Клубничный блеф. Каван

Глава 28

Таллия

Дверцы лифта закрываются у меня за спиной. Каван бегает взглядом по моему лицу, а затем наклоняется и впивается мне в губы жадным поцелуем. Цепляюсь за него, словно он моя гора, а я вишу над пропастью. Приоткрываю губы, впуская его язык, и Каван берёт. Он не сдерживает себя, не борется с собой. Он целует меня, как мужчина. Опытный, сильный и властный мужчина. Он забирает моё дыхание. Каван стискивает пальцами мои волосы, причиняя боль, но я не замечаю её, потому что это всё, чего я хотела — его настоящего. Вот такого немного дикого, стихийного и пылкого.

Не контролирующего всё подряд, особенно, свои чувства, а честного.

И он целует меня. Долго. Глубоко. Жадно. Горячо. Я зажигаюсь за секунду от его поцелуев. Прижимаюсь к нему и привстаю на носочки, царапая его рубашку на плечах. Моя спина выгибается, когда он проводит по ней ладонью и обхватывает мою талию.

Если бы мне не нужен был воздух, я бы ни за что на свете не оторвалась от его губ. Но мне приходится.

— Ты такая странная, Таллия, — тяжело дыша, говорит Каван.

— Я странная? Я нормальная. Это ты странный, — хмыкаю я.

— Прости меня. Я… не знаю, что ещё сказать. Чувство стыда и вины гложут меня. Я убежал, чтобы не навредить тебе, потому что раньше никого не было рядом, когда у меня были кошмары. Я всегда один. Только Слэйн о них знает, но я обманывал его, говоря, что вылечился, и у меня всё хорошо. Но всё дерьмово. Мои кошмары стали хуже, чем раньше. Теперь я вижу в них тебя. Я слышу тебя.

Пытаюсь спасти и защитить тебя. И у меня не получилось. Он забрал тебя, а я не успел помочь.

— Кто он, Каван? Кого ты боишься? Кто может забрать меня у тебя, ведь я не вещь? — хмурясь, спрашиваю его.

Он тяжело вздыхает, и его руки ослабевают на мне. Каван отстраняется, но я хватаю его за рубашку.

— Не смей этого делать, ясно? Если ты закроешься от меня, то я тебя ударю, клянусь. Ты всегда так делаешь. Когда я немного касаюсь твоей души, чтобы залатать пробоины, ты уходишь. Ты даёшь мне только ту информацию, которую считаешь красивой, но жизнь некрасива, Каван. Она просто жизнь. Она бывает разная, как и прошлое. И я хочу знать всё. Каждый твой шрам и каждый страх. Меня не напугать, — произношу и гордо вскидываю подбородок.

— Таллия, — Каван проводит ладонью по моей щеке и слабо улыбается, — ты очень странная. Я же ударил тебя, причинил боль как физическую, так и моральную, а ты требуешь больше. Зачем тебе это? Зачем тебе вытаскивать меня из ада?

— Потому что я хочу быть ближе к тебе, Каван. Я хочу от тебя больше, чем какие-то четыре дня. Хочу будущего, и не важно, каким оно будет и что принесёт с собой. Мне важен ты, и я переживу боль, но ради какой-то цели. Мне нужна цель, а ты не даёшь мне её. Ты то притягиваешь, то отталкиваешь. Словно играешь мной, а на самом деле издеваешься над собой. Я тоже боюсь тебя потерять, Каван, как и ты меня. Твои кошмары говорят именно об этом. Ты привязался ко мне, но что-то не даёт тебе переступить грань. И я хочу знать, кто это или что это. А ещё я хочу знать, почему Дарина настолько противна тебе? Ты видишь её во мне в какие-то моменты и как будто теряешь связь с реальностью.

— Ты слишком проницательна, Таллия, — усмехается Каван.

— Мне и нужно быть такой, чтобы понимать людей, поэтому я много читаю. Если я не буду видеть правду, даже когда мне лгут, то не смогу помочь человеку.

— А кто поможет тебе?

— А с чего ты взял, что мне нужна помощь, Каван? Мне она не нужна. У меня всё хорошо. Да, бывают сложности и потери.

Бывает, что руки опускаются, но… я знаю, чего хочу добиться. Знаю, что мой брат был бы горд за меня. Знаю, что потери моих близких, помогают мне стать лучше. Поэтому я не вижу причин, чтобы мне угрожала опасность.

Каван скептически выгибает бровь.

— Я и есть для тебя опасность, Таллия. Я ударил и чуть не убил тебя, — мрачно напоминает он.

— Но сейчас ты меня не бьёшь и не душишь. Есть вещи, которые не имеют кардинальной важности, понимаешь? Есть вещи, которыми человек порой не может управлять. И ты был именно в таком состоянии. Ты ещё не проснулся и не понял, кто перед тобой. Ты находился в своём кошмаре. Но страшное здесь не то, что ты можешь причинить мне вред. Ты можешь себе навредить. Кошмары могут свести с ума. Человек не сможет противостоять им и совершает самоубийство, если не попросит о помощи. Я уже видела такое и не хочу, чтобы ты умер из-за прошлого и чего-то настолько давящего на тебя, отчего ты нормально спать не можешь.

Поэтому я и здесь. Ну, и, может быть, потому, что я немного голодна, — склоняю голову набок, меняя тему, потому что Каван сейчас не готов идти дальше, а мы уже пришли в тупик обсуждения.

Наверное, мне стоит дать ему время, чтобы он мог осознать мои слова и то, что я до сих пор здесь. Или же мне следует надавить?

Но в любом случае я не могу бросить и оставить его одного.

— Это я в силах устроить. Каша? — предлагает Каван.

С улыбкой киваю ему и беру его за руку. Поднимаю голову к нему и вижу его улыбку. Усталую, но полную благодарности.

Каван ведёт меня через гостиную, в которой я сложила сломанный стул и две вазы в угол. Мне стыдно за то, что я сломала.

— Мне жаль, — шепчу я, взглядом показывая ему на мебель.

— Мне тоже. Я не подумал об этом. Я не мог предположить, что тебе будет страшно одной здесь, Таллия. Я… честно, даже не хотел думать об этом. Я был полностью в себе и в страхе увидеть то, что сделал с тобой. А остальное ерунда. Это полная фигня, Таллия. Это вещи, их можно купить снова. Тебя я возродить не смогу, поэтому и боюсь, что если слишком крепко обниму или надавлю на тебя, то ты сломаешься. Ты как фарфоровая кукла против меня. Я стараюсь быть мягче, но это ни черта не помогает мне, — подавленно признаётся Каван.

Сажусь за стол, пока он ставит передо мной тарелку с кашей и стакан с водой, а ещё клубнику, которую я теперь не собираюсь игнорировать.

— Я не вызываю у тебя интереса, как женщина, Каван? — задумчиво интересуюсь.

— С чего ты взяла? Я только и думаю, как бы мне снова оказаться между твоих ног, — хмыкает Каван.

— Но тебе это не особо понравилось, не так ли?

— Ты не права, Таллия. Мне очень понравилось доставлять тебе удовольствие. Мне понравилось целовать, ласкать, изучать тебя, попробовать твой вкус, и он оказался таким же клубничным, как и мои фантазии. Мне понравилось, — заверяет меня Каван.

— Но есть что-то такое, что не даёт тебе двигаться дальше? Ведь я готова к тебе, Каван. И хотела бы, чтобы ты стал моим первым, — шепчу я.

Лицо Кавана меняется. Он становится весь напряжённым и даже резким.

— Ещё не время, — отрезает он.

— Если ты ждёшь того, что я буду умолять тебя, то этого не будет. Я…

— Я не жду этого, Таллия, и не играю с тобой, чёрт возьми. Я не играю, — шипит Каван, а затем хватается за голову, карябая ногтями кожу головы.

— Тогда в чём проблема? В чём?

— Во мне. Проблема во мне. Мне нужно одиночество прямо сейчас. — Он резко встаёт и уходит, вновь убегая от меня.

Угрюмо кладу ложку с кашей в рот. Я не могу заставить Кавана открыться мне, как и надавить на него. Если он не хочет обсуждать это, то, значит, так и должно быть. Но, а как же мне вести себя?

После завтрака я не чувствую себя лучше. Мою посуду, аккуратно раскладываю её по местам, а затем направляюсь в спальню. Кавана там нет, я настойчиво иду в кабинет и стучусь туда.

— Входи, — раздаётся приглушённый голос Кавана.

Открываю дверь и молча захожу. Я не обращаю на него внимания, сидящего за столом. Просто беру одну из книг и сажусь в кресло. Молча открываю учебник и начинаю читать.

— Ты злишься на меня, — говорит Каван.

— Нет, я не злюсь на тебя. Я приняла тот факт, что ты не готов ко мне и к тому, на чём сам настаивал. А сейчас я позанимаюсь, если ты не против, — сухо отвечаю.

Наступает молчание. Я пытаюсь вникнуть в текст, но не получается. Я читаю абзац снова и снова. Наверное, я злюсь или обижена, или что-то ещё, потому что находиться в тупике я устала.

— Мы могли бы погулять. Хочешь гулять, Таллия? Погода сегодня хорошая, — предлагает Каван.

Намереваюсь сказать ему нет, но потом осознаю, как скучаю по свежему воздуху.

— Хорошая идея, — киваю я и убираю книгу. Жаль, что я не могу сейчас сконцентрироваться на знаниях. Все мои мысли занимает Каван.

Мы вместе выходим из кабинета и направляемся к лифту.

Чувствую напряжение между нами, недосказанность, но больше не буду делать никаких шагов. Не буду. Я сделала достаточно и устала быть тягачом.

Мы выходим в парк, расположенный рядом с жилым комплексом, и я вдыхаю чистый и свежий воздух. Мы медленно идём по тротуару, находясь единственными, кто вообще здесь находится. На некоторое время я забываю о том, что рядом со мной Каван, и у нас много проблем. Я наслаждаюсь свободой. Безмерно упиваюсь этой властью над своей жизнью и тем, что могу ходить туда, куда захочу я, а не туда, куда мне скажут.

Чувствую прикосновение к своим пальцам и поворачиваю голову. Прикосновение настолько осторожное, что мне не верится, что Каван может быть смущён желанием дотронуться до меня.

Улыбаюсь ему, радуясь тому, что он сделал этот шаг. Пусть маленький и для многих совсем незначимый, но он сам взял меня за руку.

— Мою сестру изнасиловали, а я ничем не мог помочь ей, — это признание стирает улыбку с моего лица и словно сердце падает вниз. — Её насиловали, пока я был под кайфом от наркотиков. Меня накачали ими, и я находился в другой комнате. Я слышал, как она кричит. Понимал, что с ней делают, хотел помочь, но не мог даже пошевелиться. Кошмары и стали этими воспоминаниями. Они появились очень давно, а набрали силу несколько лет назад. Я привык к ним. Привык к тому, что всегда скован цепями и не могу выбраться из них. Но раньше я просто знал, что должен выбраться и спастись. А вчера я понял, что ты на месте Дарины. Он забрал тебя.

Я слышал твой крик и то, как ты зовёшь меня. Слышал его смех и подначивания меня в том, что я бессилен, и все женщины шлюхи.

Ты такая же, и он докажет мне это, ведь доказал с сестрой. Но ты не такая, Таллия, твой крик ужаса и паники, страха и отчаяния я ни с чем не спутаю. И я не смог… спасти тебя. Ты разбудила меня, и тогда я ощутил, что металлические кандалы упали с моего тела, и вновь могу отомстить. Могу убить его снова. Я убийца, Таллия.

Смотрю на Кавана во все глаза, не веря в то, что такая ужасающая жестокость существует. Конечно, я слышала о многих преступлениях в мире, но столкнуться с человеком, который это пережил, совсем не ожидала, и это приводит меня в ступор. Жалость и печаль сразу же обхватывают моё сердце.

— Кем был для тебя этот мужчина? Кто сделал это? — выдавливаю из себя.

Каван боится ответить. Он пытается убрать свою руку, но я крепче сжимаю её.

— Кто он, Каван? Кто преследует тебя?

— Мой отец, — едва слышно говорит он.

— О господи, — прикрываю глаза, и меня немного шатает от ужаса. — Боже мой, какое чудовище. Я рада, что он мёртв. Он же мёртв?

— Я его убил. Я. Его. Убил. Жестоко убил. Я издевался над ним перед смертью. Я убил его, Таллия. Я убийца, понимаешь? Слышишь меня? Я убийца. — Он дёргает меня за руку.

— Да я поняла тебя и услышала. Ты убил своего отца за то, что тот издевался над своими детьми. За то, что ты очистил эту землю от отвратительного и мерзкого типа. Да, я всё слышала и рада этому.

Наверное, это плохо так говорить, но я рада, что его больше нет. Я рада, — утвердительно произношу.

— Ты что, не в себе? Я только что сказал тебе о том, что я убийца, Таллия. Я настоящий убийца. Мои руки в крови, — злобно цедит он.

— Я немного в шоке, но осознаю то, что говорю. Пусть ты и убийца, но освободил меня. Я не оправдываю твой поступок, но и не обвиняю тебя. Ты сделал то, что должен был. Господи, Каван, он изнасиловал твою сестру, свою дочь. Это инцест. Это безобразно и гадко. Это… а что он с тобой сделал? Наркотики. Он мучитель.

Такие люди не должны жить.

Взгляд Кавана бегает по моему лицу, не понимая, почему я не визжу или не бегу от него.

— А чего ты ожидал? Что я буду истерить или оттолкну тебя? Нет, Каван. Я узнала достаточно о тебе, и у тебя доброе сердце. Поэтому ты и убил его. Ты спасал не только себя, но и свою сестру. Это был твой долг. Ты возложил на себя огромную ответственность, и я думаю, что это и есть та самая причина, почему тебе так важно защищать теперь меня. Ты гиперответственный мужчина по отношению к женщинам. И ты боишься сближаться с ними, потому что тогда… Тогда ты станешь безумным. Ты опасаешься сойти с ума от того, что не сможешь помочь мне, как не смог помочь своей сестре. Но бояться это нормально, понимаешь? Бояться не успеть защитить человека, уберечь его от боли, это нормально, когда люди сближаются. Они боятся потерять человека, который им дорог.

И если мне нужно будет отомстить за твою боль, я это сделаю.

Клянусь. Я сделаю это, как бы это ни противоречило моим принципам и миролюбию. Я встану на твою сторону, возьму тебя за руку, и мы будем бороться.

Каван теперь в шоке смотрит на меня, а затем уголки его губ начинают подрагивать. Он смеётся, но странно. Смех больше похож на неадекватный.

— Каван, — шепчу я.

А он смеётся ещё громче, поднимает голову к небу и ударяет себя ладонью по лицу.

— Каван? — хмурюсь, опасаясь, что уже поздно. Каван уже сошёл с ума, его поведение меня пугает.

— Тебе мало? Мало того что я рассказал? Что же ещё я должен тебе рассказать, чтобы ты поняла, что я ублюдок и жестокое чудовище? Что мне ещё сделать, ведь я уже ударил тебя, душил, и сильно напугал? Что? Ты глупая, Таллия?

Отшатываюсь от Кавана, чувствуя себя так, словно он ударил меня. Дал мне оплеуху или же ещё хуже.

— Зачем ты так с собой? Почему для тебя важно, чтобы я видела в тебе чудовище? Зачем? — с горечью в голосе спрашиваю его.

— Чтобы спасти тебя, Таллия. Ты должна бежать от меня.

Спрятаться и не позволить мне сломать твою жизнь. Этого мало? — он криво усмехается и отпускает мою руку.

— Не понимаю. Ты ведь сказал, что я нужна тебе, объяснил причину, почему видишь кошмары. А теперь требуешь, чтобы я неслась сломя голову подальше от тебя. Ты не предполагал, что я могу принять тебя таким, какой ты есть? Не думал о том, что я влюблена в тебя, и мне не важно, кем ты был в прошлом, а только то, каким будешь со мной? Господи! Это ты глупый, раз настолько ослеп от своих страхов. Ты глупый, — обиженно говорю я.

— Да-да, это ты глупый. Я, по крайней мере, не заставляю тебя ненавидеть меня за то, что я вот такая, какая есть. И не напоминаю тебе о том, что работала в клубе, в который приходят мужчины, чтобы изменять, снимать женщин и развращаться. Я не говорю тебе о том, сколько у меня проблем с собой, а они есть, и я их принимаю.

Не говорю тебе о том, что буду требовать от тебя чего-либо, а разумно решаю. Не сообщаю тебе каждый раз о том, как я устала от твоей беготни от меня. Я терплю, потому что ты мне дорог. Я не ною о том, что потеряла брата из-за случайности и врачебной халатности, видела его невесту, лишившуюся смысла жизни, простила маму, превратившую меня в подобие себя. Я не жалею себя, потому что не хочу, чтобы меня видели слабой. Я не слабая, как и ты. Каждый человек силён, но не каждый возьмёт себя в руки и будет действовать. Поэтому это ты глупый, глупый, глупый идиот, — тычу пальцем ему в грудь и поднимаю на Кавана злой взгляд.

— Ты глупый, — упрямо повторяю я.

— А ты так прекрасна. Да, я такой глупый. Я глупый и жестокий. Я убийца. И до сих пор не понимаю, чем я заслужил тебя, Таллия, — отвечает он, и его нежная улыбка сейчас вызывает огромную ярость внутри меня.

— Не смей, — выставляю вперёд палец, — не смей опять менять своё настроение и делать вид, что мы обсуждаем погоду. Не смей говорить мне комплименты, считая, что это угомонит меня, и я замолкну. Я не дура. Заруби это себе на носу. И ещё одно. Я больше не хочу гулять с тобой. Ты меня сейчас раздражаешь. Поэтому я иду гулять одна. И пусть всего лишь в нескольких метрах от тебя, словно твоя собака, чёрт возьми, но я буду одна. Вот так.

Топаю ногой и, толкая Кавана плечом, прохожу мимо него.

И всё же, очень хочется его толкнуть. Посильнее. Чтобы выбить всю дурь из его головы.

— Каван? — В паре метров от нас словно вырастает женщина потрясающей красоты. Её тёмные волосы распущены и струятся, словно шёлковый тёмный шоколад. Глаза сверкают глубоким карим цветом. Она элегантна, утончённа, и теперь я знаю, что она пережила когда-то давно.

— Какого хрена ты здесь делаешь? — с ненавистью повышает голос Каван, хватая меня за локоть, и уже через секунду я оказываюсь спрятана за его спину.

— Хм, вообще-то, здесь живёт мой родной брат, и я приехала, чтобы узнать, какого чёрта он опять дерётся, когда ему это противопоказано?

— Не твоего ума дело. Убирайся отсюда, Дарина. Я сказал, что не хочу тебя видеть. Пошла на хрен, — грубо отвечает Каван. Меня ужасает его манера говорить сестрой. Она ведёт себя как сестра и просто волнуется за него. Откуда у него столько ненависти к ней?

— На хрен-то я пойду, но только после того, как ты мне объяснишь, кто же это стоит у тебя за спиной. Как хорошо, что я не послушала тебя и решила проверить, почему ты так странно ведёшь себя, — хмыкает Дарина.

— Уходи. Там никого нет.

Закатываю глаза. Это уже смешно. Выхожу из-за спины Кавана и улыбаюсь Дарине.

— Привет, я Таллия. Мне очень приятно встретиться с сестрой Кавана, — я вежливо протягиваю руку, но девушка лишь высокомерно и с презрением смотрит на меня. Не такого ответа я ожидала.

— Мда, Каван, в этот раз ты отличился. Она выглядит иначе, чем те, кого ты обычно трахаешь. Неужели, на тебя так повлиял выбор Слэйна? Он женился на идиотке, а теперь и ты подобрал такую же. Я разочарована, братик. Выходит, что ты пригрел очередную шлюху из своего борделя. Ты так предсказуем, но сейчас всё же заигрался.

Она тебе не подходит.

Меня оскорбляют слова Дарины, и я дёргаюсь в сторону, но не потому, что захотела этого, а потому что Каван оттолкнул меня.

А в следующею секунду он уже сжимает горло своей сестры.

— Каван! — выкрикиваю я.

— Я тебя убью, если ты скажешь ей что-нибудь подобное ещё раз, поняла? Я тебя, мать твою, придушу, рискни ещё хотя бы раз причинить ей боль!

— Каван! — Я подскакиваю к нему и кладу руку ему на плечо.

— Пошла на хрен, сука, — Каван с яростью толкает Дарину, что та едва не падает на землю. Она хватается за горло, а в её глазах вскипает ненависть.

— Мудак.

Каван дёргается в её сторону, но я успеваю его взять за руку и потянуть на себя.

Дарина вскидывает подбородок и уходит, хотя я понимаю, что это не конец. Почему она ненавидит меня, хотя ничего не знает обо мне? Меня волнует ещё кое-что. Она сказала, что заботиться о лишённых — это в духе Кавана, но я не верю, чтобы он когда-нибудь был в отношениях и приводил к себе, если учесть его кошмары. Тогда что это значит?

Взволнованно смотрю на Кавана.

— Ты в порядке? — тихо спрашиваю его.

— Нет. Я не в порядке, — отвечает он. — Я поставил тебя за собой, Таллия. Какого хрена ты вышла к ней? Какого хрена назвала ей своё имя? Почему ты такая дура?! Если я что-то делаю, значит, так и должно быть! — Каван тащит меня за собой, но я вырываюсь.

— Каван, остынь. Тебе нужно время и мне тоже. Я вернусь, когда ты придёшь в себя. Сейчас я хочу подышать воздухом без тебя.

Прости, но я вновь чувствую себя, сидящей в клетке, в этом аду, из которого не выбраться. Не ходи за мной. Не ходи. Сейчас я хочу быть свободной. Прости, — я отхожу назад.

— Таллия…

— Нам обоим нужно время. Обоим. Мне сейчас тоже оно нужно, потому что для меня страшно то, что я увидела. Страшно всё. Ведь никто из вас не думает друг о друге, а только о себе. Я не могу… прости, я… я просто не могу сейчас говорить с тобой. — Меня душит отчаяние, и теперь я убегаю, потому что всё это выше моих сил.

Слишком много всего я сегодня узнала, увидела и пережила. Я не справляюсь. Мне нужен кислород. Воздух нужен!