Глава 10

Таллия

Я была на свиданиях, но их устраивал для меня Ал, а не я сама хотела пойти на встречу. Он всегда считал, что я должна жить на полную катушку, а не только следовать прямиком к своей цели.

К сожалению, я воспитана иначе, чем другие девушки, и не люблю внимание мужчин, а его бывает чересчур много. Мне не нравится, когда приказывают и давят на меня. Я избегаю таких людей, и у меня всё обрывается внутри к ним. Но удивительно другое, что Каван командир и постоянно делает всё то, что я терпеть не могу, но всё равно думаю о нём. Мало того, я сижу в его машине, а он везёт меня в неизвестном направлении. Это так глупо. Я боюсь, что сейчас Каван поймал меня в ловушку и точно не выпустит на свободу. А это для меня самое важное. Ради этого я так много страдала.

Цепляюсь за свой рюкзак, постоянно смотря то в окно, то на профиль Кавана. Его волосы коротко острижены, наверное, его побрили в больнице, потому что раньше у него была густая шевелюра каштановых волос. И сейчас он похож на военного. То есть если бы я не знала, кто он такой, то точно бы приняла его за полицейского или служащего национальной гвардии.

— О чём ты гадаешь, Таллия?

Вздрагиваю от вопроса Кавана.

— Хм… ни о чём. Разве тебя выписали из больницы? — шепчу я.

— Нет, я сам ушёл. Мне уже лучше, и я сам знаю, какое лекарство мне нужно. Это ты. — Он дарит мне улыбку и снова возвращает своё внимание на дорогу.

— Это безрассудно. Срок пребывания в госпитале специально указан для полного выздоровления. Почему ты не заботишься о себе? — спрашиваю, раздосадовано качая головой.

— Потому что я хочу, чтобы ты позаботилась обо мне. Ты же будущий врач. К слову, какой профиль ты собираешься выбрать? — интересуется он.

— Я знаю, что не потяну хирургию, но хочу присутствовать на операциях, поэтому хирургическая медсестра. На самом деле я боюсь брать ответственность за жизнь людей. Боюсь ошибиться и сделать что-то не так, поэтому я лучше буду помогать. Буду причастна к спасению жизней, чем потом винить себя за потери и искать, какую ошибку я совершила, — грустно отвечаю.

— Думаю, ты ошибаешься, Таллия. Ты можешь всё, если захочешь.

— Нет, я знаю себя. Ты считаешь, что я дерзкая и уверенная в себе, но это не так. Я боюсь совершать ошибки, особенно когда дело касается человеческой жизни. Это ведь так серьёзно. Многие врачи мнят себя Богами, забыв о том, что Боги пали из-за алчности, жадности и постоянного желания доказать, кто могущественней.

То же самое происходит и с врачами, они забывают о людях. Я не хочу стать одной из них. Я не боюсь, что меня захватит алчность, но опасаюсь того, что с кем-нибудь это произойдёт, а медсестра не сможет противостоять. Поэтому мой выбор пал на то, чтобы стать именно хирургической медсестрой. А также для того, чтобы напоминал мне, по какой причине мы выбрали эту профессию.

Каван притормаживает и, не моргая, смотрит мне в глаза.

Наверное, он считает меня глупой и наивной дурой. Я такая и есть, не отрицаю, но никогда не изменю своего мнения. Врачи — это одни из немногих людей, кому стоит говорить правду.

— Энрика, — шипит Каван и кривится.

Внутри меня всё переворачивается, и кулаки сжимаются от злости. Я не успеваю даже понять, откуда внутри меня вскипели такие уничижительные эмоции, которые лишили меня здравого рассудка. Но в следующую секунду я уже смачно ударяю Кавана по щеке. Шлёпок раздаётся в тишине, моя ладонь горит, и боль, пронзившая её, приводит меня в чувство.

— Боже мой… прости… я не хотела, — испуганно шепчу.

Каван облизывает губы и почему-то улыбается, возвращая свой взгляд ко мне.

— Я… я не знаю, как это вышло. Клянусь. Я никогда не била людей. Никогда. Это впервые. Не понимаю, почему я это сделала, — быстро добавляю.

— Энрика, — повторяет он женское имя, глядя мне в глаза.

Огненные чувства вновь возвращаются в мою грудь. Они рвутся оттуда и вылетают с шипением из меня. Что за чёрт? Мои кулаки сжаты, а дыхание нарушено. Лёгкие полыхают.

— Это жена моего лучшего друга, — говорит Каван.

Не знаю, то ли от его мягкого голоса, то ли от чего-то другого, огонь исчезает, и я улыбаюсь. Почему я улыбаюсь?

— Дело в том, что я знаю только одну женщину, которая тащит в дом всех убогих, раненых и разбитых людей, как и животных.

Однажды она украла волчонка, пару раз приводила в дом бездомных женщин, которые едва не убили её, решив обокрасть.

Но это её не остановило, Энрика продолжает верить в любовь и доброту людей. И однажды она прокляла меня. Она сказала, что я встречу женщину, которая докажет мне, что дерьмо — это я сам, а не люди. Видимо, я уже встретил. Это ты, Таллия. Только я рад тому, что ты не настолько эмоциональна, как Энрика.

— Хм… — Не нахожу что ответить ему. Как он смеет сравнивать меня с другой женщиной? Каждая женщина индивидуальна.

— Я не влюблён в неё. Вижу этот вопрос в твоём взгляде.

На самом деле я ненавижу её настолько же, насколько уважаю за стойкость, храбрость и умение прощать. Но Энрика очень дотошная особа. После рождения дочери она стремится изменить мир к лучшему. Недавно Энрика снимала социальный ролик, это было задание в университете, она учится на маркетолога. Так вот она заставила охрану своего мужа носиться за ней ночью по всем притонам города. Надеюсь, что ты не будешь искать себе пациентов с тем же азартом, Таллия, иначе мне придётся привязать тебя к себе. — Каван кладёт ладонь мне на бедро, и я чувствую жар, исходящий от его кожи. Моё тело вновь странно реагирует. Тепло распространяется по нему, и это приятно.

— Что ж, а теперь время ужина. Мы уже приехали, — говорит он и выходит из машины. Я, как пришибленная, выбираюсь следом и удивлённо вскидываю брови.

— Корейская кухня?

— Да, я люблю неординарные вещи, как и изучать что-то новое.

Корейская кухня полна сюрпризов и остроты. Тебе понравится, — подмигивая мне, Каван кладёт руку мне на талию и ведёт меня в ресторан.

Я никогда не была в подобных местах. Обычно я готовлю сама.

Не обычно, а всегда. Я не употребляю пищу на улице, как и фастфуд.

У меня самое простое питание, а вот Ал обожает всю эту дрянь.

С восхищением разглядываю большой зал с приглушённым светом. Из колонок доносятся прекрасные звуки музыкальных инструментов. Все столики скрыты тонкими тканями и деревянными перегородками, создавая более интимную обстановку.

— Здесь так красиво, — шепчу я, опускаясь на мягкий диван.

На столике между нами стоят свежие цветы, розовые орхидеи, и горят три свечи. Нежный и такой тонкий аромат сандала распространяется повсюду. Я словно попала в другой мир.

— Да, здесь уютно, — кивает Каван и передаёт мне меню, но я откладываю его.

— Я буду только воду без газа, — говорю я.

— Тебе не нужно беспокоиться об этом. Заказывай всё, что тебе понравится, — предлагает он.

— Не хочу. Я буду только воду, — отрицательно мотаю головой.

— Ты упрямишься? Зачем? Это свидание, а на нём ужинают, то есть употребляют пищу. Одной водой сыт не будешь.

— Это не упрямство, я уже ела. Для меня очень позднее время, да и боюсь, что мой желудок не примет такую специфичную пищу.

— Не переживай, Таллия, всё будет хорошо. Мы попросим, чтобы специи подали отдельно.

— Нет. Я сказала, что ничего не буду, — злобно огрызаюсь.

Наши взгляды пересекаются, и мы боремся ими. Я настаиваю на своём, а Каван требует, чтобы я открыла меню.

— Хорошо, если тебе будет так удобно, — сдаётся он.

Облегчённо вздыхаю и киваю.

К нам подходит официант, и я заказываю только воду, а вот Каван начинает перечислять блюда, и их так много. Он называет и называет их, мой рот от шока приоткрывается.

— Ты что, настолько голоден? — с ужасом шепчу я.

— Очень, — улыбается он, — но это для нас двоих. Ты выберешь из моих любимых блюд то, что тебе понравится.

— Я же сказала…

— Я слышал, но не заставляю. Не понравится, съем сам, — перебивает он меня.

Мне точно не понравится. А вот мой желудок со мной совсем несогласен. И я ненавижу его за это. Мне ведь потом всё расхлёбывать, а не ему. Да и не могу я.

— Сколько тебе лет, Таллия? — интересуется Каван.

— Двадцать три. А что?

— Ничего, мне просто стало интересно.

— Я думала, что ты знаешь. Елена могла рассказать тебе об этом, — хмурюсь я.

— Я не спрашивал ничего, кроме твоего имени, и есть ли у тебя муж.

— Почему? Ты же мог это сделать. Ты босс, — удивляюсь я.

— Так и есть, но разве это правильно? Нет. Конечно, когда мне нужно узнать что-то по работе, то я влезаю в дела людей. Но сейчас я не на работе. Ты моя личная тайна, и я хочу разгадать её сам. Ты даёшь мне информацию, и я её принимаю. Ты сама решаешь, что хочешь рассказать мне, а что нет. Но только без лжи, Таллия. Она меня злит, — предостерегает он.

Видимо, Каван ожидает, что я сознаюсь во всём, и мне придётся это сделать.

— Я не замужем и не выхожу замуж. У меня никого нет, но это не означает, что я заинтересована в мужчинах. В данный момент я заинтересована в поступлении в университет, поэтому мне пришлось подождать год и заработать деньги на первый взнос. Благодаря тебе, я смогла это сделать. Я не немая, как ты уже знаешь. Снимаю квартиру вместе с другом, с которым приехала в Дублин. Вот и всё, — пожимаю плечами и отворачиваюсь.

— Ты окончила медицинскую школу?

— Да. Я ничего не знала о медицине, поэтому мне нужен был фундамент. У меня были деньги на школу, но на университет не хватило. Пока училась, я думала, что мне удастся набрать нужную сумму, но в Дублине всё так дорого, да и пришлось нанимать репетиторов, чтобы они помогали мне. Поэтому окончив медицинскую школу, решила поступать в университет, но там подняли плату за обучение. Я перенервничала и провалила экзамен из-за этого. Буду пробовать ещё раз, но добьюсь своего, — уверенно произношу.

Официант возвращается с напитками. Он разливает по бокалам нам обоим воду и оставляет нас. Следом приходит другой официант, который приносит закуски, которые выглядят невероятно. Запах чего-то кислого, пряного, острого и даже сладкого. Мой желудок урчит, а во рту скапливается слюна. Блюда выглядят потрясающе, но я поднимаю взгляд на Кавана, наблюдающего за мной. Он жестом руки предлагает мне попробовать, но я отрицательно качаю головой и делаю глоток воды.

— Так и будет, Таллия. Ты упряма и твёрдо решила для себя, что хочешь. Но откуда такое желание? Ты ведь была балериной, не так ли? — интересуется Каван, перекладывая себе в тарелку огурцы с пряностями.

— Да, я училась в балетной школе, — киваю ему.

— Ты не ответила на мой вопрос, Таллия.

— Ответила на тот вопрос, на который хотела, — фыркаю я.

— Хорошо, я не буду давить на тебя. Захочешь, расскажешь потом. Тебе нравилось танцевать? Мне очень нравилось смотреть на тебя. Невероятная грация вкупе с невинной сексуальностью. Это завораживает, помимо балета ты используешь ещё несколько направлений. Стрип-пластикой ты тоже увлекалась?

От его комплиментов у меня горят щёки. Он говорит вульгарные вещи, но так сладко во рту, словно я съела сочную булочку с маком.

— Нет, я просто смотрела на то, как танцуют девочки. После закрытия клуба я практиковалась. Я люблю танцевать, но не хочу делать это смыслом всей моей жизни, — кривлюсь я.

— Откуда такое отвращение к тому, что тебе удаётся настолько прекрасно?

Смотрю на рот Кавана. Он ест и с таким аппетитом. Отламывает кусочек лепёшки, и от неё исходит жар, как и аромат доносится до меня. Господи, как же ему повезло.

— Таллия? — Каван ловит мой взгляд, и я пытаюсь вспомнить, что именно он спросил.

— Попробуй. Лепёшка делается только по моему заказу. Это не корейская кухня. Но я люблю хлеб, — улыбается Каван, протягивая мне плетёную корзинку с лепёшками. Как же я хочу…

— Нет, благодарю. — Отворачиваюсь, только бы не чувствовать этих ароматов. Это невыносимо.

— Таллия, что не так? Почему ты запрещаешь себе есть? — приглушённо произносит Каван. Его большая и шершавая ладонь накрывает мою, и слабая дрожь пробегает по моему телу. Губы начинают предательски дрожать, но я не позволяю прошлому снова изводить меня.

— Я не запрещаю. Что за чушь? — сбрасываю его руку и смотрю прямо ему в глаза. — Я не ем так поздно и просто не хочу. Зачем мне пихать в себя еду, если я не голодна?

— И снова ложь. Но если тебе так легче, то хорошо, — Каван печально вздыхает и отводит взгляд.

— Расскажи о себе. Кто ты такой? — резко меняю тему.

— Хм, человек вроде бы, — усмехается Каван.

— Вроде бы? Не уверен в том, что ты человек? — удивляюсь я.

— Иногда я в этом не уверен. Зачастую я чувствую себя тенью, темнотой и мраком. Такова моя работа — всегда оставаться в тени.

И та же пустота стала моим продолжением.

Меня трогают его слова, но я не совсем понимаю их.

— Почему ты так себя чувствуешь? У тебя есть семья? — хмурясь, спрашиваю я.

— Нет. Есть сестра и родители, но это не моя семья. Моей семьёй был лучший друг, Слэйн Нолан, пока он не женился и не завёл свою семью. Поэтому у меня больше никого нет, — мрачно отвечает Каван.

— Как нет? Сестра и родители не в счёт?

Каван поджимает губы и протирает пальцы салфеткой. Его лицо становится настолько красноречиво и полным ненависти, что без слов понятно — это не самая любимая его тема. Это его раны. И вот именно об этих ранах я бы хотела узнать.

— Я не готов.

Кавану сложно даются эти простые слова. Он буквально выдавливает их из себя.

— Всё в порядке. Ты и не должен. Прости, что спросила об этом, — быстро шепчу я. Тянусь к его руке и сжимаю её в знак поддержки. Хотя моя ладонь маленькая по сравнению с его рукой, но я хочу подарить ему тепло и убеждение в том, что прошлое не может влиять на настоящее.

Каван накрывает мою руку своей. Моя ладонь оказывается в капкане его рук, и мне становится жарко. Почему от этого человека словно пар исходит? Это невыносимо неудобное чувство.

— Потихоньку, Таллия. Я давно об этом не говорил. Я ни с кем о себе поговорить не могу, точнее, не хочу. Только Слэйн знает обо мне всё, как и я о нём. Но его больше нет рядом. Я один. Это паршиво. И когда я уже думал, что это мой конец, то увидел тебя. Ты не понимаешь, сколько сделала для меня, Таллия. Ты вытащила меня из темноты, и я услышал своё сердце. Ты оживила меня. Хочу, чтобы ты знала о том, что я не собираюсь использовать тебя, а потом выбросить. Я хочу просто немного пожить, вот и всё, — хрипловато произносит он, поймав мой взгляд. Его глаза, правда, горят синими, глубокими бликами. Они такие тёмные в своей синеве, что кажутся чуть ли не чёрными. Это словно смотреть в глубины моря и гадать, что же таится там на морском дне. Существуют ли русалки и тритоны? Загадки человечества. Интерес берёт своё, и я ныряю с головой, хотя не умею плавать. Ныряю, и мне не страшно. Ныряю в эту глубину, задыхаясь от нехватки кислорода, но плыву, рвусь вперёд. Ныряю. Снова и снова. Ныряю. Без сожаления. Ныряю.

Загрузка...