Король, любовь, казённый дом. Ясновидящая в деле

Глава 19

А если Мистер Хэй прав, и в городе появились вампиры? В любом случае, об истории на кладбище должны знать оба голых старика.

– Черт!

Я в ужасе закрыла ладонью рот, поняв, что граф Найтинген не просто так попал в немилость к королеве. В разговоре со мной Саймон упоминал о вампире, который сошел с ума и убивал вместе со своей напарницей, явно намекая на нас с Бенджамином.

Сейчас королева уверена, что вампир нарушил слово и косит людей направо и налево. А вдруг его нарочно подставляет эта парочка? Грызут всех подряд, чтобы графа наверняка отправили к праотцам.

Но откуда они взялись? Как сказал Черный судья, вампиров во всем королевстве можно пересчитать по пальцам одной руки. А сейчас только в нашем городе их трое. А вдруг королева решит, что подопечных «плодит» граф Винтерширский, наплевав на свои обязательства перед короной?

Я прислушалась, не скрипит ли лестница. Не хотелось ломиться в дверь, но и сведения, полученные от Хэя, не терпели отлагательств. Где–то в городе орудуют вампиры, а хозяин графства и Черный палач об этом знать не знают! Или Саймон знает и только поэтому трется вокруг нас?

Я услышала голоса на лестнице и поднялась.

– Несу–несу! – мимо двери прошла Дженни с подносом, на которой стояла бульонница. Спешила накормить подопечного. Ему надо подкрепиться. Совсем недавно Саймон одной ногой стоял в могиле, а сейчас пожалел голодного друг и поделился кровью.

Хм. «Пожалел». Еще вчера я в этом была бы уверена, а сейчас видела непростой интерес Черного судьи к графу. Я сощурила глаза. «Втирается в доверие».

Пока я решала, стоит идти за Дженни или лучше подождать, когда Саймон поест, в гостиную вошел Бенджамин. Он искупался, переоделся и выглядел свежим. Губы кривила довольная улыбка. Чисто выбритое лицо, зачесанные назад волосы, дорогой костюм – все говорило о том, что вампир не собирается проводить эту ночь в гробу из красного дерева.

– Куда–то собрался? – я заметила, что на манжетах его рубашки сияют бриллиантовые запонки.

– Хочу навестить старую знакомую, – произнес он небрежно.

Меня его слова кольнули. В голове тут же скрутился клубок не из самых приятных мыслей. Уходит к старой знакомой, желая отомстить мне за Саймона? Или кровь Черного палача лишь слегка утолила его голод, а теперь граф хочет получить десерт?

Бенджамин подошел ближе и вперился в меня взором.

– Ну и чего ты себе надумала? – он хорошо знал меня.

– Что ты собираешься на охоту, которая принесет некой даме неземное наслаждение.

Граф рассмеялся.

– Это даме за восемьдесят. Если я глотну ее крови, то наверняка отравлюсь, настолько она старая.

– Зачем же бриллиантовые запонки?

– Ей польстит, что я принарядился для нее.

– Не мучай меня, – я топнула ногой. – Скажи сразу, зачем она тебе?

– Она мне ни к чему. Я попрошу у нее воздушный шар. Ее внук увлекался воздухоплаванием, пока не сломал себе шею на одном из собранных им планере.

– Зачем тебе, Бенджи, воздушный шар? – я стала сомневаться, не повлияли ли последние события на психическое здоровье вампира.

– Сверху нам будет проще следить за операцией по поимке убийцы.

– Ну да. Возьмите с собой еще Хэя. Он издалека увидит красный огонь, каким горит преступник.

– Хорошая идея, Чарли. Но, боюсь, на той грязной улице красных огней, как тараканов в лавке старьевщика. Прости, но мне пора.

– Если ты не задержишься на минуту, то сильно пожалеешь.

– Хочешь, чтобы я поцеловал тебя на прощание, как когда–то? – Бенджамин поднял бровь.

– Я очень хочу, чтобы между нами было все, как когда–то, но сейчас мне не до поцелуев. В городе появились вампиры. Их двое. Мужчина и женщина. От них едва спасся пьянчуга, собиравший с могил цветы.

Новость шокировала графа.

– Откуда знаешь? – выдохнул он.

– Их видел Хэй.

– Я тоже знаю о вампирах, – у двери стоял Саймон. За ним с подносом, на котором остывала бульонница, топталась Дженни. Ее взгляд был растерян. Она так старалась, а ее стряпню проигнорировали.

– И ты молчал? – граф повернулся к Саймону.

Черный судья поглубже запахнул шелковый халат, но я успела заметить на его шее воспалившуюся ранку. Пройдя к креслу, Саймон опустился в него. Под глазами королевского посланца пролегли глубокие тени.

– Когда в городе, где живет вампир, появляются новые, невольно думается, что он создает семью.

Бенджамин усмехнулся.

– Столько лет терпел и вдруг сорвался?

– В блокноте Дженни есть два имени: мужское и женское. Эти люди исчезли. Никто из родственников не знает, куда они делись. Но и у них нашли газеты с объявлениями мадам Мелинды. Слишком странное совпадение, не находишь? – Саймон поднял глаза на стоявшего у камина «друга».

– Если бы я устал от череды женщин и захотел, чтобы рядом со мной находилась бессмертная, ею бы стала Шарлотта.

Мне польстили слова Бенджамина, но для начала я хотела бы испытать радость материнства.

– Неужели, проведя с нами столько времени, ты веришь, что граф Винтерширский предал королеву? – я была возмущена двуликостью Черного палача. Нам улыбается, набивается в друзья, а сам что–то выслеживает и вынюхивает.

– Но кто–то же породил вампиров? – Саймон перевел взгляд на меня. – Я, например, не могу. Королева тоже.

– Старых вампиров в королевстве, как минимум, еще от двух до четырех. Я помню, что их можно пересчитать по пальцам одной руки, – я нервничала, поэтому говорила резко.

– И все они не покидали своих графств. Проверено, – спокойно ответил мне Саймон. – Королева послала команды одновременно ко всем вампирам.

– Я сейчас сойду с ума! – я прижала пальцы к вискам. – Только что я верила, что меня пытается убить подлый двоюродный брат Генри, чтобы завладеть моим домом, а теперь выясняется, что королева тоже не против отправить меня, как соучастницу вампира, на плаху. Кто все это задумал? Кто вертит нами, как марионетками? Усатый тип, живущий на грязной улице? Или он исполняет чей–то приказ? Бенджи, пожалуйста, поймай его и вытряси из него всю душу.

– Я пошел за воздушным шаром, – вампир развернулся и вышел.

Саймон, кряхтя, выбрался из кресла и потопал в свою комнату. Дженни с остывшим бульоном поплелась за ним. Я, оставшись в полном одиночестве, легла на диван. Уставилась в потолок и принялась мысленно перебирать известные мне факты.

Я была на волосок от смерти. Убийца сделал все, чтобы люди поверили в мое самоубийство. Даже написал от моего имени прощальное письмо. Все чисто. Вот веревка, вот предсмертная записка, вот труп истеричной девицы, которую любовник поймал на измене. Похоронили бы рядом с Генри и все. А вампира за попытку убийства любовника своей подружки – в цепи и на прощальный прием к Черному судье. Все. Путь для преступников, затеявших сложную игру, свободен.

Но! Допустим, кузен Генри получит мой дом, а кто получит графский титул? Кто еще выиграл бы от этой комбинации «Один любовник убивает второго любовника, а распутная девица накладывает на себя руки?». Может кто–то из семьи вампира в сговоре с Морганом Тингли?

Почему бы нет? Тот, поняв, что меня охраняет вампир, решает от него избавиться. А как это сделать? Правильно: найти того, кому выгодная смерть бессмертного. И начинается вся эта вакханалия вокруг моего салона. Крадут блокнот, убивают по списку, подкидывают газеты, заранее обводя мои объявления карандашом или делая иные пометки, и… даже изображают из себя вампиров. Чтобы наверняка.

Я поднялась.

А ведь после того, как «убили» Бенджамина ни одного убийства по списку из старого блокнота нет. Или есть? Я сорвалась с места и побежала к Саймону. Он единственный, кто знает, что происходит в городе.

Только я подлетела к двери, как та открылась. Дженни выносила на подносе пустую посуду. Дождавшись, когда секретарша проплывет мимо, я перешагнула порог и услышала брошенное мне в спину:

– Стоило вампиру выйти за дверь, как вы тут же к Саймону. Вы бы уже определились и не вели себя, как распутная девица.

Кровь бросилась мне в голову. Я крутанулась на пятках. Улыбающаяся Дженни сделала невинные глаза. Смотрела в лицо, словно не она только что обвинила меня в распущенности.

– Давно ли ты стала поборницей морали? – я с силой ткнула ей пальцем в грудь. Посуда на подносе звякнула. – Давно ли перестала ходить в социалистические кружки, чтобы хоть кто–то из мужиков посмотрел на тебя не как на товарища? Не было стыдно врать им, а? Не на них ли обидевшись ты подалась в суфражистки? С чего вдруг такое ехидство к человеку, который не сделал тебе ничего плохого? Да, я запуталась, да допустила ошибку, за что корю себя неустанно. Но кто дал тебе право осуждать меня и бросаться обвинениями?

– Все изменилось, когда я узнала свое будущее, – Дженни вскинула курносый носик. – Что я отвечу мужу, когда он спросит, почему я жила в доме распущенной женщины? Вы бросаете на меня тень, а я хочу быть примерной женой и матерью.

– Ты о ребенке–пожарном?

Я не могла не рассмеяться. Только что хотела повыдергивать секретарши космы, чтобы раз и навсегда прикусила язычок, а теперь не могла не перестать смеяться. Нет, я точно живу в сумасшедшем доме. Один спит в гробу, второй вернулся туда, где его едва не убили, и даже с распоротым животом строит из себя альфа–самца, а третья, услышав, что ее сын будет пожарным, возомнила, что должна стать примерной матерью. Уже сейчас, когда мужа даже на горизонте не видно!

Отсмеявшись, я прямо посмотрела в глаза Дженни.

– Я даю тебе выбор: или ты завтра же съезжаешь от меня и живешь своей правильной жизнью где–то на соседней улице, или продолжаешь работать моей помощницей и перестаешь следить, кому из своих любовников я отдаю предпочтение. Договорились?

Дженни поджала губы.

– Я не слышу, – я сузила глаза.

– Да.

– Хорошо. Можешь идти. Если завтра утром мы встречаемся на кухне, значит, ты приняла мои условия.

– Да, миледи, – Дженни присела в коротком реверансе. – Я поняла.

Я не знаю, как она сохранила посуду на подносе, но она неслась вниз по лестнице со скоростью катящегося с горы камня.

За спиной раздались хлопки. В дверях стоял Саймон.

– Малышка Чарли решила показать зубки? Знаешь, что из всей пламенной речи мне понравилось больше всего? Что ты еще не определилась, кому из нас отдаешь предпочтение. Иначе ты прямо заявила бы, что любишь Бенджамина и других мужчин для тебя не существует. И что ей не стоит волноваться за свой светлый образ.

– Я. Люблю. Бенджамина. И другого мужчины для меня не существует. Нечего строить иллюзий, – выдав все это, я развернулась и пошла в свою комнату.

– А зачем приходила–то? – крикнул мне вдогонку Саймон и разразился смехом.

Я так разозлилась, что не выходила из комнаты до поздней ночи. Вспомнив, что у меня был лишь поздний завтрак, запалила свечу и пошла на кухню.

Та сияла чистотой. Я поежилась. Дженни отдраила кухню, потому что собралась уйти, или это знак, что она остается, поэтому приложила столько старания? Правильный ответ я узнаю только утром.

На столе под полотенцем я нашла приличный кусок индейки и два малосольных корнишона. Не ела еды вкуснее. Запила кипяченой водой прямо из носика чайника и быстро сполоснула за собой тарелку. Только развернувшись к двери, заметила опершегося о косяк вампира. Его глаза улыбались.

– Приятно смотреть, как есть человек. Жаль, что я утратил эту способность, – оттолкнувшись от косяка, он прошел к столу и сел за него. Я, порывшись в шкафу, вытащила наливку. Вряд ли убийца знал о существовании этой бутылки. Поставив на стол два бокала, опустилась на стул рядом с вампиром. Пришло время поговорить по душам, для чего должно быть соответствующее настроение.

– Вишневая? – спросил граф, вытаскивая пробку.

Я кивнула.

Понюхав содержимое бутылки, Бенджамин разлил наливку по бокалам.

– Давай, выпьем за то, чтобы все плохое поскорее закончилось, и мы вернулись к прежней жизни, – я старалась говорить с оптимизмом, но получалось плохо.

– Я тоже хотел бы, чтобы мы вернулись к прежней жизни, – вампир смотрел на свечу. – Но вряд ли у нас получится.

– Мне больно слышать твои слова, – прошептала я, мысленно давая себе команду не сметь плакать. Я поняла, что вампир не может меня простить.

– Нет, я не о тебе. Я о городе. Кто–то все испортил. Город стал для меня чужим. Даже если докажут, что я не убивал людей, настороженность к вампиру останется. Не будет прежней легкости. Я не хочу, да и не смогу больше жить в своем замке, где меня предали свои же. Как быть с родственниками? Простить? Нельзя. Наказать? Карать придется всех. Ни один из них не остался в стороне. Я думаю, мне здесь больше нет места.

Мне больно было слышать его слова. Я сама чувствовала вину в том, что город стал для него чужим.

– У тебя была ссора с родственниками? Ты мне не рассказывал, что предшествовало нападению.

– Нет, ссоры не было. Все как всегда. Подобострастие в глазах и шипение за спиной. Знаешь, я не верю, что мои пра–пра сами додумались убить меня. Их кто–то подтолкнул.

– Может, кто–то из твоих старых врагов? – мне льстило, что мы думаем одинаково. Я тоже была уверена в сговоре моего убийцы с внуками Бенджи.

– Настолько старыми врагами могут быть только вампиры. Других у меня нет. Или давно ушли в мир иной, или мы разошлись полюбовно.

– Но вампиров на земле осталось совсем мало. Можно ведь как–то выяснить, кто из них до сих пор точит на тебя зуб? Ладно, люди королевы проверили живущих в Великобритании, и выяснили, что они не причастны, а что насчет тех, кто на материке? Кто–то же обратил двух человек в вампиров?

– Я уверен, что наш враг не вампир. Настоящий вампир знает, что осиновые колья нас не убивают. Эти басни только для людей. Он подсказал бы моим родственникам, что они напрасно думают, что я мертв.

– Выходит, наш враг – человек?

– Да. Изворотливый, хитрый, беспринципный.

– Если бы Генри не был мертв, я бы решила, что ты говоришь о нем, – я покрутила бокал, поднеся его к свече. Бордовая вязкая наливка оставляла на его стенках красивые разводы.

– И мы вновь возвращаемся к вопросу: туман нам друг или враг, да? – хмыкнув, Бенджамин повернул ко мне голову. – Я думаю, все–таки друг. С ним дружит Хэй, а он первый заметил бы в тумане червоточину зла.

– Привидения не имеют цвета. Пока Генри был жив, он точно горел алым. Жаль, что я тогда не знала Хэя. Он бы мне подсказал. Поэтому я продолжаю сомневаться, друг нам туман или нет. Не знаю, как объяснить, но я чувствую, что он и Генри два совершенно разных существа. Туман простоватый и уязвимый. Умеет плакать. Сам Генри, наверное, сильно удивился, когда превратился в такую амебу. А может, туман вовсе не Генри, а привязан к могиле по какой–то другой причине?

Я положила ладонь на руку Бенджамина и сжала ее.

– Что такое? – насторожился вампир.

– Я сомневаюсь, что на меня напал Морган Тингли. Нет, я даже уверена, что это не он.

– Почему ты так решила?

– Я только сейчас поняла, что меня смущало в идее, что Морган Тингли и убийца с усами один и тот же человек. У них разный почерк. Нет, не смотри на меня, как на дурочку. Вспомни письмо из Австралии. Я едва смогла прочесть два слова. Человек с таким почерком, даже если сильно захочет, не сможет написать каллиграфически мою предсмертную записку. Этому надо учиться.

– Может, ее написал кто–то другой, а он просто принес записку с собой?

Я покачала головой.

– Нет. Я только сейчас вспомнила, что в тот день кто–то перенес чернильницу из кабинета в мою комнату. Я заметила ее, когда вернулась из полиции, и кляксы на столе оказались свежими. Убийца написал предсмертную записку незадолго до того, как я поднялась в свою комнату. Он знал мой почерк. Может быть, даже тренировался.