебе все величественно.

— Я великий человек.

Он снова многозначительно подтолкнул ее локтем, и она игриво шлепнула его по руке.

— Веди себя прилично, — пожурила она.

Он коснулся губами ее ключицы и прошептал:

— Если я буду хорошо себя вести, ты лишишься этого…

Он коснулся пальцами уже созревших бутонов ее грудей и медленно погладил их. Она выгнулась в ответ.

— …и этого…

Его руки скользнули вниз по ее мокрой груди и талии. Как только они оказались под водой, они остановились на сокровище между ее бедер. Он повторял ленивые, томительные ласки снова и снова, вверх и вниз. Ее бедра соблазнительно приподнимались в ответ на раскованную эротическую игру, пока она, наконец, не поддалась дрожащему оргазму.

Потребность Галена любить ее полностью пересилила его желание отдохнуть от мышечной боли, вызванной долгим и трудным путешествием. Все время, пока его не было, он думал только о ней.

Он почти не обращал внимания на воду, которая каскадом полилась на пол, пока он отнес ее от ванны к своей кровати. Он положил ее на спину поверх матраса и, используя края простыни, вытер ей шею и верхнюю часть груди. Он нежно выполнял свою задачу, задержавшись на влажных сосках и влажных волосах, обрамлявших ее бедра.

Эстер согревалась от его прикосновений. Когда он вытер ее насухо, он уложил ее на живот. Он потратил очень много времени, высушивая простыней ее спину и плечи, а затем ее бедра. Он дразнил ее, гладил, уговаривал, пока ее бедра не раздвинулись достаточно широко. Умелое прикосновение его ласкающей руки заменило простыню, и жар охватил Эстер с головы до пят. Он хорошо подготовил ее, настолько хорошо, что она буквально сгорала от желания, когда он уложил ее на спину и без единого звука вошел в нее. Сначала он двигался медленно, наслаждаясь ее теплом и выражением глаз, но вскоре этого стало недостаточно. Волна за волной чувственного наслаждения накатывали на него, как в бурлящем море страсти, делая его движения более продолжительными, полными, заставляя его сжимать ее бедра, когда она встречалась с ним такт за тактом. Он хотел оставаться в ней так целую вечность. Когда оргазм взорвался, он откинул голову назад и зарычал от наслаждения.

Позже, намного позже, когда первые розовые лучи рассвета начали пробиваться в небе, насытившиеся любовники лежали, переплетясь, на кровати, все еще касаясь друг друга, все еще вплетая долгие, сочные поцелуи, но слишком уставшие, чтобы сделать больше.

— Итак, ты будешь моей любовницей? — мягко спросил он, медленно проводя пальцем по ее припухшим от поцелуев губам.

Эстер чувственно провела языком по кончику его пальца.

— Да. Я была бы безутешна, если бы ты поделился своим великолепием с кем-то еще.

Он усмехнулся и приподнял бровь.

— Ревнивая любовница?

— Чрезвычайно, так что будь осторожен.

Он поцеловал ее в губы, не в силах насытиться ею, и пообещал:

— Не волнуйся. Если мы будем осторожны, моя жена ничего не заподозрит.

Она уставилась на него широко раскрытыми смеющимися глазами.

— Зверь! — обвинила она и ударила его по плечу. — Молись, чтобы твоя жена ничего не узнала. Я ее знаю — она накормит тебя мышьяком, если ты хотя бы подумаешь о том, чтобы завести другую женщину.

— Тогда я рад, что мои любовница и жена — это один и тот же человек.

Эстер снова поцеловала его.

— Я тоже.

Эстер прижалась к нему, и он окутал ее своим теплом. Он поцеловал ее в макушку.

— Мы с тобой хорошо уживемся.

— Мне кажется, что ты, возможно, прав, — прошептала она в ответ.

Несколько мгновений спустя они оба уже спали.