Клятва похоти и ярости

Глава 5

Джио

Первые серые лучи рассвета проникли в окна моего кабинета. Вскоре город должен был пробудиться к жизни, но это было мое любимое время, когда ночные создания снова таяли в тени, а нормальным, законопослушным гражданам еще предстояло проснуться. Мой ноутбук стоял на столе передо мной, камера показывала все комнаты в пентхаусе, но мое внимание было приковано только к одной. Хрупкая фигурка Эмилии металась под простынями, и я задавался вопросом, что же мучило ее во сне. Это был я? Был ли я монстром под ее кроватью? Эта мысль вызвала легкую улыбку на моих губах. Девушка оказалась не такой, как я ожидал. Да, она была невинна, но непокорность была на ней, как броня, а недоверие — как оружие.

Каждый раз, когда я закрывал глаза, я видел ее стоящей на коленях с пистолетом у виска, и мое терпение лопалось. Бандиты пытались ее убить. Обстоятельства не имели значения, главное, что сделка уже была заключена. Эмилия была моей. Моей, чтобы охотиться, наказывать, забирать, а они пытались ее усыпить. Хуже всего, однако, было то, что она приняла это, когда к ее голове был приставлен пистолет. Она приняла смерть, и это обеспокоило меня, особенно теперь, когда я понял, как сильно она боролась. Я протянул руку и провел пальцем по одной из выпуклых линий, которые ее ногти вырезали на моем горле. Не так уж много было закаленных мужчин, которые осмелились бы причинить мне боль, но этот маленький шипящий котенок осмелился.

С тех пор как я принял на себя повседневное управление Нью-Йорком от Неро, мне пришлось стать жестче, безжалостнее, не обращать внимания на некоторые зверства. Мораль, которой я когда-то придерживался, теперь была всего лишь шепотом на задворках моего сознания, потому что она была идеалистической. Эмилия Донато, молодая и невинная, была воплощением идеализма, и те остатки совести, которые у меня еще были, метались по клетке, в которую я ее запер.

Проклятье. Я стукнул кулаком по столу, костяшки пальцев хрустнули от силы. Из-за нее я потратил четыре дня на поиски, а ни на шаг не приблизился к тому, чтобы доставить в город какой-либо товар. В Нью-Йорке и без того начались бунты, и без того не было поставок. Чиновники, которым я платил, чтобы они смотрели в другую сторону, вскоре начали нервничать, когда их улицы наполнились преступностью, а те, кто боролся за власть, оставляли за собой груды трупов.

Эмилия Донато дорого мне обошлась, и мне хотелось обхватить руками ее прелестную шейку и задушить ее за это. Мой член дернулся при этой мысли.

Я наблюдал, как она откинула простыни, обнажив свои длинные ноги и мою футболку, все еще скрывавшую ее маленькое тело. При виде ее в ней возникло извращенное чувство удовлетворения, и мой член затвердел, когда ткань задралась вверх по ее стройным бедрам, обнажая белые кружевные трусики. Мужчина получше отвел бы взгляд, но я никогда не притворялся порядочным, а она была чертовски непристойной. Я твердо намеревался игнорировать свою будущую невесту, дать ей свое имя и кольцо и запереть ее в безопасном месте. Но это было до того, как она сбежала.

Я не ожидал, что ее яростное неповиновение ударит меня в живот так же сильно, как ее изгибы — в член. Она сражалась так, словно ей больше нечего было терять. И она была прекрасна. Золотистая кожа, кудри цвета дикого шоколада и тело, словно созданное для того, чтобы склоняться над чем-то. Ее глаза были точно такого же цвета, как Средиземное море в сумерках, и в них таилось что-то настолько трагичное, что я не был уверен, хочу ли я исправить ее или сломать окончательно. Да, я хотел сломить ее, пока она боролась со мной, как дикий маленький котенок, каким она и была, царапаясь до крови. До тех пор, пока мне не пришлось снова заставить ее подчиниться. Я почти чувствовал ее нежное горло под своими пальцами, биение ее бешеного пульса, вызванное отчасти страхом, отчасти желанием, отчасти ненавистью.

Мужчина получше отвел бы взгляд. Мужчина получше отпустил бы ее, но она совершила роковую ошибку: привлекла мое внимание. Эмилия была цветущей розой, пребывающей в блаженном неведении, что ее корни вырваны из земли, но если я надену ей на палец кольцо, не пойдет ли у меня кровь от этих шипов? Эта мысль взволновала меня гораздо больше, чем следовало.

Итак, что же делать… В любом случае, теперь она была моей.

Я был на пути в свой дом в Хэмптоне, когда Серхио Донато наконец перезвонил мне. Его племянница была у меня уже больше двенадцати часов.

— Ты, должно быть, занят, Донато. Надеюсь, ты позаботился о Патрике О'Хара, — сказал я вместо приветствия.

— Ты отвез Эмилию в Нью-Йорк? — Из динамиков машины донесся его голос, и я представил, как недовольно нахмурилось его морщинистое лицо.

Я заметил, что он не упомянул своих убитых людей или тот факт, что приказал убить Эмилию. Я въехал на мост, и первые лучи восходящего солнца окрасили поверхность воды внизу.

— Куда еще я мог ее отвезти?

— В Чикаго, конечно. — Он поспешил продолжить, прежде чем я успел ответить. — У одного из моих подчиненных есть дочь София. Она вдова, но плодовита. Хорошая жена для мафиози.

Я хотел свернуть ему шею. Он настаивал на этом чертовом браке, чтобы скрепить союз, а я согласился жениться на какой-то маленькой, увядающей принцессе мафии, которую можно было игнорировать и забыть. Вместо этого он подсунул свою неуправляемую племянницу, вероятно, надеясь, что, чем бы он ей ни угрожал, это поможет ей держать себя в руках достаточно долго, чтобы пойти к алтарю. И теперь, когда она разоблачила его и не умерла в номере мотеля, он решил обменять ее, как бракованный товар.

— Нет. — Мой гнев таился где-то под поверхностью, пока я не превысил допустимую скорость. — Эмилия моя. Куплена и оплачена.

Он усмехнулся.

— Ты серьезно говоришь мне, что все еще хочешь жениться на моей племяннице после того, как она сбежала и обесчестила тебя?

Компания с их честью и ложной моралью…

— Я с самого начала не хотел на ней жениться, Донато. И тебе на самом деле наплевать, если я это сделаю. Тебе нужны мои политические связи, мое оружие и кокаин. У меня есть Эмилия. Считай, что наш союз заключен.

На мгновение воцарилась тишина.

— Ты прав. Мне все равно, что ты с ней сделаешь. — Потому что он был куском дерьма. — Но в браке есть определенные… преимущества, и это то, на что ты согласился. Он думал, что семья обеспечит ему защиту, но никто не сможет защитить его от меня, когда я решу, что с ним покончено. И время пришло, потому что этот человек был змеей.

— Ну, тогда тебе следовало выбрать невесту, которая действительно была бы согласна. — На моих губах появилась улыбка, которая обычно предвещает чью-то смерть. — Не сомневайся, этот «союз» мне удобен, но не доставляй других неудобств, Донато. — Я позволил угрозе повисеть в воздухе, прежде чем он, наконец, выдохнул.

— Отлично. Она твоя. Женись на ней, трахай ее, мне все равно. — Я не мог отрицать, что хотел трахнуть ее, но сначала я хотел, чтобы она умоляла и нуждалась во мне. Я заерзал на сиденье, когда мой член зашевелился при этой мысли. — При одном условии.

— Ты не в том положении, чтобы выдвигать требования, Серхио.

— Если и когда ты с ней закончишь, ты ее вернешь.

— Почему?

— Она все еще Донато. У меня есть другой, кто просил ее руки до того, как мы заключили нашу сделку. Если она тебе не нужна…

А потом он продал бы ее, как какую-нибудь брошенную племенную кобылу, чтобы использовать и разводить. От этой мысли мне захотелось сжечь всю Компанию дотла.

Я бы ее не вернул. Никогда.

— Хорошо.

— Хорошо. Я бы хотел, чтобы мне вернули моего племянника.

Конечно, он хотел. Кто знает, какую информацию мы могли бы извлечь из мальчика.

— Нет. Оружие будет у тебя завтра. — Я повесил трубку. Мне было насрать на его желания.

Серхио считал себя равным мне, но он был марионеткой, выполнявшей за меня грязную работу, его люди были пешками в моей войне. Как только он переступит черту, я раздавлю его. Это может случиться на следующей неделе. Или через год. Никакая хорошенькая маленькая девственная киска не защитит его.

К тому времени, как я добрался до дома, солнце уже полностью взошло, и пот выступил у меня на затылке, когда я подошел к входной двери. Дом достался мне вместе с работой, и он был чертовски роскошным, кирпичный особняк, который говорил о старых деньгах. Томми и несколько моих людей остались здесь, ведя большую часть моих дел в этих стенах.

Посреди подъездной дорожки стоял блестящий черный внедорожник, и, прислонившись к нему, ждал меня Неро. В дорогом костюме и с зачесанными набок темными волосами он выглядел как рекламный щит этой чертовой машины.

Я подошел к нему, и гравий захрустел под моими ботинками.

— Ты ждешь звонка от журнала Вог?

Он фыркнул.

— Не ревнуй только потому, что твоя невеста сбежала от твоей уродливой задницы.

Я показал ему средний палец, и он рассмеялся, когда мы вошли в дом. Как только мы оказались внутри, его поведение изменилось. Неро был моим лучшим другом. Мы выросли вместе с Томми и Джексоном. Но в глазах наших людей он был просто безжалостным королем Нью-Йорка. Его валютой была кровь, а совесть отсутствовала.

Мои туфли стучали по полированному дереву, когда мы шли на кухню, где нас приветствовал аромат кофе и бекона. Томми прислонился к барной стойке с кружкой кофе в одной руке и недоеденным круассаном в другой. Домработница Луиза приготовила яичницу с беконом и накормила ребят, сидевших за огромным кухонным столом. В негромком гуле разговоров моих мужчин было что-то успокаивающее, ощущение семьи, единственное, что я знал за последние десять лет. Это сделало то, что я должен был сделать, намного хуже.

В комнате воцарилась тишина, но не из-за меня. Моя власть была абсолютной, за исключением тех случаев, когда в комнате находился Неро, потому что страх брал верх над уважением. Они уважали меня, но даже наши люди боялись его, как будто он был самим дьяволом.

Я пригласил всех своих капо сюда на встречу за завтраком, потому что наша ситуация достигла критической точки. Прошло десять дней, а я так и не приблизился к тому, чтобы найти крысу. Я прекратил отправлять грузы, потому что, если у вас течь, вы не должны продолжать плавать в открытой воде.

Джексон сидел во главе стола и едва заметно кивнул мне в знак поддержки. Он так же, как и я, жаждал крови, чтобы найти этого ублюдка. Все, что я знал, это то, что это должен был быть один из мужчин в этой комнате, и это разозлило меня не меньше, чем причинило боль. Томми последовал за мной к столу и сел. Мы с Неро остались стоять.

Я прочистил горло и подождал, пока один за другим мужчины за столом замолчат и обратят свое внимание на меня.

— У нас крыса.

Тишина, последовавшая за моим заявлением, была такой глубокой, что я мог бы услышать, как упала булавка. Я внимательно посмотрел на каждое лицо, ожидая реакции, и понял, что ребята тоже.

— Как вы знаете, мы потеряли несколько партий товара в Чикаго. Некоторые подробности были известны только присутствующим в этом зале.

Андреа, один из старших капо, до того, как мы с Неро пришли к власти, заерзал на своем стуле.

— Здесь есть только один человек с ирландскими связями.

Томми рассмеялся, но я — нет.

— Если тебе есть что сказать, Андреа, то, во что бы то ни стало, выходи и говори.

Мужчина тяжело сглотнул, его нервный взгляд переместился на Неро, прежде чем опуститься на стол. Теперь он уже не такой храбрый.

— Я так и думал. Младшие боссы здесь не потому, что мы их подозреваем. — Томми и Джексон были преданы безоговорочно. Они были семьей. Братьями. Я бы доверил им свою жизнь.

— Один из вас — крыса, и поверьте мне, когда я говорю, что найду ее. И когда я это сделаю…

Неро шагнул ближе к столу.

— Выйдите вперед, и ваши семьи не пострадают.

Андреа сердито посмотрел на него, что было глупо.

— Мы не трогаем женщин и детей. — Ах, старая семья и их гребаные идеалы.

— Это не старая добрая семья, — Неро казался скучающим, вероятно, потому что слышал это тысячу раз. — Я не играю по их правилам. Ты это знаешь. — Он обошел стол и придвинулся ближе к Андреа. — Ты прекрасно знаешь, что я сделаю с твоей женой и детьми, если ты предашь меня. — Он хлопнул мужчину по плечу, сжав его так сильно, что тот поморщился. — Ты предал меня, Андреа? Ты, грязная крыса?

— Н-нет, — запнулся он, и Неро ухмыльнулся, выражение его лица было совершенно порочным.

Господи, он слишком хорошо сыграл безумца. Не то чтобы это было настоящим притворством. На самом деле я бы никогда не позволил ему убивать невинных детей. Угроза прозвучала убедительно, потому что он делал это и раньше.

Я прочистил горло.

— Я предлагаю вам возможность выступить сейчас и защитить свои семьи. — Говоря это, я смотрел прямо на Андреа.

Он, конечно, мог многое сказать по этому поводу, но это заставило меня подумать, что это был не он. Нет, наша крыса была бы одной из тех молчаливых, кто не мог смотреть на меня.

— У вас больше не будет такой возможности.

Никто не пошевелился, все до единого мужчины смотрели на еду перед собой так, словно это была самая увлекательная вещь в мире, за исключением Томми, который с удовольствием ел, как будто ничего не происходило.

— Какое разочарование. Ну что ж, тогда можете идти.

Они бросились прочь, оставляя за собой полные тарелки.

Я встретился взглядом с Джексоном в конце стола.

— Проследи за ними. — Испуганная крыса будет действовать вслепую. Нам оставалось только ждать и наблюдать.

Неро ушел сразу после собрания, вероятно, чтобы вернуться к своим обязанностям. После завтрака я встал и взглянул на Томми.

— Я полагаю, Ренцо Донато все еще жив.

Он поставил свой кофе на стол.

— Да. Ты собираешься и дальше держать его в таком состоянии? Он вроде как украл твою невесту.

— Пока. — Донато хотел вернуть парня, а это означало, что он был полезен. — Где он?

Дернув головой, он встал и вышел в коридор. Я последовал за ним в подвал и миновал комнату для допросов, прежде чем он открыл дверь в конце темного коридора. Это была своего рода камера, используемая для содержания заключенных в перерывах между допросами. Однако мы никогда ей не пользовались, потому что Джексон всегда взламывал их с первого раза.

Ренцо Донато лежал на односпальной кровати в комнате из шлакобетона без окон. Его кожа была бледной, темные волосы прилипли ко лбу, а к руке был прикреплен пакет для сбора крови. Он выглядел так дерьмово, как может выглядеть только человек, столкнувшийся лицом к лицу со смертью, но он был жив и в сознании. Он попытался сесть, держась за перевязанный живот.

— Где, черт возьми, моя сестра? — Слова, казалось, требовали значительных усилий.

— Она в безопасности. На данный момент. — Слова повисли в воздухе между нами, невысказанные, но от этого не менее убедительные.

Он пристально посмотрел на меня.

— Так вот как ты получаешь удовольствие? Насилуешь девушек, которые этого не желают?

Краем глаза я заметил, как Томми оторвался от стены.

— Советую тебе заткнуться, пока он не решил, что живой ты ему не нужен.

— Моя женитьба на твоей сестре было условием твоего дяди, а не моя. Я считаю, что это будет… малоэффективный способ скрепления союзов.

Он нахмурил брови.

— Тогда не делай этого. Просто отпусти ее. Эмилия не такая, как мы. Она… — Его взгляд упал на одеяло, которым были укрыты его ноги. — Она заслуживает лучшего.

Мальчик был связан с мафией, в нежном возрасте двадцати четырех лет он помогал своему отцу, и все же рискнул всем, чтобы помочь ей бежать. Даже сейчас, находясь в руках потенциального врага, он умолял о ее свободе. Интересно. Ренцо Донато оказался совсем не таким, как я ожидал.

— Какими бы трогательными ни были ваши идеалы, союз с вашей семьей для меня удобен. Мне не нравится пачкать себя Чикаго. — Я позволяю холодной ухмылке появиться на моем лице. — И давай будем честны, Эмилия в моей постели — это не в тягость.

Его челюсть дернулась, кулаки сжались на простынях.

— Ты кусок дерьма.

Я точно знал, о чем он подумал, и не стал его поправлять. Пусть он думает, что я был чудовищем из истории его милой младшей сестры.

— Конечно, если бы ты дал мне что-нибудь еще… разменную монету…

— Ты думаешь, я собираюсь предать свою семью? — Он издал болезненный смешок. — Тебе — никогда.

Я улыбнулся, прижав руку к груди.

— Как больно.

— У тебя нет чертовой чести, — прорычал он. — Ты не заслуживаешь моей сестры.

Мое самообладание грозило выплеснуться наружу, когда он заговорил о чести, будучи выходцем из гнезда гадюк.

— О, а твоя благородная семья, которая пыталась убить ее, заслуживает?

Его лицо стало еще бледнее.

— Так я и думал. — Я отвернулся и вышел из комнаты.

Это было семя несогласия, посеянное и ждущее своего часа, чтобы прорасти. Он любил свою сестру, а никаким чувством не было так легко воспользоваться или манипулировать, как любовью. Пока что этот наряд был мне полезен, но информация была валютой, и, имея дело с такими людьми, как Серхио Донато, я всегда предпочитал держать ключ к их уничтожению в своем заднем кармане. Я бы не стал упускать возможность собрать такую информацию, особенно учитывая, что Ренцо готов на все ради своей милой младшей сестренки.