Кровь навсегда

20

МАТЕЕО

— Свадьба начнется через час — ты скоро будешь готова? — позвал я Марию, которая пряталась в нашей ванной под видом подготовки.

Свадьба Софии и Нико проходила в городе, недалеко от нашей квартиры, что делало время на дорогу минимальным. Церковь Пресвятых Даров — огромный старинный католический собор, расположенный недалеко от площади Линкольна в центре Манхэттена. Оттуда гости собирались в отеле The Plaza в нескольких кварталах к югу для приема. На приеме присутствовали представители всех пяти семей и даже несколько русских.

Мне еще многое предстояло узнать о своей жене, но не нужно было быть гением, чтобы понять, что она тянет время. Она говорила, что не хочет ехать из-за Стефано, но я не до конца понимал степень ее отвращения к встрече с ним. Все преувеличивают, поэтому бывает трудно определить подлинность чьих-то слов, если ты их хорошо не знаешь. Я не верил, что Мария действительно пропустит свадьбу своей сестры из-за присутствия одного мужчины. Наблюдая за тем, как она медлит по мере приближения свадьбы, я уже не был так уверен.

— Я буду через минуту. Мои волосы не поддаются. — Ее приглушенный голос донесся из шкафа до того места, где я стоял в дверном проеме спальни. Она была приглашена сделать прическу и макияж вместе с остальными членами свадебной компании, но отказалась из-за беспокойства за свой желудок. Я не мог не задаться вопросом, не связано ли это больше с ее бойкотом самого мероприятия, чем с чем-либо еще.

Я покачал головой и вернулся в гостиную, как раз вовремя, чтобы застать звонок своего телефона. На экране высветилось имя Филипа.

— Да.

— У меня есть для тебя кое-какая информация, хотя я не уверен, куда именно она направлена.

— Стефано?

— Да. Я не могу найти ничего, напрямую связывающего его со смертью Марко, но я изучаю другой вопрос. Кажется, наш парень был связан со смертью женщины, которая жила рядом с ним. Возможно, это совершенно не связано, но что-то в этом было не так. Я решил разобраться в этом.

— Связано? Его просто допрашивали по поводу ее смерти или это пошло дальше?

— Он был подозреваемым номер один — его обвинили и арестовали, но когда пришло время для предъявления обвинения, его отпустили за недостаточностью улик.

— Когда она была убита?

— Летом 2002 года.

— Это всего за несколько месяцев до убийства Марко, — размышлял я. — Я не понимаю, как эти два события могут быть связаны, но продолжай копать. Я согласен, что там может быть что-то. Ты узнал что-нибудь еще о смерти Марко? — Я приказал Филипу как можно незаметнее выяснить все, что он сможет, о смерти Марко и о том, как это может быть связано со Стефано. Я не хотел разжигать неприятности, если в утверждениях Марии не было ни капли правды. Филип мог быть занозой в моей заднице, но я доверял ему больше, чем кому-либо другому, в том, что он будет следовать моим инструкциям.

— Парень был убит парой язычников.

Мои брови сжались в узел от замешательства. Каким образом, блядь, язычники играют в это дело? Они были безжалостной мотоциклетной бандой на всем восточном побережье. Они были первыми, кто принял нашивку 1% — обозначение того, что они один процент мотоциклистов, живущих вне закона. И они относились к этому серьезно. Ни одна из семей не любила приближаться к ним, потому что они были чертовски непредсказуемы.

— Зачем язычникам охотиться за ребенком Энцо? И почему Мария считает, что Галло связаны с его смертью?

— Никто с нашей стороны не знает, что именно произошло, но говорят, что Энцо пришел на следующее заседание Комиссии после смерти сына и представил семейное кольцо Галло в качестве доказательства причастности Галло. В тот день Лучиано объявили войну, и Анджело был очень рад вступить в нее.

Мог ли Анджело стоять за смертью ребенка? Вполне возможно, но спросить его сейчас было невозможно, а он никогда не хранил письменных свидетельств о чем-либо в своей жизни. Когда он умер, в его доме не осталось почти никаких личных вещей, не говоря уже о свидетельствах его жизни в семье.

— Ты молодец, Филип. Но мы должны выяснить, чье это было кольцо. Это должен быть ключ — кажется слишком удобным, чтобы он был у язычников.

— Это точно мои мысли, — согласился мой брат.

— Продолжай копать, но не забывай делать это тихо, — напомнил я ему.

— Ты собираешься рассказать мне, какого черта все это делается? — В его голосе звучал оттенок раздражения. Он хотел, чтобы я показал свои карты, но забывал, что в этом сценарии я был его боссом, а не братом.

— Нет, и тебе лучше знать, чем спрашивать. Если бы я хотел, чтобы ты знал мои причины, я бы тебе уже сказал. — Он был воспитан в этой жизни так же, как и я, и знал, что к чему. Черт возьми, когда я стал заместителем босса и взял его с собой в качестве второго помощника, я четко определил характер наших отношений.

— Я знаю, но спросить стоило.

— Может, если ты будешь меня достаточно раздражать, — ответил я ему.

Он надулся. — Позже, босс. — Я услышал ухмылку в его тоне и не смог сдержать собственной улыбки. Что такого было в младших братьях и сестрах, что делало их такими чертовски достойными прощения?

Я сунул телефон в карман пиджака и направился в спальню, как раз когда каблуки Марии начали стучать по каменному полу. София выбрала для своих подружек невесты серое бархатное платье цвета пурпурного металла. Струящееся платье было длиной до пола, что помогало справиться с октябрьской прохладой, со свободными короткими рукавами и крестообразным передом, подчеркивающим объемную грудь Марии. На ней оно смотрелось потрясающе — даже бархатный блеск, который на другой женщине мог бы показаться нелестным, подчеркивал идеально гладкие изгибы Марии. Возможно, другие с этим не согласятся, но в моих глазах Мария намного превосходила свою сестру.

Я молча пожирал ее глазами, пока розовый цвет не окрасил ее щеки. — Нет слов, как ты прекрасна.

Она скрестила руки в несвойственной ей застенчивой манере. — Давай просто покончим с этим.

Я сократил расстояние между нами, взял пиджак, который она держала в руках, и держал его распахнутым, чтобы помочь ей просунуть руки внутрь. — Через несколько часов все закончится, и я буду рядом с тобой всегда, когда это будет возможно.

Она наконец-то встретила мой взгляд и неуверенно кивнула.

С того момента, как мы приехали, я держался своего слова изо всех сил. Я проводил Марию в комнату, где ее сестры и мать занимались последними приготовлениями. До начала церемонии оставалось еще полчаса, поэтому я наблюдал за прибывающими гостями, обратив особое внимание на Стефано, когда он вошел в церковь.

Церковь, которую выбрала София, была намного больше той, в которой венчались мы с Марией, и в ней было достаточно места для большого числа гостей. Стратегический союз между Лучиано и Галло означал, что все капо из моей семьи были приглашены, и Стефано был одним из них.

Я не видел его лично с тех пор, как Мария высказала свою просьбу, и даже не разговаривал с ним напрямую после нашей свадьбы. Я наблюдал за ним издалека, отмечая, как он взаимодействует с окружающими. Ему было около шестидесяти, он был худощав, с волосами, выкрашенными в черный цвет, чтобы седина не пробивалась. Это не выглядело на нем неестественно — его брови были по-прежнему черными, а на челюсти под кожей лежала тяжелая тень, что говорило о темных волосах на лице.

Как и предполагала Мария, его, похоже, любили. Другие капо Галло и их жены тепло приветствовали его. Сам он был не женат и приехал без пары, но это, похоже, не испортило его настроения. Что касается его приема среди Лучиано, то я не обнаружил в нем той враждебности, которую можно было бы ожидать. Конечно, смерть Марко была бы гораздо более личной для самих Дженовезе. После стольких лет вполне возможно, что остальные члены их семьи забыли о предполагаемом виновнике преступления. Все мы эгоистичные существа. Несмотря на наши клятвы, убийство человека, к которому мы не испытывали никаких чувств, со временем легко забывается.

Стефано пожимал руки, обнимал и приседал, чтобы поговорить с маленькими детьми, которые сопровождали своих родителей. Его улыбка была приветливой, и я не мог обнаружить ничего, что могло бы выделить его как нелюбимого или злого.

Самым интересным мне показалось то, как Энцо приветствовал его. Они пожали друг другу руки и обменялись любезностями, как будто были простыми деловыми партнерами. В это я не мог поверить. Если бы Энцо знал, что Стефано стоит за смертью его сына, он бы никогда не поприветствовал этого человека, даже если бы был вынужден направить приглашение на свадьбу из долга перед нашим союзом. Энцо не дрогнул, и Стефано не намекнул на свою вину.

Либо Энцо не знал, либо Мария лгала.

Церемония длилась более часа, во время нее читали Священное Писание и выступали солисты. Все это время я наблюдал за Марией. Чем ближе мы приближались к финишу, тем больше она ерзала. Я мог сказать, что ей было не просто неловко или скучно. Она напоминала мне ребенка, который украл деньги у родителей и боится, что его поймают.

Как бы это не выглядело, я бы не стал выносить никаких суждений, пока не узнаю все факты. У Филипа было много вопросов, на которые еще предстояло ответить, а крайнего срока для расследования не было.

Я оставался рядом с Марией во время длительной фотосессии после церемонии, а затем отвез нас в The Plaza на прием. Все прихожане и те, кто не присутствовал на церемонии, заполнили огромный бальный зал. Одни сидели за столами, накрытыми для ужина, другие расположились по краям зала.

В течение следующих двух часов Мария исполняла расчетливый танец. Как и в большинстве танцев, два партнера двигались синхронно, сохраняя постоянное расстояние друг от друга в легком ритме. В данном случае Стефано не догадывался, что он является участником танца, и ритм вытекал из потока вечеринки, а не из ритма одной конкретной песни. Мария не смотрела прямо на него, но где бы он не находился в комнате, она держалась на расстоянии добрых пятидесяти футов. Это было действительно впечатляюще.

Я подождал, пока Мария попросила потанцевать с Нико, и перешел через зал к столику Стефано, чтобы поболтать. Время было выбрано идеально. Когда я подошел, пара, с которой он сидел, встала и направилась к танцполу. Он повернулся к людям, сидевшим за соседним столиком, но прежде чем он успел завязать разговор, я выдвинул стул рядом с ним.

— Стефано, не возражаешь, если я присоединюсь к тебе? — спросил я, не дожидаясь ответа.

— Да, конечно, присаживайся. — Он сел на стул повыше и потянулся к своему почти пустому бокалу с янтарной жидкостью.

— Никакой пары сегодня? — спросил я, вступая в бездумную светскую беседу, до которой мне не было никакого дела. Мне было наплевать, есть у него пара или нет, но это было хорошее место, чтобы начать разговор.

— Не, я считаю, что женщины становятся слишком навязчивыми, когда ты приглашаешь их на такое дерьмо. Они видят священника и вуаль, и это дурманит им голову. Неважно, сколько раз я говорил, что меня не интересует ничего долгосрочного. Теперь я просто избегаю всего этого. — Его рука снова взялась за бокал, в котором уже не было жидкости, но это не помешало ему попытаться выудить каплю из кубиков льда. Если бы я не знал лучше, я бы сказал, что он нервничает.

Неужели он всегда был таким, а я просто не замечал? Могло ли мое недавно полученное повышение изменить его отношение ко мне? Было бы понятно, если бы он чувствовал себя более неловко рядом со мной теперь, когда я стал боссом.

— Ты когда-нибудь был женат? — Я знал его почти всю свою взрослую жизнь, но он был старше меня почти на тридцать лет.

Я пристально наблюдал за ним, отмечая, как его широкая улыбка пошатнулась от моего вопроса.

— Нет, я никогда не был однолюбом.

— Я тоже не был уверен в этом, но должен сказать, что это не так уж плохо.

Как зеркало в ванной комнате, запотевшее во время душа, темные глаза Стефано стали непостижимыми. — Я так понимаю, дела с Марией идут хорошо?

Интересно.

Почему он был гораздо более спокоен с Энцо, чем со мной, особенно когда речь заходила о Марии? Мне определенно нужно продолжать копать.

— Очень хорошо. Она немного моложе меня, но это не было проблемой. — Я заметил Марию, когда она закончила свой танец за плечом Стефано. — Клянусь дьяволом, мне лучше вернуться к жене, она не фанат свадеб.

В середине погони за очередной каплей из своего пустого бокала Стефано поперхнулся и зашелся в приступе кашля.

— Ты в порядке? — спросил я без всякого беспокойства, поднимаясь со стула.

Он махнул на меня рукой и кивнул, не в силах говорить. Я поверил ему на слово, не заботясь о том, что он задохнется и умрет прямо посреди приема Софии. Он что-то скрывал, как и Мария, и я не собирался останавливаться, пока не докопаюсь до сути.