Кровь навсегда

3

МАРИЯ

Две недели назад

— Знаешь, кого ты мне напоминаешь? — промурлыкала я рядом с ухом моего собеседника.

— Кого? — жадно спросил он со своим сильным итальянским акцентом.

— Молодого Аль Пачино. Ты когда-нибудь видел этот старый фильм Лицо со шрамом? — Он был похож на Аль Пачино примерно так же, как крыса в метро.

Я пошла в бар просто послушать информацию и понаблюдать за местной активностью. Я не собиралась знакомиться с воздыхателем, но возможность была слишком хороша, чтобы ее игнорировать. Иногда судьба подбрасывает тебе на колени сверкающий конверт, и этот был мой. Нельзя было ожидать, что я проигнорирую его.

Я потягивала один и тот же мартини в течение последнего часа, пока подбадривала его, чтобы он опрокидывал в себя один Old Fashion за другим. Он был настолько пьян, что я почти видела, как алкоголь плещется у него в глазах.

— Я? Ты действительно думаешь, что я похож на Аль Пачино?

— Конечно! Я похожа на девушку, которая будет врать? — Я посмотрела на него сквозь накрашенные тушью ресницы.

Как будто внешность может что-то сказать о человеке.

Это было одним из самых больших заблуждений в нашем обществе — что мы можем хоть что-то сказать о человеке, не забравшись к нему под кожу и не искупавшись в его самых темных фантазиях. Черт возьми, некоторые из самых страшных серийных убийц нашего времени были обожаемыми членами общества. Когда власти выкапывают тела из-под половиц какого-нибудь психопата, соседи всегда шокированы, а любопытные телерепортеры говорят: — Он всегда казался таким милым парнем. Никто из соседей Джона Уэйна Гейси не говорил: — Я знал, что этот парень — никчемный мешок с дерьмом. Это было видно по тому, как он улыбался.

Какой урок следует извлечь? Никогда не будь настолько высокомерной, чтобы заявить, что ты кого-то хорошо знаешь.

Если ты должен делать предположения, всегда предполагай худшее, а затем работай в обратном направлении. Это спасет мир от горя.

К несчастью для моего собеседника, он еще не усвоил этот урок.

Его глаза были опущены, а сам он смотрел в сторону. — La donna più bella... самая красивая женщина, которую я когда-либо видел, — пробормотал он почти про себя.

Каждый, кто в детстве смотрел хоть немного National Geographic, знает, что некоторые из самых красивых существ на планете являются и самыми смертоносными.

Прежде чем я успела что-то ответить, зажужжал мой телефон. Я достала его из сумочки и извиняюще посмотрела на него, прежде чем прочитать сообщение от отца.

Мне нужно, чтобы ты пришла в дом завтра первым делом.

Трещина страха пробежала по моему позвоночнику. Все ли в порядке с девочками? Раньше я никогда особо не беспокоилась о своих сестрах, но в последнее время они подверглись нападению, что показало, насколько они уязвимы.

С Алессией и Софией все в порядке, просто есть дела, которые нужно обсудить. Я выдохнула, даже не подозревая, что сдерживала дыхание, прежде чем ответить большим пальцем вверх. Я положила телефон обратно в сумочку и вернулась к роли соблазнительницы. Пришло время задернуть занавес этого спектакля.

Слегка прикусив свою блестящую нижнюю губу, я застенчиво огляделась вокруг. — Ты хочешь уйти отсюда?

Его лицо расплылось в широкой ухмылке, когда я встала.

Слишком легко.

Я взяла его за руку так, что казалось, будто он провожает меня, а не я помогаю ему, что и было на самом деле. Мы вышли из бара в подвале на городской тротуар. Этот придурок не дотянул и до девяти вечера, прежде чем напился в стельку. К счастью, в этой части города было не так много людей - в основном, пассажиры и местные жители, которые были слишком поглощены собой, чтобы заметить нас.

— Мой дом всего в паре часов отсюда... то есть... в паре кварталов отсюда.

Как будто я когда-нибудь ступлю ногой в его заляпанную грязью квартиру. — Отлично, веди.

Волнение момента уничтожило все последствия мартини, которые я могла почувствовать. Несмотря на всплеск адреналина, мой пульс замедлился, а чувства обострились до предела.

Я ждала подходящего момента.

Время должно было быть безупречным.

В наше время, когда повсюду стоят камеры слежения, всегда есть кто-то, кто наблюдает за происходящим.

Пошатываясь, я довела нас до угла перекрестка. По дороге пронесся разбитый грузовик. Я оценила происходящее в замедленной съемке, просчитывая шансы и риски. Все было бы просто идеально, если бы я спланировала все заранее.

Как раз в тот момент, когда грузовик пересекал перекресток, мой новый друг случайно опрокинулся на пешеходный переход, чему способствовал мой стратегически удачно расположенный локоть сзади.

Водитель даже не успел затормозить.

Тело мужчины ударилось о металлическую решетку — звук повис в пустоте тишины. Затем наступил хаос: визг шин и встревоженные голоса неистово закричали. Я поднесла руки ко рту в притворном шоке и ужасе, когда доброжелатели бросились на помощь мужчине, который упал окровавленной кучей. Они столпились вокруг него, плача от ужаса и крича друг другу, что нужно звонить в 911.

Что касается меня, то я, спотыкаясь, попятилась к ближайшему переулку. Только когда я скрылась в тени, я сняла свой светлый парик и позволила себе довольную ухмылку.

Жизнь прекрасна.

***

— По какому поводу ты хотел меня видеть? — На следующее утро я сидела на диване в кабинете отца и изучала его в поисках подсказок о том, почему он попросил о моем визите. Если ему нужно было что-то сказать, обычно достаточно было простого телефонного звонка. Мало того, на следующий день я собиралась быть в доме на обязательном воскресном семейном обеде. Что же было настолько важным, чтобы вызвать меня на день раньше?

— Ты прекрасно знаешь, что действия Сэла вызвали эффект волны, отравив наши отношения с другими семьями. Я делаю все возможное, чтобы восстановить эти отношения, но это только подчеркивает, насколько слабее все семьи от отсутствия сплоченности. Мы должны быть соседями, а не вести себя как бешеные собаки, как только кто-то входит в наш двор.

— Другие семьи — это змеи. Они нам не нужны.

— Нет, нужны. — Его голос стал смертельно серьезным, превратив мое любопытство в дрожь.

— К чему именно ведет это обсуждение?

— Семьи находятся на грани новой войны — я чувствую это. Я уже проходил через это, и я не хочу, чтобы это случилось снова. Когда нас натравливают друг на друга, люди страдают, и мы привлекаем к себе ненужное внимание. Это никому не приносит пользы. Даже ты должна это признать.

Я ничего не ответила, потому что он был прав. Я не переживала войну с тех пор, как превратилась в женщину, но я знала, что это будет непросто.

— Я говорил с Маттео Де Лука...

— Он — последний человек, с которым тебе следует разговаривать, — отрезала я. — Если нам нужны альянсы, тебе следует поговорить с Руссо или Джордано.

Губы моего отца сжались.

Наши отношения были сложными. Я прилагала все усилия, чтобы уважать его как главу семьи, но он также был моим отцом, и историю, связывающую нас, было трудно отбросить в сторону. К счастью, он знал, как далеко я продвинулась, и был снисходителен, когда мои эмоции брали верх. Понимая, что перешла черту, я постаралась успокоиться и выслушать, что он скажет.

— Он самый важный человек, с которым я должен поговорить, потому что именно с семьей Галло мы враждуем больше всего. Если мы сможем восстановить эти отношения, остальные будут проще.

В комнате на мгновение воцарилась тишина, пока я проглотила несколько язвительных комментариев. — Его семья убила Марко — твоего собственного сына. Как ты можешь даже произносить его имя?

Моему старшему брату было всего одиннадцать лет, когда его жестоко застрелили. Я не знала, что его смерть спровоцировала войну, только то, что она изменила все. В течение двух долгих лет все пять семей вели смертельную войну друг против друга. Лишь после того, как в результате истощения было заключено неохотное перемирие, кровопролитию был положен конец. Комиссия была восстановлена, чтобы помочь нью-йоркским и чикагским организациям работать вместе. Теперь семьи не жаждали крови, но и не были близки.

— Нельзя винить всех мужчин, когда-либо входивших в эту семью, за действия нескольких. Маттео в то время был не более чем ребенком.

— Разве это не Галло, который всего несколько недель назад помог похитить Алессию? — Мой вопрос был риторическим. Мы оба знали, кто несет ответственность, поэтому меня ошеломило, как мой отец мог даже подумать о дружбе с ними.

— У них были веские основания требовать кровь за кровь после убийства Джино Вентури. Именно Маттео мы должны благодарить за то, что Алессия вернулась домой живой. Они были замешаны, но не полностью виноваты.

— Ха! — рявкнула я с бездушным смехом. — Благодарить его? Это же смешно.

— Хватит! — крикнул мой отец, хлопнув рукой по своему большому письменному столу. — Ненависть закончилась. Эта глава в нашей жизни закрыта. Пришло время всем нам двигаться дальше — понятно ли это?

Я сидела так неподвижно, что даже биение моего сердца замедлилось.

Мой отец был не из тех, кто повышает голос. Да ему и не нужно было. Его присутствия и манеры поведения обычно было достаточно, чтобы привлечь внимание и уважение в любой компании. Он зашел слишком далеко, и, как всегда, это была моя вина.

Ледяная вода залила мой пылающий гнев, когда он продолжил.

— Ты можешь обвинять Галло в том, что случилось с Алессией, но ты обманываешь только себя. Есть два человека, которые несут ответственность — Сэл за его предательство, и я за то, что не выполнил свою работу и не разглядел его фасад. Если тебе нужно кого-то обвинить, то направь свой гнев сюда, потому что именно там ему самое место. — При последних словах он ударил рукой по сердцу. — Я не хочу смотреть, как другие члены моей семьи — кровные или нет — становятся жертвами из-за моего пренебрежения. Я должен это исправить, и для этого мне нужна твоя помощь.

Игра, сет, матч.

Отец побеждает.

Стоит ли удивляться, что он был боссом мафии, а я — не более чем одной из маленьких помощниц Санты? Несколькими простыми словами он не только поставил меня на место, но и заставил чувствовать себя виноватой за то, что я с ним спорила. Он был олицетворением чести и верности, в то время как я была непоправимо испорчена, как блестящее красное яблоко, гниющее изнутри.

Мне хотелось рвать на себе волосы и кричать на себя за то, что я всегда была такой сволочью. Вместо этого я прочистила горло, опустив глаза на свой маникюр. — Чем я могу помочь? — Я не собиралась присоединяться к группе поддержки семьи Галло, но я могла успокоиться и послушать, что скажет папа.

Его поза смягчилась, напомнив мне о надувных украшениях во дворах, когда компрессор выключается, и все, что остается, это лужа ткани. Его работа была нелегкой, а последние недели были особенно сложными. Меньше всего ему нужна была наглая дочь, усложняющая его жизнь.

Не то чтобы я хотела быть сложной. Когда я не была осторожна, эмоции брали контроль над моим разумом и отбрасывали логику.

Что самое ироничное? Большинство людей считали, что я лишена эмоций. Я жестко сдерживала свои эмоции, чтобы избежать полного уничтожения рационального мышления. Из-за этого я казалась холодной, хотя на самом деле внутри меня постоянно бушевала буря эмоций, стремящихся вырваться на свободу.

— Я много думал об этом. Есть способы помочь скрепить наши семьи вместе, например, праздничные собрания, но ничто не сравнится с таким влиянием... как брак. — Он позволил этому слову витать в воздухе, как нежному перышку, опускающемуся на землю.

Для человека, который обычно реагирует на все на эмоциональном уровне, даже если только внутренне, эти дьявольские голоса в моей голове были удивительно тихими.

Брак.

Он хотел выдать замуж кого-то из семьи Лучиано за семью Галло. Как бы я не прокручивала слово в голове, я не могла представить себе это, как одно из тех трехмерных изображений, для просмотра которых нужно скосить глаза. Мой мысленный взор щурился и всматривался, но ничего не складывалось. Было лишь полотно бессмысленных геометрических узоров.

Я всю жизнь ненавидела Галло.

Теперь мой отец хотел, чтобы мы стали семьей?

Он объяснил мне, почему, но как он мог ожидать, что это произойдет? Евреи и палестинцы не просто проснулись в один прекрасный день и решили поужинать вместе. Конечно, наша плохая история не такая далекая, но она была не менее враждебной.

— Ты уже говорил об этом с Де Лукой? — спросила я, не найдя лучшего вопроса. Я не была уверена, была ли я в тупике или в шоке, но в любом случае мой мозг был бескрайним небом без единого облачка.

— Да, и он согласен. На самом деле, он предлагает себя в качестве жениха.

— Значит, это означает, что женщина из семьи Лучиано станет его женой?

— Именно это и означает. Я думаю, важно, чтобы невеста Маттео была родственницей высшего руководства. Этот союз слишком важен, чтобы предлагать дочь капо. К сожалению, это означает, что лучшие кандидаты — твои кузены, твои сестры... и ты.

Я.

Других кандидатов не было.

По тону его голоса было ясно, что я поймала букет и буду следующей идти к алтарю.

Я должна была стать миссис Маттео Де Лука, женой заместителя босса семьи Галло.

Впервые в моей забытой Богом жизни я не отреагировала.

Я вообще никак не отреагировала.

— Я не могу надеть белое, — рассеянно сказала я. Комментарий был не то чтобы неожиданным, но не совсем то, что я ожидала услышать после того, как узнала, что выйду замуж за своего врага.

Судя по его насупленным бровям, этого не ожидал и мой отец. — Ты... что?

Я чувствовала, как его тяжелый взгляд давит на меня, но мои глаза оставались приклеенными к моим рукам. — Белое. Я не буду надевать белое.

— Эм... ладно. Это двадцать первый век. Я не думаю, что кто-то ожидает, что ты будешь девственной невестой, но ты можешь надеть любой цвет, который ты предпочитаешь, в пределах разумного.

— Дело не в этом. Я просто ненавижу белые свадьбы. — Я оторвала взгляд от своих кутикул и встретилась с обеспокоенным лицом отца. — Если я сделаю это, я все еще буду Лучиано?

Я говорила как ребенок.

Ненависть ко всем присущим мне слабостям окрасила румянцем мои разгоряченные щеки. Я ненавидела быть слабой, но как бы я не старалась искоренить этот недостаток в себе, он всегда всплывал, как красное пятно на белом ковре.

Отец сократил расстояние между нами и поднял меня на ноги, обхватив ладонями мои щеки, а его глаза смотрели в мои. — Ты всегда будешь моей дочерью — моей плотью и кровью, и ничто другое не имеет значения. Ты знаешь, кто ты. Никакие ярлыки никогда не изменят этого. — Его большой палец осторожно смахнул предательскую слезу.

Я не плакала с тех пор, как умер мой брат.

Да и сейчас я не плакала.

Скорее, ненависть, хранившаяся внутри меня, вытекала по капле.

— Если это то, что тебе нужно, я сделаю это. Ты знаешь, что я готова отдать жизнь за семью.

— Мне неприятно, что это ложится на твои плечи, но это нужно сделать.

Я кивнула, вырываясь из его объятий. Мне нужно было убежать от его напряженности и эмоций, бурлящих в воздухе вокруг меня. Комната и так была похожа на скороварку — если давление поднимется еще выше, обязательно будут жертвы.

— Если кто-то должен войти в логово льва, я бы предпочел, чтобы это была я. У меня есть опыт, чтобы позаботиться о себе. Остальные девушки будут так далеко в своих мыслях, что никогда не найдут выхода.

— Это очень похвально с твоей стороны, но у меня есть еще одна просьба. — Папа поджал губы. — Если ты сделаешь это, я хочу, чтобы ты пообещала мне дать Маттео шанс — отбросить свои обиды и поставить его в равные условия с любым другим мужчиной.

Я обернулась, чтобы посмотреть на него. — Он не любой другой мужчина. Я не могу просто игнорировать это.

— Обещай мне, Мария. Брак для семьи, но это... это для меня. Обещай мне, что дашь ему шанс проявить себя, а не будешь осуждать его еще до того, как вы встретились. И если моей причины недостаточно, сделай это, потому что союз никогда не состоится, если наши люди увидят насквозь твои истинные чувства. Они смотрят на тех из нас, кто стоит на вершине, как на лидера. Если ты ненавидишь своего собственного мужа, они это увидят, и все это будет бессмысленно. — Он сделал паузу, в его глазах появился нехарактерный намек на мольбу.

Его просьба должна была быть незначительной по отношению к принятию стратегического брака, но эмоции часто непредсказуемы. Гнев, не проявлявшийся ранее, внезапно вырвался на поверхность. Это было нечто не от мира сего — слишком отвратительное и порочное, чтобы быть человеком. Не брак выманил это существо из клетки. Это была просьба моего отца, которая, как прикормка в кишащих акулами водах, заставила зверя взбеситься.

Выйти замуж за Де Луку — это одно, но относиться к нему с уважением? Это было бы очень мучительно.

Он не заслуживал ни моей жалости, ни тем более уважения.

Видя мою реакцию, отец успокаивающе поднял руки. — Мария, успокойся.

Мои веки сомкнулись, и я делала ровные вдохи через нос, пока не смогла думать без красной дымки, затуманивающей зрение. Было много людей, которые были никчемными кучами собачьего дерьма, и я все еще умудрялась не убивать их. Конечно, Де Лука ничем не отличался бы от них. Мы оба будем заняты, и нам придется устраивать шоу только во время публичных выходов. Я смогу это сделать.

Открыв глаза, я встретила жесткий взгляд отца. — Хорошо. Я обещаю дать ему шанс.

— Как любому другому мужчине?

— Как любому другому мужчине. — Слова прозвучали сквозь стиснутые зубы.

— Ты знаешь, я бы не просил об этом, если бы не уважал его. Мы общались несколько раз, и каждый раз он производил на меня впечатление.

— Неважно. — Я закатила глаза так сильно, что было чудом, что они остались в глазницах. — Я лучше пойду. Похоже, мне нужно провести кое-какие исследования.

— Любой другой мужчина означает отсутствие исследований, Мария.

— Я бы исследовала любого другого мужчину!

— Ну, ты не собираешься исследовать этого. Ты познакомишься с ним с чистого листа, а это значит, что не нужно выслеживать его квартиру или глубоко погружаться в его кредитную историю.

— Хорошо. — Я стащила свою сумочку с дивана и повернулась к двери.

— Мария, — позвал отец предупреждающим тоном, который заставил меня сделать паузу, чтобы оглянуться. — Пока ты здесь, почему бы тебе не рассказать мне о своей охоте. Ты ведь ходила вчера вечером, верно?

Я играла в организации несколько ролей, большинство из которых были связаны с бизнесом. Несмотря на мою подготовку по Крав-Мага и безошибочную точность в обращении с оружием, я не была идеальным силовиком из-за своих размеров и пола. Я бы с удовольствием занимала эту должность, но отец никогда не позволял мне этого. Как одна из немногих женщин на всей территории Нью-Йорка, мой самый прибыльный вклад заключался в информации. Парик и искусный макияж, и я была неузнаваема для мужчин, попавших в поле моего зрения — это при условии, что их глаза вообще поднимались выше моих сисек.

Я рыскала по грязным кварталам, собирая крупицы информации везде, где только могла. Наши люди тоже докладывали о том, что они собирали, но для высшего руководства было лучше, чтобы у него были свои уши на улицах. Мы не были настолько глупы, чтобы думать, что наши солдаты и сослуживцы лучше, чем те придурки, из которых я выжимала всю информацию, которую они могли предоставить. Некоторые вещи было полезно держать в секрете. Просто спросить солдата, что он слышал по тому или иному вопросу — это информация, которая может попасть в чужие руки.

Мой отец специально попросил меня узнать, что я могу собрать об охоте Галло на Сэла. Они так же, как и мы, жаждали заполучить его в свои руки, и мы не доверяли им в том, что они поделятся информацией, если обнаружат какие-либо зацепки о его местонахождении. Большинство солдат ни черта не знали, но было удивительно, как можно собрать воедино несколько крупиц информации. Встреча в определенном месте или отсутствие капо на воскресной мессе — все это были кусочки большого пазла.

Но в данном конкретном случае моя вечерняя миссия была сорвана подвыпившим итальянцем.

— Я действительно ходила кое-куда, но ночь была неудачной.

Его губы сжались, когда он кивнул. — Понятно. Тогда ты должна знать, что перед самым твоим приходом мне позвонил Лука. Он сообщил мне, что вчера вечером Фредерико Бьянки, двоюродный брат Диего Вентури, был сбит грузовиком в результате трагической аварии. — Его глаза сузились. — Он не выжил.

Мои черты лица оставались безупречными.

— Карма — сука. Я уверена, что Алессия будет рада узнать, что человека, который помог Сэлу похитить ее, больше нет в живых.

— Действительно. — Он поднял подбородок, похоже, отвечая на свой вопрос. — Теперь, когда мы в союзе с Галло, я думаю, что больше не будет никаких несчастных случаев без моего ведома.

Мои губы растянулись в ухмылке, которая заставила бы маленьких детей кричать в поисках своих матерей.

— Папа, разве ты никогда не слышал? Иногда происходят несчастные случаи.

Он медленно покачал головой и жестом велел мне уйти.

Я с радостью подчинилась.

***

Через два часа я снова была на Манхэттене, одетая в тренировочную экипировку, и шла в свое любимое место в мире. Некоторые девушки любили спа-салоны или книжные магазины, другие — парк или зажигательные ночные клубы. Студия крав-мага была тем местом, где я чувствовала себя как дома.

Отец отдал меня на занятия, когда мне было всего восемь лет, чтобы приучить меня к дисциплине и дать выход моим эмоциям. Я полюбила крав-мага с самого первого дня. Это был не просто спорт — это был боевой навык и искусство, не похожее на боевые искусства. Это бросило мне вызов и придало сил, и я любила каждую минуту.

— Ты опоздала. — Тамир позвал через плечо с тяжелым израильским акцентом, перенося набор падов в дальний конец студии.

— У меня была неожиданная встреча. Я уже здесь.

— Возьми последние пады и принеси их сюда.

Последние десять лет, с пятнадцати лет, у меня был один и тот же инструктор. Тамир Хофи был сорокалетним бывшим солдатом Моссада. Он не терпел никакого дерьма, и я сделала своей личной миссией ежедневно испытывать его на прочность. Это делало тренировки интересными.

Как только я бросила тренировочные пады рядом с его кучей, он раздвинул мои ноги и навалился на меня сверху. Мы были уже поверх мягкой части студии, но приземление все равно выбило дыхание из моих легких.

— Черт, Тамир. Это больно. — Я застонала, затем подставила под себя ногу и перекатила нас, пока не оказалась сверху. Это было нелегко — он перевесил меня на шестьдесят фунтов мышц — но в этом и была прелесть крав-мага. Знай правильные движения, и любой человек любого роста может одолеть своего противника.

— Тогда ты должна была быть внимательной. Всегда будь готова, ты же знаешь.

Да, я знаю, но сегодня я узнала, что выхожу замуж.

Я разжала хватку на его руках и встала, разминая шею и плечи.

— Думаю, хорошо, что я здесь, так что ты можешь мне об этом напомнить. — Учитывая, с кем я буду жить, мне понадобится вся подготовка, которую я смогу получить. Подпрыгивая на носочках, я повернулась лицом к Тамиру и приготовилась к следующей атаке.

Мне не пришлось долго ждать. Он сделал выпад вперед и ударил меня по предплечью. Я легко уклонилась. Мы боролись снова и снова, и с каждым ударом мои демоны уходили все дальше в глубины моего сознания. К тому времени, когда мы закончили, я была спокойна, как домохозяйка после бутылки вина.

— Ты сегодня была рассеянной. — Он провел руками по своим волнистым, мокрым от пота волосам и посмотрел на меня.

— Это вопрос? Я думала, мы не задаем вопросов.

Между нами была пятнадцатилетняя разница в возрасте, что не обязательно выходило за рамки возможностей для романтических отношений. Однако я начала заниматься с ним, когда мне было всего пятнадцать, поэтому с самого начала наше взаимодействие приобрело характер брата и сестры. Мы общались с помощью сухого юмора и саркастических колкостей. Что-либо более глубокое оставалось невысказанным. Если по какой-то причине у меня возникала проблема и мне требовалась его помощь, я не сомневалась, что он мгновенно придет на помощь. То же самое касалось и меня. Ни у кого из нас не было необходимости выражать свое понимание словесно. Такая динамика многим показалась бы странной, но нам она подходила.

— Ты единственная, кто не задает вопросов. Я просто подыгрываю.

Какого хрена? — Что ты хочешь сказать?

— Я рано узнал, что ты не любишь обмениваться информацией. Обычно это не проблема, но ты обычно не такая рассеянная. — Он налил себе в рот воды из спортивной бутылки, затем бросил мне бутылку.

— Ты такой же замкнутый человек, как и я, так что не говори мне ерунды. — Я бросила его бутылку с водой обратно на пол, не став пить. — Не хочешь рассказать мне о шраме на груди или о причине, по которой ты больше не ходишь на Sabbath?

— Мы говорили о тебе, маленькая волчица, а не обо мне.

— Ну, может, нам вообще не стоит разговаривать, — пробормотала я, хватая ключи.

Он улыбнулся, используя свою футболку, чтобы вытереть пот с глаз. — Говори или не говори. Я не собираюсь заставлять тебя.

Наш сеанс был закончен. Ключи были у меня в руках, но ноги не двигались. Я прочистила горло, намереваясь попрощаться, но вместо этого правда вырвалась наружу.

— Я узнала, что выхожу замуж.

Стоическое выражение лица Тамира не дрогнуло. Его способность оставаться вечно невозмутимым была моим золотым стандартом на протяжении последних десяти лет. Он вывел фразу не поддаваться ударам на совершенно новый уровень, в совершенно отдельное измерение. Он был живым, дышащим Джеймсом Бондом. Когда мы впервые встретились, я сразу поняла, что хочу быть Тамиром, когда вырасту.

В двадцать пять лет я технически уже выросла, но мне еще предстояло пройти долгий путь, чтобы достичь уровня Тамира.

— Я так понимаю, что этот брак не по твоему выбору?

— Я согласилась, но нет, это не то, что я бы выбрала для себя.

Его глаза впились в мои, шоколадно-карие радужки потемнели до смертоносного черного цвета. — Кто этот человек?

Мой отец познакомился с Тамиром по нечистым каналам, о которых я тогда не знала. Тамир знал, что мы были частью мафии, и хотя это не было тем, что обычно обсуждалось, он был достаточно знаком с моим отцом, чтобы это не было запрещено.

— Он — это не то, с чем я не могу справиться. Меня беспокоит то, что он представляет. Его семья стояла за убийством моего брата. Я не знаю, как я могу смотреть на него, не желая его убить.

— Это было бы трудно, конечно. — Он кивнул, прислонив свое худое тело к стене. — Я плохо знаю твоего отца, но он не кажется мне человеком, который мог бы связать себя узами брака с тем, кто убил его сына.

— Ну, тут есть небольшая проблема с доказательствами. Он говорит, что прошло слишком много лет, и хочет, чтобы я дала этому человеку шанс, — ворчала я.

— Если ты уважаешь своего отца и его мнение, то было бы разумно прислушаться к его предложению. Если же ты согласилась на брак, то ты только навредишь себе, питая такую ненависть к своему спутнику жизни.

— В теории это звучит замечательно, но каково практическое применение? Как мне отключить свои чувства? — Я взмахнула руками в расстроенном жесте, а затем позволила им опуститься по бокам в знак поражения.

— Дело не в том, чтобы отключить эмоции. Речь идет о том, чтобы научиться направлять свой гнев только на тех, кто несет ответственность. Если этот человек не сыграл никакой роли в потере, которую ты пережила, то тебе не стоит направлять свой гнев на него. Ты должна отделить этого человека в своем сознании от тех, кто заставил тебя страдать.

— И как мне это сделать?

Его губы искривились в улыбке. — Это то, что можешь выяснить только ты.

Я с трудом вдохнула воздух и выдохнула безнадежность. — Спасибо, Оби Ван, это очень полезно.

Тамир разразился беззлобным смехом. — Итак, когда состоится эта свадьба?

Это был хороший вопрос. Я была слишком отвлечена, чтобы задать его себе. — Точно не знаю. Я еще даже не встречалась с этим человеком.

— Ну тогда, похоже, у тебя есть время, а это всегда хорошо. — Он отстранился от стены и сократил расстояние между нами. — Если что-то изменится — если ты когда-нибудь почувствуешь угрозу со стороны этого человека — ты скажешь мне. Да?

Клубок эмоций застрял у меня в горле, и я не смогла ничего сделать, кроме как кивнуть.

— Хорошо. Тогда увидимся в понедельник. — Наклонив подбородок, он сделал одолжение, оставив меня наедине с моими мыслями. Вероятно, он мог сказать, что я достигла своего предела в общении. Не то чтобы я хотела остаться наедине со своими выгребными ямами эмоций, но я также не была заинтересована в том, чтобы выплескивать их публично.

Вместо этого я воспользовалась выходом, который предоставил Тамир, и бесшумно выскользнула из студии. Пора было отправляться домой и работать над тем, чтобы притвориться, что сегодняшнего дня никогда не было.