Лунная заводь

ГЛАВА ВТОРАЯ

СЕРИЗА склонилась над чайного цвета водами пруда Подковы. Вокруг нее стояли массивные кипарисы, похожие на древних солдат, вытянувшихся по стойке смирно, узловатые колени их корней касались воды. Трясина никогда не замолкала, но ничто необычное не прерывало знакомый хор звуков: где-то слева квакала жаба, в пологе над ней слабо шуршали белки, настойчиво щебетала синяя птичка…

Она закатала джинсы и присела, выкрикивая нараспев:

— Где же Нелли? Где же эта хорошая девочка? Нелли самая лучшая на свете ролпи. Иди сюда Нелли, Нелли, Нелли.

Поверхность пруда оставалась совершенно нетронутой. Ни единого всплеска.

Сериза вздохнула. В пяти футах от нее на земле тянулся длинный мокрый след, по бокам которого виднелись следы когтистых лап. След Нелли. Когда ей было пятнадцать, выслеживать ролпи на болотах было настоящим приключением. Сейчас ей было двадцать четыре, и таскаться посреди ночи по Трясине, меся воду и увязая по щиколотку в грязи, было куда менее весело. Она могла бы придумать куда лучший способ провести время. Например, поспать в своей уютной теплой постели.

— Сюда, Нелли! Давай, девочка. Кто хорошая девочка? Точно Нелли. О, Нелли такая хорошенькая. О, Нелли такая толстенькая. Она самая толстенькая, самая симпатичная, самая глупая ролпи на свете. Да, она такая.

Нет ответа.

Сериза подняла голову. Далеко наверху сквозь переплетение кипарисовых ветвей и болотных лоз ей подмигивал маленький кусочек голубого неба.

— Почему ты поступаешь так со мной?

Небо отказывалось отвечать. Обычно оно и не отвечало, но она все равно продолжала с ним разговаривать.

Над головой раздалось чириканье, и с ветвей свалился белый ком птичьего помета. Сериза увернулась и зарычала на небо.

— Не круто. Совсем не круто.

Настало время для экстренных мер. Сериза прислонила меч к кипарисовому корню, закрепив ножны в земле, переместила вес, сняла рюкзак с плеч и порылась в сумке. Она выудила из-за мешанины кожаный намордник. Он был рассчитан на то, чтобы обхватить морду ролпи, а дополнительный ремень, фиксирующий голову, гарантировал, что зверь не сбежит. Сериза положила его на землю рядом с собой и извлекла консервный нож с небольшой банкой.

Она взяла банку в руки и постучала по ней консервным ножом. Звук металла о металл прокатился над прудом. Ничего.

— О, что у меня есть? У меня есть тунец!

Небольшая рябь сморщила поверхность примерно в тридцати футах. Попалась.

— Мммм, ням-ням, тунец. Я съем все сама. — Она провела консервным ножом по банке и нажала, открыв ее.

Из воды высунулась пятнистая голова. Ролпи попробовала воздух черным носом, обрамленным длинными темными бакенбардами. Большие черные глаза уставились на банку с маниакальным ликованием.

Сериза наклонила банку, позволив рыбьему соку капнуть в пруд.

Ролпи промчалась по воде и выскочила на берег. Снизу до шеи она напоминала тощего тюленя, вооруженного длинным хвостом и четырьмя широкими полулапами, обрамленными плоскими ластами. От плечей тюленье тело вытягивалось в изящную длинную шею, увенчанную головой выдры.

Сериза встряхнула банку.

— Голова.

Нелли облизала свои черные губы и постаралась выглядеть очаровательно.

— Нелли, голова.

Ролпи опустила голову. Сериза надела намордник с ошейником на мокрую морду и затянула его потуже.

— Ты заплатишь за это, знаешь ли.

Нелли ткнула ее в плечо своим черным мокрым носом. Сериза вытащила из банки кусок тунца и бросила его ролпи. Острые, как бритва зубы, щелкнули воздух, ловя лакомство. Сериза подняла меч с земли и потянула за поводок. Ролпи неуклюже двинулась рядом с ней, извиваясь и толкая себя по болотной грязи.

— Что это было, черт возьми? Вырваться посреди ночи и отправиться на прогулку? Может быть, ты устала тянуть лодки и решила позаигрывать с болотными аллигаторами?

Ролпи, извиваясь, следила за банкой тунца, словно это была какая-то священная реликвия.

— Они могут раскусить костяных акул пополам. Они посмотрят на тебя и увидят пухлую маленькую закуску. Поздний завтрак, вот кем ты станешь.

Ролпи облизнула губы.

— Ты думаешь, тунец живет в грязи? — Сериза отщипнула еще один кусочек и бросила его Нелли. — На случай, если ты не знала, тунец не водится в Грани. Нам приходится доставать тунец в Сломанном. В Сломанном нет магии. Но знаешь, что есть в Сломанном? Полицейские. Много-много полицейских. И системы сигнализации. Ты хоть представляешь, Нелли, как трудно украсть тунца в Сломанном?

Нелли тихонько взвизгнула от отчаяния.

— Я не испытываю к тебе жалости. — Тунец был очень дорогим товаром. Требовалось четыре дня, чтобы добраться до Сломанного, а пересечение границы между Гранью и миром без магии причиняло адскую боль. Из всей семьи она и Кальдар были единственными, кому это удавалось. В остальных Марах было слишком много магии, чтобы пересечь границу. Попытка проникнуть в Сломанный убила бы их.

Сериза с трудом пробиралась по грязи. Когда она росла, ей всегда говорили, что магия — это дар, чудесная, редкая, особенная вещь, которой можно гордиться. Возможно, магия и была даром, но в минуты отчаяния, когда она сидела, изучая развалины семейных финансов, она видела в ней то, чем она была на самом деле — цепью. Большими тяжелыми кандалами, которые держали семью запертой в Трясине. Если бы не вся эта магия, они могли бы давным-давно сбежать в Сломанный мир. Как бы то ни было, единственный выход из болота лежал через границу с Герцогством Луизиана в Зачарованном мире, где магия текла в полную силу.

Луизианцы использовали Трясину, чтобы ссылать в нее своих изгнанников. Преступников и беспокойных голубокровных, тех, кого было слишком неудобно держать, но слишком рискованно убивать, отправляли в Трясину. И как только ты пересекал границу между Зачарованным и Трясиной, луизианская стража заботилась о том, чтобы ты больше никогда не вернулся домой.

Растительность расступилась, открыв темную воду потока Языка жреца. В грязи лежала зеленая болотная гадюка. Она зашипела, когда они приблизились. Сериза зацепила змею мечом и отбросила в сторону.

— Пойдем. — Она бросила ролпи еще один кусок тунца и повела ее в воду чайного цвета. Сериза покрепче обмотала поводок вокруг запястья и обвила руками узкую шею Нелли. — Остальное ты получишь, когда мы вернемся домой.

Сериза щелкнула языком, и ролпи понеслась вниз по течению.

ЧЕРЕЗ двадцать минут Сериза закрыла калитку в загоне для ролпи. Кто-то, вероятно мальчишки, предприняли разумную попытку починить сетчатый забор, но он не выдержит, если Нелли решит протаранить его. В извилистых протоках болота ролпи были жизненно необходимы. В некоторых местах вода стояла совершенно неподвижно, и болотная растительность перекрывала ветер. Ролпи тащили легкие болотные лодки по всей Трясине и экономили бензин.

Пока рядом был человек, Нелли была превосходной ролпи: послушной, милой, сильной. В тот момент, когда человек выпадал из уравнения, глупый зверь пугался и пытался сбежать.

Возможно, она тревожилась из-за разлуки, размышляла Сериза, поднимаясь по склону холма к Крысиной норе. Было катастрофично изолировать Нелли в маленьком вольере. Она не терпела одиночества и зная ее, она будет кричать день и ночь. А укрепление большого забора обойдется слишком дорого и потребует слишком много труда.

Сериза, пыхтя, поднялась на холм к дому семьи Мар. Вода капала с ее одежды и хлюпала между пальцами ног в ботинках. Ей хотелось принять горячий душ и вкусно поесть, желательно с мясом. Но скорей всего ей достанется рыба и вчерашний хлеб. Ей к тому же придется смазать свой меч, но это часть жизни на болоте. Вода и сталь не очень хорошо сочетались.

Крысиная нора, огромный двухэтажный дом, стоял на вершине невысокого холма. Пятьдесят ярдов расчищенной земли отделяли дом от ближайшей растительности. Зона поражения. Пятьдесят ярдов — это слишком много, когда на тебя нацелены винтовки и скрещенные кости.

На первом этаже не было ни входа, ни окон. Единственный путь туда лежал вверх по лестнице на веранду второго этажа. Когда она подошла к лестнице, из-за колоннады веранды выскользнула маленькая фигурка и села на ступеньки. Софи. Ларк, поправила себя Сериза. Теперь ее сестре хотелось, чтобы ее звали Ларк.

Ларк устало посмотрела на нее из-под темных взъерошенных волос. Ее тощие ноги как спички торчали из капри. Ее икры были перепачканы грязью. Свежие царапины покрывали ее руки поверх старых синяков. Она спрятала руки, но Сериза была готова поспорить, что ногти у нее грязные или обкусанные, а может, и то и другое. Раньше Ларк была хотя бы немного аккуратным фриком, насколько это возможно для одиннадцатилетней девочки, выросшей на болоте. Теперь все пошло прахом.

Беспокойство снедало Серизу, но она сохраняла безмятежное выражение лица. Ничего не показывай. Не заставляй ее смущаться.

Она поднялась по лестнице, села рядом с Ларк, стянула левый ботинок и вылила воду.

— Адриан и Деррил отправились на дюнном багги покататься по Змеиным следам, — пробормотала Ларк.

Дюнный багги был адским автомобилем, сделанным для чистого удовольствия. На самом деле, Сериза тоже укатывала на нем раньше и так повеселилась, что перевернула его. Но прикасаться к дюнному багги без присмотра взрослых было категорически запрещено. Кража его и растрата дорогого бензина карались лишними тремя неделями работы по дому.

Конечно, и пятнадцатилетний Адриан, и его четырнадцатилетний приятель Деррил, знали об этом и могли справиться с последствиями. Самой насущной проблемой было то, что Ларк настучала на них. Ларк никогда не стучала.

Сериза заставила себя спокойно снять второй ботинок. Сама основа личности ее сестры менялась, и она могла только беспомощно наблюдать.

— Мальчики не взяли тебя с собой?

Ответ прозвучал так тихо, что она едва расслышала его.

— Нет.

Полгода назад они бы так и сделали. Они обе это знали. Желание протянуть руку и обнять костлявые плечи Ларк охватило Серизу, но она не шевельнулась. Она уже пробовала это раньше. Ее сестра напрягалась, выскальзывала из объятий и убегала в лес.

По крайней мере, Ларк разговаривала с ней. Это стало редкостью. Обычно мама была единственным человеком, который мог достучаться до нее, и даже ей было трудно вытащить что-либо из Ларк в последнее время. Девочка ускользала в свой собственный мир, и никто не знал, как ее оттуда вернуть.

— Ты сказала маме? — спросила Сериза.

— Мамы нет дома.

Странно.

— А папы?

— Они ушли вместе.

— Они сказали, когда вернутся?

— Нет.

Сериза напряглась. В Трясине ресурсов было мало, а людей много. Семьи сражались изо всех сил из-за самых незначительных вещей. Почти все семьи враждовали, и их семья не была исключением.

Вражда между Марами и Ширилами началась восемьдесят лет назад и все еще продолжалась. Иногда она ярко вспыхивала, а иногда, как сейчас, тлела, но в любой момент могла разразиться открытым противостоянием. В последний раз, когда вспыхнула вражда, Сериза потеряла двух дядей, тетю и двоюродного брата. Неизменным правилом было: перед тем как выйти на улицу, сообщить родственникам куда идешь и когда планируешь вернуться. Даже их отец, который был главой семьи, никогда не отступал от этого правила.

Ее охватила тревога.

— Когда и почему они ушли?

— На рассвете, и они ушли, потому что Кобблера укусили за задницу.

Кобблер, старый алкаш, бродил по болоту, подторговывая самогоном. Сериза никогда не любила этого человека. Он был груб с детьми, когда думал, что их родители не видят, и из злости ударил бы любого в спину.

— Продолжай…

— Он пришел и сказал папе, что в дедушкин дом забрались дикие собаки. Они погнались за ним, и одна укусила его за задницу. У него были дырявые штаны.

Усадьба Сене стояла заколоченной уже много лет, с тех пор как их дедушка и бабушка умерли там от красной лихорадки двенадцать лет назад. Сериза помнила ее как солнечный дом, выкрашенный в ярко-желтый цвет, как яркое пятно на болоте. Теперь это была заброшенная развалина. Никто и близко к ней не подходил. Кобблеру нечего было там делать. Наверное, искал, чтобы украсть.

— А что было дальше?

Ларк пожала плечами.

— Кобблер болтал без умолку, пока папа не дал ему вина, а потом он ушел. А потом папа сказал, что он должен пойти и позаботиться о дедушкином доме, потому что это все еще наша земля. Мама сказала, что пойдет с ним. Они уехали.

Добраться до усадьбы Сене на грузовике было невозможно. Они должны были уехать верхом.

— И с тех пор ты их не видела?

— Нет.

— До усадьбы Сене было полчаса езды верхом. Они уже должны были вернуться.

— Как думаешь, мама и папа умерли? — ровным голосом спросила Ларк.

О, Боги.

— Нет. Папа смертелен с мечом, а мама может выстрелить болотному аллигатору в глаз с сотни футов. Должно быть, что-то их задержало.

Приглушенный рев прокатился по деревьям — послышался двигатель багги. Тупицы. У них даже не хватило ума заглушить мотор и тихо подкатить багги к дому. Сериза встала.

— Дай мне разобраться с этим, и если мама с папой не вернутся к концу часа, я пойду и проверю.

Старый дюнный багги выскочил из-за сосен, плюхаясь по грязи по пути к дому. Сериза подняла руку. Два забрызганных грязью лица с ужасом смотрели на нее с переднего сиденья.

Сериза глубоко вздохнула и прокричала.

— Судорога!

Магия пульсировала в ее руке. Проклятие вцепилось в обоих мальчиков, скручивая мускулы на их руках. Адриан согнулся пополам, колесо повернулось влево, дюнный багги накренился и с громадным всплеском опрокинулся на бок, скользя по илу. Адский мобиль развернуло, извергнув двух смельчаков в грязь, еще раз крутануло, и он остановился.

Сериза повернулась к Ларк.

— Не стесняйся, идти туда и попинай их, пока они валяются. Когда закончишь, скажи им, чтобы они все убрали и отправлялись прямо в конюшню. Тетя Карен будет вне себя от радости, если в ближайшие три недели у нее появятся два раба.

Сериза взяла свои ботинки и направилась в дом. Смутное чувство тревоги переросло в полномасштабный ужас в ее груди. Она должна была выяснить, что задержало ее родителей, и чем скорее, тем лучше. На мгновение она чуть было не свернула в сторону конюшни, но ехать одной было бы сравнимо напрашиваться на неприятности. Ей нужна была поддержка, кто-то на кого можно положиться в бою. Лучше сейчас потратить лишние десять минут на сбор поддержки, чем потом жалеть об этом.

Это не закончится хорошо, она просто знала это.