Лесной глуши неведомые тропы

Глава 21. Одно тело, одна душа

Впервые за долгое время я пробуждалась с приятным чувством, наполнявшим тело от макушки до пяток: я дома, в своей уютной постели, в окружении привычных до слез вещей, запахов и звуков. Лениво потянувшись, я обняла подушку и вдохнула бодрящий прохладцей лесной воздух. Наступил день, который изменит мою судьбу окончательно: я стану женой Энги, и никто не сможет этому помешать.

Губы сами собой расплылись в улыбке, глаза открылись и радостно встретили каждую знакомую щелочку между потемневшими от времени бревнами, каждый глазок на досках низкого потолка, каждую связку сухой травы на заостренных и вбитых в стену колышках. Новый день встретил меня веселым щебетом лесных пташек и золотистыми проблесками восходящего за густой зеленью солнца. Лучшего дня для свадьбы не придумаешь!

Энги еще спал, по обыкновению свесив расслабленную руку до пола: для невысокой сухонькой Ульвы старая лежанка подходила в самый раз, но высокий широкоплечий мужчина помещался на ней с трудом. Рукав исподней рубашки задрался до локтя и обнажал мускулистое предплечье. Я невольно залюбовалась жилистой рукой сильного воина — с одинаковой ловкостью она могла и рубить дрова, и вычесывать конскую гриву, и держать меч, чтобы меня защитить. Совсем скоро эта рука будет жарко меня обнимать, а я буду нежиться в сильных объятиях.

Воображение предательски разгорячило кровь. Соскочив с кровати, я босиком подбежала к постели Энги, сдернула с него одеяло и уселась верхом ему на живот.

— Просыпайся, соня! Свадьбу проспишь! — склонившись над ним, я поцеловала рассеянно моргающего жениха в каждую небритую щеку и пощекотала под подбородком.

Мои косы упали ему на плечи. Энги улыбнулся, снова прикрыв глаза, нащупал рукой одну из них и прижал к губам. В следующий миг он сгреб меня в объятия и опрокинул на спину, нависая сверху.

— Лучшее пробуждение в моей жизни, — хриплым со сна голосом пробормотал он и чмокнул меня в нос.

В уютных крепких объятиях я могла бы лежать до скончания времен, но у нас были важные дела. Тесно прижавшись к теплому и желанному Энги на несколько невыносимо коротких мгновений, я змеей вывернулась из его рук, натянула домашнее платье, торопливо умылась и принялась растапливать печь.

Он спустил босые ноги с лежанки, лениво почесал бок и покосился на меня.

— Не передумали выходить за бастарда, ваше высочество?

— Опять ты за свое, — отмахнулась я. — Как думаешь, служба в церкви уже началась?

Он прищурился, старательно вглядываясь в рассвет за окном.

— Думаю, да. До окончания службы мы как раз успеем принести обеты твоим старым духам.

Мое радостное нетерпение совсем скоро сменилось тревожными сомнениями. Выпуская из сарая засидевшихся курочек и задавая корм скакуну, пока Энги наскоро приводил себя в порядок, я думала: что может пойти не так? Туго переплетая косы, я стояла в задумчивости перед зеркалом, но вместо своего отражения видела, как во двор взъезжают королевские гвардейцы, чтобы арестовать моего любимого и силой увезти меня к Милдреду.

Энги сам накрыл стол к завтраку, но кусок в горло не лез. Я то и дело нервно поглядывала в окно: не слышно ли топота копыт? После Энги принялся прихорашиваться перед зеркалом, расправляя на широких плечах складки вышитой рубахи, в десятый раз проверяя чистоту бритья и раз пятнадцатый по-особенному перевязывая на затылке бархатную зеленую ленту. Невыносимо хотелось его пнуть, чтобы поторапливался, но я понимала: бесполезно. Если уж Энги решил выглядеть щеголем, от зеркала его не оттащит даже полк вооруженных королевских гвардейцев.

При мысли о королевских гвардейцах я снова приуныла. Но тут же подбодрила себя: не годится в такой день думать о плохом, иначе всю дальнейшую жизнь проведешь в тревогах и страхах.

Наконец-то свершилось: мы выбрались из дому. С трудом удерживаясь от того, чтобы не озираться по сторонам, первым делом я разыскала в лесу старый алтарь — тот самый, который несколько лет назад едва не осквернил дурным поступком Хакон. Я заботливо расчистила поросшую серовато-зеленым мхом каменную поверхность и уложила в выдолбленные много веков назад выемки ритуальные жертвы старым духам: колодезной воды из прихваченного с собой пузырька, просяных зерен для духа леса, что прилетит к алтарю в образе легкокрылой птицы, щепотку муки для духа ветра, горсть жирной плодородной почвы и тонких деревянных щепочек. Энги кремнем высек искру, и едва различимые язычки огня весело затанцевали над сухой стружкой. Мы встали по обеим сторонам от алтаря, взялись за руки и тихо принесли свои нехитрые обеты.

— Старые духи, перед ликом вашим мы теперь муж и жена — отныне и навсегда, — прошептала я напоследок. — Благословите нас на долгую и счастливую жизнь.

Внезапно повеял ветер, затрещали верхушки высоких сосен, язычки пламени резко взметнулись вверх между нашими сцепленными руками, и мне показалось, что я слышу голос старой Ульвы: «Да пребудет с вами… любовь…»

Все стихло так же внезапно, как и началось. Абсолютно счастливая, я посмотрела на удивленного Энги.

— Они благословили нас!

Не дожидаясь позволения, Энги обошел алтарь, обнял меня и крепко поцеловал. Спустя вечность он с неохотой оторвался от моих губ, провел пальцем по разгоряченной щеке и сказал, глядя мне в глаза:

— Нам пора.

В церковь мы вошли, взявшись за руки, и не опоздали: служба об эту пору подходила к концу. Я хотела дождаться, пока схлынет толпа крестьян — в нынешнее воскресенье почему-то необычно много людей вспомнили о Создателе — и прихожане разойдутся по своим делам да на ярмарку, но не тут-то было: на нас отовсюду взирали любопытные взгляды, и расходиться народ не торопился.

Первым к нам подошел улыбающийся Ирах.

— Илва, позволь мне сегодня быть твоим названным отцом.

— Буду только рада, — улыбнулась я в ответ и вложила ладонь в его протянутую руку.

Хакон оттеснил Энги к церковному престолу, где уже готовился к обряду священник.

Нас ждали, к нашей свадьбе готовились. Мне все еще сложно было забыть, как обошлись со мной деревенские женщины, но ведь знала я и добро от людей. Вот и сейчас в сердце будто распускался весенний цветок — глаза Ираха, Хакона, Келды излучали тепло.

Ирах под общие вздохи торжественно провел меня к алтарю и передал мою руку жениху. Новообрядные молитвы святой отец читал до обидного долго. Я уже начала пританцовывать от нетерпения, бросая косые взгляды на дверь, когда священник, наконец, привселюдно объявил нас мужем и женой и позволил нам соединить свои сердца ритуальным поцелуем.

— Свершилось, — взмахнул руками Ирах, пока улыбающася Келда и дочь мастера Ланвэ Ника покрыли мою голову вышитым платком из дорогого тонкого полотна — и когда только успели приготовить?

На пороге церкви Грислинда и Нита осыпали нас зерном на богатую и плодовитую жизнь, громко выкрикивая благословения. На глазах выступили слезы: как все-таки много у меня друзей!

— Довольна? — с кривоватой ухмылкой посмотрел на меня Энги, все еще удерживая в руке мою ладонь.

— Да, — просто ответила я, потянувшись за новым поцелуем.

Хотя глубоко в душе я знала: чтобы защитить нас от беды, одной свадьбы недостаточно. Слова Энги о том, что женитьба на принцессе не убережет его от королевского гнева, не выходили у меня из головы. Нам обязательно надо зачать дитя, которое и станет защитой для меня и спасением для моего любимого.

Я бы с огромным удовольствием осталась наедине с Энги прямо сейчас, но веселая гурьба односельчан во главе с Ирахом потащила нас к трактиру. Просторный двор со вчерашнего дня преобразился до неузнаваемости: утоптанную землю устелили свежим рогозом, наружные стены украсили нежными весенними цветами, громоздкие столы и лавки вытащили наружу, а запыхавшиеся поварята, бывшие в услужении у трактирщика, сновали туда-сюда и выносили наружу огромные миски с угощениями. Из распахнутой двери, подпертой бочкой из-под эля, доносился умопомрачительный аромат свежевыпеченного хлеба, а по двору распространялся запах жареного мяса: неподалеку от хозяйственных построек установили огромный вертел и уже поджаривали на нем целую кабанью тушу.

Никогда бы не подумала, что моя свадьба станет настоящим праздником. Поначалу нас окружали друзья, которые в самом деле желали нам добра: Ирах и его сынок Свейн, белозубо улыбающийся Хакон, что не выпускал из рук ладони смущенной Келды, семья батраков Тулле с детишками, пекарь с женой Грислиндой и целым выводком ребятишек, вдовец Ланвэ со старшей дочерью, скромницей Никой, и двумя подрастающими сыновьями, дочь Марты Грида, ткачиха Теона, у которой я покупала полотно на рубашки для Энги, неизменный завсегдатай всех деревенских праздников пьяница Гунт… Но постепенно к щедрому двору Ираха потянулись и остальные. Я с трудом узнавала в разгоряченных хмелем и чужим счастьем женских лицах тех самых крестьянок, которые бросали в меня камни на празднике Зимогона. Как могут быть люди так переменчивы?

— Какое богатство, — склонилась я к уху Энги после очередного шумного тоста. — Ирах, того и гляди, разорится с такой-то щедростью. Руна меня с потрохами сожрет.

— Не беспокойся, — Энги — теперь муж! — нежно поцеловал меня в висок. — Я заплатил ему золотом. Думаю, платы хватит с лихвой, чтобы покрыть все расходы.

Я попыталась сделать строгое лицо.

— Значит, вы сговорились за моей спиной?

Энги расплылся в широкой улыбке и заправил под край свадебной косынки выбившуюся прядь моих волос.

— Зато у нас красивая свадьба. — Ты расточителен, — ворчала я, в то время как уголки губ предательски ползли вверх: на счастливого Энги невозможно смотреть без улыбки.

— Хочешь, отдам тебе все наши деньги, будешь распоряжаться сама, как тебе заблагорассудится. А сегодня позволь мне побыть богачом.

Я поцеловала его в кончик носа, и Энги вздохнул.

— Жаль только, что нельзя было нарядить тебя в платье принцессы. Все бы рухнули, когда увидели.

— Вот этого мне как раз и не хотелось.

Когда хмель как следует ударил гостям в головы, начались танцы. Мужчины один за другим выдергивали меня из рук Энги: считалось хорошей приметой станцевать на свадьбе с невестой, это могло принести на весь будущий год семейное счастье, а то и очередного наследника.

Столы ломились от яств, благодаря щедрости Ираха и усилиям его помощников; он не солгал: вся деревня сошлась сегодня на постоялом дворе.

Только Миры на празднике не было: несколько раз, бросая взгляд на приоткрытое окно второго этажа, я замечала, как колышутся легкие занавески, будто от касаний тонких пальцев. Что ж, я не могла себя винить за то, что подруга чувствует себя плохо: здоровью тела я еще могла помочь, но здоровью души — едва ли.

Не могла я ожидать и того, что свадебными подарками завалят всю телегу, которую Ирах специально для этого поставил у забора и накрыл чистой холстиной.

Хакон подарил Энги новенький охотничий нож с удобной рукоятью и неповторимым рисунком на закаленном лезвии, а мне — красивое оловянное кольцо и набор тончайших швейных игл.

Келда успела выкупить у портнихи новое платье, готовившееся на воскресную продажу: из тонкого льна, с красивой вышивкой по вороту и рукавам, украшенное ярким поясом с искусно вплетенным в него рисунком-оберегом. Она заставила меня надеть это платье на празднество, и теперь я чувствовала себя настоящей невестой. Энги весь день не сводил с меня восхищенного взгляда.

Пекарь испек для нас свадебный каравай, мельник Огнед водрузил на телегу целый мешок с мукой тонкого помола, гончар Ридд подарил полную корзину расписной глиняной посуды, ткачиха не поскупилась на отрез льняного полотна для новой постели. А уж овощей, сушеных фруктов и ягод, оставшихся с осеннего урожая, принесенных в подарок крестьянами, было не счесть.

Даже Ланвэ, который держал на Энги зуб за внезапное исчезновение, расчувствовался и пообещал за полцены достроить нашу избу для будущего пополнения.

К вечеру от веселой музыки, громких песен, смеха, задорных шуток и неиссякаемого потока благословений голова гудела, как церковный колокол. Ноги из-за бесконечных танцев отваливались, спину ломило от поклонов благословляющим, а губы приятно вспухли от поцелуев любимого мужа. Но когда чернильную синеву вечернего неба усеяли яркие звезды, нас наконец-то подняли и усадили на груженую подарками телегу для провожания.

— Пусть будет долог и ровен ваш путь, дети, — обнял нас обоих Ирах перед тем, как подать знак вознице.

Веселая гурьба провожала нас с песнями до самого дома. Энги, согласно обычаю, внес меня в избу на руках под веселый свист и неприличные шуточки, а провожающие помогли перенести добро из телеги в сени.

Только после этого мы, наконец, остались одни.

Голоса во дворе стихли. Энги устало оперся плечами о дверной косяк и привлек меня к себе.

— Теперь ты моя перед всеми богами и людьми. До сих пор не могу поверить. Я женился на принцессе.

— Для тебя только это имеет значение? — я капризно ущипнула его за бок. — Мое венценосное происхождение?

— Ты же знаешь, что нет, — он стянул с моей головы свадебную косынку и зарылся лицом в растрепавшиеся волосы. — Я так долго этого ждал, Илва. Еще с тех времен, когда ты еще не была принцессой. И почему Создатель так посмеялся надо мной?

Я зажмурилась и по-кошачьи потерлась щекой о его щеку. Стоять в обнимку с Энги было хорошо, но внутренняя тревога никак не отпускала, скребла изнутри острыми коготками. Я стала женой Энги, но одно важное дело еще не закончено. Почему же Энги медлит?

Повеяло легким холодком и сыростью: с утра изба успела отдать тепло. Я невольно поежилась, и Энги со вздохом выпустил меня из объятий. Жизнь в нашем стареньком доме не изменилась даже после свадьбы. Здесь у нас не было слуг, как во дворце, поэтому пришлось самим топить печь, носить из колодца воду, греть ее для купания. Я задернула занавески на окнах и зажгла лучины в светцах: снаружи стояла глубокая ночь. Ужинать после обильного пира у Ираха никому из нас не хотелось, поэтому со стряпней можно было не возиться. Пока Энги мылся, я вышла во двор и закрыла сарай; проверила, надежно ли заперта внешняя калитка; напоила стреноженного коня. Хоть бы волки ночью не пожаловали — разорвут ведь животину, не пожалеют. Надо бы поставить близ двора надежное стойло. Теперь, когда у нас есть деньги, можно попросить Ланвэ помочь со строительством. Тогда и козу не страшно будет завести. Или двух. Не придется каждый день ходить к Ираху за молоком. Да и будущим детям свежее не помешает…

Захлопала наружная дверь: Энги принялся выплескивать воду из бадьи. Вскоре он приготовил купель и для меня. Вышел во двор, подошел ближе, взял мои ладони в свои, согрел их своим дыханием и проникновенно посмотрел мне в глаза.

— Илва… Я хочу попросить тебя кое о чем.

— Проси, что хочешь, — улыбнулась я и лукаво подмигнула. — Теперь я твоя жена, и мой долг — угождать мужу. Помнишь?

— Как и мой долг — угождать вашему высочеству… — улыбнулся он и поцеловал кончик каждого из моих пальцев.

— Так чего же ты хочешь?

— Кхм… Илва, ты можешь… надеть то платье? Ну, в котором бежала из дворца? Платье принцессы?

Я улыбнулась: такая просьба казалась мне сущим ребячеством, но в глазах Энги светилась такая по-детски трогательная мольба, что я не могла отказать ему в такой малости.

— Разумеется, милый. А теперь твоя очередь побыть во дворе. И не вздумай подглядывать.

Даже в роскошных королевских купальнях я не чувствовала себя так хорошо, как здесь, дома, в неудобной деревянной бадье. Почему я не ценила этого раньше? Пожалуй, нигде и никогда мне не было так спокойно и уютно, как в нашей небольшой избушке на краю родного и знакомого леса. Пусть крестьянский быт и нелегок, зато мы с Энги рядом, трудимся вместе, помогаем друг другу, и теснота маленькой избы еще никогда по-настоящему не стесняла нас. Но вот если появится ребенок… Я внимательно оглядела нашу крохотную горницу. Место для колыбели еще можно отыскать, но ведь малыш начнет подрастать. А если он будет не один? Я закусила губу. Пожалуй, Ланвэ прав: надо пристраивать еще одну комнату к старой избе. Надо будет обсудить это с Энги. Только уже завтра. А сегодня…

Я не стала разлеживаться в теплой воде, хотя утомленное танцами тело требовало расслабления и отдыха. Наскоро вымылась, обсушилась и натянула на себя платье принцессы, как и хотел Энги. Оно было едва ли не самым скромным из тех, что были у меня во дворце, и все же его и близко не сравнить с простыми крестьянскими платьями. Когда я переодевалась для побега, то не смогла как следует затянуть корсет на спине, да и сейчас не слишком-то получалось. Впрочем, какая разница? На балу мне сегодня уже не отплясывать, да и сомневалась я, что этим вечером платье задержится на мне хоть сколько-нибудь.

Напоследок придирчиво оглядев себя в зеркале, я выглянула из избы:

— Принцесса готова!

Энги о чем-то ворковал со скакуном, но, заслышав меня, потрепал темную гриву и поспешил в дом. После купания он надел свежую вышитую рубашку — ту, которую я сшила для него первой. Как хорошо, что все пропавшие вещи возвратились к нам!

Он вошел внутрь, взглянул на меня и замер на пороге. В его зеленоватых глазах я заметила тот же голодный блеск, как тогда, во дворце, когда я приходила в обеденный зал в одном из роскошных платьев с открытыми плечами. Мне с большим трудом удалось подавить довольную улыбку.

— Ваше высочество, — прошептал Энги, шагнув ближе, — вы прекрасны.

Ну и как тут не расхохотаться?

— Благодарю вас, милорд, — пытаясь сохранить серьезность, церемонно ответила я.

— Какой я тебе милорд? — испортил таинственный флер Энги обиженным ворчанием. — Я простой служака, гвардеец, забыла?

— А кто из нас королевский сын? — рассмеявшись, напомнила я. — Раз уж я сегодня принцесса, то и ты побудь милордом, не отказывай мне в удовольствии побыть женой королевича.

Энги внезапно прекратил глупо улыбаться и коснулся кончиками пальцев моей щеки. Я прикрыла глаза и приподняла лицо в ожидании поцелуя. Но Энги продолжал скользить пальцами по моей коже: невесомо погладил подбородок, шею, тронул открытые плечи. На ключицы легли обе теплые руки, и только теперь я ощутила на щеке горячее дыхание.

— Илва… — шепнул он хрипло, коснувшись губами моего лица.

Я обняла его и спрятала лицо на широкой груди, вдохнула желанный запах любимого. Теперь он мой муж — непривычно называть его так даже в мыслях!

Когда Энги оторвался от меня, его дыхание сбивалось. Он развернул меня к себе спиной, перекинул через грудь тяжелую косу и принялся медленно целовать шею, затылок, обнаженное плечо. Поначалу я улыбалась, наслаждаясь прикосновениями горячих губ, но постепенно во мне самой начал разгораться огонь. Как я долго этого ждала! Эта ночь принадлежит нам обоим. Хоть бы старые духи были к нам столь благосклонны, чтобы у нас получилось зачать дитя!

Завязки корсета на спине ослабели под ловкими мужскими пальцами. Опуская платье с моих плеч все ниже, Энги не прекращал целовать меня, щекоча губами кожу над лопатками. По телу пробежала сладкая дрожь: теперь уж он точно не отступится от меня!

Развернув меня к себе лицом, Энги с жадностью приник к моим губам, а платье мягким облаком скользнуло на пол. Он подхватил меня на руки и уложил на свою постель.

Мысли рассыпались мелкими осколками, осталось лишь пульсирующее под кожей желание, утолить которое было под силу лишь Энги и его прикосновениям. Я знала, что он умеет быть терпеливым и ласковым, но в этот миг он наконец-то отпустил себя на свободу. Его сильные руки дарили ни с чем не сравнимое наслаждение, с нежностью оглаживая изгибы моего тела, а я плавилась воском в теплых ладонях, забывая обо всем. Поцелуи Энги пылали на коже, воспламеняя меня всю, а я в ответ зацеловывала каждую пядь его лица, жилистой шеи, разлета широких плеч. Казалось столь естественным прикосновение разгоряченного страстью тела к моей истомившейся по мужским ласкам коже. Как никогда я была готова принять его любовь, его жажду, его напряженную плоть, слиться с ним в единое целое. Едва ощутимая боль ворвалась в сладкий туман, Энги губами поймал мой вскрик и остановился.

— Тебе больно?

— Продолжай, — мои ногти вонзились в его плечи, в голове забилась тревожная мысль: мы должны все сделать правильно, эта ночь должна зародить во мне дитя. — Не отвлекайся.

Он взглянул на меня с тревогой и едва заметно нахмурился. Боль внутри смешалась с неутоленным желанием, но зудящая мысль никак не давала покоя и гадкой червоточиной разрушала возникшую между нами близость. Чем больше я старалась расслабиться и подстроиться под движения Энги, тем сильнее в голове, подобно надоедливым мухам, роились мысли: а что, если не получится сразу? А что, если совсем не получится? А что, если я вообще окажусь пустым, бесплодным цветком? Я закусила губу, вместо наслаждения внутри черной тенью разрастался страх. Если у нас не получится зачать ребенка, тогда моего мужа ждет верная смерть. Король не простит ему нашего побега. А ведь батюшка уже грозился снести Энги голову за дезертирство. Что будет, когда он узнает о нашей свадьбе? Неужели я сама, своей глупой блажью сгубила его?

— Илва, — Энги снова остановился и навис надо мной, обеспокоенно вглядываясь в мое лицо. — С тобой все хорошо?

— Да, хорошо, Энги. Прекрасно, — я силилась улыбнуться. — Продолжай, не останавливайся. Нам обязательно надо закончить…

— Закончить что? — его брови съехались на переносице в сплошную линию. — О чем ты сейчас думаешь?

— О ребенке, — призналась я, облизнув внезапно пересохшие губы.

Энги со вздохом отстранился от меня, и я едва не взвыла.

— Что ты делаешь? Продолжай!

— Не буду, — он упрямо выдвинул челюсть. — Ты сейчас не со мной, а витаешь где-то далеко, в дурацких мыслях. Я хочу чувствовать себя твоим мужем, а не быком-осеменителем.

Я похолодела: неужели я своей неуклюжестью все испортила?

— Энги, — я потянулась к нему, прильнула тесно, погладила сильное плечо, напряженную мускулистую спину. — Энги, не обижайся… Как только у нас все получится, я смогу расслабиться, поверь мне.

Но упрямец Энги закрылся от меня, уткнувшись лицом в подушку и оттопырив лопатки. Он все еще тяжело дышал, на коже блестели капельки пота, но его страстный пыл угас: я уловила это чутьем любящей женщины.

— Прости меня, Энги, — прошептала я, целуя его в плечо. — Я втянула тебя в опасность, и теперь хочу спасти. Тебя и себя. Понимаешь?

— Плевать. Ты хочешь не меня, а ребенка, — буркнул он глухо.

Я обиженно сжала губы, а Энги, отдышавшись, сполз с лежанки, подобрал брошенную одежду и демонстративно перебрался на свободную кровать. Я осталась одна в постели, которая еще хранила тепло и запах любимого. На глаза навернулись слезы. Как я могла все разрушить своей глупостью?

Впору было рыдать от досады. Странным образом все перепуталось: я осталась в постели Энги, а он обиженно сопел на моей, а ведь это была самая долгожданная ночь в нашей жизни! Нам полагалось бы до утра согревать друг друга своей любовью…

Пожалуй, следовало подойти к нему, зацеловать до бездыханности и вымолить прощение, но внутренняя боль и вползшая в сердце обида не позволили мне сдвинуться с места. Он оставил меня одну, как бывало и прежде, только теперь это случилось, когда мы по-настоящему стали мужем и женой.

Глотая слезы, я слушала тяжелые вздохи отвернувшегося к стене Энги и не могла поверить, что день нашей свадьбы закончился так нелепо.