Король, любовь, казённый дом. Ясновидящая в деле

Глава 8

Я медленно осмотрелась, подняв свечу над головой. Тени ломанными линиями прыгали по стенам и пузатым комодам Чиппендейла. Дженни не выдержала первая. Взвизгнула и понеслась из дома вон. Я, ощутив тот же прилив ужаса, кинулась следом и только на улице поняла, что поддалась стадному чувству.

Разве мне следует бояться Бенджамина?

Подняв голову, я окинула взглядом закрытые окна бывшей спальни.

– К–куда мог деться вампир из запертой комнаты? Ведь его там не было? Не было? – Дженни трясло, как осенний лист на ветру.

– Вампиру замки не помеха.

– И м–мобиля нет…

Я обернулась на ограду. «Бенца» на месте не оказалось. Выходило, что Бенджамин уже укатил. Я знала, что у вампиров тонкий слух, иначе они не прятались бы от шумных родственников в подземельях. Он услышал наш с Дженни разговор, понял, в чем его обвиняют, и тут же скрылся. Наверное, чтобы не подставить меня.

Но я уже подставилась по полной. Полиция неминуемо придет ко мне и к остальным спиритуалистам с допросом.

– Раз убежал, значит, виновен? – секретарша смотрела на меня, точно я могла развеять ее сомнения.

Я вздохнула. Как же трудно будет графу выкрутиться! Слишком много было свидетелей, что он укатил с «вечеринки» с убиенной девицей. Кто знает, чем вампир с ней занимался?

– Вы не боитесь остаться в одиночестве в таком большом доме? – Дженни окинула взглядом фасад особняка.

– До сих пор никто не пытался меня убить, – рассеянно ответила я и тут же поймала себя на мысли, что неправа. Убить пытались. А Бенджамин обещал защиту. Но теперь он сам вынужден скрываться, чтобы его не обвинили в убийстве поклонницы. Или любовницы? Что из того, о чем рассказывал мне вампир, правда?

Ну вот, я опять в нем сомневалась. Какой–то негодяй пытается выбить у меня почву из–под ног, а я и рада покачнуться. Конечно, в чем–то секретарша права. Мне стоило бояться, но вовсе не Бенджамина. А неизвестного, что уже трижды покушался на меня.

Взвесив все за и против, я решилась сделать секретарше заманчивое предложение.

– Дженни, если хочешь, можешь остаться у меня.

– О, с удовольствием! – радостно согласилась она и тут же поспешила вернуться в дом. Я поплелась следом, не забыв запереть дверь на ключ. Теперь следует быть осторожнее.

Дженни хоть и была чрезмерно болтлива (оно и понятно, попала в самый эпицентр событий, как не возбудиться?), но быстро организовала завтрак и накрыла на стол. Оглядев творение ее рук: овсянку с печеным яблоком, корицей и орехами, тосты с маслом и мягким сыром и горячий шоколад, я подумала, а почему бы не попросить ее помочь мне по дому? За дополнительную плату, конечно.

В свете произошедших событий, вряд ли я отправлюсь в салон в ближайшие дни, а держать секретаршу без работы не имело смысла. О чем я ей и сообщила, пообещав повысить жалование, если она справится с прибавившимися обязанностями по дому.

– Не пойдем в салон? – Дженни задрала рыжие бровки. – А как же наша реклама в газетах? К нам повалит народ и увидит амбарный замок на дверях?

– Как–то я об этом не подумала, – я постучала пальцами по столу, соображая, как поступить лучше. – Придется тебе сбегать и повесить на двери объявление, что мы принимаем только в будние дни. Думаю, к понедельнику будет ясно, что Бенджамин невиновен. И не забудь вызвать мастера, чтобы он сменил оба замка. Так нам будет спокойнее.

– А деньги? В кассе осталось совсем немного.

– Я что–нибудь придумаю.

Я мысленно перебрала свои драгоценности и вспомнила о небольшой броши, подаренной Бенджамином еще на заре наших отношений. Все камни были на месте, а вот застежка сломалась. Если даже не чинить, можно выручить хорошие деньги. А они нам понадобятся. Сначала нужно разобраться со свалившимися на голову проблемами, а потом уже думать о работе. Бенджи в беде.

Дженни, помыв посуду, торопливо развязала фартук. Не женщина, а клад.

– Я сбегаю в салон, а заодно принесу свои вещи, раз уж мы решили жить вместе. И вам хорошо – вы будете не одна в большом доме, и мне не придется платить за съемное жилье.

Я принесла кошелек и дала Дженни пару шиллингов мелочью на расходы: на кэб, на мастера, на новые замки. Она пересчитала. Подняв глаза к потолку, зашептала, попутно загибая пальцы. До меня доносились обрывки фраз: «Семь пенсов на хлеб… а если еще пенни, то… но как без молока…».

Когда все умственные подсчеты были сделаны, Дженни прямо посмотрела на меня.

– Если поторговаться с мастером, то денег хватит еще и на рынок. У вас запаса продуктов совсем нет. А нас теперь двое.

Я вздохнула и добавила еще шиллинг. Нас же теперь двое.

Пока секретарь улаживала срочные дела, я вернулась в гостиную и собрала рассыпанные по полу газеты. Сложила их в аккуратную стопку и принялась изучать. Нет, ничего нового о бедняжке Беатрис я не надеялась узнать, но вспомнила, для чего, собственно, попросила купить сегодняшние газеты.

Меня интересовали несчастные случаи, произошедшие с момента появления в моем салоне загадочного тумана. А ведь и вчера он, приняв образ мальчишки, предупредил, что над моей клиенткой нависла беда.

Когда Беатрис вдруг потеряла сознание, а вампир едва успел подхватить ее, я закатила глаза. Ни на полпенни не поверила, что ей стало плохо. А вдруг никакого притворства не было? Правильно говорят, обморок – это маленькая смерть. Леди Шелди будто отрепетировала ее перед основной и окончательной.

Да, ее гибель потрясла меня, но не настолько сильно, чтобы убиваться и лить слезы.

Переворачивая страницу за страницей, я пробегала глазами по заголовкам, но ничего стоящего внимания не находила. Пока не наткнулась на нечто странное. «Французские волны стали причиной смерти мадам Каррик».

В статье описывался трагический случай с участием новомодной французской плойки, которую охотно применяли любительницы волнистых волос. Некая мадам Каррик переусердствовала с нагревом щипцов на горелке, и мало того, что лишилась части волос, так еще умудрилась прижечь себе ухо. Мучаясь от боли, она не нашла ничего лучшего, как окунуть голову в ведро с холодной водой. А когда потянулась к полотенцу, чтобы замотать волосы, задела мокрой рукой электрический шнур, проложенный по стене, что привело к мгновенной гибели.

Нелепая, конечно, смерть. Но каждый из нас мог оказаться на месте мадам Каррик. Провода с приходом электричества провели чуть ли не в каждый дом. Я еще раз взяла себе на заметку быть осторожной. Лучше уж свечи. Пусть не так много света, но как–то привычнее.

Когда вернулась секретарша, я получила полный отчет и помогла разложить на кухне продукты. После чего мы отправились выбирать Дженни комнату. Ей понравилась светлая детская. Правда, она была без мебели, но в особняке ее хватало, поэтому я разрешила взять любую, кроме той, что натащил в дом вампир.

Да, еще год назад я мечтала о ребенке, но не случилось. Генри не успел, а с Бенджамином даже при всем желании не получилось бы забеременеть. Да и вряд ли он захотел бы возиться с маленькими детьми. Ему за столько веков даже законные отпрыски надоели.

Я, прислонившись спиной к дверному косяку, наблюдала, как Дженни вешает на окна занавески. Кровать и тумбу мы уже притащили и установили так, чтобы новой хозяйке комнаты было удобно. Переведя взгляд на электрический выключатель, я вспомнила случай с мадам Каррик.

– Дженни, дня три–четыре назад к нам приходила дородная женщина. Ты еще усомнилась, что она поместится на стул, и принесла ей табурет. Напряги память, как ее звали? Мне она не представилась.

– А, та самая, что потребовала назад деньги? – Дженни спрыгнула с подоконника и поправила занавеску. Счастливо вздохнув, села на кровать и огляделась. Ей все нравилось.

– И ты отдала?

– Попробовала бы она взять. Я бы ей все лохмы повыдирала.

– Имя, вспомни имя.

– Мадам… – Дженни постучала пальцем по губам. – Мадам Куркума, кажется. Или нет. Ее имя напоминало название восточной пряности. На нашей улицы индус держит лавку. Как прохожу, обязательно чихаю. А он зазывает: «Карри, зира, имбирь, куркума!» Вот! Вспомнила. Я еще посмеялась, а она обиделась. Ее звали мадам Карри.

– Может, Каррик?

– О, да! Точно! А что? Я как чувствовала, что с ней случится скандал.

– С ней случилась смерть, – я протянула Дженни свернутую в несколько раз страничку бульварной газеты. Я спрятала статью в карман, чтобы показать Бенджамину, как только тот появится.

Вот еще одно доказательство, что туман не просто так предупреждает меня. Человечек с ипподрома, чудом избежавший смерти, Беатрис, теперь мадам Каррик, у которой в видении сначала вспыхнули волосы, а потом сгорела она вся.

– Какая нелепая и страшная смерть, – Дженни вернула мне газетный листок.

– Обрати внимание, что это третий наш клиент, который попал в неприятность. Если, конечно, смерть можно назвать неприятностью.

– А все из–за того, что вы связались с вампиром, – Дженни продолжила гнуть свою линию. То радовалась, что я с ним рассталась, теперь внушает, что все беды от него.

А вдруг она права? Я снова вернулась к размышлениям, а не замешаны ли здесь родственники графа? Лорд Бенджамин Найтинген бессмертен, поэтому титул графа Винтершира наследники не получат. Власть и деньги клана навсегда останутся в его руках, а «дальние», в силу времени, потомки живут в его замке на птичьих правах.

Бенджамин не гонит их только потому, что не жаден. Но если сделать из него преступника, а еще лучше убийцу, то можно добиться того, что ему присудят осиновый кол. Другого способа смерти для вампира и перехода его богатства к прямому наследнику нет.

Надо бы поинтересоваться, кто первый стоит в очереди на графский титул.

Но все равно одно с другим не вяжется. Беатрис еще могла бы быть на совести вампира, но каким боком граф или его родственники относятся к мадам Каррик и джентльмену в шотландке? Тут скорее полиция заинтересуется мной, если увидит совпадение: оба клиента до трагического случая посещали мой салон.

Но вот еще один вопрос, который не давал мне покоя: кому понадобилось красть наши записи? Может, это конкуренты хотят развалить мое прибыльное дело? Мне самой стало смешно от такого предположения. Прибыльное. Да, гадание закрывало острые нужды, но даже кэб я себе позволить не могла.

А вдруг я ткнула пальнем в небо и узнала чью–то очень страшную тайну? Тогда становится понятно, почему украли записи. Без них мы никогда не вспомним «того самого» клиента, с кого начались наши несчастья.

Пролетели суббота и воскресенье. Мы провели их в нервном ожидании развития событий, но ничего особенного не произошло: ни вампир, ни полиция у нашей двери не появились. Дженни бегала покупать газеты, как только слышала мальчишеские голоса, но бульварные издания, хоть и упоминали убийство Беатрис, смаковали все те же детали.

В понедельник и вторник я тоже в салоне не появлялась, поскольку кто–то сорвал с двери объявление и вывел черной краской ругательство, сопровождаемое тремя восклицательными знаками. «Гулящая девка». То ли оно спугнуло наших клиентов, то ли вмешались злонамеренные силы, но никто на прием к «знаменитому» медиуму не записался. Не пришли даже те, кто был перенесен с прошлой недели.

Пенсы летели и складывались в шиллинги, и я уже посматривала в сторону шкатулки с драгоценностями от Бенджамина. Очень быстро закончилась моя независимость от мужчин. Лучше бы я пошла в гувернантки.

– Это крах! – с порога заявила Дженни, вернувшись домой. Она убила два дня на покраску двери. Один слой не справился с оскорбительными словами, пришлось и сегодня махать кистью. – На завтра тоже не записалось ни души!

Поставив зонт в металлический стакан в прихожей, она отряхнула пальто от дождевых капель и лишь потом подняла на меня глаза.

– Что?! – испуганно спросила она, оглядываясь. – Что не так?

– Нет–нет–нет, – произнесла я умоляющим голосом. – Только не она!

– Миледи, вы с кем разговариваете? – Дженни крутанулась на пятках, но опять ничего не увидела.

Она и не могла. Из моих глаз ручьем полились слезы. Дженни пришла домой не одна. За ее спиной висел туман. Как только из белесой пелены высунулась рука, я рявкнула во все горло:

– Только посмей! И я найду тысячу способов развеять тебя навсегда.

– Шарлотта, что с вами, милая? – Дженни осторожно обняла меня. – Может, позовем врача? Я понимаю, что события последних дней выбили вас из колеи, но все наладится. Вот увидите. Появится ваш любимый вампир, покатает вас на мобиле…

Воспользовавшись моментом, когда Дженни была так близко от меня, я поверх ее плеча сунула руку в туман и схватила призрачного мальчишку за запястье. Я не знаю, как у меня получилось. В истории еще не было случаев, чтобы материальное ухватило нематериальное, но я своими глазами видела, как мальчишка трогал клавиши рояля, и тот издавал звуки. Значит, можно и обратное?

Мои рассуждения оказались верны, поэтому я, крепко держа мальчишку, выдернула его из тумана и поволокла за собой на второй этаж. Дженни, ничего не понимая, бежала следом, но я закрыла перед ее носом дверь, впустив в комнату туман, который тянулся за юным призраком, словно привязанный.

– Ай, отпустите! Мне больно! – взвизгнул мальчишка и попытался вырваться. Он уже пришел в себя. Тоже не ожидал, что его можно поймать. А я обомлела, услышав, что мальчик, сотканный из лунного света, умеет разговаривать, а не только вздыхать и бренчать на рояле.

– Не ври! Призраки не чувствуют боль! – оборвала я спектакль, когда потрясение вернуло способность говорить.

– Но я чувствую! – он сказал это так проникновенно, что я поверила.

– Ладно. Я отпущу, но, обещай, что ты сразу же не растворишься в воздухе. Нам нужно поговорить.

Ребенок кивнул, и я отпустила его руку. Он, нахмурившись, потер запястье.

– Я так обрадовался, когда увидел Дженни в салоне, – сообщил он мне обиженным голосом. – Я думал, вы уже никогда туда не вернетесь. А я к вам привязался. С вами интересно.

– То есть, ты хочешь сказать, что следовал за моей секретаршей от салона? – я не уставала удивляться.

– Да. Но под мостом нас чуть не сдул ветер. Хорошо, что туман вцепился в воротник пальто Дженни.

Я покосилась на туман, болтающийся у двери, за которой скреблась Дженни. Секретарша никак не унималась. Тревожным голосом спрашивала, не вызвать ли доктора, лечащего нервные приступы.

– Ты говоришь о тумане так, словно вы не единое целое.

– Нет, – покачал головой мальчишка, и хохолок из волос смешно подпрыгнул. – Мы разные. Он живет на кладбище. Ему тоже одиноко и… холодно.

– Он умеет говорить? – спросила я и, развернувшись к туману, вежливо поздоровалась. – Здравствуйте, э–э–э…

– Он не говорит, – поправил меня мальчик.

– Кто из вас видит будущее? – я сразу поняла, какой вопрос следует задать в первую очередь.

– Он, – лунное дитя мотнуло головой в сторону тумана. – Я только предупреждаю.

– Но он же не говорит, как же ты узнаешь, что он хочет передать? – я чувствовала подвох.

– В моей голове вспыхивает картинка. Кнут, очки, огонь…

– Что показал тебе туман, когда леди Беатрис упала в обморок? Ты положил ей руку на плечо.

– Это та, которая кричала, что в рояле сидит кошка?

Ах, как я хотела бы услышать, что он способен описать, кто ее удушил! Вполне возможно, что туман показывает не только простые предметы и явления, но и живых существ.

– Ничего. Мне просто хотелось ее напугать. И получилось. Она почувствовала мои ледяные пальцы и свалилась, как подкошенная.

Еще один холодный на мою голову.

– То есть, ты не знаешь, что Беатрис в эту же ночь убили?

Мальчишка нахмурился.

– Откуда мне знать?

– Но все привидения связаны с миром мертвых. Я думала…

– Туман точно мертвый. Он всегда висит над одной и тоже же могилой. А я… Я не знаю, кто я такой. Даже имени не помню.

Очень интересно.