Красивый. Наглый. Бессердечный

Глава 4.

Современное искусство — это когда ты не знаешь, где верх, а где низ, но знаешь, сколько это стоит.

Стараюсь не отвлекаться на шум с задних рядов. На эту лекцию, обычно, приходит не более десяти человек из нашей группы и несколько старшекурсников. Но сегодня здесь аншлаг.

Не иначе, как из-за новичка, который решил почтить своим присутствием факультатив и гордо восседает на задних рядах.

- Оценивая произведение современного искусства, мы анализируем не мастерство автора, а маркетинг и вложенный в картину смысл. Другими словами, концептуальность и скандал. – Наша преподаватель, Марина Владимировна Снятиновская, вытягивает шею, и звонко стучит ручкой по столу. – Молодые люди, давайте тише!

Её замечания хватает ненадолго. Вскоре до меня вновь долетает веселый гул.

Факультатив по современному искусству не обязателен. Этот предмет ждёт нас на третьем курсе, но я хожу, потому что не могу ждать так долго.

Подходящая работа нужна мне уже сейчас!

Без образования на большее, чем выдача гамбургеров в забегаловке, я не могу рассчитывать. Но у меня перед глазами моя мать, которая всю жизнь упахивается за три копейки в столовой, такой судьбы я не хочу! Как можно скорее я должна обрасти знаниями, найти достойную в галерее или салоне и снять своё жилье.

Стать самостоятельной! Вот, что важно для меня сейчас.

И в этом деле я очень рассчитываю на протекцию Марины Владимировны.

Сжимая челюсти конспектирую так усердно, что сводит руку. Стараюсь не думать о том, что происходит за моей спиной.

Снятиновская щелкает пультом от диапроектора:

- Картина Сая Твомбли "Без названия" была куплена за семьдесят миллионов долларов... – поднимаю глаза, чтобы увидеть мелькнувший слайд.

По аудитории разносятся приглушённые смешки.

- Вы серьезно? – Хрипловатый голос звучит тихо, но я ощущаю его каждой клеточкой, будто говорящий сидит рядом. И мне не нужно поворачиваться, чтобы понять, кому он принадлежит.

Марина Владимировна пропускает мимо ушей эту реплику. Наверное, за свою жизнь она миллион раз сталкивалась с неоднозначной реакцией студентов.

Снова щелчок диапроектора.

- Это Марк Ротко, стоимость его работы - девяносто миллионов долларов...

- Дороговато для рисунка первоклашки.

Снова смешки, кто-то рискует звонко хлопнуть в ладоши.

Не выдержав, поворачиваюсь.

Кир сидит рядом с Полиной, небрежно развалившись на стуле. Полина восседает с видом победительницы телешоу, отхватившей главный приз. Бросает лучезарные улыбочки и снисходительные взгляды на менее удачливых соперниц с соседних парт. Гордится своим отважным соседом, решившим сказать правду, которую здесь знают все.

Кир приподняв бровь с вызовом смотрит в лицо преподавательницы.

- Вам есть, что сказать по этому поводу? – Голос Снятиновской подчёркнуто вежлив и спокоен, но это затишье перед бурей.

- Есть, - Добавляет Кир. – Я считаю, что вы показываете нам мазню.

- Вы уверены в этом?

- Я всегда говорю только то, в чём уверен.

В аудитории повисает звенящая тишина, будто дирижёр взмахнул палочкой.

Всё-таки Снятиновской побаиваются. Девяносто девять процентов студентов согласны с новичком, но так откровенно наглеть ещё никто не решался.

Опускаю пылающее лицо над тетрадью. Сейчас начнется...

- Теоретически – вы правы...

Что?

Поднимаю глаза на Снятиновскую. Она улыбается.

- ...Практически – есть, что обсудить. Уверена, молодой человек, вы тщательно конспектировали лекцию, поэтому жду вас на семинаре для продолжения нашего диалога.

- Это же факультатив, - встревает Полина.

- Да, я имею в виду мой семинар по древнерусскому искусству. Вот, как раз молодой человек... Простите, как вас?

- Кирилл Рейгис.

- На семинаре по древнерусскому искусству Кирилл познакомит нас с традициями иконописи, которые нашли отражение в русском авангарде. Доклада на пятнадцать минут будет достаточно.

- Без проблем... Хоть на двадцать!

Снова оборачиваюсь. Кирилл сидит в той же расслабленной позе. Ему всё равно? Или он просто издевается?

Кирилл пробегает по аудитории беглым пренебрежительным взглядом. На мгновенье его холодные равнодушные глаза скользят по мне, и я тут же отворачиваюсь.

Уши вспыхивают, кожа на руке вмиг покрывается мурашками.

- Офигеть! – долетает до меня свистящий шёпот Полины.

Думаю, на семинаре по древнерусскому искусству ей тоже будет весело.

Телефон издаёт звонкую трель в кармане. Марина Владимировна и так, недовольная расшатанной дисциплиной, бросает на меня такой взгляд, что мне хочется исчезнуть, как акрил в растворителе.

- Простите... – дрожащими пальцами, пытаюсь выудить телефон. Как всегда, в таких ситуациях, сделать это быстро не получается. – Я всегда выключаю, забыла...

- Ромашина готовит доклад по влиянию парсуной живописи на постмодернизм. – Железным тоном отрезает Снятиновская.

- Что? – сглатываю горький комок. Я даже не поняла, что она сказала. Это на каком языке?

Работа в галерее отдаляется от меня и постепенно исчезает в тумане несбывшихся надежд.

Слёзы наворачиваются на глаза. Это несправедливо! Я же ничего не сделала.

Следующие несколько минут нервно ёрзаю на стуле, от обиды не слышу ничего вокруг.

Хочется выплеснуть свою злость на кого-то, поэтому включаю телефон под партой и смотрю, кому я так не вовремя понадобилась. Я сейчас убью этого гада!

В телефоне меня ждёт сообщение от Полины:

«Ариш, ты же конспектируешь? Дай потом Киру списать, чтоб эта сука отстала»

Зависаю пальцем над негодующим смайликом.

Но почему-то отправляю ей:

«Ок»

Беру ручку и аккуратно записываю что-то про анаморфоз. Конспектирую, как робот, не понимая смысла. Стараюсь, чтобы было понятно и разборчиво. Дорогие читатели, Кира взбодрило современное искусство. Наверное, уже жалеет, что не выбрал юридический. А вы, что скажете? Согласны с ним? ))

Сай Твомбли. "Без названия" - 69,6 млн долларов Марк Ротко. "Оранжевый, красный, желтый" - 86,9 млн долларов