Кровь навсегда

15

МАРИЯ

В течение следующих трех дней я бесчисленное количество раз жонглировала словами в своей голове, не зная, что сказать. Мы с Маттео больше не спорили и не извинялись. Мы были любезны и даже уважительны, но в отстраненной манере. Как два дипломата, опасающиеся переступить границы дозволенного на чужой территории.

Как я могла подобрать нужные слова, когда я даже не была уверена в своих чувствах? Я не была смущена. Любой человек с половиной мозга пришел бы к тому же выводу, что и я, учитывая тот же набор фактов. Была другая женщина. Я просто не догадалась, что она мертва.

Я думала, что испытаю облегчение, узнав, что он не навещает тайком свою любовницу, но было мало удовлетворения в том, что я постоянно буду жить в тени той, кого он любил и потерял. Я была соревновательной по натуре, поэтому быть женой Маттео на вторых ролях было обидно. Но не это было причиной того, что я замкнулась в себе в дни, последовавшие за его признанием. Это было связано скорее с тем, что я смирилась с тем, что хочу быть женщиной в письмах. Мне нужны были его добрые слова и преданность. Я хотела его исключительного внимания.

Я хотела, чтобы он хотел меня больше, чем просто мои связи и мое тело.

Это было очень трудно переварить.

Я позволила информации оседать на моей коже и медленно погружаться внутрь, впитываясь в волокна моего существа. Понятие тоски было чуждым для меня. Я вертела его на языке, пробуя на вкус, прежде чем сделать глубокий вдох и проглотить правду.

Я хотела Маттео Де Луку.

К другим женщинам такое простое желание приходит так же легко, как дыхание, но для меня это было впервые. Я использовала мужчин. Я наслаждалась удовольствием, которое они мне приносили, пользовалась всем, что они могли предложить, и отправляла их в путь без оглядки. Я никогда раньше не хотела мужчину. Никогда не испытывала глубокой тоски. Это тревожило и успокаивало одновременно.

Это заставляло меня думать о том, что, возможно, я могу быть нормальной. У меня могут быть полунормальные отношения — настолько нормальные, насколько могут рассчитывать двое убийц в браке по расчету.

Я была готова попробовать, но как к этому отнесется Маттео? Мне никогда не приходилось беспокоиться о том, что может подумать кто-то другой, разве что при оценке сценариев в стратегической деловой ситуации. Это было другое дело. Предсказать чьи-то действия было не то же самое, что предсказать эмоциональную реакцию. Переменные были бесконечны.

Все, что я могла делать — это изучать то, что в моих силах, и стараться быть верной своим собственным чувствам.

Одно из них было намного легче другого.

Тамир вышел на связь всего через день после того, как я дала ему фотографию женщины. Ее звали Лора Уилкерсон. Она жила в Хэмптоне и работала в бутике-кофейне недалеко от дома Маттео. Тамир не нашел никаких упоминаний, связывающих ее с Маттео, поэтому было трудно определить продолжительность их отношений. Она умерла всего за девять месяцев до нашей помолвки. Ей было всего тридцать три года, когда ее убили. Огнестрельное ранение в голову. Подозреваемых нет.

Когда Маттео сказал, что она умерла, я ожидала увидеть рак или автомобильную аварию. Была ли она убита из-за связи с ним? Он убил ее? Маловероятно. Он выглядел искренне расстроенным из-за ее смерти. Мне стало любопытно узнать больше, но если бы я не захотела попросить Маттео ответить на вопросы, то отчет Тамира был бы пределом моих знаний.

К тому времени, когда наступила среда, я чувствовала себя гораздо более комфортно в своих чувствах и жаждала разрядить обстановку между нами, но не представляла, как это сделать. Мы должны были провести вечер с его семьей. Я надеялась, что буфер поможет нам вернуться в более комфортную обстановку.

Я познакомилась с большинством ближайших родственников на репетиционном ужине и ненадолго увидела их на свадьбе, но ни то, ни другое не давало возможности по-настоящему узнать их. Его Нона была теплой и приятной, но под морщинами и золотыми цепочками я разглядела вспыльчивую женщину. Мне было любопытно посмотреть, какой она будет на своей родной территории.

— А вот и мой Тито со своей красивой женой. Входите, входите.

Мои глаза поймали глаза Маттео, и я подняла бровь, когда мы вошли внутрь. Тито?

Он пожал плечами. — Тито. Она сказала, что я вел себя как маленький диктатор.

— Ты? — игриво воскликнула я.

— Тише, женщина. — Он хмыкнул, положив руку на мою спину. Мое сердце забилось как от его прикосновения, так и от первого за три дня намека на шутку между нами.

— Мария! Мы так рады, что ты здесь. — Невестка Маттео, Миа, заключила меня в теплые объятия. Несмотря на свою неприязнь к объятиям, я ответила взаимностью, пытаясь насладиться лаской, а не позволить ей заставить меня чувствовать себя неловко.

— Где М'Риа? Я хочу ее увидеть. — В гостиную вбежала маленькая девочка с золотыми локонами. Ее бег остановился, когда она заметила меня. Она застенчиво спрятала руки за спину и слабо улыбнулась мне, но как только ее взгляд упал на Маттео, все нервы были забыты. — Дядя Тео! — Она бросилась на него со всех ног. Он предвидел нападение, потянулся вниз и подбросил ее в воздух, кружа ее по кругу, к ее удовольствию.

Когда волнение улеглось, и он естественно посадил ее на свое бедро, они повернули свои улыбки в мою сторону.

— Аби, это Мария. Мария, это Аби. — Его слова были простым представлением, но между строк он объяснил, что эта маленькая девочка была той, с кем он разговаривал, когда я подслушала его телефонный разговор.

Я прикусила губу от досады. — Привет, Аби. Я так рада с тобой познакомиться. Твой хитрый дядя даже не сказал мне, что у него есть племянники и племянницы.

Маленькая девочка сияла. Она была самым ангельским ребенком из всех, кого я когда-либо видела. Мию и Гейба ждали большие неприятности с ней.

— Это отчасти моя вина, — предложила Миа. — Мы не участвуем в жизни семьи, поэтому не берем наших детей на большие семейные праздники. К тому же, они еще маленькие, поэтому проще оставить их с няней. Иначе вы бы встретились на свадьбе.

Она защищала их. Я восхищалась этим больше, чем она могла знать.

Аби шумно поцеловала Маттео в щеку, затем вывернулась из его объятий и рванула из комнаты. Пока она убегала, Нона позвала Мию из кухни.

— Ой! Я забыла, что должна была помочь.

— Эм... я не очень хорошо готовлю, но я рада помочь... если ты хочешь. — Никогда за все свои годы я не предлагала помощь на кухне дома. Я ненавидела готовить, и еще больше я ненавидела болтовню, которая происходила во время готовки. Но было что-то такое в семье Маттео, что заставляло меня участвовать. Мне хотелось влиться в эту семью.

Мия тепло кивнула. — Конечно! Пойдем, составишь нам компанию. — Она помахала мне рукой, и я зашагала за ней, улыбаясь Маттео через плечо. От его горячего взгляда в ответ я чуть не споткнулась о кофейный столик.

Ему нравилось видеть меня со своей семьей. Это должно было быть хорошим знаком.

В отношениях с Маттео было что-то такое, что заставляло меня чувствовать, что я могу начать все с чистого листа. Он дал мне возможность освободиться от своего прошлого. В доме моего детства, в окружении моей семьи, было почти невозможно освободиться от ожиданий и привычек, которые привязывали меня к той девушке, которой я всегда была. Здесь, на кухне Ноны, я была свободна быть той, кем хотела.

Быть Марией Маттео. Марией Де Лука.

Она была более зрелой женщиной. Добрее. Понимающей и не такой черствой. Мне нравилось быть ею. Я хотела понять, как быть ею чаще.

— Итак, скажи мне, Мария, что тебе больше всего нравится в моем Маттео? — Нона помешивала белый соус на плите, поглядывая на меня из уголков своих сильно зажмуренных глаз.

— Нона, не ставь ее в затруднительное положение! — Миа бросилась на мою защиту. — Она не захочет приходить, если ты будешь над ней издеваться.

— Кто сказал, что я издеваюсь? — огрызнулась пожилая женщина. — Если ей нравится Маттео, то это легкий вопрос. — Она устремила на меня свой непостижимый взгляд, ожидая моего ответа. Я догадывалась, что Ноне не сообщили, что наш брак носит стратегический характер.

Что, черт возьми, я могла сказать? Я почти не знала Маттео. Он был безжалостен в бизнесе, любил жестко трахаться и коллекционировал часы. Я не думала, что какой-либо из этих ответов будет достаточным.

— Мне нравится, что он не извиняется за то, какой он есть. Что ты видишь, то и получаешь. Я думаю, мир был бы намного лучше, если бы все были такими.

Нона подняла подбородок и выпятила нижнюю губу с одобрением и гордостью за своего внука. — Это не делает его легким в общении. Иногда мой Тито может быть вспыльчивым. — Не вопрос, но все же вызов.

— К счастью, я тоже. Если его нужно поставить на место, я с лихвой справлюсь с этой задачей. — Я выдержала ее критический взгляд, пока она продолжала помешивать.

— Да, — наконец сказала она. — Думаю, ты мне нравишься. Еда готова, давайте поедим. — Она была самой беспринципной женщиной, которую я когда-либо встречала, и я была уверена, что ее чувства ко мне взаимны.

Я посмотрела на Мию, чьи глаза расширились. Она пожала плечами, и мы оба подавили смех. Женщины обычно раздражали меня, но Миа мне нравилась. Это было странное, но волнующее чувство. Может быть, мы даже могли бы стать... друзьями?

Следующие два часа мы провели в непринужденной беседе, начиная от занятий детей и заканчивая предстоящими президентскими выборами и моими любимыми неловкими историями о мальчиках Де Лука, когда они были детьми. Я уже почти собралась уходить, когда Маттео позвонили по делу, которое ему нужно было выполнить.

— Мне нужно идти. Есть кое-что, требующее моего внимания. Ты хочешь остаться здесь, и я заберу тебя, когда закончу? — Он говорил тихо, только для меня, и я оценила его внимание. Он мог бы объявить группе, что уходит, не оставив мне никакого выбора.

— Вообще-то, если у меня есть выбор, я бы хотела пойти с тобой.

— Я не могу гарантировать, что это будет приятно. Ты уверена, что не против?

Улыбка, расплывшаяся на моем лице, должна была быть просто безумной, но, к счастью для Маттео, он только хрипло рассмеялся. — Хорошо. Возьми свою сумочку. — Он повернулся к бабушке, сидящей в кресле-качалке. — Нона, еда была потрясающей, как всегда, но нам пора уходить.

— Ты идешь к Фрэнку? — вмешался Филип, сузив глаза.

— Да.

— И ты возьмешь ее с собой?

— Да, — хрипло ответил Маттео. — У тебя с этим проблемы?

Глаза Филипа заплясали между нами двумя, прежде чем он поднял руки в знак отступления. — Как знаешь, босс.

Миа вскочила и притянула меня в еще одно ласковое объятие. Это было на два объятия больше, чем я обычно получала за целый месяц в своей прежней жизни. Мы все попрощались, и Маттео повел меня к машине.

— На самом деле мне это очень понравилось, — призналась я, когда мы уже ехали.

— А ты думала, что не понравится?

— Я не знала, чего ожидать. И да, семейное время не всегда было моим любимым, но у тебя отличная семья.

— В этом мире нет ничего важнее семьи — кровной или иной. — Его голос был твердым, показывая, что он считает эти слова абсолютным Евангелием. Он говорил не ради того, чтобы поговорить, и не пускал дым мне в глаза. Маттео готов отдать жизнь за свою семью, и я уважала его, потому что сама была такой же.

Нам потребовалось всего пять минут, чтобы добраться до места назначения. Маттео провел меня внутрь небольшого склада в заброшенном районе, где кирпичи осыпались со зданий под бременем бедности. Свет был тусклым, а в одном углу трое мужчин стояли вокруг привязанного к стулу человека. Его рот был заклеен изолентой, глаза расширены и безумны.

Это должно было быть весело.

Я оставалась на заднем плане, за пределами круга мужчин. Это было не мое дело, и я не собиралась делать его своим только потому, что Маттео разрешил мне прийти.

Зная, что дела имеют свойство появляться даже в неподходящее время, Маттео надел на семейный ужин брюки и рубашку. Мужчина в шортах и сандалиях выглядел бы не так эффектно. А именно это и было — демонстрация силы и запугивание.

— Джонси, ты опоздал. Опять. Я сказал тебе, что будет, если ты опоздаешь еще раз. — Маттео протянул руку и сорвал изоленту со рта мужчины, бросил ее на землю и небрежно скрестил руки на широкой груди.

— Деньги будут у меня завтра, мистер Де Лука. Я клянусь. Пожалуйста, только не трогайте меня. — Хныканье мужчины было жалким.

Широкая публика считала мафиози бессердечными свиньями, но мы были такими же бизнесменами, как и все остальные. Мы четко формулировали свои ожидания и предпочитали, чтобы никто не был задет в наших сделках. Парни вроде Джонси, не выполняющие свои обязательства, не приносили нам еды на стол. Дело в том, что мы имели дело с низкими людьми, с которыми никто другой не стал бы иметь дело. Эти люди не говорят на том же языке, что и все остальные. Единственное, что производит впечатление — это насилие. Кулаки и кровь — они были просто частью наших разговоров. Если бы мизинцевые обещания и расписки делали свое дело, это сделало бы нашу жизнь намного проще. К сожалению, это было не так. Таким мужчинам, как Джонси, нужно было напомнить об их смертности, прежде чем они находили в себе силы выполнить свою часть сделки.

— Завтра будет не так, как мы договаривались. Это уже третий раз, Джонси. Три удара и ты проиграл. Ты знал это. Как, по-твоему, мы будем выглядеть, если позволим людям занимать у нас деньги и не возвращать их? — Маттео выглядел спокойным и совершенно невозмутимым. На его бровях не было ни намека на влагу, ни малейшей дрожи в движениях. Он был в своей стихии, и наблюдать за ним было одно удовольствие.

— П-п-пожалуйста, сэр. Если вы получите свои деньги, это главное, верно? Я получу их для вас — клянусь Христом. Пожалуйста, дайте мне еще один день.

Взгляд Маттео переместился на меня, и та невысказанная связь между нами ожила. — Твое невнимание прервало мой вечер с женой. Она гораздо важнее для меня, чем твое никчемное существование в собачьем дерьме, поэтому мы собираемся сделать это коротким и милым. Я позволю тебе уйти отсюда сегодня вечером, но у тебя есть время до полудня завтрашнего дня, чтобы доставить товар.

— Спасибо, мистер...

Кулак Маттео оборвал его слова с удовлетворительным хрустом. Мужчина взвыл, и кровь хлынула на его рубашку из, должно быть, сломанного носа.

Маттео не пропустил ни одного удара, вытер руку тряпкой, лежащей на соседнем ящике, и кивнул своим людям. — Преподайте ему урок, пока он не ушел. — Он вывел меня со склада и отвез нас обратно в свою квартиру без намека на разочарование или гнев. Его действия были чисто деловыми. Сцена не вызвала у него никаких эмоций, поэтому не было раздражения, которое могло бы просочиться в личную жизнь. Он был холодным спокойствием в дорогом костюме, и я никогда в жизни не видела ничего более сексуального.

На этот раз была моя очередь брать то, что я хотела. Как только мы вошли в нашу квартиру, я прижала его к стене и прильнула к его губам. В его поцелуе я почти чувствовала вкус застарелого отчаяния со склада, и это возбуждало меня.

— Моя девочка любит немного насилия, не так ли? — промурлыкал он между поцелуями. Золотые искорки в его глазах сверкали силой. Я была не единственной, кого оживляло небольшое кровопролитие.

Мои пальцы возились с его ремнем, пока он не отпихнул их. Маттео расстегнул пряжку и снял кожаный пояс со своей талии. Его напряженный взгляд не отрывался от меня.

— Протяни руки. — Его голос был таким хриплым и жестким, как никогда раньше, что еще больше разжигало пламя вожделения в моей душе.

Я протянула свои запястья, с жаром наблюдая, как он закрепляет их ремнем. Когда мой взгляд снова переместился на него, мои колени чуть не подкосились от необузданного желания, застывшего в его чертах.

— Я хочу, чтобы ты отсосала мне своими сладкими губами.

Не было никаких колебаний. Я отчаянно хотела доставить ему удовольствие. Увидеть, как этот сильный мужчина передо мной поддается моим ласкам.

Мои колени опустились на пол.

Маттео вынул свой член, полностью покрытый толстыми венами от кончика до основания. Он медленно погладил себя, затем протянул руку мне за голову и притянул меня к себе. Я опустила руки, понимая его намерение, что этот момент предназначен только для моих губ и его члена без каких-либо других отвлекающих факторов.

Когда он прижал теплую красную головку к моим губам, я прильнула к нему и высунула язык, чтобы лизнуть. Маттео зашипел, крепче вцепившись в мои волосы.

— Блядь, я хотел сделать это с той самой секунды, как увидел твои чертовски привлекательные губы. — Он прижался к моим губам, требуя проникновения. Я была слишком рада услужить.

Я открыла рот и глубоко засосала его, наслаждаясь его стоном. Я не была уверена, что когда-либо на одном из наших занятий с Тамиром я получала такое удовольствие, как от таких раскованных звуков Маттео. Как если бы лев мурлыкал и обнажал свое бледное брюхо. Это заставляло меня чувствовать себя великолепной. Могущественной. Бесподобной.

Я попеременно облизывала его по всей длине и заглатывала до самого горла. Слюна пачкала мой подбородок, но мне было все равно, потому что то, что я давала ему, было именно тем, чего он хотел. В чем нуждался

Рука Маттео направляла мою голову, постоянно поддерживая ее своими прикосновениями, но никогда не заставляя меня вырываться. Он позволял мне контролировать темп, освобождаясь от моей хватки только тогда, когда его дыхание становилось неровным, а ноги напрягались от желания кончить.

— Хватит. Мне нужно трахнуть тебя сейчас. — Он поднял меня на ноги, расстегнул брюки и стянул их с меня, но оставил связанными руки. Прежде чем его собственные брюки упали на пол, он достал презерватив и быстро надел на себя.

Одним легким движением он поднял меня на руки и прижал к стене. Я обхватила его ногами за талию и завела связанные руки ему за шею как раз вовремя, когда он вошел в меня. Мы оба задыхались, когда я приветствовала его жестокость и безжалостность в своем теле. Я хотела его всего. Не только организованного бизнесмена. Я хотела преступника и все секреты и ложь, которые с ним связаны.

Маттео трахал меня до тех пор, пока мне не показалось, что я задохнусь от оргазма, стремящегося вырваться из моего ядра до пальцев рук и ног.

— Кончи для меня, маленькая рысь. Покажи мне, как сильно ты любишь мой член внутри себя.

Кто я такая, чтобы ослушаться?

Мое тело взорвалось ощущениями, мышцы напряглись, сжимаясь, чтобы выдержать натиск наслаждения. Слезы потекли из моих глаз — переполненное блаженство было слишком велико, чтобы мое тело могло его сдержать. Оно хлынуло по нервам, окутывая все мое тело коконом тепла и сжигая мое сердце так, что я была уверена, что никогда не буду прежней.

***

На следующее утро мы поехали обратно в Хэмптон, где оставались в течение следующих трех недель. В нашей жизни установился ритм. Прилив и поток изучения и исследования — кем мы были, что нам нравилось, что не нравилось. Маттео ненавидел яйца и клал соль на канталупу. Я считала это отвратительным, но я была итальянкой, которая ненавидела оливки, так что кто я такая, чтобы судить?

Большую часть дня мы работали в своих отдельных офисах, а вечера проводили вместе, готовя ужин и наслаждаясь осенней погодой с видом на бескрайний океан. Никто из нас не требовал ответов на глубокие личные вопросы. Наше время, проведенное вместе, было простым, но от этого еще более интимным. Мы чувствовали друг друга, а не собирали информацию.

Я быстро узнала, что Маттео предпочитает тренироваться рано утром, что означало, что я просыпалась по утрам одна в нашей кровати. Это меня вполне устраивало, потому что давало возможность проснуться, не опасаясь, что кто-то попытается со мной заговорить. Я никогда не была утренним человеком. Моя семья знала, что ко мне нельзя подходить, пока я не выпью хотя бы одну чашку кофе, а то и две.

У нас не было планов на день, а значит, у меня было больше времени, чем обычно, чтобы понежиться в мягких объятиях нашей кровати. Но в какой-то момент лучи утреннего солнца пробились сквозь края тяжелых портьер и сказали мне, что пора подниматься с постели.

Я скатилась с кровати, и как только мое тело оказалось в вертикальном положении, мне пришлось бежать в ванную, зажав рот рукой, чтобы мой желудок не выплеснулся на ковер. Я успела сделать это как раз вовремя, прежде чем снова всплыло то немногое, что осталось с прошлой ночи.

Эпизод длился недолго, слава Богу. Я вытерла лицо и выпила прямо из крана, чтобы убрать послевкусие изо рта. Всю неделю мой желудок был неспокоен, но это был первый раз, когда что-то случилось. Я вытерла рот о полотенце для рук, лежащее рядом с раковиной, и замерла, встретившись взглядом с собственными глазами в отражении.

Каскад озноба потряс мое тело, а электрическая паника потрясла мою систему.

Сентябрь — была середина сентября. Когда у меня в последний раз были месячные? Примерно за две недели до свадьбы, которая состоялась десятого августа, так что прошло шесть недель.

О, черт.

У меня была двухнедельная задержка.

Я уставилась на неузнаваемую фигуру в зеркале. Мое дыхание сбивалось и замирало вместе с неустойчивым биением барахтающегося шарика мышц в моей груди.

Этого не могло быть.

Мы использовали средства защиты.

Мой цикл всегда был абсолютно регулярным, но я пережила огромный стресс. Это должно было быть оно. Я кивнула сама себе, сдерживая растущую панику. Проблему было легко решить — я бы сбегала в аптеку, подтвердила, что все это результат неуклюжей химии тела, и вернулась к своим делам.

Я была так потрясена, что совершенно забыла о кофе и прямо из шкафа направилась к машине. Через двадцать минут я была дома и смотрела на две розовые линии, ярко светящиеся на каждом из трех сделанных мною тестов.

Затем меня снова вырвало.

Беременна. Я забеременела ребенком. Невинным, уязвимым ребенком, о котором я понятия не имела, как заботиться. Я поклялась себе, что никогда не допущу этого. Я не создана для воспитания детей. Ужас перед ответственностью такого рода обязанности накинул на мою голову тяжелую сеть и тянул меня вниз, пока мои колени не начали отказывать.

В оцепенении от шока и ужаса я спрятала тесты в мусорное ведро и, спотыкаясь, вернулась в постель. Я спряталась от правды, свернувшись в защитный клубок, накрывшись одеялом отрицания и шока. Мой разум отключился. Я не давала информации опуститься в сознание и не думала о том, как может выглядеть материнство.

Я просто растворилась в воздухе.

Когда Маттео вернулся с тренировки и застал меня в постели, я сказала ему, что плохо себя чувствую. Мой голос был настолько безжизненным, что ему не нужно было сомневаться в моих словах. Он принес мне бутылку воды и несколько тостов, поцеловал меня в лоб и ушел работать в свой кабинет.

Я пролежала там несколько часов, не в силах думать. Я не чувствовала ничего, кроме сковывающего страха.

Мне нужно было бежать.

Я должна была найти выход.

К обеду я пришла к выводу и сидела на краю кровати, когда Маттео пришел проведать меня.

— Тебе лучше? Я приготовил немного пасты, если хочешь попробовать поесть.

Я не ответила ему. Мои губы были намазаны клеем, который крепко держал их вместе. Мой взгляд уперся в пятно на ковре недалеко от моих босых ног.

— Мария, ты в порядке? — Чувствуя, что что-то гораздо хуже, чем расстройство желудка, голос Маттео дрогнул от неуверенности.

Его беспокойство не затронуло мое сердце и не заставило поколебаться мою убежденность. Я была как никогда убеждена, что выбранный мною курс действий — единственный. Приготовившись к войне, которую я, несомненно, начну, я встретила его взгляд со всей силой, на которую была способна.

— Я беременна, и я собираюсь избавиться от этой проблемы.

Словно осколочная граната, взорвавшаяся в комнате, мое заявление разнесло в клочья все, что попадало в поле зрения. Я почувствовала жестокую боль от каждого крошечного снаряда, вонзившегося в мою плоть. Все тело Маттео качнулось назад, кровь хлынула из невидимых ран.

— Какого хрена? — Два слова, едва ли превышающие шепот, но они звенели у меня в ушах, оглушительные и полные отвращения.

Где-то в глубине души я разрывалась от боли, вызванной его неодобрением. Но мне пришлось похоронить все свои эмоции, чтобы защитить себя. Сделать то, что было необходимо, чтобы сохранить себя в безопасности. Мария-Защитница была главной, и ничто не могло причинить ей вреда. Она не вздрогнула от его слов и не съежилась под его взглядом. Она сказала то, что нужно было сказать, и ждала последствий.

Она бесстрастно наблюдала, как между мной и Маттео воздвигается железобетонная стена. Она ровно дышала, когда он рванулся вперед и грубо схватил меня за подбородок. Ее холодный взгляд встретился с яростным огнем в его глазах, ничуть не дрогнув.

— Это и мой ребенок тоже. Если ты сделаешь аборт, я убью тебя. — Он отдернул руку, как будто моя грязь была заразной, и выбежал из комнаты.

Я стояла, как робот, и собирала свои вещи. Несколько пар одежды. Зубная щетка. Моя сумочка. Затем положила их на пол в спальне для гостей и закрыла дверь. Когда я подошла к кровати, большие куски моей брони оторвались, упав на ковер и оставив меня беззащитной и открытой. К тому времени, как я забралась под одеяло, я была похожа на нежного моллюска без раковины.

Черная туча над моей головой наконец-то пролилась дождем сердечной боли. Листы раскаяния и страдания пропитали меня до костей. Жирные капли стыда и горя покрывали мое тело, пока эмоциональные воды не стали для меня слишком тяжелыми.

Мое сознание переместилось в место, где я не была уже долгое время. Туда, где не было ни боли, ни страха. Место, где ничто не могло коснуться меня, и никто не мог меня найти. Это не было моим счастливым местом, потому что в этом царстве не было эмоций. Только пустота.