Как победить вне поля

ГЛАВА 48

ДРЮ

ДУМАЮ, ТО, ЧТО Я ТАК СИЛЬНО СКУЧАЮ ПО НЕЙ, ЭТО НАПОМИНАНИЕ ВСЕЛЕННОЙ О ТОМ, ЧТО Я ВЛЮБИЛСЯ В НЕЕ.

Слишком поздно для дружеского звонка.

Поэтому, когда звонит телефон, я спешу ответить, сердце колотится от волнения и дурных предчувствий, когда вижу имя Тесс, высвечивающееся на маленьком экране. Я улыбаюсь, несмотря на усталость, отвечаю на звонок и, зевая, прижимаю телефон к уху.

— Привет, — приветствую я ее, стараясь, чтобы мой голос был ровным, несмотря на трепет в груди. — Все в порядке?

Вопрос, который задают все, получив случайный звонок в определенный час дня, да?

— Привет, — отвечает она, но в голосе есть какая-то нотка, намек на что-то, что я не могу определить. — Нет, не думаю... что все в порядке.

Я наклоняюсь, включаю прикроватный светильник и откидываюсь на подушки, прислоненные к изголовью кровати.

— Что происходит?

На другом конце повисает пауза, тягостное молчание, затянувшееся на мгновение. Мои мысли мечутся, воображение рисует тысячи вариантов — как обыденных, так и таких серьезных, от которых замирает сердце. А может, я просто чертовски устал?

Сегодня у нас была первая тренировка.

И еще встреча, и я вырубился после переписки с Тесс, тогда все казалось в порядке. Что могло пойти не так за те несколько часов, что я провалялся в постели?

— Твой брат что-то сделал? — спрашиваю я, сразу же подозревая Грейди в очередной словесной перепалке.

— Я... я даже не знаю, как это сказать, — начинает Тесс, и голос ее дрожит. — Я была в туалете, и что-то было не так.

Я была в туалете...

Что-то было не так...

— И?

Я не совсем понимаю, что значат ее слова.

Но мое сердце все равно учащенно забилось, а по позвоночнику пробежал холодный озноб.

Я была в туалете...

Что-то было не так...

Ее слова повисли в воздухе, наполненные смыслом. Тысяча мыслей проносятся в моей голове, когда я пытаюсь понять смысл ее слов.

— Что-то было не так? — повторяю я, мой голос едва превышает шепот.

— Да, — отвечает она, в ее голосе смешались ранимость и неуверенность. — Мне жаль, Дрю...

— О чем?

— Может быть, я просто недостаточно далеко зашла...

Недостаточно далеко?

Незаконченное предложение повисло в воздухе. Это тяжелое молчание, наполненное словами, которые она не может вырвать из своего горла, и я закрываю глаза, как будто это поможет моему разуму собрать головоломку воедино.

Слишком рано делать поспешные выводы, слишком рано позволять страху и беспокойству взять верх, но ее слова висят в воздухе, как проклятая грозовая туча, грозящая разорваться.

Я делаю глубокий вдох, мой голос ровный, несмотря на царящее во мне смятение.

— Ты говоришь то, что я думаю? — Снова шепот.

— Думаю, да.

Значит ли это, что она больше не беременна?

Я прочищаю горло от образовавшегося там комка, нуждаясь в том, чтобы действительно спросить то, что только что прозвучало в моей голове.

— Значит ли это, что ты больше не беременна?

Тесс делает паузу, и я клянусь, что слышу, как она кивает.

— Думаю, да.

Думаю, да.

Она больше не беременна.

На кончике моего языка вертится вопрос: «Как?». Или «Почему?», но это только заставит меня звучать глупо и, возможно, бесчувственно, поэтому следующее, что вылетает из моего рта:

— Мне очень жаль.

Хотя...

Мои плечи опускаются.

От облегчения?

От горя?

Понятия не имею.

Знаю только, что у меня начинает болеть живот.

Как бы мне хотелось дотянуться через телефон и обнять ее, чтобы утешить и успокоить, в чем, я знаю, она нуждается.

— Мне правда очень жаль, — снова говорю я, потому что буквально не знаю, что еще сказать.

Может, я и чувствительный Колтер, но я никогда не утверждал, что умею обращаться со словами.

— Честно говоря, я все еще не была у врача, полагая, что дюжины тестов будет достаточно, — говорит Тесс, шмыгая носом. — И я, знаешь, погуглила после того, как сходила в туалет, потому что не была уверена, а потом позвонила маме, потому что мамы знают все. И да, вот что это было.

Она говорит по кругу, слова и мысли не имеют для меня смысла, но я не прерываю ее, чтобы задать вопросы, держу рот на замке и позволяю ей говорить.

— Я рад, что ты позвонила маме. Что она сказала?

— Она сказала то же, что и в интернете: что я могу сделать тест через несколько дней, чтобы быть уверенной, что я больше не беременна, но только через несколько дней, потому что в моем теле все еще полно гормонов.

В этом есть смысл.

— Что мне сделать, Тесс? Тебе нужно, чтобы я прилетел?

— Нет. Нет, нет, со мной все будет в порядке. Все будет хорошо. — Она делает паузу, вдыхая длинный вдох. — Могу я быть с тобой откровенной?

— Да, конечно.

— Я запуталась.

— Правда?

— Да. Я знаю, что мы не были готовы, и мы едва знаем друг друга, хотя я знаю тебя половину своей жизни, а теперь я просто схожу с ума, потому что не хочу тебя потерять, потому что чувствую, что ты мне нужен. Вот что первым пришло мне в голову, понимаешь? Насколько это плохо?

Я слышу сопение на другом конце линии.

Она плачет.

— Нет, это не плохо, — мягко говорю я, успокаивая ее. — Тебе позволено чувствовать то, что ты чувствуешь.

— Как и тебе. Я не виню тебя за то, что ты злишься.

— Тесс. Не хочу показаться банальным, но... все происходит не просто так. Ты забеременела не просто так, и ты... перестала быть беременной тоже не просто так. — Я не знаю, как еще это сказать. — Так устроен мир, и, наверное, не стоит вмешивать сюда Бога, но у него есть план, понимаешь?

Я не буду плакать. Я не буду плакать.

Надеюсь, она не подумает, что я проповедую, но я искренне верю, что вещи, которые с нами происходят, люди, которые приходят и уходят в нашей жизни — все это не просто так, независимо от обстоятельств.

Я чувствую себя чертовски ужасно, в основном за нее.

Мне было легко, если считать, что быть преследуемым СМИ, получать по заднице от своих тренеров, братьев, матери и всех остальных, кто имеет отношение к моей футбольной карьере, — легко. Придется и в этом случае устранять последствия, но это пройдет само собой, как всегда бывает. Для меня, но, возможно, не для нее.

Мне оставалось только сидеть и терпеть. Слушать, как мои тренеры и братья лезут в мою личную жизнь.

Оставалось только смириться и держать свои мысли и мнения при себе перед лицом стольких людей, которые срывались на мне, читали мне нотации, говорили, что я, возможно, разрушил свою карьеру.

Тесс? На ней лежала большая часть эмоциональной и вся физическая нагрузка.

— Ты ведь понимаешь, что ты ни в чем не виновата, верно? — говорю я, мои слова звучат ровно и искренне. — Я не хочу, чтобы ты испытывала чувство вины или сожаления из-за того, что произошло. Жизнь непредсказуема, и то, через что мы проходим, это не то, за что тебе следует винить себя.

Разве я не звучу альтруистично?

Потому что так и есть.

И она ни в чем не виновата.

Я ни черта не знаю о беременных, но знаю, что все может измениться в мгновение ока, и так оно и случилось.

— Я ценю твои слова. Но трудно не чувствовать себя ответственной, понимаешь?

— Я знаю, — мягко отвечаю я. — Но знай, что я не злюсь и не хочу, чтобы ты чувствовала себя виноватой. Мы в этом вместе, и мы встретим все, что нам предстоит, как одна команда.

— Команда, — повторила она.

— Ты улыбаешься?

Она фыркает.

— Если бы я улыбалась, как бы ты мог это определить?

— Я просто могу.

На другом конце провода раздается тихий вздох, и я представляю, как она понимающе кивает.

— Могу я просто сказать... я очень рада, что именно ты обрюхатил меня.

— Я очень польщен. — Я смеюсь.

— Нет, на самом деле. Если мне и предстояло пройти через это дерьмо с кем-то, то, слава богу, это был ты, потому что я не могу представить, чтобы какой-то мудак бросил меня. Или обвинил меня, или сказал, что ребенок не его. Ты мог бы сделать все это. — Она снова фыркает. — Даже несмотря на то, что ты, вероятно, планировал заставить меня сделать тест на отцовство.

Я смеюсь.

— Ну, не я, а моя мама. — И еще несколько десятков человек.

Ха!

— Что мы будем делать дальше? — Слова Тесс повисают в воздухе, неся в себе груз неуверенности. Я слышу уязвимость в ее голосе, невысказанный вопрос, который застывает между нами.

Я на мгновение замираю, мои мысли мечутся в поисках нужных слов.

— Тесс, — мягко отвечаю я. — То, что мы физически далеко друг от друга, не означает, что у нас нет причин не разговаривать каждый день. Если уж на то пошло, наша связь более... — Я подыскиваю подходящее слово. — Важнее, чем когда-либо. Мы же друзья.

— Друзья, да?

— Я не это имел в виду. Не в этом смысле, это не было оскорблением. Я имел в виду, что мы теперь связаны. Ты не избавишься от меня только потому, что больше не застрянешь со мной на следующие восемнадцать лет.

— Надеюсь.

Я поджимаю нижнюю губу, пока мой мозг разлетается в десяти разных направлениях.

— Так что ты собираешься сказать своему брату?

— Ничего. Попрошу маму рассказать ему. Мы с Грейди не разговариваем, и я не думаю, что буду готова говорить с ним, пока он не придет извиняться.

Я потираю то место на лице, где мой лучший друг ударил меня.

— Да, я бы тоже не отказался от извинений, хотя сомневаюсь, что он их принесет.

— Подожди и увидишь. Он будет чувствовать себя полным дерьмом, когда узнает новости. В глубине души они все были рады, что у них будет... внук или внучка. Племянница или племянник.

В ее голосе столько грусти.

Я делаю паузу, не будучи уверенным, что то, что собираюсь сказать, не ухудшит разговор, но это должно быть сказано.

— Теперь ты знаешь, что можешь забеременеть. Кто сказал, что однажды ты не сможешь забеременеть снова, когда наступит подходящий момент?

— А может, это у тебя суперсперматозоиды?

Суперсперматозоиды.

— О. Мне нравится, как это звучит. Можно я напечатаю это на футболке?

Тесс не может удержаться от смеха.

— Пожалуйста, не надо.

А может, и напечатаю.

— Это будет одна из тех футболок с двумя большими пальцами, направленными внутрь, и надписью «Знаете, у кого суперсперматозоиды? У этого парня!».

— Я бы тебя убила. — Она смеется, говоря это.

— Скажи мне это в лицо. — Я издаю звук «пффф». — Не давай обещаний, которые не собираешься выполнять.

— Просто никогда больше не говори «суперсперматозоид».

— Я буду повторять это снова и снова, начиная с завтрашнего дня.

Мы продолжаем смеяться, настроение улучшается.

Я делаю глубокий вдох.

— Мы должны заключить договор.

— Какой договор? Типа обещания на мизинцах?

— Типа того. — Я смеюсь. — Неважно, куда нас приведет жизнь, мы будем продолжать быть частью жизни друг друга. Будем делиться успехами, проблемами — всем, что будет между ними. Расстояние не должно определять нашу связь.

Ведь теперь она, по сути, часть меня.

Наступает короткое молчание, а затем я слышу голос Тесс, мягкий, но решительный.

— Ты прав. Я не хочу терять то, что у нас есть, только потому, что обстоятельства изменились.

— Мы не потеряем, — успокаиваю я ее. — Так что давай продолжать общаться, делиться новостями и поддерживать друг друга, независимо от того, сколько миль между нами. — Я колеблюсь. — Знаешь, если бы Дрейк был здесь, он бы издавал рвотные звуки на заднем плане.

— Неважно, он идиот. Это мило, и теперь я не буду чувствовать себя одиноко.

Я знаю, что на самом деле она не одинока, но понимаю, о чем она говорит. Миранда, ее родители и другие друзья никогда не узнают, через что мы прошли.

Только я.

— Знаешь, что тебе нужно сделать? — говорю я, чувствуя себя смелым. — Ты должна приехать ко мне в гости. Согласна?

Мгновение я жду ее ответа, и волнение в моей груди грозит вырваться наружу. Секунды тянутся, пока девушка обдумывает предложение.

— Возможно, это именно то, что нам обоим нужно.

Я выдыхаю.

Я рад, что она согласилась, потому что, предлагая это, чувствовал себя ослом.

— Я приглашаю тебя на свидание, — объявляю я. — На настоящее.

— Настоящее? Мы никогда не были на свидании, и точка. — Она обиженно фыркает. — Самое меньшее, что ты можешь сделать, это сводить меня куда-нибудь, где есть десерты. — Пауза. — И я, наверное, возьму два.

— Ты можешь взять столько десертов, сколько захочешь.

— Хорошо. Да. Я приеду к тебе.