Кровь навсегда

8

МАТТЕО

Она опоздала на две минуты.

Я был почти рад, что ее не было на месте, когда я пришел. Это дало мне возможность наблюдать за ее неожиданной реакцией, когда двери лифта открылись. Не то чтобы было на что смотреть. Нужно было быть очень внимательным, чтобы уловить легкое раздувание ее ноздрей. Вспышку голода, озарившую ее глаза. Как вздымается ее грудь при неровном вдохе.

Между нами была энергия, которая оживала, когда мы находились в одном пространстве. Она пульсировала и потрескивала, разгораясь каждый раз, когда наши тела сближались. В пустом коридоре наше молчание говорило гораздо громче, чем любые слова. Оно отдавалось эхом искушения. Шептало сладкий соблазн.

Возьми меня.

Прикоснись ко мне.

Владей мной.

Мне пришлось засунуть руки в карманы, чтобы не прижать ее к стене и не погрузиться в нее. Ее стройные ноги дрожали от желания обхватить меня за талию. Ее полные груди просили, чтобы их сжимали. А ее губы. Боже, ее губы. Идеально пухлые для сосания. Все в ней было афродизиаком.

Она была создана для меня.

Ее энергия идеально дополняла мою, притягивая нас друг к другу, как магнит к металлу. Называйте это феромонами или как хотите, но было что-то неосязаемое, что связывало нас вместе. Что-то невообразимо сильное, что погрузило свои дьявольские когти глубоко внутрь нас.

Я пришел к ней с определенной целью, или так я себе говорил. Этой целью не был секс, но как только мои глаза окинули мягкие очертания ее тела, я с трудом вспомнил свое имя, не говоря уже о цели своего пребывания здесь.

Черное платье в обтяжку подчеркивало все ее сочные изгибы, а завязки удерживали наряд на месте. Она практически требовала, чтобы я дернул тонкий кусок ткани и обнажил изысканную фигуру под ним. Мне было все равно, сколько времени у нее ушло на прическу и макияж; я хотел сделать ее грязной. Распустить ее поднятые вверх волосы и трахать ее до тех пор, пока длинные пряди не спутаются в колтуны. Красные губы испачкать помадой трахни меня. Дать ей столько оргазмов, чтобы она плакала черными слезами от туши.

Мое нутро скрутило от желания, кровь устремилась вниз, пока не осталось ничего для работы мозга. Я был опасно возбужден. Мое желание к ней было смертельно опасным, но я не был уверен, кто из нас в большей опасности.

Это была одна большая гребаная ошибка.

Она оставила дверь открытой в знак приглашения, но не оглянулась. Передо мной был момент перехода. До и после. Если бы я вошел в эту дверь, наша траектория изменилась бы безвозвратно. От врагов, объединенных стратегическим браком, во ... что? Нечто темное и всепоглощающее. Нечто, имеющее вкус одержимости.

Я был чертовым идиотом, думая, что смогу проникнуть в ее душу и выйти оттуда невредимым.

Идиот или нет, но я последовал за ней внутрь.

Она бросила свою маленькую сумочку на столешницу и повернулась, чтобы прислониться бедром к черному граниту. — Я нашла платье. — В ее голосе был чистый секс, плотский и грубый. — Как бы удивительно это не звучало, думаю, ты одобришь. — Ее губы искривились в кривой ухмылке, и из них вырвался намек на хихиканье.

Я сократил расстояние между нами, сузив глаза. — Ты пила.

Ее глаза блестели с характерным стеклянным блеском опьянения.

Господи, мать твою.

Я не думал, что она может стать еще более соблазнительной, но Мария в состоянии алкогольного опьянения — это было выше моих сил. Огонь похоти пронесся по моему животу и рикошетом ударил в член, заставив его напрячься до боли.

Если она думала, что немного алкоголя в ее крови отпугнет меня, то она сильно ошибалась.

— Я не в хлам, просто немного навеселе. Мне нужно было что-то сделать, чтобы пережить часы и часы сплетен, хихиканья и девичьего дерьма. И это еще не конец. Теперь мне придется провести с ними целые выходные, но, по крайней мере, мы будем в Вегасе, так что это не будет совсем уж ужасно. — Она закатила глаза и начала отворачиваться, но я поймал ее в ловушку, положив руки по обе стороны от нее, и прижал свою пульсирующую эрекцию к ее сердцевине.

Она задыхалась, и я перевел взгляд на ее губы. Ее идеально раздвинутые губы.

— О чем ты, блядь, говоришь? — Я отчаянно пытался сосредоточиться.

Она отвлекала меня словами, и это выводило меня из себя. Единственное, что я хотел услышать, это как она выкрикивает мое имя, пока ее киска высушивает мой член.

— Девичник. Джада организует его — кажется, она сказала, что мы уезжаем через две недели. Я не знаю. Я не очень-то слушала. — Ее взгляд был сосредоточен на моей груди, где ее проворные пальцы перебирали пуговицы на моей рубашке. Положив руки на мою грудь, она снова посмотрела на меня с лукавой улыбкой. — В Вегасе не так уж плохо, есть на что посмотреть... и чем заняться. Последняя бурная интрижка перед свадьбой и все такое.

У нее было желание умереть.

Это была единственная причина, которую я мог придумать, почему она намеренно провоцирует меня. Мы не знали друг друга достаточно хорошо, чтобы я мог понять, шутит ли она или действительно планирует трахнуть какого-то случайного незнакомца в Вегасе.

Такая возможность заставляла меня бешено кипеть от злости.

Пламя лизало мое лицо.

Зубы болели от давления на них.

Где-то в своем алкогольном тумане она заметила перемену в моем настроении. Пульс на ее шее участился, а зрачки расширились от внезапного осознания опасности, в которой она находилась. Она была бабочкой, попавшей в ловушку моего кулака и не видящей выхода.

— Это была какая-то шутка? Ты думаешь, это смешно — дразнить меня тем, что ты трахаешься с другими мужчинами? — Мой голос был не просто гортанным, он был просто диким.

Глаза Марии быстро моргнули в борьбе за трезвость. — Я не... Я не знаю, что я делала. Но какое это имеет значение? Мы же не влюблены.

Это было все. Несколькими простыми словами она нажала на спусковой крючок и взорвала мое самообладание.

Я крутанул ее, схватив за руки с неимоверной силой, но только на секунду. С инстинктом хорошо обученного бойца она поджала ноги под себя, повалив меня вперед. Когда моя хватка ослабла, она вырвалась и сделала кувырок вперед, выхватив гребень из волос в ту же секунду, как только встала в оборонительную позицию. Гребень был остро заточен с одного конца, он был специально создан для того, чтобы быть не просто аксессуаром для волос. Ее волнистые волосы каскадом рассыпались вокруг лица, почти черные в тусклом свете квартиры.

Она была дикой, необузданной — богиня войны.

Олицетворение негодующей ярости.

Я оскалил зубы в злобной ухмылке, приглашая ее выплеснуть свой гнев. — В ту секунду, когда ты согласилась на наш брак, твое тело стало моим. Ни один другой мужчина не увидит то, что принадлежит мне. Ни один другой мужчина не прикоснется к тому, что принадлежит мне. Если тебе нужно, чтобы тебя трахнули, ты приходишь ко мне. Ты хочешь оказаться прикованной к моей кровати? Давай, дразни меня снова.

— О, значит, я должна быть безоговорочно верной, но, держу пари, к тебе это не относится, не так ли? От меня ожидается, что я буду соблюдать верность, а ты можешь выходить и трахаться с кем хочешь. Ну, это чушь. Я не какая-нибудь слабая жена, которая будет сидеть дома и тосковать по тебе.

— Ты думаешь, я не знаю об этом? Все было бы гораздо проще, если бы ты была. Тогда мне было бы все равно, с кем ты трахаешься.

Ее брови сжались в складку, так как она была в замешательстве.

Я продолжил речь, продвигаясь вперед на один маленький шаг за раз. — Я пришел сюда, чтобы поговорить о Рико... но к черту его. Он все равно был обузой.

— Не подходи, — шипела она, ее нижняя часть приближалась к обеденному столу по мере того, как она отступала с каждым моим шагом.

Я игнорировал ее, не останавливая своего движения вперед. — Ни один из нас не рад тому, что между нами происходит. Мы не планировали этого, но от этого никуда не деться. Может быть, достаточно одного хорошего злобного траха, чтобы убрать тебя из моей системы. Но до тех пор, пока не исчезнет эта подавляющая потребность каждый раз, когда мы вместе, твое тело — мое.

Застигнув ее врасплох, я вывернул руку и схватил ее запястье, держащее гребень. Я закружил ее и прижал грудью к обеденному столу за несколько мгновений, наполненных похотью. Она шипела и извивалась, кипя праведным негодованием, но это ей не помогло. Я держал ее руки над головой, используя всю длину своего тела, чтобы перекинуть ее через стол и держать в неподвижном состоянии.

Когда наши пульсы успокоились, превратившись из яростного кипения в жаркое бурление, я взял ее руки в одну из своих, а затем свободной рукой откинул ее волосы с лица. Зубами я прикусил мочку ее уха и попробовал ее сладость, облизав шею. — Поклянись мне, что ты даже не посмотришь на другого мужчину. — Я звучал как безумный, мой голос был похож на маниакальное рычание, но мне было все равно. Мне нужно было услышать эти слова, чтобы быть уверенным в том, что никакой другой мужчина не станет пробовать пламенную страсть моей жены.

— Ты ненормальный, — прохрипела она, ее легкие сжимались под тяжестью моего тела. — Ты никогда ни к чему меня не принудишь.

Мои губы раздвинулись в предвкушении вызова. Одним четким движением я дотянулся до подола ее платья и дернул его вверх и вверх по ее заднице, чтобы обнаружить черные стринги, обнажающие идеальную округлую задницу.

Трахни меня.

У меня был не самый лучший вид сверху, но этого было достаточно, чтобы мои яйца болезненно сжались от желания покрыть ее спермой. Зрелище было настолько пьянящим, что я почти не заметил, как тело Марии окаменело, превратившись в твердый камень. Идеально высеченная статуя закаленной ярости.

— Трахнешь меня без моего разрешения, и я убью тебя. — Ее слова больше не были придыханием. Все ее существо оледенело. Неподвижная и непреклонная, обещающая уничтожить все на своем пути.

Сказать, что я ходил по тонкому льду, было бы сильным преуменьшением. Но я был слишком увлечен. Настойчивая потребность, пульсировавшая между нами, была всепоглощающей. Она не оставляла места для рациональных мыслей или соображений.

Я отдернул руку, обрушив ее на ее задницу, и шлепок громко прозвучал в открытой комнате. — Я не насилую женщин, — прорычал я рядом с ее ухом. Ее гнев подстегнул мой собственный, как два дуэльных пламени, слившихся в бушующий ад.

Ее тело дернулось от шлепка, но она не издала ни звука.

Я вызвал у нее шок и заставил замолчать.

Я погладил ладонью раскаленную кожу в том месте, куда только что ударил, и снова взял вожжи в свои руки. — Теперь я хочу услышать слова. Скажи мне, что ты не будешь смотреть, целоваться, трахаться или даже думать о другом мужчине.

У моей Марии был позвоночник из твердой стали. Приказывать ей согнуться было так же бессмысленно, как приказывать солнцу упасть с неба. Я знал это, и все же я так же точно знал, что нужное количество тепла и времени может переплавить эту сталь в нечто податливое и необычное.

— Я буду делать все, что мне заблагорассудится. Наш брак не делает меня твоей рабыней.

Шлепок. Шлепок. Шлепок.

Три удара в быстрой последовательности по противоположной половинке, их конец сопровождался гортанным стоном Марии. Несомненно, он должен был передать ее враждебность, но вместо этого от него исходила мольба.

Я опустился обратно, чтобы провести носом по линии ее челюсти. — О, Мария. Теперь ты сделала это. Ты позволила мне увидеть, как тебе это нравится. Ты уже мокрая?

— Я ненавижу тебя, — прошипела она.

Я снова поменял сторону, обнажив первую половину и упершись пахом в другую, чтобы удержать ее на месте. Она была слишком дикой и хорошо обученной, чтобы дать ей хоть дюйм свободы действий.

Шлепок.

На этот раз ее задница прижалась ко мне, изящный изгиб позвоночника слегка выгнулся.

Хорошо, что она не видела торжествующей ухмылки, которая расплылась по моему лицу. Она бы взбесилась еще сильнее. Держалась бы за свои убеждения, как бешеная собака за кость.

— Ложь тебе не поможет. Я чувствую запах твоего возбуждения, чувствую, как твое сердце бьется в предвкушении.

— Это просто алкоголь.

Шлепок.

На этот раз я направил руку ей между половин. Я ослабил силу, но обрушил ее прямо на ее дырочку, ее самую чувствительную плоть. Мария прикусила губу и откинула голову назад, задыхаясь.

— Как я и предполагал, — размышлял я, поднимая руку вверх, чтобы мы оба могли видеть блестящую влагу, пропитавшую мои пальцы. — Ты не просто мокрая, ты промокла насквозь.

— То, что я возбуждена, еще не значит, что я хочу тебя.

Шлепок.

Еще один стон, на этот раз развязанный и похотливый.

Шлепок.

— Я могу делать это всю ночь, Мария. Я хочу слышать эти слова.

Шлепок.

— Пожалуйста. — Слово было таким маленьким, таким отрывистым, что я почти не расслышал его.

— Пожалуйста, что? Ты знаешь, как заставить меня остановиться.

Ее дыхание дрожало под моим телом, но не от моего веса. Я отпустил достаточно, чтобы она могла дышать без проблем. Это была совершенно другая борьба. Внутренняя. И она проигрывала.

— Мне нужно больше, — прошептала она, отпустив свое признание в ночь.

— Я могу дать тебе больше. Заставить тебя кончать, пока белые искры не ослепят твое зрение, и ты не будешь извиваться от удовольствия. Но сначала мне нужно услышать слова. Я не говорю, что это навсегда. Я не знаю, что ждет нас в будущем, но сейчас, пока ты течешь в моей крови, мне нужно знать, что больше никого нет. — Я погладил ее пылающую задницу, просунул большой палец под ткань стрингов и плотно прижал белье к ее набухшему клитеру.

Ее дыхание сбилось от давления. — Нет никого... никого другого. Пожалуйста, я должна кончить.

Триумфальные барабаны звучали в моей голове, посылая всплеск эндорфинов в каждую клеточку моего тела. Из головки моего члена сочилась сперма, а в ушах стучала моя собственная потребность кончить.

Я стянул ее стринги, желая получше рассмотреть ее складочки. В следующий раз. Теперь, когда мы переступили этот порог, возможностей будет предостаточно.

Я ударил рукой еще два раза, по одной по каждой половинке. Мария потеряла всякую сдержанность, раздвинула бедра и громко застонала. Я не отпустил ее, не потому что думал, что она будет сопротивляться, а потому что мы оба этого хотели. Нуждались в этом.

— Сейчас я собираюсь прикоснуться к тебе. Как только мои пальцы окажутся внутри тебя, бежать больше некуда. Поняла?

Она судорожно кивнула, и это было все разрешение, в котором я нуждался.

Мои пальцы скользили по ее складочкам, легко погружаясь во влагу, капающую из ее теплой киски. — Блядь, Мария. Когда мой член будет в тебе, я никогда не захочу уходить. — Все еще склонившись над ее спиной, я ввел большой палец в ее киску, в то время как мои пальцы блуждали по обе стороны ее клитора, потирая и сжимая нежный узелок. Не в силах сдержаться, я качал эрекцию на ее бедре, мой живот скручивало от нестерпимого желания.

Я ускорял ритм своих пальцев на долгие секунды, просто чтобы отвести их, позволяя прохладному воздуху достичь ее киски, а нервам снова жаждать моих прикосновений. Иногда я просовывал в нее два пальца, растягивая ее узенькую дырочку и доводя свой член до мазохизма. Когда она извивалась и постанывала от нарастающего оргазма, я отводил руку назад и давал еще один шлепок по ее ярко-розовой заднице. Я позволил ощущениям нарастать, как дирижер, обеспечивая идеальное время для кульминации.

— Пожалуйста, Де Лука. Мне нужно это, пожалуйста. — Ее взволнованная мольба была на волосок от всхлипа, и это было то, чего я так долго ждал.

Я обрушил весь поток внимания на ее клитор. Кружил. Потирал. Сжимал.

Через несколько секунд ее бедра начали дрожать и раскачиваться, мышцы напряглись и сжались, когда ее настигла разрядка. Она издала придушенный крик, заставив мои ноги задрожать от непреодолимого вожделения. Медленно, я выжал из нее последние волны удовольствия еще дюжиной нежных кругов вокруг ее набухшего узелочка.

Когда я наконец отпустил ее руки, они остались там, где я их держал. Моя могучая воительница Валькирия была полностью истощена. Она отдала мне все, что у нее было, и я с жадностью поглощал ее.

Я поднял ее на ноги и, прежде чем ее ноги успели подкоситься, подхватил ее на руки. Она не сопротивлялась. На самом деле, она обхватила меня руками и уткнулась лбом в мою шею. Моя грудь болела от желания наброситься на нее в стиле Тарзана — героя-завоевателя, вернувшегося домой со своей могучей добычей.

Я нашел дорогу в ее спальню. Она была выдержана в глубоких серых тонах с насыщенными фиолетовыми акцентами. Фиолетовый цвет был несколько неожиданным - более женственным, чем я мог предположить.

Рукой, которая держала ее ноги, я откинул одеяло на ее кровати, с облегчением отметив, что она не покрыта горой подушек. Я уложил ее и подтянул одеяло к ее груди. Она все еще была в платье и не смыла макияж, но это уже не волновало ее.

— Ты уходишь. — Ее слова, произнесенные шепотом, были утверждением, а не вопросом. В ее тоне не было ни обвинения, ни просьбы остаться.

Я наклонился и поцеловал ее в лоб. — Тебе нужно немного отдохнуть. — Я не предложил ей ничего больше, потому что не знал, что сказать. То, что происходило между нами, было неизведанной территорией для нас обоих. Я нуждался в возможности отдышаться, так же как и она. Я не был готов к каким-либо признаниям или заверениям, когда сам не был уверен. Лучшее, что я мог сделать, это укрыть ее и дать нам обоим время прийти в себя.

Эта точка перехода наступила и прошла. Теперь мы находились в фазе после. К чему это приведет, покажет только время.