Лунная заводь

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

СЕРИЗА села на траву. Порез на ее груди перестал кровоточить. Как ни странно, было не так больно, как ей казалось могло бы быть. Кровь у нее всегда быстро сворачивалась, и обычно ей удавалось наложить повязку там, где другим людям требовалось накладывать швы.

В нескольких ярдах от нее Эриан втащил за ноги труп на растущую груду мертвецов. Ему следовало бы обработать свои раны, а не таскать трупы. Эриан повернулся к ней, перевернув труп. Глаза его горели от возбуждения, зубы обнажились в жесткой усмешке. Он выглядел безумным, погруженным в маниакальное ликование.

Изо рта трупа хлынула кровь. Эриан рассмеялся, его голос клокотал в горле.

Восторг на его лице взволновал ее до глубины души. Это был не Эриан. Эриан был спокоен и тих. Он не смеялся над смертью. Не упивался ею.

Вражда закончилась, сказала Сериза сама себе. Он так долго ждал своей мести, что это могло вывести его из равновесия. Ширилы были повержены, и как только они очистят поле, Эриан вернется к своему обычному состоянию. Но она навсегда запомнит эту тупую улыбку.

Она вздохнула и посмотрела на тело, которое он тащил. Бледная голова трупа подпрыгнула на кочке, и из его рта потекло еще больше крови. Лицо показалось знакомым… Ариг. Она почти не узнавала его без его ухмылки. Смерть стерла это выражение с его лица, и теперь он казался просто еще одним мальчиком, поверженным слишком рано.

Сериза хотела бы почувствовать хоть что-то, кроме сожаления. Братья Ширилы были мертвы. Вражда закончилась. Ей следовало бы праздновать, но вместо этого она чувствовала себя опустошенной, лишенной всех эмоций. Осталось только сожаление. Так много людей погибло. Такая утрата. Пустая трата людей, пустая трата жизни.

Если бы камень упал с неба и ударил ее по голове, убив ее, ей было бы все равно. Настолько она была истощена.

Уильям опустился на траву рядом с ней.

— Это был хороший бой.

— Да. Ты убил тридцать человек в одиночку.

— Я имел в виду твой с Лагаром.

Сериза вздохнула.

— Если бы я была моим отцом, семья последовала бы за мной куда угодно, но я не он. Я должна была доказать, что я достаточно хороша. В следующий раз мне, возможно, придется вести их против «Руки», и мне нужно, чтобы они следовали за мной.

В центре поляны мужчины вздернули тело Лагара. Он висел вертикально, на деревянном шесте, и люди подкладывали грязь и торф вокруг основания. Три ведра с грязью уже стояли рядом с телом. Ричард и Кальдар принесли большой пластиковый контейнер и поставили его рядом с ведрами.

Уильям посмотрел на тело.

— Зачем?

— Мы собираемся вселить болотного духа в его тело. В болоте много духов. Они были Богами, старыми Богами древних племен, которые бежали на болото много веков назад. Но племена давно исчезли, и теперь их боги просто духи. Есть Госпо Адир, он дух жизни и смерти. Есть Водар Адир, он дух воды. Я буду звать Расте Адира, духа растений.

— С какой целью?

Она вздохнула.

— Мы не знаем, куда «Рука» увезла моих родителей и почему. Нам нужно выяснить, где они находятся и чего от них хотят. Растения обладают большой жизненной силой. Достаточно, просто оживить мертвое тело. То, что я ищу, заперто в мозгу Лагара. Он был осторожным человеком. Он должен был знать, что Паук планирует сделать с моими родителями, иначе он никогда бы не заключил сделку с «Рукой». Расте Адир вольется в тело и найдет это знание для меня.

— Слияние. — Уильям выплюнул это слово, как будто оно было гнилым.

— Не совсем. Слияние — это соединение живого человека с растительной тканью, подавляющее волю человека. Лагар мертв. Нет никакой воли. Нам просто нужна информация, хранящаяся в его голове. Не смотри на меня так, Уильям. Я пытаюсь спасти свою семью.

Отвращение исчезло с его лица.

— Это опасно?

— Да. Старая магия умирает с голоду. Если я не буду осторожна, она сожрет меня.

Он открыл рот.

— Мне пора. — Сериза оттолкнулась от земли и подошла к телу Лагара, где ее ждали Игната и Кэтрин. Узрите, лорд Билл. Ты уже показал мне свою плохую сторону. Вот моя.

Игната вылила на себя ведро грязи. Кэтрин присоединилась к ней, неловко и с трудом держа ведерко. Сериза взяла третье и вылила его себе на голову. Прохладная грязь скользила по ее волосам, слегка пахла гнилью и стоячей водой.

— Жаль, что здесь нет бабушки, — пробормотала Кэтрин.

— Она не может, — сказала Игната.

— Да знаю я, знаю. Я просто… я хочу, чтобы это закончилось.

— Я тоже, — пробормотала Сериза.

Кэтрин остановилась.

— А что, ты думаешь, что что-то пойдет не так?

Сериза чуть не выругалась.

— Нет, — солгала она. — Все будет хорошо. Я просто устала, вся в крови и грязи. Кэт, я просто хотела бы вернуться домой и поспать.

— Я думаю, у нас все получится, — сказала Игната.

Кэтрин вздохнула и вылила грязь на себя.

— Давайте просто покончим с этим.

Сериза сняла крышку с пластикового контейнера. Внутри лежали три мешка с золой. Два она передала Игнате и Кэтрин, а третий оставила себе. Страх сжался глубоко внутри нее.

Просто покончи с этим. Просто сделай это.

Сериза разорвала мешок и начала высыпать золу ровной линией, очерчивая круг вокруг тела Лагара.

Было бы намного легче, если бы бабушка была здесь, но ее не было.

БАБУШКА Аза взяла лицо Эмили в свои ладони и нежно прижала к себе, как делала, когда та была совсем маленькой. Эта малышка Эмили была полна магии. Аза вздохнула. Из всех своих детей Мишель была самой магически одаренной. Неудивительно, что единственная дочь Мишель оказалась такой же.

Перед ними болотный лес был усеян охранными камнями, защищавшими территорию Ширилов. Именно за ними пряталась Кейтлин, считая себя в безопасности в своем поместье, за своими старыми охранными камнями. Она считала их неприступными. Ну, это ненадолго, ты, сумасшедшая старуха. Но это ненадолго. Сегодня все закончится.

Микита и Петуния наблюдали за ними.

— Чадушка, ты уверена?

Эмили кивнула.

— Ты такая хорошая девочка. — Аза улыбнулась, заметив легкую дрожь в руках девочки. Испуганный ребенок. Испуганный-перепуганный. — Очень хорошо.

— Что мне надо делать?

— Просто стой рядом со мной. Гастон, ты готов?

Младший сын Уро кивнул, остриженной волком головой, и поправил привязанный к спине рюкзак.

— Помни про рыбацкую тропу. Это твой путь назад. Обереги не пропускают посторонних, но они не удержат тебя внутри. Не оставайся там. Не жди, пока это произойдет, иначе ты можешь не выбраться.

Он снова кивнул.

— Тогда мы начинаем. — Бабушка положила руку на плечо Эмили, чувствуя твердый узел мышц. — Все в хорошо, — прошептала она. — Дитя, доверься своей бабушке.

Девочка расслабилась под ее пальцами. Бабушка Аза выпрямилась и собрала всю свою силу. Она обрушилась на нее, как туча разъяренных пчел, хлынувшая из листьев и земли потоком, сосредоточенным вокруг нее. Это была старая магия. Болотная магия. Когда-то она построила империю, подобной которой мир еще не видел. Теперь все исчезло, но магия осталась.

Эмили ахнула. Аза с голодом вытягивала из нее силу, все больше и больше. Эмили вздрогнула и опустилась на колени. Ее голова поникла, темные волосы веером обрамляли лицо, магия струилась в пальцы Азы. В этой магии, в магии живого человеческого тела, и заключалась настоящая сила.

Теперь Аза видела ее, буря магии окутывала ее, как темная мантия, колышущаяся на ветру призрачных течений. Они называли это «плащом ведьмы».

Аза почувствовала, как сердце Эмили затрепетало, становясь все слабее и слабее. Достаточно. Она могла бы взять и больше. Какая-то часть ее жаждала этого, жаждала силы, но она закрыла эту часть своей души, захлопнула дверь перед ее плачущим жадным лицом. Она отпустила ее, хотя ей потребовалась вся ее воля, чтобы сделать это, и ее внучка упала лицом вниз в мягкую землю.

«Плащ ведьмы» слился воедино, сформировавшись по ее воле. Он для тебя, Кейтлин. Да сгниешь ты в аду со своим отродьем.

Аза ударила по воздуху, вложив в удар весь свой вес. Магия пронзила ее руку, ставшую иглой, нацеленной в самое сердце земли Ширилов, где находилось их поместье. Камни затряслись в земле, и два из них почернели.

Между оберегов открылась темная тропа, всего четыре фута в поперечнике и прямая, как стрела.

— Ну же, Гастон! Поторопись!

Младшенький Уро помчался по тропинке и в две секунды исчез из виду.

— Мчись, — пробормотала Аза. — Быстрее-быстрого. Подобно ветру.

Ноги ее подкосились, но руки Микиты подхватили ее прежде, чем она упала. Охранные камни становились все бледнее и бледнее, медленно возвращаясь к своему обычному серому цвету. Защитные заклинания оживали, растворяя тропинку, которую она проложила.

— Слишком стара для этого, — пробормотала Аза, прежде чем ее сморил сон.

СЕРИЗА вытряхнула остатки пепла, достала из контейнера маленькую вышитую сумку и шагнула в круг, чувствуя, что к ней присоединяются две кузины. Лицо Кэтрин было бескровным даже под слоем грязи. Игната закусила губу.

Они стояли у шеста. Сериза сделала маленький шаг вперед. Теперь пути назад нет. Она должна была сделать это, и она должна была сделать это правильно. Старая магия была неуправляемой и вечно голодной. Просить ее о помощи было все равно, что играть с огнем. Дай волосок, и она проглотит тебя целиком. Страх пробежал по ее спине. Сериза оттолкнула его.

Мама, папа, держитесь. Я уже иду.

Игната начала петь, собирая для нее магию. Мгновение спустя к ним присоединился низкий голос Кэтрин.

Сериза потянула за шелковые завязки сумки, опустила руку внутрь и вытащила горсть семян. До сегодняшнего дня она делала такое только дважды, и оба раза с бабушкой Азой во главе, и это пугало ее так сильно, что потом ей неделями снились кошмары. Расте Адир сводил людей с ума. Если ты оступишься, твое тело больше не будет твоим. Он хозяйничал в вашем теле, и все, что оставалось делать, это в панике наблюдать за происходящим. Расте Адир заставлял забывать, кто ты такой, и если потерять бдительность, то можно забыть себя навсегда.

Ее пальцы дрожали.

Сериза передала сумку Игнате, которая закрыла ее, вынесла из круга, а потом вернувшись, продолжила пение.

Сериза опустилась на колени перед горкой грязи и торфа под шестом, с которого капала кровь Лагара, и осторожно бросила семена в грязь.

Магия пронзила ее наэлектризованным импульсом и распространилась, покалывая, по всему телу, выплескиваясь изнутри наружу. Рядом с ней покачивалась Игната. Кэтрин бормотала заклинание, похожее на тихий шепот ветра по листве.

Слова бабушки Азы пронеслись у нее в голове. «Не сдавайся. Не забывай, кто ты такая».

Магия закружилась в ней и хлынула наружу приливной волной, покрывая холмик земли и торфа.

Семена зашевелились. Их внешняя оболочка треснула. Из них вылезли крошечные зеленые корешки, бледные и хрупкие.

Магия хлынула из Серизы пьянящим потоком, питая растения.

Корешки утолщались, поднимая семена, зарываясь глубоко в кровавую землю, становясь коричневыми. Зеленые веточки спиралью поднимались вверх, обвивались вокруг шеста, впивались в тело Лагара зелеными побегами, взбираясь все выше и выше.

Пот выступил на лбу Серизы, смешиваясь с грязью.

Побеги покрылись листьями, яркими, живыми, их крошечные прожилки были красными, как кровь Лагара. Труп Лагара исчез под зеленым одеялом.

Глубокая боль стала терзать ее изнутри. Холм требовал больше магии. Больше. Больше.

В зелени появились бутоны, которые распустились желтыми, белыми и бледно-пурпурными цветами, наполнившими воздух головокружительным ароматом. Он окружил Серизу, и был таким сладким, как мед. Головокружительное счастье затопило ее. Так красиво… ее тело покачнулось, затанцевав. Она попыталась остановиться, но руки и ноги не слушались ее.

Кэтрин упала на колени и тихо рассмеялась.

Мама… Папа… Сосредоточься. Сосредоточься, черт возьми. Сериза наклонилась над холмиком и сплюнула на листья.

— Проснись.

Зеленая масса задрожала. Приглушенный рев прокатился по поляне, как будто дюжина эрваургов обозначила свою территорию одновременно. Сквозь листву пробивалась магия, древняя, могущественная и голодная. Чертовски голодная.

Лицо Лагара, обрамленное каскадом цветов, просунулось сквозь шелестящие листья, его кожа была покрыта золотистой пыльцой.

Расте Адир ответил на призыв.

Глаза Лагара горели зеленым, диким светом. Тонкие побеги, скрытые под мхом и листьями, тянулись из его тела к ней, готовые осушить ее досуха, наполняя ее разум обещаниями. Сериза видела, как она запутывается в ветвях, как ее тело превращается в сухую оболочку, покрытую зеленью. Видела, как побеги вздымаются все выше, видела, как коленопреклоненная Кэтрин превращается в зеленый шпиль. Видела, как Игнату поднимает на ноги виноградная лоза, ее лицо выглядит безмятежным и затерянным среди цветов…

Сериза отпрянула назад, поднимая свою защиту. Нет. Держись подальше от меня!

Старая магия витала за пределами досягаемости. Ее притяжение было таким сильным.

На земле всхлипывала Кэтрин, счастливые слезы катились из ее глаз. Лозы потянулись к ней.

Сериза встала перед ними и собрала свою магию. Она поднялась позади нее темным облаком, расплываясь в стороны. Побеги, дрожа, отпрянули назад.

Вот именно. Возвращайтесь, оставаясь на своем месте.

Сериза расправила плечи. Она была болотной ведьмой, как и ее бабушка, и мать ее бабушки, и бабушка ее бабушки до нее. Она обладала мастерством и силой, и старая магия не могла вырвать у нее разум.

— Где моя мать?

Лагар открыл рот. Облако пыльцы вырвалось из его горла, кружась в сверкающем каскаде, как золотая пыль.

— Ответь мне.

Игната тихонько всхлипнула у нее за спиной.

Сквозь пыльцу пробежало мерцание. В облаке возникло изображение: огромное поле воды с одинокой серой скалой, поднимающейся из нее, словно спина какого-то зверя, а за ней — намек на большой дом… Блюстоун Рок. Всего лишь день пути!

Ветви тянулись к ней. Она сорвала с себя «ведьмин плащ», и они отступили.

— Где мой отец?

Пыльца сдвинулась. Ни один образ не потревожил облако… Лагар не знал.

— Чего Паук хочет от нашей семьи?

Ветви закружились, скручиваясь все туже и туже. Глаза Лагара вспыхнули темно-зеленым, как две болотные огненные звезды. Что-то горело глубоко в этом свечении, что-то ужасное и мощное, вырываясь на поверхность.

— Повинуйся! — разозлилась Сериза.

Пыльца снова засверкала, превращаясь в потрепанный блокнот… он был похож на один из дедушкиных дневников.

Тело Лагара раскололось, как раскрывшийся цветок. Темно-синие щупальца проросли из него, устремляясь к ней через изображение в пыльце.

Она выставила перед собой свою магию, как щит. Щупальца врезались в нее с призрачным воем. Давление почти сбило ее с ног.

— Бегите!

Игната схватила Кэтрин сзади и рывком подняла на ноги. Сериза попятилась. Из носа у нее текла кровь. У нее кружилась голова.

— Выходи! — закричал кто-то. Она, спотыкаясь, вышла из круга. Щупальца замелькали перед ней, достигли пепла и сжались, съежившись.

— Сожгите это! — Ричард вошел в круг и плеснул бензином из ведра на листья. Кто-то чиркнул спичкой. Зелень вспыхнула пламенем.

Из груди Лагара вырвался вопль боли. Он кричал, как живое существо, которое сжигают заживо.

Кэтрин всхлипывала, раскачиваясь взад-вперед.

Сериза свернулась в клубок и попыталась заглушить крики Лагара. Теперь они знали. Теперь они знали, где искать.

КЕЙТЛИН открыла крышку перламутровой шкатулки. Ее пальцы коснулись сокровищ внутри. Прядь светлых волос Лагара, отстриженных в детстве. Наконечник первой стрелы, выпущенной Певой. Один из прутиков Арига… она вспомнила, как Пева сказал ему, что его пальцы слишком слабы для хорошего натяжения, и какое-то время, куда бы Ариг ни пошел, он держал в руках прутик и отламывал от него маленькие кусочки.

Она поджала губы. Где же она ошиблась? Как она могла вырастить слабых сыновей, которые подвели ее?

Она посмотрела в зеркало, висевшее на стене, и коснулась морщинистой кожи вокруг глаз. Старая… она постарела. Она отдала всю себя своим детям. Вот что должна была делать мать. И они подвели ее.

Кейтлин посмотрела на свое отражение. Ее кожа может обвиснуть. Могут поседеть волосы. Но ее воля останется железной. Это было в ее глазах, как говорил ее отец. «У тебя железные глаза, Кейтлин. Ты сильная. Жизнь причинит тебе боль, но ты выживешь, дочь моя. Железо не поддается».

Она расправила плечи. Есть магия, с которой она может работать. Она могла выпустить на Крысиную стаю темных тварей, злобных и запретных. И тогда вся магия старой карги не сможет их спасти. Ох, придет стража, соберется милиция и будет скулить по поводу запрещенной магии. Пусть приходят. Она будет сдерживать их.

Возможно, она даже сможет начать все заново. Время лишило ее плодовитости, но в Трясине было полно детей. Она могла бы заплатить какой-нибудь женщине за хорошего сильного ребенка, и у Кейтлин был бы еще один сын. И на этот раз она не допустит никаких ошибок.

Она повернулась к дивану, где оставила свою шаль, и нахмурилась, когда ее там не оказалось. Какое-то мгновение она искала ее, а затем увидела, что та висит на перилах крыльца, где она стояла сегодня утром, провожая Арига.

Странно.

Она ощупала все вокруг в поисках следов чужой магии и ничего не нашла. Защита оберегов, тянувшаяся от ее дома, оставалась нетронутой. Кроме того, никто не осмелится войти в ее владения. Никто не может быть настолько глуп.

Кейтлин шагнула на крыльцо, крошечные искры силы пробежали по ее коже. Она провела рукой по шали. Ничего. Никак не заколдована, узор такой же сложный, как и всегда. Должно быть, она забыла ее здесь, на крыльце.

Кейтлин взяла шаль, накинула ее на плечи и на мгновение замерла, вдыхая запах Трясины. День подходил к концу. Скоро наступит ночь. Мрачное время. Крысы засядут в своей норе, празднуя победу, раздувшись от вина и успеха. Ей нужно было кое-что им показать.

Легкое покалывание в руке заставило ее взглянуть на свои пальцы. Тонкий серый осадок покрывал кончики ее пальцев. Она озадаченно уставилась на него, потерла пальцы большим пальцем и ахнула, когда кожа и мышцы отделились.

Потрясенная, она повернулась, ища следы атакующих заклинаний, повторяя заклинания, чтобы поднять свою защиту. Сила нахлынула и образовала успокаивающую, прочную стену магии, чтобы защитить ее от мира. Она могла бы выкинуть себя из этого состояния. Он повторяла слова снова и снова, но кожа на пальцах отказывалась заживать.

Шаль. Она сорвала ее с себя и закричала, когда кожа на ее шее оторвалась вместе с ней. Онемение поползло по ее пальцам и просочилось в руки.

Такого не должно было случиться. Она была железная! Она была сильной.

Ноги подкосились, и Кейтлин рухнула на крыльцо. Онемение сдавило ей грудь. Ее сердце пропустило удар… онемение перешло в боль. Она хлынула через ее тело, разрывая внутренности дикими зубами.

Она попыталась позвать рабочих в конюшне, но боль сковала ей горло огненным ошейником, и голос отказывался повиноваться.

Я умираю…

Она не позволит Крысам завладеть землей. Ни ее землей, ни ее домами, ни останками тела, которое когда-то было ее мужем. Огромным усилием воли Кейтлин вложила остатки своей жизни в последнюю магию.

ГАСТОН мчался по извилистой рыбацкой тропе. Он бросил мешок и железные щипцы, которыми держал шаль, в кусты, чтобы уменьшить вес, но это не имело большого значения. Его ноги начали уставать. Гастон перепрыгнул через поваленное дерево. Сорняки, обрамлявшие заросшую тропинку, хлестали его по плечам, пока он бежал, осыпая кожу желтой весенней пыльцой.

Позади него поднялся рев, глухой приглушенный звук, похожий на голос далекого водопада. Он оглянулся и увидел, как сорняки в отдалении встали дыбом, словно их потянула за собой невидимая рука. Сосны протестующе застонали.

Он бежал. Он бежал так, как никогда в жизни не бегал, выжимая каждую каплю скорости из своих мышц, пока ему не показалось, что они вот-вот оторвутся от костей. Рев нарастал. В него полетели мелкие камешки. Воздух в его легких превратился в огонь.

Гастон увидел перед собой реку и бросился к ней.

Не собираясь этого делать.

Он ударился о воду и нырнул глубоко во мрак. Мимо него пронесся крошечный эрваург, напуганный его присутствием.

Небо над ним пожелтело.