Лепестки под снегом

Призрак прошлого

Анна сидела в своей маленькой комнате, держа в руках дневник Марии. Лёгкое мерцание свечи освещало тёмные углы комнаты, придавая им некую таинственность. Но сейчас её мысли были далеко от настоящего. Каждый раз, когда она открывала дневник, мир вокруг исчезал, и она словно переносилась в другое время, где жили Мария и её братья. Эти записи стали для неё не просто рассказом о прошлом, а путеводной нитью в душу семьи Орловых.

Она медленно перелистывала страницы, снова и снова перечитывая аккуратные строки. Почерк Марии был красивым, но на некоторых страницах буквы начинали крениться, словно эмоции автора захлёстывали её в момент написания.

"Мама снова говорит о Дмитрии, как о будущем семьи. Она так гордится им перед гостями, но, кажется, совсем не видит, что он тонет под этим грузом. Иногда мне кажется, что она видит в нас только то, что хочет видеть, но не то, кем мы на самом деле являемся. Дмитрий пытался улыбнуться ей сегодня за ужином, но я знала — это была маска. Как же я боюсь за него."

Эти слова тронули Анну до глубины души. Она знала, каково это — быть тем, кого видят через призму ожиданий. Её собственная жизнь была полна таких моментов, когда она должна была быть сильной ради других, скрывая собственные сомнения и боль. Но для Дмитрия это, похоже, было ещё сложнее: он не мог уйти, не мог изменить свою судьбу.

Анна отложила дневник на колени и посмотрела на тёплый свет свечи. Она пыталась представить себе Дмитрия. Каков он был? Уверенный, как Александр? Или, возможно, более тихий, замкнутый? Её мысли унеслись к одной из записей, которую она прочитала ранее:

"Дмитрий был другим. Не таким, как хотела мама. Он был слишком мягким, слишком чувствительным для этой жизни, где каждое слово и действие должны соответствовать правилам и ожиданиям. Он любил читать стихи, слушать музыку и рисовать. Но для мамы всё это не имело значения. Она видела в нём только наследника, будущее нашей семьи, но не человека."

Эти строки наполнили её сердце тоской. Она не знала, почему, но ей казалось, что она понимает Дмитрия. Она представляла, как он сидит в этой самой библиотеке, возможно, за тем же столом, что и Александр, но вместо чтения сухих докладов или писем занимается тем, что действительно ему дорого. В её воображении он был юношей с задумчивыми глазами, который видел в мире что-то большее, чем просто обязательства.

Анна снова открыла дневник и углубилась в следующую запись. На этот раз почерк Марии казался более резким, строки не были такими ровными.

"Сегодня Дмитрий сказал мне, что не хочет продолжать. Его голос был тихим, почти шёпотом, но его слова резанули меня, как нож. 'Мария, я устал. Это не моя жизнь, это их жизнь, и я больше не могу её жить.' Я пыталась его успокоить, сказать, что он силён, что он справится, но он только грустно улыбнулся. 'Ты просто не понимаешь,' — сказал он. А потом ушёл в сад. Я хотела пойти за ним, но мама позвала меня, и я не могла ослушаться."

Эти слова задели Анну сильнее, чем она ожидала. Она представила этого молодого человека, одинокого, потерянного, в окружении людей, которые любили его по-своему, но не видели его настоящим. Она вдруг почувствовала, что Дмитрий был не просто братом Марии, а частью чего-то большего. Его история была словно эхом, которое отразилось в настоящем.

Анна поднялась с кровати и начала ходить по комнате, нервно сжимая дневник в руках. Её мысли начали собираться в тревожный узор. Если Дмитрий был так близок к тому, чтобы уйти из этого дома, чтобы освободиться от всего, что его тяготило, что тогда остановило его? Или нечто другое подтолкнуло его к трагедии? И самое главное: как это связано с Александром?

Она вспомнила выражение лица Александра, когда он рассказывал о своих чувствах к долгам и обязанностям. В его глазах была та же тоска, что читалась в записях Марии о Дмитрии. Возможно, он и сам не замечал, насколько глубоко на него влияла семейная история. Анна села обратно на кровать и открыла следующую запись.

"В последний раз, когда я видела его счастливым, мы гуляли по саду. Это был вечер, солнце только садилось, и он сказал мне: 'Мария, если бы у нас было другое время, ты думаешь, я был бы другим?' Я не знала, что ему ответить. Теперь я думаю, что ответ был важен для него, но я промолчала."

Эти слова заставили Анну задуматься о том, как много зависит от времени и места, где мы живём. Дмитрий родился в семье, где от него ожидали силы и лидерства, но, возможно, он был совсем другим человеком. Она почувствовала странное желание узнать о нём больше, как будто это помогло бы ей лучше понять не только его, но и Александра.

Когда свеча догорела почти до основания, Анна поняла, что прошло уже несколько часов. Её мысли были полны вопросов, которые не давали покоя. Что произошло с Дмитрием в тот день, когда его жизнь оборвалась? Почему его история казалась такой болезненной, и почему Мария оставила эти записи, как будто хотела, чтобы кто-то другой нашёл их?

Анна встала, подошла к окну и взглянула на заснеженный сад. Холодный свет луны падал на замёрзшие деревья и дорожки, окутанные тонким слоем инея. Она вдруг почувствовала, что этот сад, такой красивый и тихий, хранил больше тайн, чем можно было представить.

Анна сидела в своей комнате, держа в руках дневник Марии. Её взгляд скользил по страницам, а сердце наполнялось тяжестью от слов, которые, казалось, пронизывали время. Тишина усадьбы, прерываемая только тихим завыванием ветра за окном, подчёркивала атмосферу этой зимней ночи. Анна чувствовала себя погружённой в жизнь Марии и её братьев, будто шепоты прошлого оживали вокруг неё.

Она перевернула страницу и наткнулась на запись, которая сразу привлекла её внимание.

"Дмитрий мечтал уехать. Его мысли были где-то далеко, за пределами усадьбы. Он говорил о Венеции, о Риме, о солнечных улочках, где никто не смотрит на тебя с ожиданием. Он говорил, что там он мог бы быть собой. 'Здесь, Мария, я словно птица в клетке, где все двери закрыты,' — сказал он мне однажды. Но мама только смеялась. 'Семья Орловых не создаёт искусство, мы создаём будущее,' — ответила она. И в тот момент я увидела, как его взгляд потускнел."

Анна прижала дневник к груди, стараясь сдержать слёзы. Она могла представить Дмитрия: молодой человек с яркими мечтами, которые так и не смогли взлететь. Эти строки тронули её, потому что в них она увидела отражение того, что могла испытывать сама. Не свобода, а обязанности — вот что определяло жизни, подобные её или Дмитрия.

Она прошептала себе — "Какая жестокая судьба… Быть рождённым для того, чтобы следовать не своим желаниям, а чужим ожиданиям."

В этот момент ей вдруг захотелось поговорить с кем-то, поделиться своими мыслями. Она подумала о Софье. Девочка, такая молодая, такая полная жизни, возможно, тоже чувствовала на себе груз семейных ожиданий. Но Анна понимала, что эти разговоры не для юных ушей.

Анна пролистала ещё несколько страниц, пока не наткнулась на запись, полную боли. Почерк Марии был дрожащим, как будто её рука не могла сдерживать эмоции.

"Мама всегда требовала от него больше, чем он мог дать. Её слова, её холодные взгляды… Я видела, как она давит на него, как подрезает ему крылья. 'Ты должен быть сильным,' — повторяла она снова и снова. Но разве сила заключается в том, чтобы подавлять себя? Дмитрий пытался сопротивляться, но я видела, что он гаснет."

Эти строки обжигали сердце Анны. Она вспомнила строгий взгляд графини Орловой, её холодный тон, который всегда казался одновременно вежливым и беспощадным. Каково это — расти под таким взглядом, ощущая, что тебя любят только за твои достижения, а не за то, кто ты есть?

Её мысли прервал мягкий стук в дверь. Анна вздрогнула и быстро закрыла дневник. — "Да?" — отозвалась она, стараясь скрыть волнение.

Дверь приоткрылась, и в комнату заглянула Софья. — "Мисс Анна, вы ещё не спите?"

Анна улыбнулась, стараясь не выдать своего напряжения. — "Нет, Софья. А что случилось?"

Девочка подошла ближе, кутаясь в шаль. — "Я не могу уснуть. Вы могли бы посидеть со мной немного?"

Анна кивнула и отложила дневник. — "Конечно. Идём, я расскажу тебе что-нибудь."

Они вернулись в комнату Софьи. Девочка уютно устроилась на постели, а Анна села рядом. Некоторое время они молчали, наслаждаясь теплом и тишиной. Затем Софья спросила — "Мисс Анна, вы когда-нибудь хотели что-то сделать, но вам не позволяли?"

Анна задумалась. Её ответ был простым, но правдивым — "Да, Софья. Очень часто. Но иногда мы принимаем это, потому что знаем, что должны сделать то, что нужно, а не то, что хочется."

Софья нахмурилась. — "Но это несправедливо. Разве люди не должны жить так, как хотят?"

Анна взглянула на неё. — "Ты права, дорогая. Но в жизни бывают моменты, когда мы вынуждены поступать иначе. Особенно если от нас зависят другие."

Девочка не сказала ничего, но её взгляд стал задумчивым. Она понимала, что Анна говорит не просто о себе. Софья чувствовала, что её семья, её будущее тоже связано с такими же компромиссами.

— "Дмитрий…" — вдруг прошептала Софья, и Анна напряглась. — "Что?" — осторожно переспросила она.

— "Я слышала, как мама иногда говорит о нём. Она всегда говорит о нём так, будто он был… слабым. Но разве это правда?"

Анна почувствовала, как её сердце сжалось. Она хотела сказать правду, но не могла. — "Дмитрий был человеком, который хотел жить своей жизнью. Но иногда желания и реальность не совпадают."

Софья кивнула, хотя выглядела подавленной.

Позже, вернувшись в свою комнату, Анна вновь открыла дневник. Она читала строки о том, как Дмитрий боролся с этим миром, пытаясь найти себя. Но каждая его попытка казалась тщетной.

"Он говорил, что наша жизнь — это маска, которую мы надеваем каждый день. 'Но я не хочу быть маской, Мария. Я хочу быть собой.' Его слова звучали так искренне, так печально, что я не знала, что сказать. Я просто обняла его, а он стоял неподвижно, словно боялся, что любое движение разобьёт его на части."

Анна закрыла дневник и посмотрела на окно. Она вдруг осознала, что между Дмитрием и Александром слишком много общего. Возможно, Александр тоже борется, но делает это молча, скрывая свои раны под бронёй уверенности. Это открытие тронуло её до глубины души.

Утром Анна вышла в сад, всё ещё держа дневник при себе. Она направилась к беседке, которую упоминала Мария. Когда она села на скамью, дневник открылся на последней записи:

"Дмитрий ушёл в сад той ночью. Я знала, что он хотел найти там ответ, но теперь я понимаю, что ответы не всегда приходят. Возможно, он искал что-то, что никогда не существовало."

Анна ощутила, как её глаза наполняются слезами. Она поняла, что этот сад, такой тихий и прекрасный, хранил не только красоту, но и боль, которую здесь оставили его обитатели. Дмитрий искал свободу, но нашёл ли он её?

Анна сидела в своей комнате, всё ещё прижимая дневник к груди, словно это был её единственный щит. Вечерний холод пробирался сквозь тонкие стены, но её руки дрожали вовсе не от мороза. Она знала, что, продолжая читать этот дневник, она переступает черту, которую графиня Орлова никогда бы не позволила пересечь. Но её желание понять было сильнее страха.

Её размышления были прерваны стуком в дверь. Анна вздрогнула. Её сердце заколотилось так, будто её уже поймали с поличным. Она быстро спрятала дневник под подушку, прежде чем ответить:

— "Войдите."

Дверь открылась, и на пороге появилась хозяйка дома. Её высокая фигура казалась ещё более внушительной в свете свечей. Её взгляд был холодным, как зимний ветер, а губы плотно сжаты, словно она с трудом сдерживала гнев.

— "Мисс Анна," — начала графиня, её голос был низким, но в нём ощущалась угроза. — "Вы прекрасно знаете, что я ценю порядок в этом доме. И вы, как никто, должны понимать, что в моём доме нет места для любопытства."

Анна встала, стараясь не показать своей растерянности.

— "Мадам, я не совсем понимаю, о чём вы говорите," — её голос был тихим, но твёрдым.

Графиня шагнула вперёд, её взгляд метнулся к подушке, под которой был спрятан дневник. Она не удостоила себя поисков — она уже знала, что он там.

— "Вы находили дневник на чердаке, так ведь?" — её слова прозвучали как утверждение, а не вопрос. — "Скажите мне честно, вы читали его?"

Анна почувствовала, как всё тепло покидает её лицо. Она знала, что отрицание только усугубит ситуацию. Она осторожно кивнула.

— "Да, мадам. Но я нашла его случайно. Я не хотела…"

— "Не хотели?" — графиня прервала её, резко повысив голос. — "Не хотели? И всё же вы осмелились тронуть то, что не принадлежит вам. Вы осмелились влезть в самое сокровенное."

Анна опустила голову, чувствуя, как гнев графини нависает над ней, как грозовое облако.

— "Вы понятия не имеете, мисс Анна, какой вред вы можете нанести своими действиями," — продолжала графиня. Её голос был наполнен презрением. — "Этот дневник — не просто страницы. Это память о людях, которые больше не могут защитить себя. И вы, гувернантка, посмели их трогать."

Анна почувствовала, как у неё сжимаются руки в кулаки. Она старалась оставаться смиренной, но в её душе начало нарастать возмущение.

— "Мадам, я не хотела ничего плохого. Я просто хотела понять," — сказала она, стараясь удержать голос ровным.

— "Понять?" — графиня прищурила глаза. — "Вы думаете, что вам нужно что-то понимать? Вы здесь для того, чтобы заниматься детьми, а не копаться в прошлом нашей семьи."

Анна подняла голову, её глаза встретились с холодным взглядом графини. В этот момент она поняла, что должна сказать то, что она действительно думает.

— "Но, мадам, разве это не ваш долг — сохранять память о тех, кто был до нас? Разве любовь к своим детям, к их мечтам, не должна быть важнее, чем соблюдение репутации?"

Эти слова прозвучали в комнате, как взрыв. Графиня замерла, её лицо напряглось. На мгновение показалось, что она собирается что-то сказать, но вместо этого она повернулась и резко направилась к двери.

Остановившись у порога, она обернулась.

— "Вы слишком много себе позволяете, мисс Анна," — её голос был ледяным. — "Помните своё место. Это ваш первый и последний шанс. Если я ещё раз увижу вас с этим дневником, вы покинете мой дом."

Её последние слова прозвучали как приговор. Дверь захлопнулась, оставив Анну в состоянии полного потрясения.

Через несколько часов, когда Анна всё ещё не могла успокоиться, она услышала шаги в коридоре. Дверь её комнаты снова постучали, но на этот раз стук был мягким и осторожным.

— "Кто там?" — спросила она, стараясь скрыть дрожь в голосе.

— "Это я," — послышался голос Александра.

Анна замерла, но затем подошла к двери и открыла её. На пороге стоял Александр. Его взгляд мгновенно стал обеспокоенным, заметив её бледное лицо.

— "Вы в порядке?" — спросил он, входя в комнату. — "Вы выглядите… потрясённой."

Анна отвела глаза, не зная, что сказать. Но затем она вздохнула и призналась:

— "Графиня узнала о дневнике. Она обвинила меня в нарушении границ. И… она предупредила меня, что если это повторится, я потеряю работу."

Александр нахмурился, его челюсть сжалась. Он выглядел так, словно с трудом сдерживал гнев.

— "Она не имела права так с вами разговаривать," — его голос был тихим, но в нём ощущалась напряжённость. — "Этот дневник… это всё, что осталось от Марии. Он должен быть сохранён, а не спрятан."

Анна посмотрела на него с удивлением.

— "Вы знали о дневнике?" — осторожно спросила она.

— "Да," — кивнул он. — "Но моя мать запретила даже упоминать о нём. Она считает, что всё, что связано с Марией и Дмитрием, должно остаться в прошлом. Она думает, что если об этом не говорить, это исчезнет."

— "Но прошлое нельзя стереть," — тихо сказала Анна, но в её словах звучала твёрдость. — "Оно всегда остаётся с нами."

Александр посмотрел на неё с каким-то новым выражением, полным уважения и благодарности.

— "Вы правы. И я благодарен вам за то, что вы это понимаете," — сказал он. Затем его взгляд стал мягче. — "Но, прошу вас, будьте осторожны. Моя мать… она может быть беспощадной, когда речь идёт о защите репутации нашей семьи."

Анна кивнула, чувствуя, что её сердце начинает биться быстрее. Его слова были искренними, и это значило для неё больше, чем она могла выразить словами.

Когда Александр ушёл, Анна осталась одна. Её мысли кружились, как снег за окном. Она чувствовала, что её присутствие в этом доме — это больше, чем просто работа. Её связь с дневником Марии, с прошлым семьи Орловых, была чем-то значимым. Но она знала, что эта связь несёт в себе и опасность.

Она взяла дневник в руки, погладила его обложку и тихо сказала:

— "Я не позволю этому исчезнуть. Если они не могут сохранить память, это сделаю я."

Эти слова прозвучали в комнате, как клятва.

Ночь в усадьбе выдалась холодной и тихой, но в душе Анны бушевал настоящий шторм. Разговор с графиней и её предупреждение всё ещё стояли перед глазами. Анна понимала, что хозяйка дома видит её присутствие не только как угрозу устоям семьи, но и как вмешательство в нечто священное для Орловых — в их память. Но с каждой страницей дневника Марии Анна ощущала, что прошлое, столь тщательно скрываемое графиней, не может оставаться в тени. Оно словно стучалось к ней, требуя, чтобы его услышали.

Она снова открыла дневник. Линии почерка Марии, казалось, дрожали на страницах, отражая её эмоции. Анна вчитывалась в каждое слово, будто оно могло ответить на её внутренние вопросы.

"Дмитрий всё чаще говорил о свободе, но его слова становились всё тише. 'Свобода — это иллюзия, Мария,' — сказал он мне однажды. 'Она доступна только тем, кто готов за неё бороться, а я… я устал.' Я не знала, что ответить. Как утешить того, кто утратил веру? Я боялась за него, но не знала, как помочь."

Эти строки снова встали перед глазами Марии, они пронзили Анну до глубины души. Она вновь вспомнила, как Александр говорил ей о долге, о том, как он подавляет его личные желания. Неужели эта семья действительно растила своих детей в клетке, заставляя их жить только для сохранения репутации? Неужели судьба Александра могла повторить судьбу его брата?

Анна вздохнула и убрала дневник, чувствуя, что ей нужно выйти из комнаты, чтобы избавиться от нарастающего чувства тревоги. Она накинула платок и тихо вышла в коридор. В усадьбе было темно, только слабый свет луны пробивался через окна.

Анна медленно шла по заснеженным дорожкам сада. Лунный свет серебрил замёрзшие ветви деревьев, а её шаги глухо хрустели по снегу. Она направлялась к пруду, место, о котором Мария писала с особой теплотой. Это место, как ей казалось, хранило не только воспоминания о Дмитрии, но и часть его души.

Когда она подошла ближе, её взгляд сразу упал на высокую фигуру, стоящую у самого края пруда. Александр. Его плечи были слегка согнуты, а руки спрятаны в карманы пальто. Он смотрел на замёрзшую поверхность воды, будто пытаясь найти там ответы.

Анна замерла, не решаясь подойти, но Александр, как будто почувствовав её присутствие, обернулся. Его взгляд, полный задумчивости, смягчился, когда он увидел её.

— "Добрый вечер, мисс Анна," — сказал он, его голос был тихим, но тёплым.

— "Добрый вечер, господин Александр," — ответила она, слегка кивнув. — "Простите, если я вас побеспокоила. Я… не знала, что вы здесь."

Он улыбнулся, но в его улыбке было что-то грустное.

— "Вы меня не беспокоите," — сказал он, делая шаг к ней. — "Наоборот, я рад вашему обществу. Иногда тишина становится слишком тяжёлой."

Анна не знала, что ответить. Она почувствовала, как её сердце ускорило ритм, но старалась сохранить спокойствие.

— "Вы часто приходите сюда?" — спросила она, нарушая неловкое молчание.

Александр кивнул и снова посмотрел на пруд.

— "Это место… напоминает мне о брате. Дмитрий любил этот пруд. Он часто приходил сюда, чтобы подумать. Я думаю, он находил здесь утешение."

Его голос был полон тепла и горечи. Анна сделала шаг ближе, чувствуя, что её слова могут быть важны.

— "Вы были близки с ним?" — спросила она осторожно.

Александр кивнул, его взгляд стал более задумчивым.

— "Он был мне не просто братом. Он был моим наставником, моим другом. Я всегда смотрел на него снизу вверх, даже когда стал выше его ростом. Он казался таким сильным, таким непоколебимым. Но теперь я понимаю, что это была только оболочка."

Анна молчала, её сердце сжималось от его слов. Она чувствовала, что сейчас Александр говорил о том, что долго хранил в себе.

— "Мама никогда его не понимала," — продолжил он, его голос стал чуть громче. — "Для неё он был просто инструментом. Средством сохранить статус семьи. Она не видела его. Не понимала, что внутри него кипела борьба."

Анна решилась задать вопрос, который давно крутился у неё в голове.

— "Александр… что произошло с Дмитрием?"

Его глаза потемнели, а лицо стало напряжённым. Он долго молчал, будто собирался с мыслями.

— "Все говорят, что это был несчастный случай. Что он… упал с лошади во время прогулки. Но я знаю, что это не так. Дмитрий никогда не ездил верхом один. Он был осторожен. Слишком осторожен, чтобы это было правдой."

Его слова заставили Анну содрогнуться. Она почувствовала, как холод проникает в её тело, но это был не только холод зимнего воздуха.

— "Вы думаете, это было…?" — она не смогла закончить фразу.

Александр посмотрел на неё, его глаза были полны боли.

— "Я думаю, что он сделал выбор. Выбор, который мы не смогли предотвратить."

Анна почувствовала, как её глаза наполняются слезами. Она сделала шаг ближе и тихо сказала:

— "Мне жаль, Александр. Мне так жаль."

Он посмотрел на неё с благодарностью, но в его глазах всё ещё читалась тоска.

— "Спасибо, Анна. Вы единственный человек, который понимает, что я чувствую. Это… значит для меня больше, чем вы можете себе представить."

Когда они вернулись к дому, Александр остановился перед входом.

— "Анна," — тихо сказал он, — "если вы почувствуете, что это место становится для вас слишком тяжёлым… просто скажите мне. Я не хочу, чтобы вы чувствовали себя здесь так же, как Дмитрий."

Её сердце сжалось от его слов. Она посмотрела на него и ответила:

— "Я не уйду, Александр. Не сейчас. Я чувствую, что могу быть полезной. И я не позволю, чтобы память о Дмитрии исчезла."

Его глаза загорелись новым огнём. Он кивнул, но ничего не сказал. Они разошлись в разные стороны, но Анна чувствовала, что этот разговор навсегда изменил их связь.

Вернувшись в свою комнату, Анна открыла дневник Марии на одной из последних записей:

"Я знала, что Дмитрий больше не борется. Его глаза стали пустыми, а слова — редкими. Я пыталась говорить с ним, пыталась вернуть его к жизни, но я видела, что моя любовь уже не может его спасти. Я молюсь, чтобы он нашёл покой там, где мы не смогли его дать."

Эти слова заставили Анну разрыдаться. Она прижала дневник к груди, чувствуя, что Мария и Дмитрий были ей ближе, чем она могла себе представить. Она знала, что теперь её задача — сохранить эту историю. Чтобы их голоса не затерялись в холоде усадьбы.