Кровь навсегда

9

МАРИЯ

Ничто не сравнится с огнями Вегаса. Неоновое сияние — это поле диких цветов на стероидах, каждый всплеск цвета притягивает взгляд, заставляя не отводить глаз. Яркие оттенки Энди Уорхола в сочетании с постимпрессионистскими точками и вихрями Звездной ночи Ван Гога создают живое полотно, которое невозможно игнорировать.

Добавить немного алкоголя, и можно было легко потеряться в Городе грехов.

Я бы никогда не сказала Джаде, но эта поездка была именно тем, что мне было нужно. Мы решили запланировать наше путешествие на выходные перед моей свадьбой — почти через две недели после моего бесстыдного траха с пальцами Маттео. Я сотни раз обдумывала случившееся и все еще не могла понять, что на меня нашло. Все, что я могла понять, это то, что это был алкоголь.

Никогда в жизни я не позволяла мужчине шлепать себя.

Черт, обычно я сама заправляла всем в спальне. Большинству мужчин это нравилось, и это означало, что я оставалась под собственным контролем. Это также означало, что я редко уважала мужчин, с которыми спала, но это упрощало ситуацию. Никаких сложных эмоций, через которые потом приходилось пробиваться. Это также означало, что секс никогда не был достаточно хорош, чтобы перевернуть мою жизнь и отправить меня в сторону от намеченного курса.

Я не могла бороться с тем, что существовало между нами. Оно не было телесным. У этого не было ни названия, ни диагноза. Не было противоядия или смертельного удара, который бы разорвал эти узы.

И самое страшное, что оно росло. Мутировало. Искажая мои мысли и контролируя мои действия.

Концепция того, что кто-то отшлепает меня, всегда казалась унизительной и невыносимой, но когда я почувствовала восхитительное жжение его ладони на своей коже, электрическая потребность уколола каждую поверхность моего тела, как тысяча крошечных иголок. Мне пришлось сдерживать себя, чтобы не подставить свою задницу под удар, как будто я была бродячей кошкой в период течки.

Никогда еще мои чувства не были такими живыми. Такими обостренными.

Каждый волосок встал дыбом, стремясь уловить малейшее движение, которое могло бы передать его следующий шаг. Мои мышцы напряглись от осознания того, что я никогда не испытывала в студии во время тренировок.

Это заставляло меня чувствовать себя сильной. Живой.

Даже бессмертной.

Я могла бы бороться с ним. Я могла бы в конце концов сбросить его с себя, но я никогда по-настоящему не пыталась.

Это была самая пугающая часть.

Каждое его слово о всепоглощающем притяжении между нами было правдой, и я была такой же жертвой этого притяжения, как и он. Что бы не было источником, оно превращало малейшее прикосновение в интимную ласку, взгляд — в физическое прикосновение, а слова, произнесенные шепотом — в пьянящее обещание. Оно переполняло чувства, пока не оставалась только потребность. Только желание имело значение.

Он заставил меня почувствовать себя на одних из тех американских горок, которые отрывают тебя от рельсов. Когда тебе кажется, что ты свободно падаешь и совершенно бессилен остановить это. Я была дезориентирована. В восторге. В ужасе.

После того, как он выскользнул из моей спальни, я несколько часов лежала без сна, несмотря на глубокую усталость. Мысли и чувства кружились вокруг меня, как светлячки. Вместо того чтобы поймать и изучить их, я просто играла роль зрителя, слишком уставшая, чтобы думать, но слишком потрясенная, чтобы спать.

В последующие дни мне нужно было пространство, чтобы осмыслить все, что произошло. Оказалось, что я была не одна такая. После того как Маттео уехал той ночью, я слышала о нем только один раз. За день до нашего отъезда он написал смс, чтобы напомнить мне о моем обещании.

Никаких других мужчин.

Я пыталась возразить, что обещание недействительно, поскольку было дано под давлением, но какой в этом смысл? После того, как я попробовала его способ соблазнения, меня больше никто не интересовал. Это только разозлит его и усложнит мою жизнь. У меня и так было достаточно поводов для беспокойства.

Я дала ему свои заверения, с болью осознавая, что наше соглашение было полностью односторонним. Он никогда не предлагал свои собственные обязательства, полностью избегая этой темы, когда я упоминала о ней. Я бы скорее повесилась на своих пальцах, чем выглядела настолько жалкой, чтобы требовать от него таких же обязательств. Это заставило бы меня выглядеть слабой и нуждающейся — два слова, которым я отказывалась давать определение.

Вместо этого я сидела в своем кресле первого класса в самолете до Вегаса, любуясь яркими огнями, когда мы кружили над городом, и мучила себя вопросами о том, не трахался ли Маттео с кем-то еще, пока меня не было. Черт, может, у него была любовница на протяжении всей нашей короткой помолвки?

Как будто воображаемые образы не были достаточно мучительными, моя одержимость этим вопросом породила ненависть к себе. Почему, черт возьми, имело значение, что он трахается с кем-то еще?

Я никогда не была собственницей по отношению к любому другому мужчине, с которым трахалась. Что такого было в Маттео, что заставляло меня цепляться за него, как будто без него у меня не было никакой ценности? Мне не нужен был никакой мужчина. Маттео ничем не отличался от других.

Проблема была в том, что я хотела его.

Я хотела его для себя до такой степени, что чувствовала себя убийцей.

Я была готова признать, что стала немного неуравновешенной.

Вот почему так важно было проводить время отдельно. Мне нужно было привести голову в порядок, и Вегас был для этого самым подходящим местом.

В аэропорту нас ждал лимузин. Несмотря на пяти- и полуторачасовой перелет, девушки были в восторге, как только мы приземлились. По дороге из аэропорта Джада открыла шампанское, и я попыталась присоединиться к празднику. Я пообещала себе приложить больше усилий, что я и сделала.

Джи забронировала нам номер в отеле Wynn, но это было все, что мне сказали. На кухне и так было слишком много поваров, которые высказывали свое мнение. Девичник был одной из тех ситуаций, когда я была абсолютно спокойна за свою роль наблюдателя. Мне было все равно, куда мы пойдем и что будем делать. Единственное, что я знала, - каким бы не был план, мы были готовы.

Шесть женщин. Три ночи. Достаточно багажа, чтобы одеть небольшую деревню.

Это было просто чудо, что мы уместили все это в одном лимузине.

Прибыв в отель, Джада зарегистрировала нас, и мы направились в номер - наш багаж вскоре последовал за нами. Девочки хихикали и дразнили друг друга, а я вдыхала свободу, находясь за тысячи миль от своей шестифутовой, татуированной, богоподобной проблемы. Возможно, я даже улыбнулась, когда стремительный лифт поднял нас в наш номер.

Когда Джада открыла двойные двери нашего временного дома, я не смогла сдержать удивления. — Господи, Джада. Сколько ты потратила на это место?

Я знала, что она забронировала номер люкс, но этот должен был быть на ступеньку ниже пентхауса. Свежая цветочная композиция приветствовала нас на мраморном столике у входа, резкий аромат лилий насыщал воздух. Высокие потолки и роскошный декор в спокойных белых и золотых тонах придавали гостиной простор, но именно стена окон, выходящих на огромный балкон, притягивала взгляд. Плюшевые шезлонги и идеально высаженная зелень создавали идеальную обстановку для созерцания горизонта Лас-Вегаса.

Джада отмахнулась от меня взмахом руки. — Нам нужны были просторные апартаменты. В этом доме четыре спальни. К тому же, какое это имеет значение? У нас много денег — мы же королевы мафии, в конце концов. — Ее глаза блестели, она озорно покусывала нижнюю губу.

Мой взгляд переместился на ее младших сестер, затем снова на нее.

— Все в порядке. Папа рассказал им после того, как София пережила... инцидент с Сэлом.

— И я так понимаю, ты уже знала? — На этот раз мой обвиняющий взгляд обратился к Алессии.

— Что? — защищаясь, ответила она. — Мы лучшие подруги. Это было очень сложно, мне нужна была ее помощь.

Я закатила глаза и покачала головой с намеком на юмор. — Неважно. Давайте начнем эту вечеринку. Я претендую на спальню, а вы пятеро можете разделить остальные.

— Почему у тебя своя? Разве мы не должны тянуть соломинку или что-то в этом роде? — запротестовала Валентина. Она была самой младшей, и в ней была воинственная жилка, которая соперничала с моей собственной.

— Потому что я самая старшая, и я так сказала. — Я высунула язык и пошла к полноразмерному бару, не обращая внимания на крики и возгласы смеха над моей нехарактерной игривостью. — Итак, кто хочет выпить?

***

Три часа спустя мы все в пижамах расположились в роскошной гостиной, ни одна из нас даже отдаленно не была трезвой. Мы все устали от поездки, не говоря уже о том, что Вэл даже не достигла возраста, разрешенного для употребления алкоголя, поэтому мы остались ночевать в отеле.

Я сделала себе мартини, а для остальных придумала игривые напитки. Мы попросили службу обслуживания номеров наполнить номер шведским столом и включили танцевальную музыку. Если бы кто-то сказал мне за неделю до этого, что на пижамной вечеринке с моими сестрами и кузинами я получу самое большое удовольствие, какое только могу вспомнить, я бы умерла от смеха — от боли в боку, от невозможности дышать, от смеха, от которого писают в штаны.

Мария Дженовезе не устраивала пижамных вечеринок, не говоря уже о том, чтобы наслаждаться ими.

Однако эта ночь стала еще одним доказательством того, что моя жизнь перевернулась с ног на голову.

Опять же, виной всему был алкоголь. Возможно, мне нужно держаться подальше от спиртного. После Вегаса. В Вегасе нельзя было воздерживаться. Я была уверена, что это незаконно.

— Итак, вы трое участвуете в гонке, чтобы заключить брак, — прокомментировала Камилла, самая тихая из наших кузин. — Кто из вас первой родит ребенка?

Я застонала. — Нам уже пришлось столкнуться с этим вопросом от мамы, а теперь ты спрашиваешь?

— Пытливые умы хотят знать. — Она вздернула брови, и остальные разразились хихиканьем, все, кроме Софии, которая застенчиво улыбнулась.

— Соф! — рявкнула я. — Ты ведь не беременна?

— Нет! Я бы не пила, тупица. Просто, я не думаю, что мы будем ждать так долго. Нико уже дал понять, что хотел бы завести семью.

— Черт, — сказала я на вдохе. — Это много для одного года. Вы только что снова вместе.

Она пожала плечами. — Это всегда был только он — зачем ждать?

Я вздрогнула всем телом. — Потому что дети высасывают из тебя всю жизнь.

Джада бросила в меня подушку, сумев поймать меня врасплох и ударить прямо в лицо. — Боже, Мария. Скажи нам, что ты на самом деле чувствуешь.

Была крошечная секунда, когда все ждали, не разозлюсь ли я. На этот раз алкоголь сыграл в мою пользу, потому что нити душевной боли, которые начали разворачиваться при их настороженной реакции, растворились в оцепенении. Облегчение и веселье вырвали из глубины моей груди бурлящий смех, и остальные последовали моему примеру.

— Думаю, мы с сестрами в последнее время и так были в центре внимания, — сказала я, как только вновь взяла себя в руки. — Вэл немного молода, но что насчет вас двоих? — Я перевела разговор на Джаду и Кэм, их брови поднялись до самых кончиков волос.

Джиада оправилась первой, ее губы искривились в коварной улыбке. — Может быть, я найду подходящего мистера в эти выходные. Какого-нибудь красавчика, как Джордж Клуни в Одиннадцать друзей Оушена.

— Он будет слишком стар для тебя, — заметила Алессия.

— Почему? — Джи насмешливо хмыкнула. — Мария нашла себе горячего мужчину постарше. Скажи нам, Мария, Маттео такой же аппетитный под этими дорогими костюмами, как и в нем?

Я прямо-таки поперхнулась своим мартини, гладкая в остальном жидкость попала не в то горло и обожгла дыхательные пути. Девушки засмеялись, когда я закашлялась, но как только я пришла в себя и отпила из одной из открытых бутылок с водой, разбросанных по комнате, они все молча сидели и ждали.

Мои глаза выпучились. — Вы серьезно хотите, чтобы я ответила на этот вопрос?

— Да! — сказали они все в унисон.

— Мне нужно еще выпить. — Я встала со стула и задержалась, наливая еще водки в свой стакан. — Я не уверена, что есть что сказать — вы, девчонки, все можете заметить, что Маттео остается в форме. — Я опустила взгляд вниз, решив, что стойке не помешает хорошая уборка, если это позволит избежать их пристальных взглядов.

— О, черт возьми, нет. Ты что-то скрываешь. — Пусть Джада настаивает на большем. — У тебя был с ним секс, верно?

Обычно ложь была для меня второй натурой. Даже после слишком большого количества выпитого я никогда не испытывала проблем с тем, чтобы нести всякую чушь, которая приходила мне в голову. Но внезапно эта способность покинула меня. Я не могла сказать им правду - что мой брак был фиктивным. Одна только Джада могла рассказать половине города, независимо от того, поклялась она хранить тайну или нет. Мне пришлось бы сделать следующее.

— Я говорила тебе, что отношения развивались быстро. Мы просто еще не дошли до этой части.

Когда я подняла глаза, все они уставились на меня с выражением от ребенок в магазине конфет до вышибала в клубе, нападающий на воинственно настроенного пьяницу.

— Ты девственница, Мария? — воскликнула Джада.

Прежде чем я успела ответить, мы все поняли юмор в ее формулировке и рухнули от пьяного смеха.

Когда я пришла в себя, я все объяснила. — Не будь идиоткой, Джи. Конечно, я не девственница.

— Так вы двое ничем не занимались?

— Ну, я бы так не сказала.

По комнате пронесся хор улюлюканья и криков.

— Хорошо, только скажи нам одну вещь — было ли это горячо? — Джада серьезно нуждалась в сексе.

— К сожалению, да. — Я вернулась на свое кресло, подтянув ноги к груди.

— К сожалению? — Все веселье улетучилось из комнаты, в комнате воцарилась тишина, только Лиззо пела на заднем плане о том, как болит правда.

Брови Алессии нахмурились, когда она заговорила. — Почему? Он будет твоим мужем. А разве безумно горячий муж — это не хорошо?

Черт. Теперь я сделала это. Я оценила выражения их лиц — даже рюмки Patrón не притупили их чувства настолько, чтобы позволить мне сбежать без объяснений. Наверное, я могла бы отказаться, но водка взяла руль в свои руки и настояла на том, что сказать правду будет единственным выходом.

— Если я скажу вам кое-что, вы должны поклясться, что не пророните ни слова ни одной живой душе. — Я посмотрела на Джаду. — Особенно ты.

С расширенными глазами она сделала знак креста.

Я вздохнула и опустила голову назад в знак поражения. — Мой брак с Маттео был устроен стратегически, чтобы объединить наши семьи. Я видела его всего один раз до того, как мы объявили о нашей помолвке, так что нет, я с ним не спала. И не планирую — он гребаный Галло.

Воцарилась ошеломленная тишина. Ни один возглас вот дерьмо или вздох не нарушил внезапного напряжения в комнате.

— Эм, мы вроде как новички во всем этом, — наконец заговорила Камилла. — Почему быть Галло — это плохо?

Алессия с готовностью ответила. — Это был человек из семьи Галло, который причинил мне боль. И именно Галло убили Марко. Но, — продолжила она, повернувшись, чтобы посмотреть на меня, — Маттео — тот, кто спас меня, и он был молод, когда Марко умер. Если он собирается стать твоим мужем, Мария, возможно, тебе нужно дать ему шанс. — Ее слова были сказаны искренне, но, чувствуя нарастающую неловкость в комнате, она добавила, — и кроме того, эти татуировки чертовски сексуальны. А его зеленые глаза... они просто потрясающие, если бы он не был ужасен в остальном.

— Алессия! — в шутку воскликнула София, и девушки неловко захихикали, стараясь не смеяться над щекотливой темой.

Я позволила себе улыбнуться, надеясь, что мне удастся обойти эту тему без множества вопросов. — Полагаю, я могла бы найти для себя что-нибудь похуже в плане внешности.

— Это преуменьшение века, — поддразнила Джада.

— Ладно, — сказала Вэл, пытаясь встать с дивана, — думаю, мне нужно еще выпить. Вы, озабоченные Би, убиваете мой кайф, пуская слюни на мужчину Марии. — Ее нога задела колено Софии, и она упала на пол, истерически смеясь.

Я покачала головой. — Я так не думаю, моряк. С тебя достаточно. — Я не считала напитки, но даже в своем пьяном угаре я могла сказать, что с нее хватит.

— Да ладно тебе, Мэри-Мэри, совсем наоборот. Не будь занудой на вечеринке. — Она подвинулась, чтобы сесть рядом с Софией, и потянулась рукой за напитком Софии.

— Тебе семнадцать, Вэл, не испытывай судьбу.

— Держу пари, что в семнадцать лет ты делала гораздо худшее, чем напиваться в гостиничном номере.

Все девушки повернулись ко мне, жгучее любопытство освещало их и без того стеклянные глаза.

— Почему это шоу Марии? Разве мы не можем поговорить о ком-то другом?

София пьяно покачала на меня пальцем. — Потому что ты никогда ничего нам не рассказываешь. Теперь, когда ты заговорила, мы хотим получить все ответы. Мы хотим знать о тебе все! — Она дико размахивала руками, а глаза Вэл следили за ее напитком, который плескался в воздухе.

— Да, Мария, — подхватила Джада. — Ты никогда не играла с нами или что-то в этом роде. Почему? Сегодняшний вечер доказывает, что ты можешь быть веселой - почему мы не делали этого в детстве?

— Никогда не играла с нами? — вытаращилась Алессия. — Все было гораздо хуже. Она мучила меня до бесконечности. Отрезала волосы моим куклам и загибала кончики у всех моих фломастеров. Она была очень злой.

Каждая унция энергии вытекала из моего тела. Алкоголь иссяк и забрал с собой веселье. Всего несколько слов — и я снова стала той маленькой сердитой девочкой, и печаль от этого лежала тяжелым валуном на моей груди. Сокрушительный груз, от которого я должна была избавиться.

— Мне жаль, что я причинила вам боль, девочки, — тихо сказала я. — Это не обязательно было моим намерением. Есть причины, по которым я держу себя в руках - некоторые секреты просто слишком уродливы, чтобы их раскрывать. — Я попыталась улыбнуться, но вместо этого мои губы опустились вниз. — У меня была отличная ночь, дамы — спасибо, что включили меня. Я собираюсь отправиться в постель. Завтра будет еще много интересного. — На этот раз моя улыбка сдержалась, когда я поднялась с кресла и помахала им на прощание.

Я старалась не смотреть на их лица, зная, что найду. Беспокойство. Боль. Раскаяние. Вместо этого я поспешила в безопасное место в своей спальне, закрывшись от всех, потому что именно это у меня получалось лучше всего.

Девушка способна выдержать лишь немного перемен и личностного роста. Я достигла своего предела.

Свернувшись калачиком в кровати, я схватила свой телефон, который оставила заряжаться на тумбочке.

Одно пропущенное сообщение от Маттео. Как прошел твой полет?

Очень хорошо.

Мое настроение и так уже резко ухудшилось. Что-то в том, что я увидела имя Маттео, сделало его в десять раз хуже — черное пятно, пачкающее все вокруг.

Маттео проверял меня, в то время как он, возможно, был глубоко погружен в какую-то другую женщину. Блядь. Я хотела схватить одеяло и разорвать его по швам. Я хотела швырнуть декоративную вазу, стоявшую на комоде, в стену и смотреть, как она разлетается на сотни осколков. Я хотела взять нож и вырезать обиду и злость, которые гноились во мне, как гнойная инфекция.

Но поскольку это было невозможно, я затолкала свой гнев в маленькую коробку, захлопнула крышку и заклеила ее скотчем. Коробка подпрыгивала и тряслась, но в остальном оставалась закрытой.

Полет прошел нормально.

Я положила телефон на место, зная, что в Нью-Йорке уже слишком поздно, чтобы Маттео мог ответить. Тяжело вздохнув, я решила умыться и закончить вечер. Если не считать скалистого участка под конец, наш вечер удался, и я чувствовала удовлетворение от осознания того, что не подвела свою семью. Я сбросила с себя одеяло, но не успела встать, как зажужжал телефон.

Ты выходила?

Я сузила глаза на светящийся экран. Почему он спрашивает? Я сказала ему, что буду вести себя хорошо. Неужели он мне не доверяет?

Серьезно, Мария, ты бы стала доверять ему?

Нет, если бы от этого зависела моя жизнь.

Нет, мы тусовались в нашем номере. Вот так. Он мог перестать беспокоиться о том, что его новая невеста не сидит дома и не пишет оды его имени. Как будто он не делал все, что, черт возьми, хотел. Мне не нравилось, что это так сильно меня беспокоит, но язвительные нотки ревности проскальзывали в моем сознании. Я хотела знать. Я хотела спросить его, трахается ли он с кем-нибудь еще, но не могла. Там ужасно поздно. Ты не спал? Простой вопрос. Не совсем тот, который я хотела задать, но это было лучшее, что я могла сделать.

Нет, у меня был включен телефон, чтобы я проснулся, когда ты ответишь.

Ох. Он ждал от меня ответа? Это было ново и... странно. Даже в подростковом возрасте мне никогда не приходилось ждать кого-то. Мой отец знал, что я могу защитить себя и что я никогда не соглашусь быть на поводке. Я делала то, что хотела, когда хотела, без необходимости отчитываться перед кем-либо. Если бы родители спросили меня, как я попала в дом или что делала, пока была на свободе, я бы взорвалась.

Но теперь... теперь я была старше. Менее непостоянной.

В моей груди поселилось приятное тепло от осознания того, что Маттео готов прервать свой сон, чтобы поговорить со мной. Затем маленький гремлин ревности впитал эту жидкость и набрал силу, превратившись в нечто темное и извращенное. Действительно ли он спал? Или он был занят траханьем с кем-то другим, когда я писала сообщение?

Маленький гремлин завладел моим телефоном и написал односложный ответ. Ладно. Я нажала кнопку Отправить, прежде чем успела передумать.

Ты мне не веришь?

Я верю, что ты скажешь мне все, что, по твоему мнению, я захочу услышать, чтобы держать меня в узде.

Мой телефон зажужжал от звонка с видео. Я нажала принять. На экране появилось видео Маттео, прислонившегося к изголовью кровати, с затуманенными глазами и без рубашки.

Это был первый раз, когда я видела его голую грудь, и, несмотря на тусклый свет ламп и плохое качество видео, мое сердце затрепетало от желания. Учитывая татуировки на его шее, предплечьях и пальцах, я предполагала, что он будет прикрыт, но это было не так. Его гладкая грудь и пресс были почти полностью лишены украшений, оставляя впадины и выпуклости каждой мышцы единственной притягательной силой.

— Facetime? Нам что, по пятнадцать? — Язвительность и нахальство были двумя из моих самых часто используемых защитных средств, когда я чувствовала себя неловко. Интимность его звонка заставила меня преодолеть дискомфорт и перейти к неловкости.

— Я хотел, чтобы ты знала, что я говорю правду — я в своей постели, один, и крепко спал, когда ты написала сообщение. — В его голосе были слышны отголоски сна, его слова были мозолистой лаской, вызывающей мурашки на моих голых руках.

Да, он определенно спал, но один? В этом вопросе меня было не так-то легко переубедить. Даже если сейчас с ним никого не было, откуда мне было знать, что так было несколько часов назад?

— Ты не выглядишь убежденной, — хмыкнул он, когда я ничего не ответила.

— Я поняла, ты спал. Я верю тебе.

Он сузил глаза, его взгляд скользил по моему лицу. — Но ты не веришь, что я был один, в этом дело?

Моя челюсть сжалась и напряглась — как от волнения по поводу моей ревности, так и от раздражения, что он видел меня насквозь, до самых неприглядных деталей. — Считай меня сумасшедшей, но я сторонница равенства. Ты заставил меня пообещать, что других мужчин не будет, но когда я спросила, относится ли это и к тебе, ты уклонился от ответа. Я могу только предположить, что это потому, что у тебя есть все намерения быть с другими женщинами. С моей точки зрения, это дерьмовая сделка.

Он приблизил свой телефон, и я почти увидела золотые искорки в его зеленых глазах. — Мне нравится знать, что ты собственница, — пробормотал он. — Я даже не помню, чтобы ты спрашивала обо мне — я был не в себе, когда мы были вместе в последний раз, если ты не заметила. Теперь, когда я думаю более ясно, позволь мне заверить тебя, что я ни с кем не трахался с тех пор, как ты вошла в мою жизнь, стреляя в меня кинжалами своих глаз и капая ядом с этих чертовых губ. Все, о чем я просил тебя, будет относиться и ко мне. Тебя это устраивает?

Я чувствовала себя как дующийся ребенок, которого только что отчитал учитель. Он не говорил покровительственно, но мой инстинкт подсказывал мне, что я должна реагировать так, как будто он это сделал. С огромной решимостью и многолетними угрызениями совести по поводу множества незаслуженных, язвительных комментариев, которые я сделала, я просто кивнула.

— Хорошо, — сказал он. — Я рад, что мы все уладили, и еще больше рад, что мне удалось увидеть тебя в этой шелковой ночнушке. Если бы я не был так чертовски измотан, я бы сказал тебе снять ее. Что еще важнее, я хочу лично присутствовать при том, как я впервые увижу тебя обнаженной. Я хочу, чтобы этот образ запечатлелся в моем мозгу, чтобы я никогда не забывал ни одного соблазнительного изгиба.

Мои соски запульсировали так сильно, что от легкого прикосновения атласного топа в моей глубине появилась влага. Я вздрогнула, сжимая бедра, чтобы ослабить давление его слов. — Спокойной ночи, Де Лука.

Его глаза вспыхнули, но от чего, я не была уверена. Похоть? Гнев? Я не знала его достаточно хорошо, чтобы понять, и он не дал никакого другого намека на скрытую эмоцию.

— Доброй ночи, Мария. Спи спокойно.

Экран потемнел, и в моей груди что-то зашевелилось. Что-то похожее на потерю. Скучала ли я по нему? Это понятие было настолько чужим, что я даже не могла быть уверена в его источнике. Какая-то часть меня не хотела, чтобы он вешал трубку, но это было глупо. Я почти не знала этого человека. Я не скучала по людям, которых знала.

Алкоголь потянулся к моим векам, нашептывая сладкую колыбельную, которая заглушала мои мысли. Я была более чем счастлива подчиниться. Забравшись глубже под одеяло, я поддалась тяге сна, мои губы мягко изогнулись вверх при воспоминании о голосе Маттео.

***

Следующий день был посвящен шопингу и отдыху у бассейна. Я и не подозревала, насколько я была напряжена, пока мое тело не погрузилось в терапевтические лучи обжигающего солнца Лас-Вегаса. Проникающее тепло было идеальным массажистом, снимающим напряжение с моих мышц и расслабляющим меня внутри и снаружи. Добавь к этому пару коктейлей у бассейна, и к тому времени, когда мы привели себя в порядок и отправились в торговый центр, я была спокойна, как песня Боба Марли на пляже.

Я не была большим любителем шопинга, но мне удалось потратить пару тысяч на несколько покупок, в том числе и на шикарное черное платье для того вечера. На ночь мы остановились в казино Wynn, сыграли в блэкджек и выпили в баре. У Вэл было поддельное удостоверение личности, но с ее великолепными золотистыми прожилками в длинных каштановых волосах Барби из Малибу и широкими изгибами, это не было проблемой.

Мы смеялись, дразнились и разыгрывали из себя дурочек, привлекая горячие взгляды всех мужчин в этом месте. Обычно я бы хмурилась, глядя на кучку женщин, хохочущих и ведущих себя как идиотки. Мне случалось делать ехидные замечания о том, что такое поведение только подкрепляет причудливые стереотипы о слабом поле, существующие в отношении женщин.

И все же, ослабив бдительность и испытав себя по ту сторону ограды, я получила совершенно другую перспективу. И дело было не в том, как нас воспринимают, а в дружбе и в том, чтобы не обращать внимания на то, что кто-то думает. Если кто-то хотел нас осуждать, это была его проблема. Мы феноменально проводили время, и это было все, что имело значение.

В тот вечер, ложась спать, я поняла, что больше не уверена в том, кем была девушка в зеркале.

К счастью для меня, самое лучшее в Вегасе было то, что серьезные вещи, такие как кризис личности, могли подождать до моего возвращения домой. Я игнорировала назойливые вопросы, преследующие меня в глубинах сознания, отбросила в сторону раздражение от разочарования, когда от Маттео не было вестей, и спала как нарколептик на Амбиене.

В наш последний день в раю мы решили осмотреть некоторые другие казино. Вэл была единственной из нас, кто еще не был в Вегасе, но все равно было приятно увидеть огромные курорты, независимо от того, сколько раз каждый из нас бывал в этом городе. Мы отправились на смотровую площадку Стратосферы, чтобы увидеть весь Вегас, затем в Bellagio, чтобы полюбоваться фонтанами и одержимостью Джады фильмом Одиннадцать друзей Оушена. Как жители Нью-Йорка, мы должны были заглянуть в New York-New York. Он нуждался в ремонте, но все равно был приятен своими продуманными штрихами, такими как дымящиеся крышки люков и киоски с хот-догами Nathan's. И последнее, но не менее важное: наш лимузин высадил нас у отеля Venetian, где мы могли посмотреть на канал и пройтись по магазинам.

— Мы должны прокатиться на гондоле! — закричала София, схватив нас с Алессией за руки и потащив к станции, как только мы вошли в систему каналов.

— Ты серьезно? — воскликнула я. — Мы были в Италии — это как мультяшная версия Венеции. Это даже отдаленно не похоже на реальность.

— И что? Это все равно выглядит весело. Они даже поют во время поездки. Да ладно, мы точно это сделаем. Джи, вы трое собираетесь прокатиться? Думаю, в лодку поместится только четверо.

— Вы трое идите. Я думаю, мы останемся здесь и выпьем вина.

— Звучит неплохо. Мы вернемся через двадцать минут, и тогда сможем поужинать. — София заплатила за наши билеты, и мы опустились в длинную деревянную лодку, когда гондольер приветствовал нас на борту.

С помощью своего длинного шеста он оттолкнул нас от посадочной платформы и направил по каналу, запустив при этом душевную итальянскую мелодию. На фоне фальшивого ночного неба сгущались сумерки, а в оживленных венецианских коридорах толпились толпы посетителей. Наблюдение за людьми в Вегасе не имело себе равных, а гондола предоставляла прекрасную возможность для наблюдения. Женщины совершали покупки в купальниках, как будто выходить на публику в нижнем белье было допустимо только потому, что это Вегас. Мужчины всех возрастов глазели на женщин. Молодые люди, которые начали праздновать гораздо раньше, уже спотыкались, шатаясь, у самой кромки воды. Старики с усмешкой смотрели на шумных тусовщиков, вероятно, недоумевая, с какой стати они пришли в такой несносный, наполненный дымом притон разврата.

Вегас был чистым волшебством, и мне нравилась каждая его частичка.

Когда я наблюдала за толпой, мой взгляд остановился на знакомом профиле — мужчине, пересекающем один из пешеходных мостов, перекинутых через канал. Он был старше, лет шестидесяти, но подтянутый и двигался целеустремленно, а не неспешной походкой, как толпа вокруг него. От жуткого узнавания у меня зашевелились волосы на затылке.

Этого не может быть, не так ли?

Каковы были шансы, что я столкнусь с Сэлом за тысячи миль от дома? Бесконечно мала. Невероятно.

И все же мои мышцы напряглись в ответ на то, что мой разум с трудом мог представить. Легкий поворот его головы — это все, что потребовалось, чтобы истина стала ясна.

Это был он.

Сэл Амато был там, в пятидесяти футах от меня, в отеле Venetian.

Стараясь не привлекать к себе внимания, я небрежно обернулся к гондольеру. — Мне нужно сойти с лодки. — Я говорила тихо, но твердо, в моем голосе звучал ледяной холод.

Мужчина удивленно посмотрел вниз, его брови сузились, когда он заметил мое суровое выражение лица. — Сразу после моста есть другой причал.

— Нет. Мне нужно сойти сейчас. Останови эту гребаную лодку, — шипела я, начиная терять хладнокровие, указывая на дорожку, где Сэл скрылся в толпе.

Рука Алессии схватила меня за руку. — Мария, что происходит? — с силой прошептала она, не понимая, почему я устраиваю сцену.

— Происходит то, что Сэл уходит, потому что этот мудак не останавливает чертову лодку!

Ее глаза округлились, а затем устремились в толпу, в то время как ее кожа потеряла свой насыщенный оливковый цвет.

Между моим словесным нападением и наполненной страхом висцеральной реакцией Алессии, наш гид наконец маневрировал лодкой к стене канала. Как только она оказалась в пределах досягаемости, я прыгнула на край и рванула в том направлении, где в последний раз видела Сэла.

Мои глаза отчаянно искали светло-голубую рубашку, в которую он был одет. Он не мог быть далеко. Конечно, после нескольких недель поисков судьба не бросила бы мне эту кость только для того, чтобы украсть ее.

Кого я обманывала?

Судьба, Бог — как бы ты это не назовешь — было абсолютно безжалостным. Иногда равнодушная и непостоянная, но редко надежная и справедливая. Ее благосклонность нельзя было купить и нельзя было пощадить невинных. Если в этой вселенной и есть высшее существо, то я не нахожу в ее действиях ни рифмы, ни причины, и сегодняшний день только укрепил этот вывод.

Люди стали открыто смотреть на меня, видя мое растущее отчаяние, проявившееся в моих безумных попытках найти человека, который предал мою семью — оставил моих сестер умирать и ударил моего отца в спину, если не физически, то во всех других смыслах этого слова.

Сал должен был заплатить за свои грехи, и покаяние не будет простым. Список его проступков был длиннее, чем мой собственный, а это о чем-то говорит.

Но, подобно тому, как можно заметить один-единственный шквал в снежном ливне, один взгляд в сторону — и человек исчез.

Мои шаги замедлились, и я достала телефон дрожащими от всплеска адреналина руками. Я набрала номер отца и с облегчением вздохнула, когда он ответил после одного гудка.

— Мария?

— Я только что заметила Сэла в отеле Venetian. Я пыталась догнать его, но не успела вовремя, пока он не исчез.

— Он тебя видел?

— Нет, я так не думаю. Похоже, он куда-то спешил.

По линии раздался долгий выдох. — Это хорошо. По крайней мере, мы знаем, где он пропадал. И если он не видел вас, он не будет нас ждать. Я немедленно отправлю команду на место, и мы начнем выходить на местные контакты.

— Я могу остаться здесь. Мне не обязательно возвращаться с девочками, — с готовностью предложила я. Помимо естественного желания поймать человека, который причинил вред моей семье, я также чувствовала себя причастной к его задержанию, поскольку именно я наткнулась на его местонахождение.

— Нет, — быстро возразил он. — Через неделю у тебя свадьба, к которой нужно готовиться. Я хочу, чтобы ты вернулась сюда.

— Мне ничего не нужно делать до свадьбы — мама со всем справится. — Возвращение к разговору о цветах и схемах рассадки казалось мне колоссальной тратой времени, когда за тысячи миль от нас происходит нечто столь важное.

Голос моего отца превратился из полированного атласа в смертоносный кинжал. — Конечно, мне не нужно напоминать тебе, насколько важной будет эта свадьба? Этот союз повлияет на сотни жизней, а не только на твою собственную. Нам нужно, чтобы ты была здесь, с головой погруженная в игру и готовая сыграть свою роль. Сэл — это просто камешек в моем ботинке по сравнению с той горой, которую представляет собой твоя свадьба. Это может показаться незначительным по сравнению с действиями и волнениями, связанными с поимкой Сэла, но тонкости стратегического союза гораздо сложнее и важнее. Ты понимаешь?

Я подавила собственный протест, понимая, что он прав. Близость Сэла и его вероятная поимка были заманчивой перспективой, но он был не единственным делом в нашей повестке дня. — Ты прав, я знаю. Я просто ненавижу знать, что он так близко, и не идти за ним. — Мои глаза продолжали сканировать местность, не желая смириться с тем, что он ушел.

— Верни своих сестер и себя домой в целости и сохранности, это важнее всего.

— Хорошо, увидимся завтра дома. — Я повесила трубку, не дожидаясь ответа, в моей голове была смесь эмоций.

Сэл был в пределах нашей досягаемости, и мой будущий муж будет ждать меня дома.