Кто тут хозяйка?

16. О том, что гордость и независимость – наше все, но сердцу не прикажешь

Звонок у магистра Кравица не выл голодной сиреной, как у меня. Так, мелодично переливался. И слушая эти все переливы было странно обдумывать кровавую месть.

Я ожидала… Не знаю, чего я ожидала. Я никогда не видела в доме и рядом с домом Питера прислуги, он вечно везде был сам. Но определенно реакции ждала. Какой-нибудь. Ну, хоть автоответчик, что ли, должен был сработать, нет?

Нет.

Тишина. И только сумерки вокруг меня сгущаются, шинолла на плечах свернулась как меховой шарфик, а мертвых с косами под фонарями определенно не хватает.

Пойти в гости к господину Кравицу без шиноллы мне не хватило духу. Пусть она будет. Глядишь, и молнией кого-нибудь стукнем, чтоб мало не показалось.

Я позвонила еще раз.

И меня снова все заигнорили. Тогда я набрала в легкие воздуха и заорала во всю силу легких.

– Кро-о-олик! Кро-о-олик! Ты меня слышишь?

– Слышу, слышу, – пасмурно буркнул анимаг, выползая из-за розового куста с большим таким секатором в белых лапках, – и орать так вовсе не обязательно, магесса. Соседей перебудите.

Он ходил. Ходил! Ура! Как же я была за него рада. И немножко досадовала, что паршивец оклемался так быстро.

– Если они такие же свинтусы, как вы, магистр, то мне даже не стыдно их будить, – я скрестила руки на груди, – по крайней мере, те, кто сначала притворяются друзьями, а потом вот так по-свински колдуют за спиной и покушаются на жизнь твоих близких– не должны спокойно спать априори.

– Да не собирался я его убивать, – кролик недовольно дернул ухом. Потом повертел головой, нашел взглядом невысокую скамеечку и медленно, вразвалочку проковылял к ней, с очевидным облегчением на неё приземлившись.

– Я должна вам на слово поверить? Вам?

– Между прочим, это благодаря мне вы смогли призвать на помощь эту хвостатую паршивку, – анимаг убийственно зыркнул на приподнявшую мордочку шиноллу, – правда, я искренне не понимаю, откуда вы взяли именно её, мои чары должны были дать вам в руки только то оружие, что принадлежало вашей семье, но…

– У одной из дочерей Матильды была шинолла, – я припомнила воспоминания Триша.

– А, ну тогда ясно, – никогда не думала, что кроличья морда может выражать такой человеческий спектр эмоций, – видимо, она была в спячке где-то в вашем доме. И мои чары сочли её самым подходящим для дуэли оружием. Чтоб меня. Колдовал на всякий случай, если вдруг на вас нападет Елагина. Кто же знал, что вы заявитесь к поединку и чары сработают вот таким вот образом. Нужно было колдануть что-то попроще.

– Чтобы мне не удалось позволить вам убить Джулиана?

– Джулиана ди Венцера нельзя убивать, – сварливо буркнул Питер, скрещивая лапки на груди, – у вас с ним общая артерия жизни. А её величество все еще надеется использовать ваш дар на благо Варосса. Так что приказ был другой. Хорошенько потрепать. Почти убить. Вынести последнее королевское предупреждение. С учетом силы ди Венцера даже это мне было бы сделать непросто. А тут вы, Марьяна...

Он нахохлился. И мы немножко помолчали. Раскаиваться мне не хотелось, да и не мне тут надо раскаиваться.

– Кстати, прошу прощения, что выхожу в таком виде, – Питер красноречиво обвел лапкой собственную кроличью тушку, – на обращение в человека мне сейчас не хватит магии. Все силы, что у меня есть, отправлены на регенерационное заклинание. Потому и в гости я вас не приглашу, магесса, просто из соображений личной безопасности. Вы с этой вашей… Зверюшкой… На данный момент представляете для меня смертельную угрозу. Но если хотите, можем поболтать так.

– А вот хочу! – брякнула я, хотя на самом деле тайком угорала над внешним видом соседа.

Пижон – он даже в виде кролика пижон. Ипостась значения не имеет.

Вот просто представьте.

Белоснежный поджарый кроль, расхаживает перед вами на задних лапах.

В пижонском черном жилете с атласными лацканами, со свисающей из кармана тонкой цепочкой часов. На шее изящным узлом завязан узорчатый шейный платок.

А еще в кроличьем облике Питер был смешной. Смешной, сердитый и ужасно умильный. И мне хотелось, конечно, взять его за уши и хорошенько потрясти, потому что эта его выходка с дуэлью до сих пор меня бесила. Но тайное желание утискать этот огромный комок милоты до потери пульса не ослабевало. Наверное, поэтому Питер почти никогда не показывается людям в истинной своей ипостаси. Его же бабы затискают! И я первая буду в очереди. Просто по праву соседства.

– И что теперь? – сочувственно поинтересовалась.

– Ни-че-го! – отчего-то в голосе Питера слышалась глубокая тоска. – Я не справился с поручением королевы. Все!

– Вас накажут?

– Да лучше бы она меня наказала, – кролик от души пнул оставленный на дорожке садовый секатор, – нет ведь. Она просто молчит. Знает, что для меня это хуже всего, и молчит.

Она. Молчит.

Речь точно велась о королеве, но в таком тоне, что у меня аж перехватило дыхание. И вот сейчас я в кои-то веки ощущала, что Питер не притворяется. А с какой-то поры я начала понимать, что весь этот его легкий флирт, смех, подколки – это все только маска, внешний слой выверенного образа. А вот сейчас прорывается наружу настоящее. И бог ты мой, какое оно интересное! Мой сосед, кажется, неровно дышит к королеве! По-настоящему! И она в курсе! И не расспросишь ведь, а как хочется!

– И зачем вы пришли, Марьяна? – невесело вздохнул кролик, возвращаясь к настроению брюзжащего старика.

– Вообще-то я беспокоилась! – с чувством сообщила я. – Хоть вы и свинья, магистр, но все же не один раз мне помогали. Мне бы не хотелось стать причиной вашей нечаянной кончины. И я пришла проведать.

– А еще зачем? – так удивительно было понимать, что раскосые темные кроличьи глаза могут смотреть проницательно. И даже очень внимательно!

И вот ведь свин, ведь правда насквозь меня видит. Недаром свое жалованье тайного сыщика получает. Но ведь понимает, что не вру и правда беспокоилась, и это тоже хорошо.

– А еще мне дали описание спиритического ритуала для вызова духа бабушки, – созналась я, вытаскивая из кармана платья сложенный вчетверо листок, – и так как дала мне его девушка с фамилией Елагина, я хотела проконсультироваться с кем-нибудь знающим и достойным доверия. Не могу ли я, скажем, в ходе этого ритуала не дух бабушки вызвать, а со своим распрощаться?

– То есть я, по-вашему, все-таки достоин доверия? – хитро прищурился анимаг.

– Чуть-чуть, – я показала ему два пальца, между которыми с трудом бы пролез лист бумаги, – и потом, сами сказали, королеве, – произношу с томным придыханием, – хочется прибрать мой дар к рукам. Значит, вряд ли вы позволите, чтобы при вашем попустительстве это её желание осталось неисполненным.

На меня Питер смотрит в кои-то веки именно так, как и должен на меня смотреть всякий разумный мужчина. С желанием отравить самому, чтоб никому другому эта честь не досталась. Ведь никто из мужчин не любит, чтобы его видели насквозь, да и еще подкалывали при этом. А потом мягкая кроличья лапка отбирает у меня листок, просунутый сквозь прутья калитки.

– Кто дал? – уткнувшись с ушами в листок, вопрошает Питер.

– Отрада Елагина.

Анимаг издает неопределенное фыркание, которое сложно трактовать положительно или отрицательно. Зато как хорошо оно скребет мое любопытство! Вот зуб даю, этот ушастый паршивец на то и рассчитывает. И листок этот нарочно читает минимум раза четыре, чтоб я дольше помучилась. Потому что вот так долго читать можно только в первом классе и то, если буквы только-только разучил.

– Все правильно, – наконец милостиво буркнул анимаг и вернул мне мой листок, – впрочем иначе и быть не могло. Отрада – единственная стоящая ведьма среди Елагиных.

– Вы знакомы?

– Нет, – анимаг резко дергает головой, – но слышал, что именно её ковен лишил права колдовать. Елагины сочли её недостойной. Лучшая рекомендация лично для меня.

Я не успела больше спросить ничего. Ни про историю Питера и королевы, ни про причины его нелюбви к Елагиным. Он просто встал с лавочки, поднял с дорожки свой секатор, повернулся ко мне пушистым хвостом и учесал обратно в заросли розовых кустов.

Дуется!

– А на обиженных, между прочим, воду возят! – крикнула ему вслед. Кусты возмущенно вздрогнули, и это был лучший ответ, на самом деле.

Что ж, ладно. Ритуал мне одобрили, можно начинать подготовку. Отлично. Значит, и жемчужинка, последняя из гнолльего мешка, каким-то неведомым чудом завалявшаяся в моем кармане, забыта в ступке Отрады совершенно не зря. Надеюсь, ей хватит на выкуп.

Подготовка к спиритическому ритуалу заняла аж несколько дней. По наказу и подробной инструкции той же Отрады я долго возилась с расчетом наиболее подходящего лунного дня, который каким-то мистическим образом был связан с днем, часом и даже минутой моего рождения.

Самое подозрительное в этой истории – я знала и час, и минуту. Бабуля в свое время повторяла мне эту информацию столько раз, что эти “тринадцатый час, двадцать первая минута” врезались в мою память даже глубже, чем имя.

Чтобы не дергать Отраду лишний раз, я воспользовалась городской магической библиотекой общего назначения. Оставила там целый злотый за годовой абонемент. Ужас. А ведь были еще библиотеки специального назначения! Какое счастье, что мне туда пока еще не надо!

Календарь лунных дней сообщил мне, что ближайший лучший день для связи с духами именно для меня – это послезавтра. Ну, спасибо, что не через две недели, а то этак можно было и к суду опоздать.

После этого всего мне пришлось совершить ужасное!

Нет, не убить кого-нибудь, это было бы гораздо проще!

Мне пришлось тратить деньги!

Много-много денег!

Для меня, у которой не было работы, у которой даже мини-бизнес по продаже золы и хлама накрылся медным котелком, которая не могла открывать двери между мирами и брать за это входную пошлину – тратить деньги с оставленного в гномьем банке вклада было равносильно тому, чтобы лишиться почвы под ногами.

Но…

На самом деле просто вылезли те проблемы, которые я благополучно игнорировала все это время.

Началось все с того, что проводить спиритический ритуал полагалось в особой семишовной рубахе из небеленой, некрашеной ткани. За ней я зашла в ателье к господину Эрнсту, а вышла… С четким ощущением, что после победы над банковским гномом я стала местной легендой. И каждый уважающий себя торгаш теперь намерен сражаться со мной не на жизнь, а на смерть, просто ради того, чтобы потом хвастаться всем знакомым, что он выторговал у меня пару лишних медянок.

Господин Эрнст проиграл в цене, но выиграл в количестве впаренных мне товаров. Чего там только не было. И юбки, и блузки, и платья, и даже, прости господи, ночные рубашки, “которые должны быть у всякой уважающей себя леди”.

Нет, надо было обновить гардероб, надо, сейчас у меня не было под рукой целого шкафа нетронутой служаночьей униформы, да и от голубого цвета меня начинало потихонечку тошнить – шутка ли, целыми днями носить платья одного цвета и фасона. Но…

Когда это покупаешь все и разом, девочка внутри, конечно, радуется, но жаднючий бывший бухгалтер – корчится в агонии.

Я пыталась отбиться от одного “бального платья” – ну какие балы, мне бы дом вернуть, да отмыть да разобраться с мудреным гостиничным делом.

– Ой, магесса, вы бы знали, как быстро взлетают к Золотому Дню Года цены на ткани, – цокнул языком лепрекон, пока волшебный метр вился по мне гибкой, гладкой змеей, – не жадничайте сейчас, сэкономите потом. Да и у каждой женщины должно быть такое платье, в котором она должна вызывать зависть. А вдруг вас пригласят на свадьбу – а вы не готовы?

Он меня заболтал. Настолько, что я даже не озадачилась, на чью это свадьбу меня могут пригласить в Завихграде, где меня и знает-то пара человек. И те – не особо люди. Анимаг да вампир. Чего с них взять. Мне казалось, что это невозможно, а он заболтал, и ярко-зеленые, с золотистым отливом глаза лепрекона сияли, пока мы разговаривали, он ужасно гордился собой.

Ну, конечно, гордился! Я оставила у него почти целое состояние в восемьдесят злотых. Две жемчужины! А за одну я, между прочим, две недели оплатила в очень приличной гостинице.

Впрочем, новые платьишки – это всегда хорошо. Дивный факт обладания новыми нарядами всегда начинает пьянить, как только спихнешь уже с груди тяжелую жабу. Спасибо и на том, что большую часть заказа, в том числе и необходимую мне семишовную рубаху, доставить обещались к вечеру прямо в “Элессар”. Бальное платье – согласно моему капризу – по дриадской моде, должны были отшить к концу недели. Пусть будет и оно.

А то и правда, вдруг...

В лавке алхимических ингредиентов я только пару медянок вынула из кошелька. Оказалось, что оставленные под реализацию гнолльи клыки и бусины успели почти распродаться. Хозяин лавки даже осторожно спросил, нет ли у нас еще, мол, отличный товар, с руками отрывают. Я с тоской вспомнила про целых два мешка этого добра, ждущие меня дома в темном чуланчике. Ладно. Дождутся. И продадутся. Главное, нигде не ошибиться с ритуалом.

Белые свечи, зубы вурдалака, розмариновое масло, синий мел, деревянная чаша, родниковая вода, ведьмина игла…

С рынка я вышла уже под вечер, измученная и желающая только спать, и ничего больше. Свалиться на кровать, положить под один бок теплую Вафлю, под другой бок – не менее теплую шиноллу и не открывать глаз до утра…

При такой усталости ноги сами понесли меня не по широкой, освещенной голубоватыми магическими фонарями улице, которая, конечно, вела к моей гостинице, но закладывала при этом большой крюк. А по улочке поуже, потемнее, но зато знатно сокращающей путь.

Это все законы жанра…

Да-да, это все они виноваты. В любой книжке про попаданку, что я читала, все всегда так и происходило. Ты сворачиваешь, усталая, в темный переулок, и именно тут из ближайшей тени тебе наперерез шагает высокая фигура.

И я это знала, и всегда громко орала при чтении, что как можно делать такую глупость, а?

И сделала именно так.

И, естественно, нарвалась!

Высокий, гибкий, темный, укутанный тенями, как плащом, да еще и шагнул-то ко мне наперерез из самой неосвященной подворотни. Точь в точь наемный убийца, подосланный ко мне злокозненными врагами!

Сам виноват, короче говоря, что получил тяжелой сумкой со свежезакупленым ведьминским арсеналом в солнечное сплетение.

– Чш-ш-ш…

Иногда я себя ненавижу. За то, например, что только по двум этим шипящим, выдохнутым с такой характерной эмоцией, я узнала Джулиана ди Венцера. И это бесит! Не хочу его узнавать. И знать его не хочу. И вообще!

– Ох, что ж вы так внезапно выскакиваете, милорд! – я поудобнее перехватила сумку, внутренне скручиваясь как гадюка, готовящаяся к броску. – Вы бы хоть мне заранее помахали. Я бы вас посильнее треснула. Может быть, даже с разбегу.

– Тресни, – устало откликнулся Джулиан, не спуская с меня глаз.

Предложение было искусительное, на самом деле. И что-то подсказывало мне, что он даже уворачиваться не будет. Ведь в первый раз не увернулся. А скорость его рефлексов мне прекрасно известна. Вот только в чем тут смак, скажите мне, пожалуйста? Это только кажется, что по подставленной щеке бить – то же самое, что по неподготовленной к пощечине физиономии. И все-таки разница есть.

– Вот еще, – высокомерно проронила я и шагнула влево, дабы обогнуть возникшее на моем пути препятствие. Препятствие же потянулось и сгребло своими немытыми клешнями меня за пальцы.

Я могу поклясться, что его кожа обжигала.

Обожгла жаром, а потом стала такой прохладной, умиротворяющей. И будто облако пьянящей пыльцы накрыло меня с головой, заставляя чувствовать.

Как бьется его сердце.

Как рвано он дышит.

Как отчаянно хочет потянуться ко мне всем, что у него есть – телом, существом, мыслями...

Ох, блин, чем дальше в лес, тем веселей ухабы.

Выдирать свою руку из пальцев вампира пришлось со стиснутыми зубами, потому что это было почти что больно. Но я справилась. Шумно выдохнула и зашагала дальше в сторону гостиницы. Сама себе захотела поставить памятник. Золотой. В полный рост.

Самое обидное – чувствовать я не перестала. Осязание стало чуть глуше, но я все еще чувствовала каждый его шаг, каждое движение. Он будто стал моей тенью. Больше, чем моей тенью, потому что тень – она просто есть, её присутствие не чувствуешь так остро.

И это ведь не надуманное? Я никогда не надумывала себе вот такого! И все увлечения раньше… Да даже самый первый мальчик, в которого я влюбилась в школе – ничего такого не вызывал. Вот желание двинуть ему портфелем по башке – это да. Но в этом плане и с ди Венцером у меня то же самое. Одно только мешает – бесценное содержимое сумки.

Я должна вызвать бабушку завтрашней ночью. А восковые свечи должны были не меньше шестнадцати часов пропитываться розмариновым маслом. Да и начертание печати вызова – увы, мне предстояло заморочиться с её рисованием – должно было закончиться не позднее чем за час до заката.

Короче, весь завтрашний день я проведу в запаре и в ста пятидесяти отчаянных попатках не налажать с ритуалом. Отрада успела напугать меня тем, что одна только легкая ошибка от ритуала – и фига мне, а не встреча с бабушкой. Бегать по магазинам и искать новые свечи взамен поломанных об чугунную вампирскую башку – будет некогда.

И чего, спрашивается, приперся?

Идет за моей спиной, молчит, топает, бесит – бесконечно.

Шагал по улице. Дошел до гостиницы. Поднялся за мной на мой этаж. И только в дверях своего номера я резко развернулась и разъяренно рыкнула:

– Джулиану ди Венцеру вход воспрещен.

И это сработало!

Это выглядело так, как если бы вампир налетел вдруг на невидимую стену. Налетел, приложился всем прикладом и отпрянул назад, схватившись за лоб и глядя на меня, как верный пес, которому я выстрелила в грудь в упор.

– Переигрываешь, – хладнокровно проронила я, скрещивая руки на груди, – для мужчины, который всего лишь два дня назад сожалел, что потратил пару капель своей драгоценной крови на спасение моей жизни – ты прям слишком фальшивишь. Не верю.

– Ты не поняла, – негромко произнес Джулиан, – ты совершенно не так поняла, Марьяна. Позволь мне объяснить…

– Не надо ничего объяснять, – качнула головой, – так уж сложилось. Все что могли друг другу дать – мы дали, Джулиан. Я вернула ваш аракшас, ты – спас мне жизнь. Квиты. Так вышло, что ты считаешься моим мужем. Я не разбираюсь в этих ваших вампирских фокусах, но так и быть – готова поверить на слово. И готова не претендовать на тебя как на мужчину, ни сегодня, ни завтра, ни до конца моей жизни. Вопрос с наследником для клана реши самостоятельно.

Дверью хлопнула побыстрей, чтобы те слезы, что рванут из моих глаз после этого остались моим маленьким позорным секретом.

Готова я на него не претендовать. Ага! На сто процентов готова. Сейчас, только сопли подотру…

А ведь он не ушел. Так и стоял за дверью, лишенный возможности пройти за неё вампирскими тропами. Касался ладонью сухого дерева и жмурил глаза.

– Ты для меня – мои сны, тель алаан.

Это был не голос, не шепот, это были слова, которые я не слышала, а осязала их кожей.

Кажется, я вдыхала эти слова в себя, и они растекались в легких чем-то горячим и сладким.

– Мне жаль, что я решил спасти твою жизнь, Марьяна, – это он произнес уже своим голосом. Повторил то, что сказал после дуэли, – жаль, не потому что я хотел бы твоей смерти. Жаль потому, что сейчас я вижу – моя помощь была тебе не нужна. Только время. И лучше бы я дал тебе это время, ты бы выжила. И сама бы поняла, что мы такое друг для друга. То, что я понял, один раз попробовав твою сущность на вкус.

– И что же?

Сама не знаю, как получилось оформить мысли вот в этот потусторонний мысленный шепот, предназначенный только для одного.

– Две половинки единого.

Нет. Не верю. Не верю я в этот бред. Потому что нет во всей вселенной сопряженных миров глупее мысли, чем существование одного единственного, предназначенного мне мужчины, да еще и происходящего не из того мира, в котором я родилась.

– Это все очень сложно и запутанно, Марьяна, – тихо произносит Джулиан, все там же, за дверью, – я сам не сразу понял, что слишком быстро отвыкаю без тебя дышать. Даже для Обручения Кровью – слишком. И то что мне казалось моим личным выбором сейчас оказывается гораздо большим. Истинной связью. Судьбой. Тем, что мы сами привыкли считать слащавыми байками для томных девиц. Я все тебе расскажу. Только дай мне шанс. Я еще не привык быть твоим. Слишком долго принадлежал только себе. Потому и… делаю глупости.

А у меня нет времени на такие глупости. Своих проблем выше крыши.

Я вспомнила себя, вчера, после чертовой дуэли, когда казалось – ради спасения его жизни вывернулась нутром наружу, выкладывая абсолютно все. И после этого магии во мне – была пара капель на донышке и никак не больше. Крепче стиснула кулаки.

– Я не хочу тебя видеть, Джулиан, – произнесла в полный голос, – ни видеть, ни слышать, ни давать тебе шанс. Тебе ясно?

На этот вопрос – он не ответил. Только зажмурился крепче и сильнее прижался к двери. На секунду перед тем как уйти.

– Не гуляй по ночам одна, – произнес на прощанье.

Кажется, он меня услышал. Жаль, что счастья в моей жизни не прибавилось.