Клятва похоти и ярости

Глава 11

Эмилия

Джованни Гуэрра был похож на бесценную картину маслом, написанную идеальными мазками, но если стереть первый слой краски, под ним окажется другое изображение — из крови и теней. Вот что я видела сейчас, то же самое я видела в ту ночь, когда он нашел меня. Эта его сторона была столь же пугающей, сколь и интригующей. Это был человек, которого боялась моя семья, зверь, от которого я хотела убежать и приручить. И каждый дюйм его тела прижимался ко мне, его пальцы перекрывали мне доступ воздуха, горячее дыхание касалось моих губ, как сладкий яд, умоляя попробовать его на вкус.

Его взгляд опустился на мой рот, и хватка на моем горле ослабла ровно настолько, чтобы я смогла свободно вздохнуть. Пространство между нами наполнилось опасным напряжением, которое могло вспыхнуть, если я не буду осторожна. Но какая-то больная, извращенная часть меня хотела, чтобы он сжал чуть сильнее, наклонился и поцеловал теми же губами, которые угрожали убить меня. В его глазах появился дикий блеск, он сжал челюсти, прежде чем схватил меня за запястье и потащил к кровати. Я чуть не задохнулась от собственного сердцебиения, когда он толкнул меня на матрас.

Раздался звон, когда что-то сжалось вокруг моего запястья, и когда я попыталась пошевелиться, то не смогла. Я взглянула на кожаный браслет, который теперь приковывал меня к кровати, удивляясь, откуда, черт возьми, он взялся. Он привязал меня к кровати.

— Что, черт возьми, ты делаешь?

Я оттолкнула его, зарычала и провела ногтями свободной руки по его щеке, прежде чем он с треском ударил меня другой рукой об изголовье кровати. На вторую руку он тоже надел наручники. Цепочка звякнула, когда я попыталась с ней справиться, сердце колотилось в груди, как пойманная птица, бьющаяся об окно. Я вжалась в спинку кровати, когда он навис надо мной. Это было оно. Он, наконец, перестал ждать и просить…

— Джованни, не надо. Пожалуйста…

Вместо того, чтобы подойти ближе, он отступил назад, грудь его тяжело вздымалась, кулаки были прижаты к бокам. Не сказав больше ни слова, он повернулся и вышел из спальни. Мой момент облегчения был недолгим, прежде чем я снова разозлилась. У кого, черт возьми, есть наручники, прикрепленные к кровати, спрятанные и ждущие своего часа? Конечно, это была кроличья нора, в которую моему неопытному мозгу не нужно было заглядывать. И все же я представляла, как он возвращается сюда, прикасается ко мне, целует, дразнит, пока я связана и нахожусь в его власти. Во мне разгорался жар, словно кошка, потягивающаяся после долгого сна. Я ведь этого не хотела, да? Может быть, фантазийная, не психопатическая версия его…

— Ты ублюдок! Вернись и отпусти меня.

Ничего. Тишина. Цепи были достаточно тугими, чтобы почти не позволять двигаться, но этого было… достаточно.

Мне потребовалось двадцать минут, чтобы высвободить правую руку из кожаного наручника, прежде чем я смогла полностью освободиться. Кожа на моих запястьях была натерта и покраснела от усилий. Это было не единственное, что было красным. Мое зрение было окрашено в багровый цвет, когда я неслась по коридору к его комнате.

Когда я распахнула дверь, внутри было темно, только из ванной пробивался луч света. Джованни стоял в дверном проеме в одном полотенце. Его волосы были мокрыми, капли воды блестели на свету, скатываясь по загорелой коже груди, как маленькие бриллианты. Некоторые из них прорезали ложбинку его пресса таким образом, что я потеряла нить своих мыслей. Черт возьми.

— Эмилия. — Его голос был похож на низкое рычание. Предупреждение, если я его вообще слышала.

— Ты не можешь просто привязать меня к кровати! — Огрызнулась я, мой гнев вернулся, как только я оторвала взгляд от этого тела. Я направилась в его комнату, но он поднял палец.

— Если войдешь в эту комнату, тебе лучше быть готовой к последствиям.

Именно тогда я заметила, как напряглось его тело, как он вцепился руками в дверную раму шкафа, как нервно подергивалась челюсть. Проблеск осознания укоренился; разумный голос в глубине моего сознания велел мне развернуться и бежать. Что я не была готова к тому, что должно было произойти дальше. Но другая часть меня восстала, принимая вызов и отказываясь отступать.

— Что ты собираешься делать? Причинишь мне боль? — Затем я нагло переступила порог, как будто была дерзкой, доказывая свою правоту.

Он преодолел разделявшее нас расстояние, в его глазах промелькнуло что-то совершенно бешеное, прежде чем он схватил меня за челюсть с такой силой, что у меня останется синяк. Он разрушил все мои ожидания, когда его губы прижались к моим. Я замерла, но он не позволил мне остаться безучастной. Его губы были требовательными, абсолютно неумолимыми, забирая у меня все, о чем я до этого момента даже не подозревала, что хочу ему дать. Меня никогда раньше не целовали по-настоящему, и я не знала, каким, по-моему, должен быть этот поцелуй — нежным, целомудренным, осторожным? Но Джованни поцеловал меня так, словно я была ему чем-то обязана, и он пришел забрать долг. Это были губы, язык и зубы. Яростные, хлесткие удары, которые наказывали, пока я не почувствовала металлический привкус собственной крови. Мои пальцы вцепились в его волосы, его руки оставили синяки на моих бедрах, когда он приподнял и прижал к стене. В тот момент мне казалось, что мое тело мне не принадлежит. Я была потеряна для него. Хотела его. Нуждалась в нем.

А потом он отошел. Я встала на ноги, когда он увеличил расстояние между нами, его грудь вздымалась, когда он наблюдал, как я пытаюсь отдышаться. Каждый дюйм кожи покалывал и искрился там, где он прикасался ко мне.

— Уходи, Эмилия. — Когда я не сделала этого немедленно, его рука врезалась в стену рядом с моей головой. — Сейчас!

Я вскочила и, оцепенев, поплелась в коридор, сбитая с толку тем произошедшим. Когда я забиралась в постель, то все еще чувствовала, как его поцелуй обжигает мои губы. Поцелуй, который я должна была ненавидеть, но который мне определенно понравился. С другой стороны, возможно, мне понравился бы любой поцелуй. Это был мой первый настоящий поцелуй. По сравнению с этим, поцелуи Мэтта Джонса в губы не в счет.

Я провела языком по нижней губе и поморщилась от жжения в маленькой ранке.

Мне показалось, что прошла целая вечность, прежде чем мое бешено колотящееся сердце успокоилось настолько, что сон нашел меня, и когда это случилось, мои сны не были полны кровожадных темных существ из предыдущих ночей; они были наполнены сапфировыми глазами и грубыми прикосновениями, которых я жаждала.

Когда на следующий день я отважилась выйти из своей комнаты, вся квартира по-прежнему пахла дымом, а кухня была изрядно повреждена. В то время это казалось гениальным — поставить в духовку сковороду с маслом. Я думала, что она задымится и сработает сигнализация, и это сработало, пока не вспыхнуло неконтролируемое пламя. Меня мучило чувство вины за то, что я запустила барным стулом в того парня, но я не могла пройти мимо него честно. Не то чтобы это имело значение. Как только двери лифта открылись в вестибюле, меня уже ждали четверо мужчин. Как и предсказывал Джованни. Я была безрассудна, но не «бросалась на парней с оружием».

В холодном свете дня меня охватил стыд за то, что произошло прошлой ночью. Я поцеловала Джованни, и мне было стыдно. Поэтому, чтобы не столкнуться с ним — что было не так-то просто в его собственной проклятой квартире, — я поднялась с чашкой кофе на крышу. Я почти ожидала, что дверь снова будет заперта или что он установит дополнительные меры безопасности, но он этого не сделал. Пока.

Я провела там большую часть дня, завернувшись в одеяло, чтобы защититься от первых осенних холодов. На мгновение я попыталась представить, какой была бы моя жизнь, если бы я жила здесь, если бы вышла за него замуж.

Сколько у меня было времени, прежде чем я должна была принять решение? Сколько времени оставалось на то, чтобы попытаться сбежать снова? Свобода никогда не казалась мне такой далекой, и я была вынуждена выбирать между дьяволом и глубоким синим морем. У меня было такое чувство, будто у меня на шее затянута петля, а пальцы ног едва держались за край стула, на котором я стояла.

Солнце стояло высоко в небе, когда дверь на крышу распахнулась. Я ожидала увидеть Джованни, но вместо него появился Томми. Его рыжие волосы блеснули в ярком свете, когда он широко улыбнулся мне. На нем был костюм, а в руке он держал пластиковый пакет.

— Привет. Что ты здесь делаешь? — Я расставила ноги, готовая убежать от него. Это конец? Неужели Джованни, наконец, надоело и он послал его отвезти меня обратно в Чикаго?

— Успокойся. Джио попросил заехать. Он сам меня впустил.

Я нахмурилась по нескольким причинам. Главная из них заключалась в том, что Джио действительно был здесь. Я не видела никаких его следов.

— Кстати, мне нравится, что ты сделала с этим местом. Запах костра создает деревенскую атмосферу. — На его губах появилась ухмылка. — Не уверен, что Джио в восторге.

Я закатила глаза, борясь с улыбкой.

— Значит, он все еще злится?

Злится — еще мягко сказано. Мужчина привязал меня к кровати.

— Он упрямый ублюдок, но скоро забудет об этом.

Я не была уверена, что кто-то из нас забудет прошлую ночь в ближайшее время. Моя разбитая губа запульсировала при воспоминании об этом.

— В любом случае, он уже ушел.

— И ты здесь, чтобы присматривать за мной. — Я не подумала о том, что если моя попытка провалится, то охрана станет еще более строгой. Проклятье. Я чувствовала, как затягивается эта петля.

— Просто не дам тебе сжечь себя заживо, вот и все. — Он сел на диван рядом со мной, затем положил пластиковый пакет между нами. — Это тебе.

Я нахмурилась, когда взяла его, заглянув внутрь на альбом для рисования и пачку карандашей. Это были всего лишь бумага и карандаши, но по какой-то причине меня захлестнула волна эмоций, в горле образовался комок.

— Ты купил это? Для меня?

— Джио попросил привезти. — Это было… мило с его стороны.

— Спасибо. — Я сказала себе, что благодарна Томми за то, что он достал вещи. А не Джованни за то, что он заметил что-то во мне или сделал что-то для меня. Однако трудно было не быть хоть немного благодарной.

— Только постарайся не проткнуть меня карандашом. — Он ухмыльнулся, откидываясь на спинку дивана.

— Наверное, мне стоит. — Я рассмеялась. — Знаешь, сбежать, пока он не передал меня обратно моей семье. — Я наполовину пошутила, но чертовски уверена, что не умоляла его жениться на мне, так что… наполовину нет.

Улыбка сползла с лица Томми.

— Неужели выйти замуж за Джио — это так плохо? Он ведь не ужасный парень. Раньше он был самым нравственным.

Вдалеке протрубил клаксон, нарушая царивший здесь покой.

— Что случилось?

— Жизнь. Реальность. Никто не может сидеть на троне без возможности пролить много крови, — пробормотал он, и я возненавидела себя за то, что от его легкой улыбки не осталось и следа. Я почувствовала, что украла его радость. — Твоя семья ничем не отличается, Эмилия.

— Я знаю. — Я не знала об этом из первых рук, но знала, чем они занимаются.

— Но Джио никогда бы не причинил вреда своим. Он верный.

Я отвернулась от него, окидывая взглядом город Джованни, его империю.

— Почему ты это говоришь?

— Я думаю, ты могла бы стать для него хорошей парой. — Я снова встретилась с ним взглядом. — И думаю, что твоя семья достойна презрения за то, что пыталась убить тебя.

Но это были не они. Это был Маттео. Тот самый мужчина, с которым я в конечном итоге останусь. Я пытался игнорировать этот факт, убеждая себя, что смогу сбежать, но что, если у меня не получится? Я не хотела говорить об этом.

— Как Ренцо? — Я спросила, потому что знала, что Томми был с ним. Я затаила дыхание, ожидая, что он ничего мне не скажет.

— Хорошо. Он на ногах и ходит. Наш врач проделал отличную работу по его восстановлению.

Я выдохнула, и мои плечи расслабились.

— Что с ним будет, Томми? — спросила я.

Он пожал плечами.

— Я не знаю. Я не принимаю подобных решений и не хочу давать тебе ложную надежду.

Мое сердце бешено заколотилось в груди, и его рука сжала мою руку.

— Но я скажу, что Джио никому не причиняет вреда, если это не служит какой-то цели, а я не вижу, какой цели это могло бы послужить.

Я могла бы. Он знал, что Ренцо — мое слабое место. Джованни ясно дал понять, что хочет, чтобы я вышла за него замуж по расчету. Он не угрожал Ренцо напрямую, но я уже привыкла ожидать худшего, потому что меньшее было просто глупо.

Пару часов спустя я с досадой осознала, что Томми мне нравится. Он был обаятельным и забавным и слишком легко заставлял меня улыбаться. Но я не хотела испытывать симпатию к парню, который однажды приставил пистолет к голове моего брата, даже если это был «просто бизнес». Я не хотела испытывать симпатию к кому-либо или чему-либо, связанному с жизнью Джованни.

Он взглянул на часы и поднялся на ноги.

— Пошли. Я проголодался.

— Кажется, здесь есть еда.

— Пожалуйста, у Джио нет вредной пищи.

— Хорошо….

— Его вариант вредной еды — макароны, и только потому, что это его ностальгическое удовольствие. — Он направился к двери. — Скажи мне, что ты не хочешь просто чипсов или газировки.

Когда он упомянул об этом, я согласилась. Даже те блюда на вынос, которые я отказывалась есть, были вроде как полезными. Салат, закуски, суши. Джованни не мог накачать свой идеальный пресс одними макаронами, это уж точно.

— Может быть.

— Тогда пошли.

Я последовала за ним вниз по лестнице, ожидая, что он где-нибудь сделает заказ. Когда он направился к входной двери, я остановилась.

— Подожди. Ты ведешь меня на улицу? — Меня охватило волнение, но я опустила взгляд на рубашку Джио, которая была на мне. — Вот так?

Он помедлил секунду, прежде чем снять ремень.

Я подняла руку, прикрывая обзор.

— Эм, если ты собираешься снять штаны, пожалуйста, предупреди меня.

Он рассмеялся, прежде чем затянуть ремень на моей талии.

— Вот так. Ты выглядишь великолепно. — Он подмигнул мне. — Мы вернемся через десять минут. Он даже не узнает.

Почему-то я думала, что он узнает, но я не собиралась упускать шанс сбежать.