Личный дневник моей фиктивной жены

Глава 40

Я настолько спешил, что чуть не запер Вишнего у себя дома, он едва успел выскочить за мной, на ходу натягивая верхнюю одежду.

— Старик, ну ты газанул, переведи хоть дыхание. Никуда твой Лёвушкин не убежит.

— Олежка, пожалуй, ты прав. Что-то я разгорячился, поторопился.

— Чего стряслось то?

— Всё потом, как выясним точно, не хочу слова бросать на ветер.

— Как знаешь. Подбросишь до города?

— Не вопрос. Конечно, домчу тебя. Могу и в офис отвезти, или куда ты собираешься? А где твоя маздочка?

— Моя ласточка-маздочка в сервисе, двигатель полетел. Поэтому временно я пополнил ряды пешеходов.

— Аааа, нам иногда стоит походить по земле и спуститься со своих небес.

Уже, когда мы ехали в город на моей машине, я продолжил разговор с Олегом.

— Удивительно. Вы с майором знакомы недавно, он тебя недолюбливал всегда, а ты позволяешь ему называть себя Вишней. К тебе ведь так только близкие обращаются. — Мой зам нервно сглотнул и ослабил затянутый шарф на шее.

— Эммм, ты по-своему прав, но в данном случае я сделал исключение. Илларион Львович — классный мужик, человек своего дела, вызвался мне помочь.

— Ага, и ты как желешка растаял? — Я нервно засмеялся. — Впрочем, моё дело — сторона. Вы — мальчики большие, сами как-нибудь разберётесь, кто и как кого именовать может.

— Алексей, Алекс… Останови машину.

— Что? Что случилось? Тебе плохо?

— Нет, но я должен тебе сказать одну вещь… Не знаю, как ты воспримешь информацию. Лучше притормози.

Я остановил машину, а сам покрылся испариной и выжидательно посмотрел на Олега.

— Я никак не мог найти подходящий момент, чтобы раскрыть тебе её секрет…нашей Вероники.

— Оооо! У Ники был ещё секрет от меня?! Выходит, жизнь моей жены состояла сплошь из тайн и секретов, неведомых мне одному. О ней все всё знали: ты, Береслава, моя мать, Марго. Но только не я.

— Корф, не кипятись. Ника любила тебя и скрывала многие вещи поэтому.

— Правильно, в нашей совместной жизни я же — исключительно крайний. И жила Вероника со мной, как в Аду, вот и недоговаривала, привирала, умалчивала.

— Ты преувеличиваешь, не так страшен чёрт, как его малюют. Но…не попрекай ты каждый раз Никулю вашим брачным договором, она могла бы быть с тобой откровеннее.

— Спасибо, Вишня, давненько мне не напоминали про наш фиктивный брак и брачный договор. Излагай уж, милости прошу. Что там за секрет?

— Вероника была беременна.

Словно свет померк на мгновение, стало тяжело дышать. Я открыл дверь машины, впуская морозный ветер и пытаясь восстановить дыхание. Моя любимая, маленькая девочка ждала от меня ребёнка и…

— Она утаила от меня, что я стану отцом?!

— Не то чтобы. Поначалу Ника не хотела сглазить, беременность протекала болезненно, была угроза выкидыша. А потом она узнала про Анжелу и решила с тобой развестись, и погибла.

— Почему сейчас?

— Что почему?

— Олег, не тупи. Почему сегодня ты решил мне поведать истину? Эта информация теперь не даёт ровным счётом ничего. И какого…ты вообще знал про беременность моей жены?

— Ника никому не говорила о своём положении. Я случайно стал свидетелем, как она выходила из женской консультации, ей стало плохо тем утром.

— Ты-то что забыл в женской консультации?

— Мы ходили к Антонине, это в той же больнице, где ты лежал, Настеньке надо было купировать приступ панической атаки.

— Опять Антонина, Настя, больница. У меня иногда складывается ощущение, что события развиваются по кругу и возвращаются к тому, с чего начались.

— Жизнь в целом циклична. Я вспомнил о беременности Вероники сейчас, потому что это поможет взглянуть на ваше расследование под другим углом.

— Каким другим, прямым вместо острого?

— Не принимай мои слова буквально. Я имею ввиду, что…Нику надо продолжать искать. Ей никто тогда не угрожал, и несмотря на недомогания во время беременности, наша Вероникочка была счастлива и спокойно ждала появления на свет малыша. И я не совсем верю в историю, рассказанную фрау Ротенберг. Я — не советчик вам. Но для начала хотя бы спросите у Маргариты про положение Вероники во время нападения на них бандитов. Очень интересно послушать, что же она скажет в свою очередь и как выкрутится.

— Дааааа… Спасибо тебе, Олег Юрьевич, что разбавил мрачные краски нашего дела. Хотя у меня и без того достаточно вопросов к Маргарите. А у неё ведь на каждый вопрос есть заранее подготовленный ответ.

— Сомневаюсь, что у неё найдётся ответ на вопрос о беременности Вероники.

— Может быть, может быть… Стоит проверить, конечно. — Я виновато посмотрел на Вишнего, раздумывая, как бы его отблагодарить… Секрет моей жены дорогого стоил.

— Не смотри на меня глазами брошенного щенка, которого подобрали и накормили. Я знаю, что ты благодарен мне. Но я открыл тебе глаза ради нашей Никуши. Если её уже нет с нами, то хотя бы узнай правду, что случилось на самом деле. Если же Ника жива и скрывается, то желаю тебе найти твою жену здоровой и невредимой.

Я довёз Олега до офиса и поехал в отделение. На город стремительно опускался вечер, темнело, и Иллариона я застал спящим за рабочим столом. По-человечески я понимал, как устал от всего Лёвушкин и тем более заколебался возиться со мной, и мне даже неудобно стало его будить. Но у майора завибрировал телефон, всплыло начало сообщения от некоей Фантазёрки: «Мне нужен только ты». Ларри сразу же проснулся, увидел меня, а сообщение читать не стал.

— Алексей, пожалуйста, коротко и по существу, у меня рабочий день не резиновый.

— Тебе там написали, не прочитаешь? Вдруг что-то важное?

— Да это бывшая, изменила мне, мы расстались, а она теперь хочет возобновить наши отношения. Не хочу её не слышать, не видеть.

— Понимаю, бывает. Тогда ну её в болото. К тому же у тебя есть перспектива развития отношений с Марго.

— О да. И ты пришёл развеять мои перспективы? — Илларион устало зевнул и грустно улыбнулся.

— Брось, ваши отношения — это одно, а наше расследование — другое.

— Да нет, у нас, к сожалению, всё взаимосвязано, запутанно и сложно. С чем ты пожаловал нынче?

— Во-первых, я попрошу тебя набрать Маргариту, включить громкую связь и запись разговора, и задать всего один простой вопрос. В каком положении была Вероника в момент нападения на них бандитов?

— Что-то новенькое. Знаешь, я безумно устал, поэтому и вдаваться в подробности не буду, что там тебе в голову взбрело. Раз надо — сделаю.

— А почему у тебя бывшая записана как Фантазёрка?

— Почему? Почему? Вот оно тебе надо, Алекс?

— Пардоньте, Илларион Львович, что вам докучаю. Можете не отвечать, обойдусь.

— Ну уж нет, ты сам напросился, извольте-с, удовлетворю ваше любопытство. Фантазёрка она — потому что идейная очень барышня, в авантюры разные ввязывается, мы и поэтому ещё с ней разошлись.

— Ну да, тебе вроде как авантюр и на службе хватает.

Марго нам ответила почти сразу, будто нашего звонка и ждала.

— Иллариончик, милый, ты уже соскучился? — Я покраснел и тихо заржал, показывая Иллариону большой палец в знак одобрения их с Маргаритой нежного общения. Лёвушкин же смутился, схватился за голову и сухо заговорил.

— Маргарита Эдуардовна, мы с вами не одни и говорим по громкой связи. В свете вновь открывшихся обстоятельств я попрошу вас ответить честно на один вопрос. Дело не терпит отлагательств, поэтому мы обойдёмся без личной встречи.

— Чувствую, товарищу Корфу опять неймётся. Алексей Владимирович, а вы предложите Иллариону Львовичу меня посадить? И жизнь ваша будет праздной, все злодеяния прекратятся. Только и дёргаете, пристаёте со своими вопросами. Вам не помогут мои ответы. Я говорила много раз и повторюсь: Алёша, ты не видишь очевидных вещей и ищешь не то.

— Хорошо, Марго, раз я эдакий слепой и недалёкий, скажи мне прямо, что и где я должен искать?! — Я не выдержал издёвки Маргариты и психанул.

— Эмммм, нет, дорогой фиктивный муж моей подруги, так дело не пойдёт. Ты должен сам докумекать. Товарищи, я слушаю ваш вопрос, не терпящий отлагательств.

— Маргарита, скажите нам, в каком положении находилась Вероника Игоревна в момент нападения на вас бандитов?

Я готов был к поражению Марго, что она начнёт волноваться и нападать в ответ. Но голос у неё звучал спокойно и уверенно.

— У вас вопрос с двойным дном, и вы хотите меня подловить на чём-то. Но ничего из вашей затеи не выйдет. Когда бандиты вломились в мою квартиру, Ника сидела за барной стойкой, пила вино и смотрела на тарелку с приготовленной для неё мной пастой карбонара. Подразумеваю, что вы ожидали услышать другой ответ. Если речь о беременности или её отсутствии у Вероники на тот момент, то я развожу руками и признаю, что не в курсе данного положения вещей. Не возлагайте на меня слишком много, лучшая подруга — ещё не священник в церкви, которому исповедаются. Чем-то мой ангел делилась со мной, но и от меня у неё были свои тайны.

— Маргарита, благодарим вас за исчерпывающий ответ по нотам. — Я не скрывал своего разочарования.

— Марго, спасибо, я заеду, как договаривались. — Илларион предвкушал встречу с нашей рыжей скрытной распутницей. Но фрау Ротенберг остудила его пыл.

— Илларион Львович, наши договорённости аннулируются. Verrückt werden, вы после очередного моего допроса ещё на что-то смеете надеяться?

— Маргарита, при чём здесь вопросы по делу и наши личные отношения? Не надо смешивать мух с котлетами.

— Вы русские любите всякие несуразные поговорки. Какие мухи и котлеты? У нас впредь не может быть с вами, товарищ майор, личных отношений. Ибо с лёгкой руки вашего доблестного Корфа я из свидетелей перекочевала в подозреваемые. И лимит моего доверия для вас исчерпан.

— Ваше право, фрау Ротенберг, я настаивать не буду. Не смеем вас задерживать, приятного вечера.

Лёвушкин совсем приуныл и молча сидел, смотрел в одну точку.

— Я не понял, что Марго сказала на своём языке. — Я решил прервать страдальческое молчание Иллариона.

— Она сказала, что я сошёл с ума.

— Ааааа. Ты теперь закроешь дело, да?

— С чего вдруг? — Майор резко оживился, расправил плечи и недоумённо посмотрел на меня.

— Как же? Я разрушил твою личную жизнь, не дав ей и начаться. Я подумал, ты разозлишься на меня, и дело с концом.

— Я тебя умоляю, одной женщиной больше, одной меньше. Наоборот, скажу тебе спасибо. Ты меня избавил от очередной головной боли. Потому что Марго со своими перепадами настроения и закидонами мне прилично надоела. У некоторых женщин, видимо, на генном уровне заложен ген — выносить мозги мужикам.

— Есть такое, некоторые женщины умудряются даже в своё отсутствие запарить мозг и вымотать нервы.

— Ты про свою Веронику? Да, она у тебя даёт стране угля, что называется.

— Ага, с ней не соскучишься, и покой нам только снится.

— Что там у тебя за во-вторых?

— Ооо, точно! Я принёс личный дневник Ники.

— Зачем? Ты же сказал, что прочитал его, и там ничего нет про убийство Вероники.

— В дневнике появилась новая свежая запись, написанная…неизвестным. — Я открыл дневник на нужной странице и положил перед Илларионом. — Вот читай.

Лёвушкин углубился в чтение, затем просмотрел другие страницы дневника и вынес свой вердикт.

— Почерки разные, стиль другой. Ииии…мы ведь об этом говорили сегодня с Маргаритой?

— Именно. Из чего я сделал вывод, что запись появилась не случайно, а в доказательство слов Марго, чтобы подтвердить их с Вероникой знакомство. Видишь, как чётко прописаны даты, место, встреча. Нам нужно провести экспертизу, как у вас она называется, по почерку?

— Графологическая.

— Да. Надо сравнить почерк Маргариты с новой записью в дневнике Вероники.

— Я не отказываюсь от проверки, завтра сделаем, но не кажется ли тебе, что кто-то пытается подставить нашу фрау Ротенберг? Я совершенно беспристрастно предполагаю. Но много чего указывает против Маргариты, при этом всё оказывается косвенно и мимо. Вот откуда у тебя сейчас возник вопрос о положении Вероники?

— Мне Вишня сказал по дороге к тебе, что Ника была беременна, и ничего ей не грозило.

— Занимательно. Но не то… Олег Юрьевич мог бы нас пустить по ложному следу вполне, но у него нет на то оснований, да и с Марго они не особо знакомы, чтобы он её пытался слить.

— Ок, если не Маргарита оставила запись в дневнике, то кто? Кроме нас троих об этом разговоре никто не знал. Я, выйдя из твоего кабинета, был нем как рыба. Ты, верно, тоже? Не сама же фрау Ротенберг пошла трубить направо и налево, мол, я вся такая светлая и чистая, защитите меня, впишите в историю? Или…

— Или кто-то из нас троих на прослушке, если мы втроём дружно молчим.

— А ты в итоге поставил Марго прослушку, как хотел?

— Как бы да.

— Что значит, как бы?

— Мы начали прослушивать её только сегодня, проверили у оператора предыдущие звонки и сообщения. И получается, что кроме нас с тобой, она ни с кем не контактирует.

— Как-то неправдоподобно, такого же не может быть?

— Вот и я о том же толкую.

— А как же она ведёт бизнес, держит связь с коллегами, обращается к врачу по поводу своих глаз и не только?

— Не знаю. И вечный бой! Покой нам только снится. Как говорится.

— Что если у Маргариты есть второй «реальный» телефон? А тот, на который вы установили прослушку, лишь для отвода глаз?

— Я думал об этом. Но тогда Марго действительно что-то очень тщательно от нас скрывает. И к тому же догадывается о слежке за собой.

— Значит, она сама понимает, что у неё рыльце в пушку, раз всячески скрывается и шифруется. Хотя, конечно, не пойман — не вор.

— Я ведь и хотел приударить за нашей фрау, чтобы быть в курсе её перемещений, связей, иначе мы не сможем за ней проследить. Она всегда на чеку. Я бы со своей колокольни даже легко предположил, что Маргариту обучили шпионским штучкам.

— Ого. Я-то слегонца подозревал Марго. А вы оно какой дальновидный, товарищ Лёвушкин.

— И не говори. И чем дальше в лес — тем толще партизаны. А ведь в твоём деле до сих нет самого главного?

— Да ты что? Ещё что-то не сходится? Я наивно полагал, что в деле всего навалом.

— Всё да не всё — мотива нет. Для банальной мести — слишком масштабно, гротескно придумано и устроено. Чтобы припугнуть — уже пора было остановиться, ты, итак, порядком наволновался. Если цель — убрать тебя, а мотив — приватизировать себе твоё имущество, бизнес, активы…то тоже сложная схема выбрана, и затянуто очень. А пока мы не поймём его или её мотив по отношению к тебе, дело с мёртвой точки не сдвинется.

— Мы пришли в тупик? — Я с горечью согласился с Илларионом.

— Или я — следак-тупак.

— Пора по домам и на боковую. Утро, как известно, вечера мудренее. Нового мы сегодня тоже ничего не придумаем.

— И то верно.

И мы с Лёвушкиным покинули вдвоём отделение, пожали друг другу руки, обусловились быть на связи и разошлись по своим машинам в разные стороны.