Индульгенция 4. Без права на сомнения

Глава 6

Глава 6

— Это все мама, — всхлипнула она. — Сказала, что мы тут отныне хозяева, а ты лишний. Мол, когда ты перестанешь быть магом, то сразу лишишься права быть наследником, и твое место займет Артем. А там и от князя бы избавились, пока он не избавился от нее — родить-то она больше не могла. Все должно было пройти иначе, но пришлось действовать в спешке. Это все они придумали. Прости меня!!! — под конец речи ее била истерика. К тому же я специально встал так, чтобы она видела, что Навка делала с ее братом. Да, это было мерзкое зрелище, хотя и не лишенное некоей темной красоты. Все-таки тысячелетний дух знает толк в пытках.

— Как хорошо, что можно все свалить на мертвых, ну, или почти мертвых родственников. Они все плохие, а я жертва обстоятельств. Ну да ладно — я в принципе что-то такое и подозревал…

— Вкусный, — просочилась через свой щит облизывающаяся Навка. — Но слабак, быстро сдох. А с этой ты не наигрался еще?

— Да вот, думаю, что с ней делать.

— Трахнешь перед смертью? Ну, чтоб хоть под конец почувствовала в себе мужика.

— Не. Я ж не насильник. Да и посмотри на нее — грязная, жалкая. Брезгливо как то.

Моя рука скользнула по щеке Агаты, переместилась на грудь, сжала мгновенно напрягшийся сосок. Та чуть подалась вперед, но я уже отпустил ее, не испытывая ничего, кроме отвращения. Увы, несмотря на ее внешнюю красоту, как девушка она меня абсолютно не привлекала. Это как со змеей — ты можешь восхищаться ее грацией, но всегда помнишь про ядовитые зубы.

— Ну, тогда месть?

— Есть предложения?

— А как же!!! — Навка с жестом фокусника явила на свет Пожиратель магии или, как называли ее аристократы, Убийца Наследников.

— Эво как. Интересно. И условия подходящие. Но в чем месть-то? Банально лишить ее магии?

— Знаешь, Видар, я, оказывается, очень сентиментальна. Поэтому захватила вот это, — опять жест фокусника, и в ее руке оказался знакомый осколок камня. Именно им я тогда вырезал из себя эту гадость.

— То есть, ты предлагаешь…

— Ага. Условия равны с точностью до погрешности. Осквернитель не даст ей магичить — так что все честно. Вырежет — дальше решай сам, но хоть характер покажет. Не справится — навсегда превратим ее в обычного человека. И тут тоже открывается масса вариантов.

— Принимается, — медленно кивнул я.

А что, идея отличная — каждый сам выбирает свою судьбу.

Я сжал пальцы на ее лице и запихнул чуть светящийся комок ей в рот. Хлопок воздухом заставляет ее сделать судорожный глоток, проглатывая эту гадость. Можно, конечно, было запихнуть ее через другое отверстие, но я побрезговал.

— Слушай меня внимательно, «сестричка». Колесо мироздания сделало свой полный круг, и мы вернулись к тому, с чего начали — только роли сменились. Внутри тебя та же гадость, что вы запихнули в меня. Условия у тебя такие же, в какие вы поставили меня. У твоих ног камень, которым я лично вырезал проклятье из себя. Ты же уже чувствуешь, как оно расправило щупальца внутри тебя и начинает потихоньку двигаться к источнику? Так вот, если хочешь жить и остаться магом — действуй. Вырежи из себя эту дрянь, прояви характер, докажи, что способна не только издеваться над другими. Сможешь, и я подумаю над дальнейшим сотрудничеством. Или не делай ничего — станешь простолюдинкой и будешь отрабатывать свой долг в самом дешевом борделе.

Цепи с еле слышным шелестом ослабли, опуская ее вниз и давая свободу рукам. За Осквернитель я не переживал — снять его может лишь тот, кто одел. Причем одевший должен быть сильней того, на кого одевают.

— Я не смогу, — прошептала она, роняя слезы. Кажется сейчас начнется истерика.

И мне на миг даже стало жалко ее. Но лишь на миг — не верил я в ее слезы и раскаяние. Змея жалеет об упущенной добыче и льет слезы, сама превратившись в еду. Как это жизненно. Увы, слезами меня давно уже не пронять, а добрым и всепрощающим я никогда не был.

— По моим прикидкам у тебя где-то двенадцать часов. Утром я зайду к тебе и посмотрю на результат. Жизнь дает тебе второй шанс, Агата — не просри его, — после чего я разворачиваюсь и ухожу.

— Будем делать ставки? — спрашивает Навка, неслышной тенью паря рядом.

— Бесполезно. Духу у нее не хватит резать себя на живую. Порыдает и смирится. А ты сама — не жалеешь? Душу-то ее не сожрала.

— Не, чего там жалеть-то? Я достаточно впитала в себя ее страх — это бодрит не хуже секса. Ну, и видеть поверженного врага у своих ног — разве не для этого мы живем?

— Ну, не знаю, как ты, а я живу, чтобы просто жить, не отказывая себе в небольших радостях. Враги, сражения, кровь и кишки — это так банально и скучно. Хотя да, иногда хочется надрать чей-то зад. Но не постоянно, нет. Устал я от всего этого. Хоть бы недельку покоя, и тогда можно опять в бой.

— Хандришь?

— Ною. Надоело все, если честно. Даже дома мрак и желание сбежать куда подальше.

— Предлагаю для начала сбежать в спальню. Оттуда мы сбежим на кровать, где будем друг от друга прятаться.

— Идея отличная. Мавку позовем?

— От этой похотливой сучки фиг спрячешься. В прошлый раз ты ее хорошо отжарил, но успех надо закрепить. А то, я смотрю, она нервной какой-то стала — как бы резьбу не сорвало. Да и на тебя сегодня смотрела, чуть ли не облизываясь. Явно потекла.

— Ну, тогда чего же мы ждем? Вперед, навстречу разврату и похоти!!!

Едва не обгоняя друг друга, мы рванули в мою комнату. Добрались быстро — поставили полог тишины, замерли, будто спортсмены перед важным стартом.

Мы простояли так с минуту, потом я поцеловал её и буквально швырнул на кровать. Навка не любила всякие нежности, но я вот хотел немного порадовать своего духа. Та посмотрела на меня с огнем желания в глазах, а после раздвинула ножки и поманила к себе. Я расположился у неё между ног и опёрся на локти, чтобы видеть всю ее красоту, которая принадлежала лишь мне.

Поцелуи с губ перешли на шею, плечи и аккуратную грудь. Навка томно вздыхала и водила руками по моей спине. Рукой я проверил её киску, она была уже готова. Медлить не стал и мы слились в поцелуе, а мой член медленно и неспешно двигался внутри Навкиной киски.

Она тихонько постанывала каждый раз, когда я входил в неё. Нам было очень хорошо, настолько, что мы забыли про Мавку, которая зашла в комнату в тот момент, когда мы с ней уже не могли ни о чём думать, кроме секса. Мы и не заметили, как она вошла. И лишь ее голос отвлек нас от приятного занятия.

— Так вот вы чем тут занимаетесь, пока я в душе наслаждаюсь!

— Раздевайся и присоединяйся к нам! — я уже не собирался останавливать вечер секса и наслаждений.

— Давай, Мавка! Присоединяйся, отдохнём по полной! — потом Навка посмотрела на меня, — Видар, если остановишься, я тебя убью! Она сейчас к нам присоединится!

Та и вправду начала раздеваться. Хотя, какая там одежда — большое полотенце вокруг тела, да тоненькие трусики — формальность.

Я продолжил тихонько трахать Навку, но немного добавил скорости в движениях, а заодно сменил позицию, встав на колени и положив на локти колени девушки. Как только разделась, Мавка залезла на кровать и подползла ко мне, мы поцеловались, потом она легла рядом с Навкой и начала ласкать грудь, а другой рукой стала поглаживать клитор.

От одновременного движения члена в киске, ласки клитора и груди, Навка быстро сдалась и начала бурно кончать:

— Да, да-а-а-а… М-м-м, а-а-ай! Всё! Я кончаю! А-а-а-а-а, да-а-а!

Она кончила и ещё около минуты содрогалась, уже после того, как я из неё вышел.

— Ложись, сейчас я проверю твой член на прочность! — Мавка была настроена решительно. — А ты пока отдохни, но если хочешь, присоединяйся!

Навка махнула рукой, мол, отрывайтесь, а я посмотрю.

Та же без сомнения села на мой член и начала плавно двигаться. Я положил руки ей на бёдра и стал продвигаться ими вверх, задержавшись на попке. Потом я прошёлся руками по спине и остановился на аккуратных грудках. Слегка сжав их в начале, после я расслабил руки, и только ладони касались сосков. При каждом движении Мавки соски двигались то вверх, то вниз по ладони, доставляя ей удовольствие. Она наслаждалась и постепенно начала наращивать скорость движений. Её киска то полностью захватывала мой член, то почти соскакивала с него.

Минут через пять, после того, как я занялся Мавкой, Навка пришла в себя и присоединилась к нам. Она пододвинулась ко мне и мы начали целоваться. Рукой она начала ласкать моё тело, а мои руки блуждали по телу девушки.

В таком положении мы занимались сексом несколько минут, потом я положил Мавку вниз, встал на колени, закинул её ноги себе на плечи и продолжил трахать.

Навка накрыла рот светлого духа своим поцелуем, а руками начала ласкать её тело. Та в ответ сначала дернулась, а потом расслабленно застонала от удовольствия, пока её рот был закрыт поцелуем.

Насладившись поцелуем, Навка перешла на её грудь. Она начала играть языком с сосками, проходила по ореолам сосков, а рукой ласкала клитор. Мавка от всего этого начала кончать, не стесняясь в выражениях:

— Да, да-а-а-а! Сука-а-а, как хорошо! Ещё, ещё, трахай меня, сильнее, сильнее! — руками она начала прижимать голову Навки к своей груди, — Давай, трахай! Да, да-а-а-а, сука!

Её тело начало дёргаться, а потом слегка подрагивать. Она расслабила руки и отпустила голову Навки. Та, получив свободу, отодвинулась в сторону.

Я же решил расслабиться и поставил светлую раком. Хочешь силы — получай! И начал безжалостно долбить её киску. Темная воспользовалась этим моментом и начала звонко шлёпать Мавку по заднице.

— Получай, сучка! Чуть голову мне не раздавила! На вот тебе, получай по жопе!

— Да, давай ещё, сильнее! — та только сильнее стонала от ударов.

Я продолжал долбить, чувствуя приближение оргазма. Еще немного, еще чуть-чуть…

— ДА-А-А!!! — теперь заорал уже я, выпуская все напряжение, всю боль, всю злобу этих дней в нее — горячую, возбужденную и желающую еще.

— А ты горячая штучка. Не знала, — Навка лежала сбоку от меня и, приподнявшись на локте, с усмешкой смотрела на красную от стыда Мавку.

— Это все ты… развратница! — нашла в себе силы пискнуть та, накрываясь с головой одеялом.

— Еще скажи, что тебе не понравилось.

— Не скажу, потому что не люблю врать. И все же это слишком… для меня.

— Ой, не бери в голову — лучше в рот, -отмахнулась та. — Запомни, в постели нет ничего запрещенного или аморального. Если нравится — делай и получай удовольствие. Поверь, никто не будет ходить и кричать во все горло — Мавка трахалась с человеком и балдела от поцелуев темного духа. Бред! К тому же нам, девочкам, иногда можно чуть пошалить, когда рядом нет нашего мужчины.

— И все же это неправильно!!! Однополый секс…

— Да не было никакого секса. Ну пожамкамкала я тебе сиськи, ну потрогала письку — так что, из-за этого теперь вешаться, что ли? Забей и прими как данность — все и всем понравилось. Нам еще не раз проделывать это втроем. Так что чем раньше ты перестанешь рефлексировать по этому поводу, тем лучше будет для всех нас.

— Да знаю я все! Просто мне сложно перестроиться…

— Так, дамы, хватит болтать. Я тут, понимаешь, лежу, весь такой красивый и совсем не уставший, а вы психоанализом занялись!!! А ну-ка, показали обе, как по мне соскучились!!!

Ох, зря я это сказал. То ли слова Навки дошли до светлой богини, то ли она сама приняла какое-то решение, но больше всех на мне скакала именно она, удивив даже темную темпераментом. А уж как я-то удивился!!! Чуть до смерти не затрахали, самки озабоченные.

Зато, скажу я вам, спал я этой ночью как убитый, зарывшись в чьи-то сиськи — это ли не счастье? Ушли куда-то тревоги, ненужная сейчас злость, какие-то мелочные обиды — я просто спал и видел, наверное, хорошие сны…

Утро — как всегда, бодрит и требует действий. Только семь утра, а моя дверь уже сотрясается от давно позабытых ударов, а за ней слышится бывший некогда ненавистным голос:

— Вставай, тупой мешок с костями, у нас тренировка!

Орк был в своем репертуаре. Я аж по нему соскучился. И чего он приперся? Отец его не предупредил, что ли? Ох, как же я счастлив!

— Ща я надеру тебе зад!!! — заорал я, спешно одеваясь и пытаясь спрятать кровожадную улыбку, чтобы он не сбежал.

Штаны, майка, легкая обувь — готов. Моих духов в комнате уже не было, но сейчас не до них — меня ждет иное развлечение. Ох, как же давно я ждал этого часа!

Рывком открываю дверь — тот стоит, смотрит на меня в упор. На роже ни грамма эмоций. Потом разворачивается и идет в сторону тренировочной площадки. Я за ним…

Песок арены захрустел на моих зубах, как и всегда. Запах пыли, пота и железа — старые знакомые. Орк стоит напротив, его тень перекрывает горящий светильник, будто он и вправду вырос до размеров горы. Раньше этот трюк заставлял моё сердце биться в глотке. Теперь я вижу: он всего лишь человек. Слишком широкий, слишком громкий, слишком уверенный, что его страх — мой страх. Он демонстративно разминает пальцы с мерзким хрустом. Погоди, скоро ты захрустишь не только ими.

— Ну, щенок? — его голос, полный злорадства и желания надрать мне зад, вызывает во мне лишь радость. С каким же удовольствием я сотру с его рожи эту глупую ухмылку! — Покажи, как скулишь, когда кости трещат!

Он бросается первым. Всегда первым. Но раньше я видел только размытое пятно ярости, а сейчас — каждую мышцу, каждый вздрагивающий сустав. Его кулак летит вперед, как молот, но меня уже там нет.

Шаг влево, лёгкий, как порыв ветра. Удар врезается в пустоту, и Орк кренится вперёд, неуклюжий, как корова на льду.

— Тормозишь, старик, — насмешливо бросаю я, даже не пытаясь атаковать. Нет, я хочу немного поиграть.

Его разъярённый рык глушит всё. Он крутится, бьёт ногой — смертоносный ураган, сметающий всё на пути. Но я уже внутри этого урагана. Его колено — моя мишень. Ладонь вперёд, удар в подколенную ямку. Твёрдое, как дуб, тело вдруг становится хрупким. Орк оседает, и я слышу, как хрустнули его зубы — сжал слишком сильно.

— Ты… — он задыхается, пытаясь встать, но моя ступня уже прижимает его лодыжку к земле.

Память подкидывает картинку: год назад он держал меня так же, приговаривая, что из меня выйдет лишь удобрение для чертополоха. Теперь его пальцы впиваются в песок, как когти раненого зверя.

— Урок номер один, — говорю я, наклоняясь так, чтобы он видел мои глаза. — Не учить волка драться.

Он вырывается, плюёт в мою сторону, но это уже не ярость. Это страх. Его кулаки мечутся, словно слепые пчёлы. Я ловлю запястье, кручу — тело само знает эти движения и действует на автомате. Орк падает на колени, и я приседаю рядом, как тогда, когда он выбивал из меня воздух, объясняя, что «боль — лучший учитель».

— Учитель, — шиплю ему в ухо, — как тебе нравится урок?

Его лоб бьётся о землю, когда я встаю. Пыль оседает на его спине, как жалкий плащ. Пинок по ребрам сопровождается характерным хрустом. Потом нога, рука — повторить. Я ломал его нежно и аккуратно, даже не давая вздохнуть. Вот точно так же, как это делал он.

— Более я в твоих услугах не нуждаюсь, — презрительно бросил я, вытирая легкий пот полотенцем. — И да, еще раз заявишься ко мне без приглашения — и я найду у тебя еще больше костей, которые можно и нужно сломать. И так будет каждый раз, пока до тебя не дойдет.

Он не отвечает. Только его дыхание, хриплое и прерывистое, провожает меня к краю арены. Мне плевать — он уже прошлое, как и его бесполезные уроки.

А теперь надо навестить нашу гостью и посмотреть, что у нее получилось. И надо спешить — скоро уже ехать на учебу. Погнали…