Как победить вне поля

ГЛАВА 56

ДРЮ

САМЫЕ ЛУЧШИЕ ОТНОШЕНИЯ — ТЕ, О КОТОРЫХ ТЫ И НЕ МЕЧТАЛ.

Я так чертовски устал.

1. Потому что вчера мы гуляли допоздна, учитывая, что сегодня у меня игра.

2. И вымотался после игры, получив несколько ударов, на которые не рассчитывал.

Я знаю, что Тесс хочет поговорить со мной, но у меня не хватает душевных сил — не то чтобы она поднимала какую-то тему, но сегодня мы легли спать, не разговаривая, проведя тихий вечер в постели, смотря телевизор, как пара стариков, у которых нет жизни.

Не как два человека, которые без ума друг от друга и только что начали встречаться.

Почему это так чертовски сложно?

Потому что она забеременела от тебя еще до того, как ты пригласил ее на нормальное свидание, ты, гребаный идиот.

Она имеет право быть капризной.

Угрюмой.

И это все?

Мои веки тяжелеют, и последнее, что я слышу, это Лана, говорящая, осуждающая виртуальная ведущая из «Испытание соблазном» — шоу об одиночках, живущих на изолированном острове в течение двух недель. Им запрещены любые поцелуи, сексуальные контакты или самоудовлетворение, а если они это делают, то каждый раз теряют непомерные суммы денег.

Камеры следят за каждым их движением.

За каждым прикосновением.

Ведущая объявляет, что два участника поцеловались, что обошлось группе в две тысячи долларов. Остальные участники спорят о том, что их предали.

Рядом со мной уже спит Тесс.

Мои веки закрываются.

Я так устал.

Но, возможно, мне следовало еще раз спросить ее, что случилось.

Потому что я знаю, что что-то произошло.

Сквозь сонные веки я вижу, как она улыбается мне. Ее задница в джинсовых шортах на поле для мини-гольфа, ее грудь в платье, которое она надела в «хонки-тонк»...

Она со мной на танцполе, наши ноги двигаются, тела прижаты друг к другу. Смеется. Тесс делает шаг ко мне, на ней только этот облегающий шелковый топ и стринги, попка выставлена напоказ, приглашая мои ладони...

Тесс кладет руки мне на плечи. Они тоже сдвигаются, пока не оказываются у меня за головой, и она целует меня, слегка царапая ногтями затылок.

Я притягиваю ее еще ближе.

Пальцами заигрываю с подолом ее тонкой маячки, или топика, или как там это называется. Ткань такая же шелковистая, как ее кожа, и я запускаю руки под нее.

Сначала осторожно.

Проходит совсем немного времени, и кончики моих пальцев касаются нижней части ее сисек. Провожу по ее гладкой плоти. Пальцы касаются сосков.

Затем накрываю руками ее сиськи.

Они идеально ложатся в мои ладони, как и в те несколько раз, когда я представлял, как они выглядят, как ощущаются, каковы на вкус. Черт возьми, прошла целая вечность с тех пор, как я в последний раз щупал сиськи, и все причины, по которым я пытался с кем-то встречаться в прошлом году, вернулись, и секс был одной из них.

Секс.

Привязанность.

Физические прикосновения.

По сути, это одно и то же, просто по-разному преподносится.

Я стону, когда ее ногти царапают мне кожу головы. Черт, как же это приятно...

Она стонет, когда я щипаю ее за сосок, и теперь я хочу посмотреть, как выглядит ее грудь, и тянусь, чтобы поднять подол ее едва прикрытой рубашки через голову.

Черт.

Вид не разочаровывает, как и вес ее груди в моих руках.

Серьезно.

Лучшие сиськи на свете.

— Моя наименее любимая поза — миссионерская, — шепчет она, упираясь руками в мою грудь, пока скачет на мне, обожая быть сверху. — Тебе лучше быть осторожным, а то я забеременею от тебя.

Забеременеет от меня.

Это я могу сделать.

Мои пальцы вычерчивают нежные круги на ее животе, и меня переполняет чувство защищенности и привязанности, особенно после того, как она заговорила о «безопасности в конечной зоне».

Речь идет уже не только о нас с Тесс. Речь идет о зарождающейся жизни, о крошечном биении сердца, которое эхом отдается внутри нее.

Это ответственность, подарок и связь, которая выходит за рамки всего, что я когда-либо знал.

Пока я продолжаю трогать ее животик, рука Тесс накрывает мою, ее прикосновение теплое и ободряющее. Наши взгляды встречаются, и в этот момент кажется, что все сложности и неуверенность исчезают.

Между нами возникает чувство единства, общее понимание того, что мы вместе, что бы ни ждало нас впереди.

На заднем плане раздается смех Дрейка, потому что он ненавидит, когда я так говорю. Он считает это глупым и банальным.

— Что случилось?

— Тесс потеряла ребенка.

— Потеряла? — Он звучит растерянно.

— Я даже не знал, что хочу быть отцом, пока она мне не сказала. Я не знал, — повторяю я. — Я не знал, Дрейк.

Богом клянусь, из моих глаз текут слезы. Я не плакал уже много лет. Годы.

Когда я плакал в последний раз? Когда это было?

Я сломал ногу в нескольких местах, а мой отец был так чертовски зол, как будто это была моя вина, а не что-то, не зависящее от меня. Я ничего не мог поделать с тем, что полузащитник врезался в меня. Это была не моя вина. Я не заметил, как он подошел.

Слезы текут по моим щекам.

Я мечусь.

Ворочаюсь.

Потянулся к Тесс, но ее там нет.

— Это моя подруга детства...

Ребенок.

Наш ребенок, которого больше нет. Почему я думаю об этом только сейчас? Почему так долго?

Потому что ты думал только о себе, а не о ней, и теперь она отдаляется. Ты все испортил. Грейди был прав, ты ее не заслуживаешь, и тебе не следовало к ней прикасаться.

Я должен был оставить ее в покое.

— Этот поцелуй будет стоить тебе две тысячи долларов.

Если бы ты был ей нужен, она бы тебе сказала.

— Благодаря тебе у нас больше нет денег. Ты должен был держать свой член в штанах, придурок! Это стоило двадцать пять тысяч долларов.

Тупица.

Идиот.

— Мне жаль...

Мне жаль.

— Мне жаль.

— Дрю, проснись. Детка, проснись.

Кто-то трясет меня за плечи, и я слышу голос Тесс. У нее усталый и растерянный голос. Обеспокоенный.

— Хм?

— Тебе приснился кошмар.

Я поворачиваюсь к ней лицом, моргая, чтобы проснуться.

— Ты назвала меня деткой?

Тесс отстраняется от меня, чтобы не смотреть мне в лицо, и смеется в темноте.

— Ты спишь как убитый, но слышишь, как я называю тебя деткой?

— Я слышу то, что слышу.

— Это просто вырвалось, — пробормотала она. — Прости.

Я подкатываюсь ближе, кладу руку ей на талию.

— Не извиняйся. Мне понравилось.

Детка.

Я всегда завидовал своим тупым братьям и их дурацким ласкательным словам, вынужден был слушать, как они называют своих девушек «милыми», «малышками» и «детками», а теперь она называет меня ласковым прозвищем?

Буквально то, чего я всегда хотел.

— Может, мне тоже называть тебя малышкой? — поддразниваю я на полном серьезе, давая глазам привыкнуть к темноте.

Тесс молчит, и на мгновение я задумываюсь, сплю ли я все еще.

— Тесс? Я пошутил.

— Правда?

Нет.

— В смысле, я пошутил, только если ты не хочешь, чтобы я называл тебя малышкой, — пытаюсь я снова, но получается не очень логично. Но уже поздно, и мы оба полусонные, по крайней мере, я. Не знаю, как она, может, все это время лежала и слушала, как я дышу.

Я отключился, как только моя голова коснулась подушки.

— Значит, ты шутишь, но ты не шутишь?

В ее голосе есть нотки, которые заставляют меня искать ее лицо в темноте. Уже поздно, поэтому я не хочу включать свет.

— Что-то не так?

Я знаю, что она ведет себя странно, но до сих пор она не признавалась в этом. Я не хочу давить, но она скоро уезжает, и у нас мало времени. Я не хочу, чтобы это время было потрачено впустую, или потрачено на споры, или наполнено напряжением.

Она двигается на кровати, перекатываясь на спину. Не отдаляясь от меня, но и не приближаясь ко мне.

— Помнишь тот вечер, когда мы ужинали?

«Ужинали», а не «когда мы были на свидании».

— Да. — Конечно, помню. Я думал, мы хорошо провели время.

— Когда тот фанат брал автограф и рассказывал о своем сыне, ты представил меня как свою подругу детства.

Я моргаю.

И снова моргаю, пытаясь вспомнить тот разговор.

— Я так представил?

Правда?

Это плохо? Я боюсь спросить об этом вслух.

— Я почувствовала себя оскорбленной.

Оскорбленной?

— Почему?

Она двигается, на этот раз ко мне, опираясь на локоть, как будто действительно видит меня и хочет сказать мне в глаза, несмотря на кромешную тьму в комнате.

— Потому что. Я думала, что я для тебя нечто большее.

— Так и есть.

Этих двух слов кажется недостаточно, и ее молчание доказывает это, но по какой-то причине мой мозг не может придумать ничего более весомого, чтобы сказать.

Блядь, блядь, БЛЯДЬ.

Думай, думай, думай.

— Я совсем не это имел в виду. — Я тянусь к ней, нащупывая ее руку. — Совсем не это.

Те же слова, но в другой формулировке.

— Ты не просто подруга детства.

Она тихо смеется.

— Если честно, я вообще не думала, что мы были друзьями, когда были детьми.

— Разве нет?

— Нет. Я была твоей подругой по умолчанию, из-за Грейди, но мы не были друзьями. Когда мы хоть раз проводили хоть секунду вместе, наедине, вплоть до последних нескольких месяцев?

— Никогда.

— Когда мы смеялись и веселились в компании, когда были моложе?

— Никогда.

Она хмыкает.

— Ладно, я понял. — Я все еще не уверен, безопасно ли шутить, не то чтобы я такой уж смешной. Не то что мои братья. Они забавные, а я...

Самый тихий из них.

— Тесс, тебе действительно кажется, что я не забочусь о тебе?

Она усмехается.

— Конечно, я думаю, что ты заботишься обо мне. Ты же хороший парень. Ты заботишься обо всех.

Я делаю паузу.

— Ты что... закатываешь глаза?

Я слышу, как она хмыкает.

— С чего ты взял?

— Я это слышу.

На этот раз она смеется.

— Да, я закатила глаза.

— Разве это плохо, что я хороший парень? — Неужели она не понимает, как хреново иногда быть тихим, добрым братом? Тем, кого люди не замечают, потому что он не громкий?

Любимый сын мамы, но только потому, что чаще всех пишет ей сообщения из чувства долга?

Брат, которого остальные достают, потому что считают подлизой?

Тот, кто потерял девственность последним, потому что всегда был слишком напуган, чтобы сделать первый шаг, и не умел вести игру?

Я такой парень.

И быть милым уже надоело.

— Конечно, это не плохо. Почему ты так думаешь?

По всем причинам, которые я только что перечислил в голове и не сказал вслух.

— Почему я так думаю? — Я подтягиваю руку под подбородок и обдумываю ее вопрос. — Вообще-то, неважно. Давай вернемся к актуальной теме.

— Какой?

— Почему тебя беспокоит, что я представил тебя как подругу детства.

— Потому что... я не чувствую себя просто твоим другом.

— Очевидно, что мы не просто друзья. — Давайте подумаем, как мне это сказать? — По правде говоря, слова вылетели у меня изо рта раньше, чем я успел о них подумать. Я не собирался впервые называть тебя своей девушкой в присутствии какого-то незнакомца, и мне не нужно было, чтобы Марк взял нашу фотографию и продал ее таблоидам, как это сделал Грейди, основываясь на том, как я тебя представил.

Гребаный Грейди Донахью до сих пор не связался со мной, чтобы извиниться, урод.

Я уже говорил об этом?

Потому что меня это бесит.

— Я не думала об этом в таком ключе, — говорит она.

— У нас не было разговора на эту тему. Разве люди не делают этого? Не разговаривают?

— Ты имеешь в виду статус наших отношений? Да, я думаю, некоторые люди так делают. А некоторые нет. — Она зевнула.

— Это было наше первое свидание, так что я не собирался... ну, знаешь. Я не собирался делать все неловким. Тот парень был незнакомцем. Ему не нужно знать о наших делах.

Я также почти уверен, что, если только Марк нежил под камнем, он сложил два и два в своем мозгу и понял, что, возможно, Тесс — та самая девушка из репортажа «Спортцентр», который разлетелся по всему чертову интернету и социальным сетям.

Нам просто придется приготовиться к тому, что Марк окажется продажным...

— Хорошо. Представь, что мы делаем все заново, ужинаем, подходит Марк, и ты представляешь меня. Что ты скажешь?

Вот черт, она меня проверяет.

— Э-э-э... — Я идиот и должен остановиться, чтобы подумать. — Я бы сказал: «Это моя пара, Тесс».

— Правда?

— Да, потому что ты моя пара, и тебя зовут Тесс.

Она смеется, слава богу, и внезапно напряжение исчезает, и она ласкает кончиками пальцев верхнюю часть моей руки.

— Это было бы здорово.

Было бы, но я тупица, так что... все было не так.

— В следующий раз, — говорю я, когда она придвигается ко мне, прижимаясь ко мне грудью и всем телом.