Клятва похоти и ярости

Глава 14

Эмилия

Мой робкий оптимизм был недолгим. В ту секунду, когда я сделала шаг к выходу из переулка, из темноты вышла фигура и преградила мне путь. Его руки были сложены на груди, а тусклый свет играл на рыжих волосах. Томми. Вздохнув, я попыталась скрыть сокрушительное чувство поражения. Я должна была догадаться, что Джованни никогда бы не отпустил меня одну в туалет.

— Ты только что проиграла мне сотню баксов, малышка.

— Спорили, что я не сбегу?

Он пожал плечами.

— Я думал, ты не настолько глупа, чтобы думать, что он не будет готов.

Я нахмурилась.

— Знаешь, ты мог бы просто отпустить меня. Я могу… Я могу заплатить…

— Нет, не можешь.

Мой гнев взял верх.

— А если бы я могла? Это уменьшит твое желание выдать меня замуж и затащить в постель против моей воли?

Нахмурив брови, он шагнул ко мне.

— Джио неплохой парень, Эмилия. Он, конечно, не собирается тебя насиловать…

— Просто жениться на мне и забрать мою свободу? — Забавно, что одна казалась ему отвратительной, а другая — нет. Честно говоря, я скорее отдам свое тело, чем свободу.

Он вздохнул и посмотрел мимо меня, как будто хотел выразить свое разочарование окружающими нас кирпичными стенами.

— Я видел, как один из капо твоего отца приставил пистолет к твоей голове, Эмилия. — Его взгляд метнулся ко мне, зелень его радужек ярко выделялась в темноте. — Ты думаешь, что если сбежишь, то все закончится? Что убежишь на закате? Джио — меньшее из всех твоих зол здесь.

Несправедливость всего этого внезапно навалилась на меня свинцовой тяжестью.

— Я ни о чем таком не просила.

Он шагнул вперед и, прежде чем я успела возразить, заключил меня в объятия. Я обмякла в его объятиях, и на глаза навернулись слезы.

— Мне жаль. Это неправильно, но обещаю тебе, что он не причинит тебе вреда. Он защищает тех, кто верен ему.

Но я не была такой и никогда не буду. Они оба должны были это знать.

— Пойдем. — Он отстранился и, обняв меня за плечи, повел по переулку. — Ему будет интересно, где ты.

— Ты ждал меня, Томми. Я бы сказала, что он точно знает, где я.

— Ну, зато он не может сказать, что ты не боец, милая.

Он провел меня вокруг входа в здание и обратно в сверкающий бальный зал, как будто только что наткнулся на меня.

День за днем, неудачный ход за неудачным, я теряла надежду. Возможно, я никогда не смогу сбежать, и тогда мне придется сделать выбор, который на самом деле не был выбором.

Выражение лица Джованни ничего не выражало, когда Томми отодвигал мой стул.

— Спасибо, Томми, — процедила я сквозь стиснутые зубы, разглаживая платье на бедрах.

А потом он ушел. Я хотела ненавидеть Томми так же сильно, как ненавидела его босса, но это было невозможно. В нем было что-то такое, что говорило о доброте в этом мире, где я редко сталкивалась с этим, и мне хотелось, чтобы он остался, вместо того чтобы оставлять меня на растерзание волкам, или, скорее, волку. Если кто-то еще за столом и поинтересовался, почему меня провожают из туалета, они ничего не сказали.

Я старалась не смотреть на Джованни, сосредоточившись на тарелке с едой, которую подали в мое отсутствие. Баранья голень с овощами. Конечно, в изысканном варианте. Пальцы коснулись моего подбородка, и Джованни заставил меня посмотреть на него, проведя большим пальцем по уголку моей губы.

— Третий страйк. — На его губах заиграла злая ухмылка. — А я-то думал, что этот вечер принесет разочарование. — Его слова были ледяными, а взгляд обещал возмездие.

С этими словами он отпустил меня и отвернулся, начав разговор с банкиром, сидевшим по другую сторону от него. Я сидела с узлом в животе, плечи напряжены, я ждала, что вот-вот упадет топор. Потому что он ни за что не оставит это просто так. Он причинит мне боль? Шли минуты, и я, как ни странно, начала расслабляться, ковыряясь в тарелке и выпивая еще один бокал вина. Джованни рассмеялся какой-то шутке, на которую я не обратила внимания, и его рука почти случайно легла мне на бедро. Конечно, ничто из того, что он делал, не было случайным. Теплые пальцы скользнули в разрез моего платья, поднимаясь вверх и поднимая юбку и скатерть к бедрам. Мой пульс участился, кровь застучала в ушах, а тело задрожало. От страха? Предвкушения? Я действительно не была уверена. Когда он задел мое нижнее белье, я протянула руку и схватила его за запястье.

— Тсс, крошка. — Он прижался губами к моему виску, и всем, кто смотрел на него, он показался милым и любящим женихом. — У тебя сегодня большой послужной список.

Я встретилась с ним взглядом, губы были так близко, что я чувствовала вкус виски в его дыхании.

— Пожалуйста. — Это было все, что я могла сказать, хотя понятия не имела, о чем молила — о пощаде или о гневе.

Он приподнял бровь, ожидая, и я поняла, что делаю себе только хуже. Я отпустила его запястье, и он поцеловал меня в лоб, задержавшись губами на моей коже, когда скользнул пальцем под трусики и коснулся клитора. Я резко втянула воздух, а он взял свой напиток и стал потягивать его с непринужденной грацией человека, который полностью контролирует все вокруг. Он продолжил свой разговор с банкиром, в то время как я не могла сосредоточиться ни на чем, кроме него и его пальцев. Я пыталась дышать, сохранять спокойствие, но ни один мужчина никогда не прикасался ко мне так.

Жидкое наслаждение разлилось по моему телу, и мне потребовалось приложить все усилия, чтобы оставаться неподвижной, пока он лениво поглаживал этот комок нервов. Он был мастером манипулирования, извлекая идеальные ноты, пока я извивалась и танцевала под его дудку. Я ненавидела его, я хотела его. Мне нужно было больше, все, что он мог предложить, и все то, что я с удовольствием выпытала бы у него. Когда он погрузил в меня один палец и надавил большим пальцем на мой клитор, я чуть не кончила, прикусив губу, чтобы не закричать.

Металлический привкус крови покрыл мой язык вместе с чувством унижения. Я собиралась кончить на глазах у всех этих людей. Однако в ту секунду, когда его палец начал сжимать мою киску, он замер, и это ощущение постепенно исчезло. Слава богу. Мое тело обмякло от такой отсрочки, но он тут же начал подниматься. И мне захотелось закричать совсем по иной причине. Именно это он и делал на протяжении большей части основного блюда, к которому я так и не притронулась. Он заставлял меня кататься на этих волнах, достигая пика и отступая, пока я не отчаялась. Мне было все равно, кто меня увидит; я просто обезумела от желания. Я поняла, что это было его наказанием.

Я могла только представить, как я выглядела сейчас: раскрасневшаяся, с неровным дыханием, его идеальная маленькая марионетка, танцующая на ниточках, за которые он дергал. И что хуже всего, он почти не обращал на меня внимания, продолжая разговор, как будто не хотел окончательно меня расстроить.

Когда я уже была на грани отчаяния, он, наконец, повернулся ко мне. Его дыхание ласкало мое горло, кожа казалась горячей по сравнению с прикосновением его холодных от виски губ.

— Ты не издала ни звука. — Когда его пальцы покинули мое тело, у меня вырвался тихий стон, как будто я из принципа бросила ему вызов, и я почувствовала его улыбку на своей коже. — Хорошая девочка.

От этой похвалы у меня все внутри сжалось, и, Господи, у меня явно были проблемы с отцом.

Он откинулся на спинку стула, зажал палец между губами и попробовал его на вкус. В его глазах был жар и всепоглощающая напряженность, и в тот момент я хотела ощутить каждую частичку этого. Я хотела ощутить свой вкус на его языке, когда он заставит меня кончить. Я никогда в жизни ни в чем так сильно не нуждалась. Любой, кто наблюдал за ним, точно знал, что он делает, что он натворил, но Джованни было все равно, потому что он был неприкасаем. А мне было все равно, потому что он лишил меня рассудка.

— Такая сладкая. Такая чистая и нетронутая. — Затем он сжал в кулаке мои волосы и исполнил мое желание. Он поцеловал меня, его язык скользнул между моими губами, заставляя ощутить на языке смесь его, меня и виски.

Этот поцелуй снова воспламенил все, что я пыталась подавить, пока не прижалась ртом к его губам. Джованни, похоже, тоже достиг своего предела, потому что меня подняли на ноги и повели по залу, прежде чем я поняла, что происходит. У меня закружилась голова от алкоголя, от него и от вожделения, несущегося по моим венам, как чертов товарный поезд.

Прикосновение его горячей ладони к обнаженной коже моей спины было своего рода пыткой в моем возбужденном состоянии. Мне казалось, что каждое нервное окончание было обожжено и теперь пульсировало в одном ритме с пульсом между моих бедер.

Только когда Джованни сел за руль модного спортивного автомобиля, он перестал казаться таким собранным. Он переключал передачи так, словно это оскорбляло его лично. Когда мы выехали на шоссе, его рука легла мне на бедро, словно клеймо, и я дернулась в ответ. Мои трусики были влажными, бедра сжимались, как будто я могла унять боль, которую он причинял. На людях. От этой мысли меня захлестнула новая волна унижения.

— Я тебе не игрушка, которой ты можешь забавляться на глазах у своих богатых друзей, — огрызнулась я.

— Ты та, за кого я тебя выдаю, Эмилия. — Его пальцы впились в мою кожу. — И прямо сейчас я говорю, что ты невоспитанная, а их наказывают.

— Что… что ты собираешься делать? — Я не могла скрыть своего волнения.

Улыбка, которой он одарил меня, была почти озорной.

— Увидишь, принцесса.

Мой взгляд скользнул по нему, и я не упустила выпуклость на его брюках. Мое тело жаждало, чтобы он закончил то, что начал в танцевальном зале. По крайней мере, мне нужно было, чтобы меня оставили в покое, чтобы я могла прийти в себя, но у меня было такое чувство, что он ушел с Гала-концерта в середине ужина не для того, чтобы отвезти меня домой и оставить одну. И, в связи с этим, возник вопрос: хотела ли я, чтобы он оставил меня одну?

К тому времени, как мы вошли в квартиру, я была в отчаянии. Я поплелась по коридору, более чем готовая справиться с этим чертовым непрекращающимся зудом самостоятельно. Не успела я сделать и двух шагов, как его рука легла мне на затылок, удерживая меня рядом с собой, пока мы шли. В мою комнату. Как только за ним закрылась дверь, его присутствие в четырех стенах стало давящим и удушающим.

— Что ты делаешь?

Он ничего не сказал, снимая пиджак, как и в ту первую ночь. Но на этот раз страха не было, и все мое тело напряглось от этого движения. Затем он расстегнул запонки, его движения были неторопливыми, как будто у него было все время мира. Он собирался трахнуть меня? Впервые с тех пор, как он забрал меня из того номера в мотеле, я не могла убедить себя, что не хочу этого. К тому времени, как он ослабил галстук-бабочку и закатал рукава рубашки, я уже забилась в угол, пытаясь привести в порядок свои раздразненные сексом мозги. Я говорила себе, что не хочу его, что он мой враг, но это было так, словно он накачал меня дозой чистой похоти, и я обшаривала взглядом каждый его идеальный дюйм, как наркоманка, нуждающаяся в дозе. Смокинг сидел на нем чертовски хорошо, но в этом, более грубом варианте… Боже, он был великолепен. Белоснежная рубашка дико контрастировала с темными извилистыми татуировками, которые поднимались чуть выше воротника и покрывали оба предплечья, словно какая-то секретная карта сокровищ, специально для меня.

— Иди сюда, крошка. — Он протянул мне руку, словно дьявол, приглашающий меня продать свою душу.

Но я не зашла так далеко. Я по-прежнему стояла у стены, прижав ладони к прохладной штукатурке, как будто могла просунуть в нее пальцы и закрепиться там.

— Ты боишься, Эмилия? — Он сделал пару шагов вперед.

— Нет.

— Или, может быть, ты просто немного опьянела от алкоголя, о котором я тебя предупреждал, чтобы ты не пила.

— Я не ребенок, — сказала я, когда он продолжил подкрадываться ближе, выслеживая свою жертву.

— Нет, это не так, но ты была очень плохой девочкой.

Блять. Почему все мое тело затрепетало от чувственных ноток в его голосе? Может быть, я была пьяна.

— Пришло время для твоего наказания. — Он причинит мне боль? Трахнет меня? И то, и другое одновременно? — Я предупреждал тебя, Эмилия.

Он остановился передо мной, обхватив пальцами мое горло так, что я бы никогда не призналась, что мне это нравится. Его губы дрогнули, когда я захныкала, и он притянул меня ближе.

— Не бойся, крошка. Я не причиню тебе вреда, — выдохнул он мне в щеку. — Сильно. — Ничто в этой произнесенной шепотом угрозе не должно было меня взволновать.

Его хватка скользнула к моему затылку, и он оторвал меня от стены. К кровати.

Паника пробилась сквозь туман вожделения, и я начала сопротивляться.

— Джованни, остановись. Что ты делаешь?

Он присел на край матраса и усадил меня к себе на колени. Он прижал меня к себе сзади за шею, мои бедра прижались к его бедрам, задница была в воздухе. Я вцепилась пальцами в его икру, борясь и царапаясь, чтобы подняться и отодвинуться от него. Он заломил мне обе руки за спину, прежде чем что-то шелковистое обернулось вокруг моих запястий, стянув их на пояснице таким образом, что я не могла пошевелиться. Я чувствовала себя добычей, которую вот-вот насадят на вертел. Я никогда не была такой физически уязвимой, и именно перед ним.

— Джованни…

— Ш-ш-ш, — его большой палец мягко очерчивал круги на моей шее, и слезы навернулись мне на глаза. Свободной рукой он задрал юбку мне на ноги, но я вдруг забыла об оргазме.

— Пожалуйста, — прошептала я. Я даже не знала, о чем прошу, но это положение было унизительным в худшем смысле этого слова.

— Прими свое наказание, крошка. И помни об этом в следующий раз, когда надумаешь ослушаться меня или снова сбежать.

Прохладный воздух коснулся моих ягодиц, прежде чем раздался резкий треск, за которым последовал укол боли в задней часть бедра. Я вскрикнула, скорее от шока и негодования, чем от боли. Он шлепал меня.

Я начала извиваться в его объятиях.

— Ты не можешь этого сделать!

Его хватка на моей шее усилилась, прежде чем его ладонь опустилась снова и снова. Жар охватил мои ягодицы, соперничая с адским пламенем, которым теперь было мое лицо. Если он хотел унизить меня, то у него это хорошо получалось. Я просила и упрашивала, потом потребовала, чтобы он прекратил, и умоляла еще, но он не сдавался. Удар за ударом обрушивались на мою задницу и бедра, пока все не заболело. Во мне росло бешеное отчаяние, но ему некуда было деться, не было выхода.

Наконец, та часть меня, за которую я так цеплялась, та, что боролась, царапалась и защищала все мои разбитые части, просто рассыпалась. Рыдание абсолютного отчаяния захлестнуло меня, и слезы вырвались наружу, когда я обмякла в его объятиях. Его удары сменились, опускаясь ниже. Где-то на задворках моего сознания боль сменилась чем-то другим. Когда я всхлипывала или оставалась неподвижной, он хвалил меня, водя пальцами по моей киске. И какой-то извращенный уголок моего сознания жаждал его похвалы, его удовольствия, жестокости его прикосновений.

Внезапно все изменилось, и наказание перестало казаться таким суровым. Вместо того, чтобы попытаться вырваться, я сопротивлялась, надеясь, что он прикоснется ко мне там, где я действительно хотела. Моя покорность была вознаграждена, когда он сдернул с меня нижнее белье и погрузил два пальца в мою киску. Мой разум полностью отключился, не оставив мне ничего, кроме инстинктов и ощущений. Я извивалась и стонала у него на коленях, и он стонал в ответ.

— Такая тугая, влажная маленькая киска, принцесса. Тебе нравится, когда тебя шлепают. — Его пальцы скользнули внутрь слишком легко, чтобы отрицать это, а я была слишком возбуждена, чтобы испытывать стыд, который обычно испытывала. Джованни снова подтолкнул меня к краю, но только для того, чтобы отстраниться.

Мне хотелось кричать от отчаяния. Я не думала, что могу так сильно ненавидеть кого-то. Из всего, что он со мной сделал, это было самым худшим.