Клубничный блеф. Каван

Глава 3

Оглядываю небольшую комнату, созданную для самых важных клиентов. Но для меня всегда найдут свободную. Здесь небольшая сцена с шестом, удобный диван и столик, чтобы клиент мог наслаждаться эксклюзивным представлением. И сегодня я один из таких важных клиентов.

— Как её зовут, Елена? — интересуясь, пробегаюсь пальцами по тёмно-вишнёвому дереву, пока одна из официанток ставит на стол бокал с ромом для меня и закуски. Хотя я не ем здесь, но таковы правила.

— Сэр, я могу подготовить вам полное досье на девушку. Я принесу его, как только она закончит танец.

— Нет-нет-нет. Я задал вопрос. И я хочу не один танец. Я хочу смотреть на неё, пока не устану, — усмехаюсь, бросая взгляд на Елену.

Она явно не ожидала подобного от меня. Я никогда не входил сюда, чтобы использовать комнату по назначению. Я здесь трахался пару лет назад, а потом меня совершенно не смущало нагнуть одну из девочек прямо в своей ВИП-кабинке. Обычно, здесь проводятся мальчишники или устраиваются личные шоу, которые стоят целое состояние. Но также можно заказать комнату для одного танца.

Только одного и не больше. Таковы правила клуба, которые я нарушаю. Я босс. Имею право.

— Её зовут Таллия.

— Таллия, — пробую её имя, и мне нравится, как легко оно произносится. Оно настоящее. Девочки предпочитают выступать под псевдонимами, а это имя не завуалировано. Оно так приятно выдыхается.

— Она замужем?

— Насколько мне известно, нет, сэр. Вроде бы помолвлена, потому что в графе семейное положение она указала, что у неё уже есть жених.

Ничего страшного. Жених не муж. Да и я не монстр. Если не покажет мне, что хочет меня, то я пойду дальше. Но если она хотя бы раз телом, взглядом, дыханием, да без разницы чем, даст мне понять, что хочет меня, то я не отступлю. Я начну охоту. Я уже её начал.

— Хорошо. Этого мне достаточно. Предупреди Таллию, что я люблю красивые номера, и ей следует постараться удовлетворить меня. Обязательное условие — пуанты. Я заплачу ей за всё время, проведённое здесь, пять тысяч евро. Если мне понравится, то я увеличу ставку.

— Да, сэр. Могу я кое-что ещё сказать?

— Попробуй.

— Девушка не городская, сэр. Точнее, она приехала из глубинки Ирландии несколько лет назад, поэтому немного застенчива и пугается всего, что ей неизвестно. А неизвестно ей многое. Она хорошо справляется со своей работой. Все наши девочки её любят.

Она отзывчивая и добрая, всегда помогает всем и легко сглаживает конфликты с гостями, не допуская прикосновений к себе. Она может испугаться вас.

— Я настолько страшен? — усмехаюсь я.

— Вы настойчивы, сэр.

— Если она так скромна и воспитана, как я могу судить, по твоим словам, что же она делает в грёбаном клубе похоти и разврата? — удивляюсь я.

— Зарабатывает деньги, как и все мы. Но она никогда не берёт больше, чем её дневной оклад. Таллия выполняет свою работу и уходит. Всем известно, что в этом клубе официантки зарабатывают больше, чем в любом другом месте. Поэтому она здесь. Ей, как и всем, нужны деньги. Но Таллия отличается от других девочек.

Поэтому проявите терпение, сэр.

— Тебе она тоже нравится?

— Да, Таллия милая и чистая. Не знаю, как сказать иначе. Она чересчур нежная, и я считаю, что эта работа ей, вообще, не подходит. Я так ей и сказала, когда она пришла на должность официантки. Но она упрямо настаивала на своём, работала на самой минимальной ставке два месяца и ни разу не пожаловалась. У неё есть характер, но нет понимания в целом того, что здесь может происходить.

— Вместо того чтобы остудить меня, Елена, ты, наоборот, завела меня. Я с нетерпением жду свою новую игрушку. — Сажусь на диван и вытягиваю вперёд ноги.

Елена, с тяжёлым вздохом уходит, оставляя меня одного.

Раньше она не позволяла себе подобной оценки и, вообще, не влезала в мои приказы. Она всегда чётко выполняла их. Никто не возмущается по поводу того, как я обращаюсь с девочками.

Подобное даже в голову никому не приходило. И это, действительно, возбуждает меня.

Выходит, что маленькая и стеснительная Таллия танцует тогда, когда её никто не видит, и пользуется клубом, как своей тренировочной площадкой. Помимо этого, она тошнотворно мила, по описанию Елены, и настолько же упряма. Я это уже понял и именно это хочу увидеть.

Приглушаю свет со своей стороны, оставляя только мягкие лучи, направленные на сцену. Люблю наблюдать, находясь в темноте.

Делать всё, чтобы люди не знали, что я тоже здесь и смотрю на них.

Это интригует.

Дверь открывается, и я задерживаю дыхание. Чёрт. Девушка в белом парике, мать его, входит в комнату. Да какого хрена? Все знают, что я ненавижу эти атрибуты, как и маски. Но Таллия решила надеть и то, и другое, как и самое скромное платье без лишнего блеска.

Девушка всматривается в темноту, а я готов наорать на неё за то, что она выкинула подобный номер. Ненавижу грёбаную фальшь.

Ненавижу, когда женщины блефуют со мной.

— Волосы, — требовательно рычу.

Таллия вздрагивает и смотрит огромными глазами, спрятанными в тени маски в мою сторону.

— Сними этот грёбаный парик и распусти свои волосы.

Её руки немного бьёт дрожь. Она тянется к искусственному венику на своей голове и стягивает парик. Он падает из её рук, как и шпилька за шпилькой. Мой взгляд прикован к её волосам. Они мягко распускаются и падают на плечи Таллии длинным каскадом тёмного, практически чёрного золота, играющего красными бликами, и горького шоколада. Потрясающе.

— Ты прекрасна, — выдыхаю я. Обычно мои комплименты вызывают у женщин гордость, но у Таллии видимую невооружённым глазом панику. Неужели, она считает, что я наброшусь на неё, как животное, и изнасилую? Да, я ублюдок и убийца, но не настолько бесчувственен.

Я не могу насмотреться на девушку. Она невероятно сложена.

Длинные ноги, маленькая задница, небольшая грудь, белоснежная кожа, шелковистые волосы и совсем юное лицо. Я не могу хорошо рассмотреть его из-за маски, закрывающей большую часть её лица, но не буду заставлять снимать. Хотя бы так она перестанет дрожать.

— Начинай и танцуй так же, как вчера ночью, — приказываю я.

Таллия послушно подходит к музыкальному центру, в котором множество вариантов подключить свой телефон или Айпод, что она и делает. У неё старенький и, видимо, любимый гаджет, потому что он затёрт, и с него уже давно сошла краска. Значит, Таллия любит музыку. Она живёт музыкой. Что же она здесь забыла? Перепутала тропинки?

Мягкая композиция наполняет пространство, и Таллия идёт к сцене. Она волнуется и явно не привыкла выступать на публике. Я нажимаю на кнопку, и свет становится ещё слабее. Вижу, как её грудь, обтянутая голубой тканью, быстро и часто поднимается.

Таллия встаёт на пуанты и обхватывает шест. Медленно и грациозно она обходит его, стуча пуантами, видимо, привыкая к ним. Звучит волынка, и Таллия вместе с яркими и сочными звуками барабана выкидывает ногу вперёд.

Я даже дёргаюсь от того, как уверенно она поднимает подбородок, чувствуя каждый поток сильной и мощной ирландской музыки. Это совсем не то, что выбирают танцовщицы, чтобы соблазнить мужчину.

Таллия прыгает на пуантах, сложив руки за спиной. Её выпады ног и стук пуантов быстро меняются. Она кружится, её волосы взмывают вверх. Энергия её танца — это нечто невообразимое. Я не помню, чтобы меня так возбуждала национальная музыка и ирландский степ на пуантах. Безумие какое-то.

Движения Таллии становятся быстрее и мощнее, как и композиция. Скорость увеличивается. Я вскакиваю с места, восхищённый грацией и техникой. А потом всё резко заканчивается.

Она опускается и часто дышит.

— Браво! — хлопаю я, и мне хочется подойти к ней. Вдохнуть жар её тела, но это только напугает её. Таллия живёт музыкой, и в ней она становится собой.

— Продолжай, — произношу, возвращаясь на место, и хватаю бокал с ромом. Делаю большой глоток, облизывая губы. Кажется, у меня даже слюнки потекли.

Таллия делает несколько движений ногами, прогибаясь в талии, и обхватывает шест. Она наклоняется назад, и волосы касаются её ног. Таллия прекрасно слышит и чувствует музыку. Я уверен, что она не готовила эти номера. У неё попросту не было времени, но она знает, какое движение сделать следующим, чтобы покорить зрителя.

Чёрт, почему она до сих пор не танцует на моей сцене?

Хмурюсь и понимаю, что не хочу этого. Потому что тогда кто-нибудь другой увидит всё это. Нет, это сокровище моё. Только моё.

И я упиваюсь пластичным телом Таллии, представляя, что она может вытворять в постели. С такой растяжкой и мужчина не нужен.

Хотя ничто не заменит мужчину. Меня.

В какой-то момент мой разум отключается. Я смотрю, и моё тело расслабляется, а возбуждение возрастает. Резко перевожу взгляд на то, как Таллия облизывает полные губы, и сам хочу это сделать.

Слизать капельки пота с её лба. Пасть на колени, чёрт возьми, и преклоняться этой женщине.

Я не чувствую боли. Её нет. Просто нет. Чувствую только удовольствие и словно нахожусь в другом мире, где я есть и в то же время меня нет. Я перестаю ощущать своё тело, полностью растворяясь в ауре силы, женского изящества и страсти. Я и раньше видел таких женщин, но в последнее время всё реже и реже. И вот ангел прямо напротив меня. Что-то непонятное и тяжёлое образуется у меня в груди. Оно распространяется по крови, зажигая её, и катится по позвоночнику яркими искрами, пока не бьёт в член.

Чёрт, как же хорошо. Я словно под наркотиками.

Теряю счёт времени. Всё моё внимание — это небольшой участок, на который падает слабый свет, и медленные, эротичные движения мокрого и гибкого женского тела. Я в грёбаном аду, и дьявол издевается надо мной, подталкивая меня всё ближе и ближе к женщине. Я иду, как заворожённый. Мой взгляд крепко вцепился в женское тело. Ещё немного. Тянусь рукой к тёмным волосам и подхватываю прядь. Видение моментально исчезает. Я моргаю, крепко держа девушку за волосы, намотав их на кулак. Я даже слышу, как она паникует, испуганно сжимаясь.

Клубника. От Таллии пахнет клубникой. Вдыхаю аромат её волос, но это не от них. Моё тело касается её, и Таллия пытается отстраниться, но я рычу и принюхиваюсь. Кожа. Мокрая кожа, с капельками пота на ней пахнет клубникой. Тонкий, едва уловимый и сладкий аромат. Спелая, сочная ягода, которую я ненавижу. У меня аллергия на клубнику, но именно таким образом я её ещё не пробовал.

Провожу языком по изгибу шеи Таллии, и она вся съёживается, а я сцепляю зубы от, ставшего стальным, члена. Я чертовски возбуждён. Это вкусно. Не помню, когда в последний раз ел клубнику, наверное, именно тогда, когда попал из-за неё в больницу.

Но это невероятно.

Рывком поворачиваю к себе девушку, и она жмурится. Но я с усилием приподнимаю её подбородок к себе. Она невысокая.

Хрупкая. Нежная. Прекрасная. Её частое и поверхностное дыхание сжигает меня заживо. Ломка в костях от желания взять её немедленно уничтожает последние разумные мысли.

— Как тебя зовут? — интересуюсь я.

Она испуганно смотрит на меня голубыми, яркими и чистыми глазами. Да, именно чистыми, похожими на какой-то божественный родник. И я собираюсь испить его, чтобы больше не испытывать боли. Она ни разу не появилась за всё то время, пока Таллия танцевала.

— Ты что, язык проглотила? Как твоё имя? — спрашиваю, крепче хватая её за подбородок.

Таллия приоткрывает пухлые губы и быстро облизывает их, но ни слова не говорит. Упрямство? Это даже интересно.

— Ты немая? Я задал вопрос. — Наклоняюсь к ней, как она внезапно кивает. Удивлённо отодвигаюсь, когда девушка начинает показывать мне что-то на пальцах.

Охренеть. Это язык жестов, а я его не знаю. Таллия, правда, немая. Блять. Что за невезенье?

— Мда, но ничего. Вряд ли это остановит меня. Встретимся завтра, Таллия. Мне понравилось. Хочу смотреть на тебя каждый вечер. Подготовь мне снова что-нибудь необычное. Я буду платить тебе за твоё время по семь тысяч евро.

Глаза Таллии, распахиваются шире. Она снова облизывает губы, и я слежу за тем, как розовый язычок оставляет на них влажный след. Мне срочно нужно кого-нибудь трахнуть. Ещё не время. Пока не время.

— Согласна танцевать для меня каждый вечер, Таллия? — шепчу, вглядываясь ей в глаза.

Она думает довольно долго, вероятно, прикидывая в голове, сколько получит, если согласится. Это отличные условия.

Таллия что-то показывает на пальцах, и я хмурюсь. Затем она указывает на меня, потом на себя и делает руками крест.

— Секс. Ты спрашиваешь, нужно ли тебе трахаться со мной? — догадываюсь я.

Она быстро кивает.

— Таллия, я не насилую женщин. Они сами хотят меня, точнее, мои деньги. Я не заставлю тебя сосать мне, если ты сама этого не захочешь, — делаю паузу и замечаю, что в её глазах появляется расслабление. Меня это безумно злит. Я ей не нравлюсь и даже вызываю у неё омерзение.

— Но, — больнее хватаю её за подбородок, и она втягивает воздух носом, — я не обещаю, что буду хорошим мальчиком. Нет, Таллия, я сделаю всё для того, чтобы сломать тебя. И я сломаю.

Однажды ты будешь зависима от меня так же, как и я стал зависим от твоего тела. И тебе будет насрать на мои шрамы, которые ты сейчас презираешь. До завтра, Таллия. А сейчас пошла вон с моих глаз.Грубо толкаю её в сторону, отчего девушка падает на пол и быстро ползёт. Мне не стыдно за своё поведение. Я просто слишком зол и разочарован. Я слишком часто вижу своё отражение в зеркале и знаю, что уродлив. Но, блять, это меня раздражает.

Агрессия и желание насильно повалить на пол эту сучку становятся наваждением. Мне насрать на то, что она обо мне думает. Я плачу ей за своё удовольствие, и Таллии следовало бы знать, что со мной свой характер лучше засунуть в задницу, чем показывать его мне. Стерва.

— Сэр, всё в порядке? — В комнату входит Елена.

— Как ты могла взять на работу немую? И как она справляется со своими обязанностями, без возможности объяснить всё по-человечески? — злобно рыкаю я, направляясь к столу.

— Сэр… девушка хорошо справляется со своими обязанностями.

Она пишет клиентам на бумаге. Я не знала, что запрещено нанимать людей с ограниченными возможностями, — в голосе Елены сквозит презрение.

— Дело не в этом, чёрт возьми! — выхожу из себя. Знаю, что я чудовище, а они все делают из меня мудака куда хуже, чем я есть.

Это и бесит.

— Я не против людей с ограниченными возможностями. Вместо того чтобы рассказывать мне о нежности и просить не пугать Таллию, тебе следовало рассказать мне об этом сущем пустяке, — рычу, хватая со столика свой мобильный и ключи от машины.

— Я… я забыла, сэр. Простите. Я уже привыкла к ней и не замечаю этой особенности, — мямлит Елена, опустив голову.

— Я ничего не имею против немых людей, но, чтобы они здесь работали и чувствовали себя комфортно, им нужны другие условия.

Не сомневаюсь в том, что Таллия прекрасно справляется со своими обязанностями, но это место не для немых. Здесь нужен голос, сюда приходят мудаки, чтобы полапать девочек. Ты хоть на секунду задумалась о том, кто её услышит, если кто-нибудь нападёт на неё и попытается изнасиловать? Ты хоть немного подумала своей головой?

— Сэр… я…

— Ты, да ты, Елена. Ты администратор, моя правая рука здесь.

И что ты делаешь? Подставляешь меня и весь мой клуб. Ты осознаёшь, что если подобное случится, то девчонка может подать на нас в суд за принуждение к продаже интимных услуг? Это, блять, незаконно!

Елена вздрагивает и сжимается от страха. Я не собирался орать на неё и говорить всё это. Само как-то получилось. Мне жутко представить подобное, а я уже представил, и моё настроение стало ещё более паршивым, чем раньше.

— Я буду следить за ней или приставлю кого-нибудь из наших официанток.

— А у них нет работы, как и у тебя? Или вам здесь скучно? Так я всем вам найду занятие.

— Сэр, что вы от меня хотите? Чтобы я уволила её из-за того, что она немая? Тогда она точно подаст на нас в суд, — приглушённо возмущается Елена.

— Нет, увольнять нельзя, ты права, тогда мы ущемим права людей с ограниченными возможностями, и на нас начнут нападать их защитники. Поэтому я требую, чтобы ты перевела Таллию в танцовщицы.

— Но у нас полный штат, сэр. Нам невыгодно…

— Не открывай рот, пока говорю я, Елена. Ты переведёшь Таллию в мои личные танцовщицы. Она будет работать только для меня шесть раз в неделю с десяти часов вечера. Оплата будет такой же, плюс я буду платить ей дополнительно по семь тысяч евро. Кстати, переведи ей на счёт из моего личного бюджета, как обычно ты делаешь это для других.

— Она согласилась? — удивляется Елена.

— А это должно меня волновать? Если она хочет работать, и ей, действительно, нужны деньги, то будет танцевать. Ещё есть какие-то вопросы, или я уже могу послать тебя на хрен.

— Нет, сэр, вопросов нет. Я сообщу Таллии о вашем решении, пока она не ушла. Как и переведу ей деньги. Но мне нужно будет указать точное время. До которого часа вы хотите, чтобы Таллия танцевала для вас?

— А сколько сейчас времени? — спрашиваю, бросая взгляд на мобильный, и присвистываю. Начало девятого утра. Чёрт. Я провёл здесь всю ночь, и Таллия танцевала примерно десять часов без перерыва.

— До шести, — прочищаю горло и поднимаю голову на Елену.

— Хорошо, сэр. Я поговорю с Таллией.

— Ты знаешь язык жестов?

— Я с ней переписываюсь, — кивает Елена и быстро выходит из комнаты.

Всё пошло через задницу. Я абсолютно не против людей с ограниченными возможностями, но даже предположить не мог, что мне попадётся именно такая женщина, и я потеряю счёт времени.

Мало того, столько часов без боли, это для меня удивительно.

Обычно ночью головная боль становится куда сильнее, а сегодня ничего не было.

Плевать. Всё получилось очень даже хорошо. Теперь я буду уверен в том, что ни один ублюдок не украдёт моё сокровище. Это я его нашёл, и я же буду упиваться своей властью.