Ложь

Глава 27

Дерек

Я помню, как увидел ее впервые. В сырой, пасмурный день за окнами забитого коридора университета. Из тех, в которые неохота выходить на улицу даже затем, чтоб дойти до машины. Но нужно обязательно, ведь меня ждет отец и миллион заданий в офисе, качеством выполнения которых он, как и всегда, будет недоволен.

Прибавляю шаг, игнорируя обращенные на меня взгляды девчонок, их приторные улыбки и готовность прибежать по первому зову к сыну Каминского. И вдруг этот вихрь сияющих каштановых волос с запахом ягод. Машинально подхватываю его почти невесомую обладательницу, не давая соприкоснуться с грязноватым паркетом, под визг остальных. Думаю о том, до чего они изобретательны в способах привлечь мое внимание и чувствую себя идиотом, что повелся. Однако, девчонка действительно без сознания. Секундная растерянность и вот я уже проверяю пульс — он, к счастью есть, потом поднимаю ее на руки и выношу на воздух. Холода не чувствую в отличии от девчонки вероятно, потому, что она начинает шевелиться. Заношу ее в медпункт, осторожно укладываю под причитания медсестры на кушетку.

Длинные ресницы трепещут, девчонка открывает глаза. Темно-карие, они с удивлением или даже испугом фокусируются на моем лице. А я смотрю на нее. Красивая. Очень. Глаза большие, губы пухлые, но свои. Я такое уже на раз вычисляю. Нос чуть великоват, но это ее не портит, а наоборот даже. Подчеркивает редкую нынче индивидуальность красоты.

Голос — приятный, хоть и с акцентом. Откуда она? Россия? Украина? Второе скорее всего. Но в обоих вариантах все будет просто — такие ведь на все готовы ради одной только иллюзии возможности остаться жить за бугром, а не возвращаться в унылую действительность родных краев. «Такие»… А эта нифига подобного. Не такая. Думал сперва нарочно динамит, чтоб цену набить. Даже интересно стало, сколько продержится и что потом попросит за радость обладания. И пока проверял увяз по уши. В ее умении слушать и говорить в нужный момент нужные вещи, а не принятые или те, которые хочешь услышать. Умная. Настолько, что и мне иногда с ней рядом бывало неловко. Порядочная. Хоть и плясала ночами на сцене в клубешнике, ни разу ни с кем за бабло не трахалась. Справки навел — информация стопроцентная. Такое вообще бывает? Как оказалось — да, бывает. Вот только редко.

Я помню, как лишился иллюзии, что и у нее есть цена, только несколько иная. Сделал, чтоб работу потеряла, взамен предложив считай мечту на блюдечке, а все равно ничего не изменилось. Ведь у меня была Елена. Расстался бы с ней тогда не задумываясь, но уж слишком хорошо для бизнеса если в будущем фамилия Каминский окажется рядом с фамилией Беднаж…. Тогда я не понимал еще, что дело и не в этом тоже.

Я помню, как осознал, что не хочу наблюдать рядом эту избалованную стерву ни за какие коврижки. Хочу только ее — Вику. Послал все к такой-то матери и порвал с Еленой и прежней жизнью.

Я помню, как впервые ее поцеловал. Выпускной. Долгожданная свобода от лекций и семинаров. Она искренне рада за меня. Такая красивая с румянцем на щеках и влажно блестящими глазами. Хочу ее… Хоть просто коснуться не по-дружески. Вот он — нужный момент, а меня трясет, будто это мой первый поцелуй. Решился. А в ответ история о несчастной любви к какому-то чмошнику. Ну узнал о нем все. Такое. Воротила тот еще, надо признать, но мне все равно не чета. Да и о Вике стопудово думать забыл. Он смог. Значит и мне надо.

Я помню, как пытался забыть ее. Дни, недели, месяцы. С Еленой, с другими девками — одинаково безликими и пустыми на фоне той единственной, которой не нужен. Которая мне не по зубам. Мне? Вот уж нет. И я решил пробовать снова. Понимал ведь, что бьюсь головой о каменную стену, но не мог остановиться.

Я помню, как она согласилась быть со мной. Помню свой триумф, помню фейерверки, когда кончал с ней. Каждый из них — помню. Я будто умом повредился тогда. Не видел, не замечал ничего кроме того, чего хотел. А хотел я чтоб она меня полюбила. О, да. Хоть капельку так же, как я ее. Но вскоре понял, что этого так и не произошло. Она никогда не любила меня. Ни одной гребаной минуты. Притворялась — умело, искусно, как и все, что делала. И даже поняв это я не был готов остаться без нее. Того что жена недостаточно, а вот ребенок навсегда бы привязал ко мне — ей ли не знать, с кем он останется при разводе, учитывая мои связи. Однако и здесь она меня обыграла. Я сорвался, а она ушла. Я приполз к ней, и она царственно простила. Сучка. Бессердечная лживая сучка. Чего ей не хватало? Почему я не заслужил трех проклятых слов из ее уст или хоть ощущения наличия толики любви ко мне? Она ведь знает. Знает, что может крутить мною как хочет, всего лишь присутствуя рядом взамен, но не делает даже этого.

Я помню, как пытаясь отомстить ей отомстил себе разрушив то немногое, что между нами еще оставалось. Немногое… Лишь потеряв ее, окончательно потеряв, я понял, как много было у меня, когда она просто была со мной. Когда на дне ее темных глаз, в тембре голоса плескались добрые чувства ко мне, когда она заботилась, слушала, говорила. Когда от нее не веяло одним лишь ледяным холодом презрения….

Я помню, как возненавидел ее. Многие месяцы каждый сделанный шаг был во имя ненависти…. Во имя жажды ощутить хоть каплю ее сожалений о том, что выбрала не меня. Это пожирало. Выворачивало наизнанку, лишало рассудка. Заставляло желать лишь одного — уничтожить ее.

Я помню, как увидел ее в последний раз. В белом платье, невестой другого. Того, кого она спасала позабыв о себе. Того, за которого она была готова умереть. Грохот выстрела до сих пор стоит в ушах. До сих пор я вижу кровь, заливающую это ее проклятое белое платье, надетое не для меня. Утекающую, словно песок в часах, отсчитывающих последние секунды до момента, как мне станет легче.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Но не стало. Не важно ведь где она, не важно с кем, не важно, жива ли. Я все равно не смогу перестать любить ее. Вот только теперь мне не осталось даже ненависти, что поддерживала столько долгих как вечность дней и ночей. Мне осталась лишь череда воспоминаний. От нее осталась лишь череда воспоминаний. Это я сделал так, чтоб от нее осталась лишь череда воспоминаний. Это я ее убил.

А сейчас готов сделать что угодно, отдать что угодно, даже свою жизнь, лишь бы вернуться в ту секунду, когда спустил курок. Лишь бы исправить то, что натворил. Лишь бы она была живой. Дышала. Радовалась. Любила…. Пусть даже не меня.

Вот только даже сдохнув сейчас в этой вонючей каталажке, я не сумею исправить содеянного.

— Ничего, Вики…Ничего. Скоро мы встретимся. И там ты точно будешь моей…