Клятва похоти и ярости

Глава 22

Эмилия

Я лежала в темноте, слушая ровное дыхание Джио, мелодию, которую я бы слушала вечно, если бы могла. Я всегда знала, что рано или поздно ему придется прервать наше странное пребывание в подвешенном состоянии. Я никогда не хотела его отвлекать или чтобы из-за этого кто-нибудь пострадал. Он хотел жениться, и, честно говоря, я хотела уступить, быть с ним, потому что Джованни Гуэрра был мужчиной, которого я могла полюбить. Но это было именно то, чего хотели от меня мой отец и дядя Серхио. Отдаться им было равносильно признанию того, что они сделали со мной, с Кьярой. Это сделало бы меня соучастницей всего, что они с ней сделали: их брака, жестокого обращения, ее смерти. Я просто не могла.

И он не мог продолжать играть со мной, пока ему нужно было управлять империей и вести войну. У нас была единственная ночь, и я знала, что он хотел отослать меня в какую-нибудь квартиру, но он не мог просто охранять меня вечно. Я не хотела, чтобы он этого делал. Я хотела быть свободной. От него, от семьи, от этой боли и горя, которые нависли надо мной, как темное облако, омрачая все вокруг. Но я никогда не избавлюсь от Компании и от жестокой несправедливости смерти Кьяры. Пока живы Маттео и Серхио — нет.

Единственный способ для меня по-настоящему обрести покой — это когда они оба умрут. Убил бы Джио Серхио и Маттео ради меня, если бы я попросила его об этом? Может быть. Или, может быть, мне не нужно было, чтобы он… Серхио был в Нью-Йорке. И он был бы в том же отеле, в котором всегда останавливался, в том же номере люкс… Эта мысль терзала мой разум, взывая ко мне, требуя, чтобы я ответила высшей силе, чему-то большему, чем я сама. Никто не мог быть к нему ближе, чем я. Они думали, что я была девушкой, которую они сломали, но я была оружием, которое они выковали.

Вот так я и оказалась перед отелем «Форсайт», ощущая тяжесть пистолета Джио, упирающегося мне в спину, когда я смотрела на сверкающий фасад.

Сбежать оказалось проще, чем я думала. Ключ-карта от входной двери, как всегда, лежала в кармане его пиджака, а пистолет — в тумбочке. Это было легко, на самом деле, настолько, что я могла бы сделать это в любую из ночей, когда спала в его постели и имела доступ в его комнату. Но я этого не сделала, потому что не была уверена, что действительно хочу сбежать от него. Потому что с ним я чувствовала себя в большей безопасности, чем здесь, в огромном мире.

Я была так рада, что в зале не оказалось никого из его людей, потому что не хотела никому причинять боль. Пока не пришлось бы. Мне было жаль стрелять в Филиппа, но, учитывая то, что я собиралась сделать, я не могла позволить себе проявлять слабость.

Отогнав эти мысли, я вошла в вестибюль отеля, любуясь мраморными полами и сверкающими люстрами. Пожилой мужчина, в котором я узнала одного из капо моего отца, подошел ко мне, когда заметил меня.

Его брови были нахмурены.

— Эмилия Донато. Тебя не должно здесь быть.

— Мне нужно увидеть дядю.

— Он не…

— Отведи меня к нему, или я обязательно сообщу ему, что он упустил ценную информацию из-за тебя, Джулиус. — Это была чушь. Мне нечего было сказать Серхио.

Брови Джулиуса поползли вверх, как будто он был удивлен, что я знаю, кто он такой, или, возможно, он просто не ожидал, что я буду так с ним разговаривать. Он даже не обыскал меня, прежде чем проводить к лифту. В конце концов, я была всего лишь женщиной. Слабой. Подчиненной.

Когда двери на верхнем этаже открылись, меня провели в апартаменты моего дяди. С каждым тихим шагом по толстому ковру мое сердцебиение угрожало оборваться. Это было оно. Месть за сестру никогда не казалась мне возможной, но в тот момент, когда я выбрала этот путь, это стало моей единственной целью. Я никогда раньше не думала, что смогу заставить себя убить собственного дядю, но время, проведенное с Джио и Томми, показало мне, что семья — это не кровная связь. Это были верность и любовь. У меня не было ни любви, ни преданности к Серхио.

Если бы я преуспела, то убийство босса чикагской банды имело бы последствия. Я надеялась только на то, что кольцо на моем пальце поможет мне выиграть немного времени. В Компании не было ни одного человека, которого бы не пугало имя Джованни Гуэрры, и я была уверена, что никто из них не хотел быть тем, кто убьет свою невесту. Они не должны были знать, что все это было фальшивкой.

У дверей номера моего дяди стояли двое мужчин, и оба проигнорировали меня, когда Джулиус постучал в дверь. Я затаила дыхание, чувствуя, как пульс стучит в моих барабанных перепонках, пока я ждала. Я не могла просто застрелить его, если хотела выжить, и, хотя понимала, что шансы в любом случае невелики, я не была склонна к самоубийству. Мне нужно было оказаться внутри, подальше от его людей и их оружия.

Когда дверь, наконец, открылась, я замерла, смесь ужаса и разочарования пронзила мою грудь. Это был не Серхио. В дверях стоял мой отец, его лицо было хмурым, когда он увидел меня.

— Эмилия? — Затем его глаза расширились. — Что ты здесь делаешь? — Его взгляд переместился мне за спину, прежде чем он схватил меня за руку и втащил внутрь, захлопнув за нами дверь.

На мгновение я подумала, что он, возможно, беспокоится о том, что мой дядя найдет меня здесь или Джио.

— Дядя Серхио здесь?

Он нахмурился.

— Нет. Зачем ты хочешь его видеть? — Когда я не ответила, он крепче сжал мою руку. — Ты сбежала?

— Да. — Вроде того.

Он покачал головой, и на его стареющем лице появилась морщинка.

— Ты должна вернуться.

Я попыталась подавить острую боль в груди, сокрушительное разочарование, которое, как я знала, должно было меня ожидать всякий раз, когда отец беспокоился.

— Ты даже не собираешься спросить меня, почему я сбежала?

Он расхаживал передо мной, проводя рукой по своим седеющим волосам.

— Тебе нельзя здесь находиться. Мы не можем позволить, чтобы между нами и Гуэррой возникли разногласия прямо сейчас. — Он остановился и почти подтолкнул меня к двери. — Если он подумает, что я помог тебе…

Я отстранилась от него, боль усилилась, как будто он буквально вонзил нож мне в сердце.

— Что? Он может подумать, что ты любящий отец? Какой ложью это было бы.

Он впился в меня взглядом.

— Это не…

— Неправда? О, но это так. — Лезвие вонзалось все глубже с каждой секундой. — Тебе вообще не все равно, если он причинит мне боль или изнасилует?

Слова застряли у меня в горле, как пепел, потому что Джио никогда бы не сделал ни того, ни другого, но он мог бы. Он мог быть таким же плохим, как Маттео, и мой собственный отец с радостью отправил бы меня обратно к нему, если бы его драгоценный союз сохранился.

Он шагнул ко мне.

— Эмилия, я люблю тебя.

Я попятилась, меня охватил жуткий холод, в то время как ярость пропитала каждый дюйм моего существа.

— Это то, что ты говорил Кьяре? Что ты любил ее? — Я толкнула его в грудь, ожидая реакции от человека, который за всю свою никчемную жизнь не совершил ничего хорошего. — Она пришла к тебе в таком виде? Она просила о помощи только для того, чтобы ты отправил ее обратно к тому самому гребаному монстру, который причинял ей боль и насиловал ее снова и снова? — Мой голос повышался и срывался одновременно. Я толкнула его снова, на этот раз сильнее.

Он слегка пошатнулся и скрестил руки на груди, так что его массивное тело напряглось под пиджаком.

— Твоя сестра была больна.

— Она, черт возьми, не была больна! Ей нужна была твоя помощь.

Он снова и снова показывал, что ему все равно, но, думаю, я всегда надеялась, что однажды он выступит против моего дяди. Если не ради меня, то ради нее.

— Ты был ее отцом. — Я резко вздохнула. — Ты мой отец.

— Тебе нужно вернуться к Гуэрре, Эмилия. — Выражение его лица помрачнело, и мое сердце разбилось. — Тебя либо вернут к нему, либо отправят к Маттео. Ты знаешь, что это твой единственный выбор.

Да, потому что он никогда не стал бы бороться за меня, так же как не боролся за Кьяру.

— С таким же успехом ты мог бы убить ее, — прошептала я, больше себе, чем ему.

Он ничего не сделал. Он всегда будет бездействовать.

Странное чувство умиротворения охватило меня, своего рода принятие. Я не могла контролировать действия других людей, только свои собственные. Я не могла сделать этого человека лучше, чем он был, только осуждать его недостатки. Как будто все мои эмоции просто отключились, когда я поняла, что должна была сделать.

Отвернувшись от него, я тихо закрыла дверь на задвижку.

— Что ты делаешь?

Я повернулась к нему лицом и вытащила пистолет из-за пояса джинсов.

Он отшатнулся, широко раскрыв глаза.

— Эмилия, я твой отец. Ты не можешь —

— Маттео убил ее. — Я сняла его с предохранителя. — Но ты, ее отец, позволил ему. — Я подняла пистолет, и он начал что-то бормотать, пытаясь урезонить меня, но я была за гранью здравого смысла. Я хотела крови. Я хотела справедливости. — И это делает тебя таким же виновным, если не больше.

Я нажала на спусковой крючок, звук выстрела разнесся по комнате. Так просто, всего за мгновение оборвать жизнь. На секунду мир словно замер. А затем, словно лопнувший мыльный пузырь, время возобновилось, мой собственный бешеный пульс, прерывистое дыхание моего отца. На его рубашке появилось маленькое красное пятно, которое расползалось по бледно-голубому материалу, словно молния, пытающаяся найти землю. Он упал на пол, схватившись за грудь, как будто мог вернуть всю эту кровь обратно в свое тело.

Я не знала, зачем я это сделала, но я опустилась на пол рядом с ним и взяла его за руку, не ради этого человека, а ради человека, который когда-то читал мне сказки и играл с нами в прятки в лесу. Он моргнул, глядя на меня, и его легкие захрипели. Я знала, что должна была что-то почувствовать, но не почувствовала. Я была просто… опустошена. Я смутно осознавала, что его люди пытаются выбить дверь, но это не имело значения. Кровь растеклась по деревянному полу, впитываясь в ткань моих джинсов. Мне было все равно.

— Прости, — прошептал он. — Прости, Эми.

Я ничего не сказала, просто сжала его скользкие от крови пальцы в своих и держала его за руку, пока человек, который вырастил меня, умирал. И злобный внутренний голосок сказал мне, что это было больше, чем получила Кьяра. Больше, чем он заслуживал. Когда его дыхание участилось, а грудь, наконец, опустилась в последний раз, я сломалась. Ужасные, мучительные рыдания девушки, которая потеряла сестру и убила за это своего отца. Это была боль человека, который видел и делал то, что никому не следовало делать.

Я слышала выстрелы за пределами комнаты, но мне было все равно, убьют ли они меня. Я сожалела только о том, что не смогла покончить с Серхио и Маттео, но я знала, что Джио это сделает. Так же точно, как знала, что утром взойдет солнце.