Лепестки под снегом

Границы обязанностей

Анна никогда не чувствовала себя такой чужой в этом доме, как сейчас. Когда она вернулась в усадьбу, ей казалось, что самое страшное уже позади. Но теперь она поняла — она ошибалась.

Она сидела за длинным обеденным столом напротив Александра, но не решалась поднять на него взгляд. Графиня, как всегда, занимала центральное место. Её спина была безупречно прямой, движения отточенными, а голос, когда она говорила, спокойным и ровным. Но за этой внешней сдержанностью скрывалось что-то другое.

Анна чувствовала это в каждом взгляде, каждом жесте, в самой атмосфере ужина. Что-то изменилось. Что-то близилось. Она видела это в взглядах слуг, которые стали ещё более напряжёнными. Она слышала это в голосе Софьи, в котором звучало едва уловимое ожидание. Она чувствовала это в поведении Александра. Он был напряжённым, его плечи скованы, а в глазах мелькала тень беспокойства. Но он не говорил ничего.

Никто не говорил. Только звуки приборов, да приглушённое потрескивание свечей в массивных канделябрах. Анна взяла вилку, но пальцы дрогнули. Она почувствовала, что весь дом словно замер в ожидании.

— Вы прекрасно выглядите сегодня, Анна, — вдруг сказала Софья, небрежно поворачиваясь к ней.

Анна подняла на неё взгляд, почувствовав в словах скрытый подтекст. Софья улыбалась, но в её глазах читалось другое.

— Честно сказать, я была удивлена, что ты вернулась, — продолжила она. — Я думала, ты уже оставила усадьбу в прошлом.

Анна не дрогнула.

— У меня ещё есть обязанности перед Лизой и Павлом, — ответила она, стараясь сохранить спокойствие.

— Обязанности? — Софья слегка приподняла бровь, делая вид, что размышляет. — Как интересно.

Анна сжала губы. Она чувствовала, как графиня наблюдает за ней.

— Ты действительно считаешь, что твои обязанности ещё имеют значение? — Софья взяла бокал с вином и сделала неторопливый глоток.

Анна напряглась. Слова Софьи звучали странно. Будто она намекала на что-то большее, чем просто её возвращение. Будто она знала то, чего не знала Анна.

— Софья, дорогая, — раздался наконец голос графини.

Анна почувствовала, как внутри всё похолодело. Графиня редко вмешивалась в разговоры, но если уж говорила, то не просто так.

— Ты слишком резка, — её голос был мягким, но в нём чувствовалась холодная твердость. — Девушка вернулась, потому что чувствует свою ответственность. Разве это не похвально?

Софья улыбнулась, опуская бокал.

— Конечно, графиня, — её голос стал почти ласковым, но Анна знала — это не доброта. — Как же я могла подумать иначе?

Графиня перевела взгляд на Анну.

— Вы, должно быть, устали, — сказала она.

Анна не могла понять, просьба это или приказ. Она не знала, хотят ли они, чтобы она ушла. Но почему-то ощущение, что она лишняя в этом доме, только усилилось. Она посмотрела на Александра, но он молчал.

Ужин продолжался, но еда казалась безвкусной. Анна чувствовала давление со всех сторон. Что-то близилось. Что-то неотвратимое. Она не знала, что именно, но чувствовала это каждой клеточкой своего тела. И уже завтра она узнает всю правду.

Анна не могла спать.

После ужина она вернулась в свою комнату, но тревожные мысли не давали покоя. В усадьбе что-то изменилось. Взгляды, которых раньше не было, холодное любопытство слуг, молчаливое одобрение Софьи — всё говорило о том, что ей приготовили нечто особенное.

Она переворачивалась в постели, прислушиваясь к звукам за окном. Ветер стучал в рамы, как будто торопил её, предупреждал.

"Ты чувствуешь, Анна? Завтра всё изменится."

Слуга постучал в её дверь слишком рано.

— Графиня желает видеть вас за завтраком, — сухо сообщил он.

Анна медленно села на кровати, отгоняя остатки тревожных снов. Её никто никогда не приглашал к столу утром. Обычно её место было на другом конце дома, рядом с детьми.

— Это… обязательно?

Слуга не выразил эмоций, но его голос стал чуть более жёстким.

— Графиня настаивает.

Анна поняла — у неё нет выбора.

Она вошла в столовую с замиранием сердца.

Комната была наполнена мягким утренним светом, но уютной её назвать было сложно. Напряжение густо повисло в воздухе, как будто все уже знали то, что ей только предстояло услышать.

Графиня, безупречно прямая, пила чай. Софья сидела рядом, перебирая ложечку в пальцах, скрывая улыбку. Александр…

Анна бросила на него быстрый взгляд. Он сидел напротив своей матери, спина напряжённая, а пальцы едва заметно сжимали край стола. Он не ел.

Он тоже чего-то ждал.

— Доброе утро, Анна, — голос графини был мягок, но в нём не было тепла.

Анна присела в лёгком реверансе, с трудом сдерживая тревогу.

— Миледи.

Графиня отставила чашку.

— Я хочу обсудить с вами важное событие, которое, несомненно, коснётся всех нас.

Анна напряглась.

— Конечно.

— Александр вступает в новую главу своей жизни, — продолжала графиня. — И нам всем пора это осознать.

Анна почувствовала, как в груди что-то болезненно сжалось.

Графиня сделала паузу, позволяя словам осесть, прежде чем произнести то, что разрушит всё.

— В ближайшее время состоится его помолвка.

Анна не вздохнула.

Она не замерла в шоке.

Она даже не позволила себе показать, что услышанное пронзило её, словно кинжал.

Она просто опустила взгляд и кивнула.

— Как прекрасно, — раздался вкрадчивый голос Софьи, которая, казалось, наслаждалась этим моментом. — Какое мудрое решение.

Александр не издал ни звука.

Анна почувствовала его взгляд, но не подняла головы.

Она не хотела видеть его реакцию.

Она не могла позволить себе увидеть в нём сомнение.

Потому что тогда всё, что она пыталась разбить в себе, снова станет целым.

— Я уверена, что это радостная новость для всех нас, — продолжала графиня. — Александр сделал правильный выбор.

Анна почувствовала, как внутри поднимается горечь.

"Правильный выбор."

Как же легко было сказать эти два слова, словно в них заключалась истина.

— Не правда ли, Анна?

Она не сразу поняла, что вопрос адресован ей. Она заставила себя поднять глаза. Графиня смотрела на неё непробиваемо, выжидающе. Анна знала, что графиня хочет услышать только один ответ. Она знала, что сейчас проверяют её. Она не дрогнула.

— Безусловно, миледи, — её голос был безупречно ровным.

Она не знала, как ей удалось произнести эти слова.

Но она сказала их.

Александр резко встал, стул скрипнул по полу.

— Мне нужно…

Его голос был хриплым, но он не закончил фразу. Просто развернулся и вышел.

Анна не посмотрела ему вслед. Она не смела.

Графиня наблюдала за уходом сына с неизменным спокойствием, затем перевела взгляд на Анну.

— Думаю, мы всё обсудили.

Анна поняла, что это был не просто завтрак. Это было последнее предупреждение.

Анна не помнила, как вышла из столовой.

Её ноги сами несли её по коридору, но она не видела ни стен, ни окон, ни слуг, которые мелькали перед глазами. В ушах всё ещё звучал голос графини, её ровный, холодный тон, с которым она объявила о помолвке.

"Александр сделал правильный выбор."

"Думаю, мы всё обсудили."

Анна не плакала. Она не позволяла себе этой слабости. Но внутри что-то рвалось на части. Каждый шаг отдавался глухим эхом в груди. Она хотела оказаться как можно дальше от них, от этого дома, от этих людей, от него.

Но не успела выйти во двор, как услышала тихий, едва насмешливый голос.

— Ты даже не борешься.

Анна остановилась.

Софья стояла у камина в малой гостиной, небрежно касаясь пальцами узорной рамы зеркала. В её взгляде не было откровенной враждебности — скорее ленивое любопытство, смешанное с насмешкой.

— Я думала, ты будешь интереснее, — Софья повернулась к ней, слегка склонив голову, будто оценивая. — Но ты просто… принимаешь всё, как есть.

Анна медленно вдохнула, пытаясь подавить накатившую волну раздражения.

— Что вам от меня нужно?

Софья улыбнулась.

— О, Анна, дорогая, мне ничего от тебя не нужно. Но знаешь… Мне кажется, ты не до конца осознаёшь, что произошло. Анна напряглась, но не позволила себе выдать эмоций.

— Я понимаю всё достаточно ясно.

— Правда? — Софья приблизилась, её шаги были медленными, уверенными. — И ты правда веришь, что Александр сам принял это решение?

Анна моргнула.

— Что вы хотите сказать?

— Ты ведь не думаешь, что его просто поставили перед фактом? — в голосе Софьи звучало нечто коварное, словно она наслаждалась моментом.

Анна сжала пальцы в кулаки, не желая слушать.

— Вы ошибаетесь.

— Ошибаюсь? — Софья рассмеялась, но в её смехе не было веселья. — Анна, ты так забавно наивна.

Она шагнула ближе, и теперь между ними не осталось и шага расстояния.

— Ты ведь не думаешь, что мать объявила о помолвке без его согласия?

Анна не ответила. Она не могла ответить. Потому что что-то внутри неё сломалось.

— Он же не возразил, верно? — Софья мягко наклонила голову, её голос стал почти шёпотом. — Не сказал ни слова. Ни перед гостями, ни перед тобой.

Анна почувствовала, как её дыхание перехватило.

Она не хотела верить в это. Но разве это не было именно тем, что она видела своими глазами? Он молчал. Он не сказал ни слова.

Софья чуть склонилась к её уху, словно делясь секретом.

— Мне жаль тебя, Анна. Ты правда думала, что всё это что-то значит?

Анна закрыла глаза на секунду, чтобы не выдать эмоции.

— Вы ошибаетесь, — её голос был безупречно ровным, но внутри всё дрожало.

— Ох, дорогая, это ведь не я ошибаюсь.

Анна развернулась, чтобы уйти, но Софья заговорила снова.

— Может быть, хочешь увидеть само письмо?

Анна остановилась на полушаге.

Письмо.

Софья увидела реакцию.

И улыбнулась.

— Ах, значит, ты не знаешь.

Анна напряглась.

— О чём вы говорите?

— Тебе правда никто не сказал? — Софья сделала вид, что удивлена. — Ты вернулась в этот дом, даже не зная всей правды?

Анна сглотнула.

— Какого письма?

Софья, казалось, смаковала этот момент.

— О том, которое он написал матери несколько дней назад.

Анна замерла.

Её мир дрогнул.

— Ты ведь не думала, что она просто так решила устроить эту помолвку? — Софья слегка склонила голову. — Он сам написал ей. Он дал понять, что согласен с её решением.

Анна почувствовала, как внутри всё холодеет.

— Вы… лжёте.

— Разве? — Софья сделала вид, что размышляет. — А почему же тогда он молчал?

Анна не нашлась, что ответить. Она просто не могла этого знать.

— Он выбрал своё будущее, Анна.

— Нет…

— Он выбрал не тебя.

Тишина между ними была почти осязаемой.

Анна ощущала панику внутри, но не показывала её. Софья же продолжала смотреть прямо в неё, как будто наблюдала, как рушатся последние остатки надежды.

— Если хочешь, можешь сама спросить его, — Софья склонила голову набок, изучая её реакцию. — Только боюсь, что тебе не понравится ответ.

Анна не могла дышать.

— Но ты ведь не станешь спрашивать, верно? — Софья наклонилась ближе, едва заметно улыбаясь. — Потому что ты уже знаешь.

Анна не выдержала.

Она развернулась и быстро ушла, даже не пытаясь скрыть свой шаг.

Она не знала, правда это или ложь.

Но знала одно.

Ей здесь больше нет места.

Анна не помнила, как добралась до своей комнаты.

Дверь захлопнулась за её спиной, и она, не раздеваясь, опустилась на кровать. В висках гулко пульсировала кровь, дыхание было сбивчивым, а в груди поселилась пустота, которую невозможно было заполнить.

"Он выбрал не тебя."

"Если хочешь, можешь сама спросить его. Только боюсь, что тебе не понравится ответ."

Слова Софьи жгли изнутри, но Анна упорно повторяла себе, что не должна им верить.

Но правда ли это?

Она сжимала ткань платья, пытаясь найти в этом опору, но только ощущала, как пальцы дрожат.

Может ли быть так, что всё, во что она верила, разрушилось за один день?

За окном шла метель.

Снег завалил дорожки, спрятал сад, окружил усадьбу глухой тишиной. Только завывание ветра разносилось по крыше, словно напоминая о времени, которое истекает.

Анна сидела у окна, обхватив себя за плечи. Она чувствовала каждую секунду, которая уходила в пустоту.

Ей нужно было уйти.

И чем раньше, тем лучше.

Ещё вчера она верила, что найдёт способ существовать в этом доме, что найдёт место рядом с детьми, что сможет пережить холодность графини и насмешки Софьи.

Но помолвка Александра поставила точку на всех её сомнениях.

Он никогда не был её. И никогда не будет.

Анна встала, медленно подошла к своему небольшому сундуку. Вещей у неё было немного. Несколько простых платьев, пара книг, деревянный медальон с тёплым лицом матери, молитвенник, который отец подарил ей незадолго до смерти.

Руки дрожали, когда она складывала всё это в тканевый узел.

"Если я уйду сейчас, он даже не узнает."

Её горло сжалось. Она не хотела уходить так. Но если останется, то он сам вычеркнет её из своей жизни. Она не могла этого вынести.

Анна открыла дверь, чтобы уйти в конюшню и договориться с кучером, но замерла. В конце коридора стояла Лиза. Девочка была в ночной рубашке, её светлые волосы спутаны от сна. Она смотрела на Анну испуганными глазами, в которых уже блестели слёзы.

— Ты уходишь? — её голос был шёпотом, полным паники.

Анна почувствовала, как в груди что-то разрывается. Она не могла врать. Она не могла сказать "нет".

— Лизонька… — Анна опустилась перед ней на колени, взяла её за маленькие холодные пальцы. — Мне нужно.

— Почему?

Анна не знала, как ответить. Как объяснить ребёнку, что она больше не может дышать в этих стенах?

— Ты не можешь, — Лиза задрожала, её губы скривились. — Ты обещала мне!

Анна сжала её руки сильнее.

— Я не хочу уходить, — голос её тоже дрожал, но она старалась держаться. — Но я должна.

— Но почему?

Анна закрыла глаза.

— Потому что так будет правильно.

Лиза не отпустила её руку.

— Тогда возьми меня с собой.

Анна резко всмотрелась в её лицо.

Глаза Лизы блистали упрямством, губы поджаты.

— Лиза, ты не можешь.

— Могу!

— Здесь твой дом.

— Но ты мой дом, Анна!

Анна задохнулась. Сердце сжалось так сильно, что ей показалось, будто его раздавило.

— Если ты уйдёшь, я тебя больше никогда не увижу!

Лиза рыдала, но не отпускала её руку. Анна обняла её. Она не знала, что сказать.

— Если бы я могла…

— Тогда не уходи!

— Мне нельзя оставаться.

— Почему?!

Лиза всхлипнула, шмыгнула носом, затем уткнулась лицом в грудь Анны.

— Я думала, ты больше нас не любишь, — её голос был едва слышен.

Анна замерла.

— Что?

— Ты больше не приходила к нам, — продолжила Лиза, сжимая в кулачке край ночной рубашки. — Павел сказал, что ты нас бросила.

Анна почувствовала укол боли.

— Это не так, Лиза.

— Тогда почему ты нас избегала? Почему… Почему делала вид, что мы больше не важны?

Анна закрыла глаза, осознавая, что не только она страдала от этого расстояния.

— Потому что так было лучше для вас, — призналась она, едва сдерживая слёзы.

— Лучше? — Лиза отпрянула, глядя на неё в упор. — Для кого?

Анна не знала, что сказать.

— Нам было больно, Анна, — голос девочки дрожал. — Нам не разрешали с тобой разговаривать, но ты… Ты даже не пыталась!

Сердце Анны сжалось. Теперь она понимала. Графиня запретила детям общаться с ней, но самое ужасное — Анна сама подчинилась этому запрету. Она позволила детям поверить, что они ей безразличны.

— Прости, — шепнула она, чувствуя, как слёзы подступают к глазам. — Прости меня, Лиза.

Лиза уснула у неё на руках, пока плакала. Анна осторожно уложила её в постель, пригладив мокрые от слёз волосы.

— Я напишу тебе, — прошептала она.

Лиза всхлипнула во сне.

— Ты всё равно уйдёшь, — сонно пробормотала она.

Анна закрыла глаза.

Да.

Она уйдёт.

Путь до её комнаты занял вечность. Анна знала, что если не уйдёт до рассвета, то не уйдёт никогда. Ей нужно было сделать последнее. Оставить письмо.

Анна села за стол, поставила перед собой чернильницу и разложила лист бумаги.

Её пальцы слегка дрожали, когда она макнула перо в чернила. Это была последняя вещь, которую она оставит в этом доме.

Она смотрела на чистый лист, но слова не шли. Что сказать человеку, который не сказал ничего? Что написать тому, кто не остановил её тогда, когда ещё мог?

Ветер за окном выл глухо и протяжно, и его голос сливался с её собственными мыслями.

Она уже написала письма родным — короткие, сдержанные, о том, что скоро вернётся. В этих письмах не было боли, не было правды, только обещания, которые ей самой казались ложными.

Но это письмо… Оно должно было быть другим.

Она должна была оставить что-то. Пусть даже прощание. Анна глубоко вдохнула и вывела первые слова.

"Александр…"

Она остановилась.

Просто имя — и уже тяжело.

"Вы не станете искать меня. Я знаю. Я не прошу и не жду этого."

Чернила впитывались в бумагу, и каждое слово болело.

"Я покидаю этот дом, потому что для меня в нём больше нет места. Я не должна была остаться, когда ушла в первый раз. Теперь я исправляю свою ошибку."

Анна моргнула, не позволяя слезам смазать строчки.

"Мне хотелось бы верить, что вы были честны. Но теперь я не уверена, была ли хоть одна ваша улыбка искренней, или я просто хотела в это верить."

Она сжала перо, оставляя тёмное пятно в углу страницы.

"Я не держу зла. Просто… я больше не могу делать вид, что это что-то значило. Прощайте."

Она подписалась без имени.

Просто пустая точка в конце строки. Перо выпало из её пальцев. Анна откинулась на спинку стула и закрыла глаза. Это было правильно.

Он прочтёт.

Он не ответит.

И она сможет уйти без сожалений.

Она сложила письмо, оставила его на столе у окна, чтобы утренний свет первым упал на него. Теперь всё. Теперь ничего не держит её здесь.

Она надела плащ, накинула капюшон, взяла узел с вещами. В её груди что-то опустело. Но она не оглянулась. Не позволила себе.

Она ушла в ночь, даже не подозревая, что это письмо изменит всё.