Лунная заводь

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

СЕРИЗА вытянула ноги и отпила еще морса. Все ее тело болело так, словно ее избили мешком с камнями.

— Как у нас дела? — спросила Игната с другого конца комнаты.

— У нас все хорошо. — Сериза взглянула на нее. Кожа на лице Игнаты казалась слишком натянутой. Темные мешки застилали ей глаза. Кэтрин спряталась в своей комнате, как только они вошли в дом. Сериза вздохнула. Будь у нее хоть капля здравого смысла, она бы тоже спряталась. Она пыталась, но тревога сводила ее с ума, и как только она приняла душ, то спустилась в библиотеку, где Игната устроила ей засаду с ягодным морсом, чтобы «заменить электролиты», чтобы это ни значило.

— Ну и денек, — пробормотала Игната.

Эриан протиснулся в комнату и опустился в мягкое кресло, закрыв глаза и держа руку на перевязи.

— Что за неделя!

Игната повернулась к нему.

— Почему ты до сих пор не спишь? Разве я не дала тебе валерьянки полчаса назад?

Он открыл свои светлые глаза и посмотрел на нее.

— Я ее не выпил.

— А почему это?

— А потому, что в твоей валерьянке достаточно снотворного, чтобы усыпить слона.

Игната закрыла лицо руками.

— Знаете, если бы вам пришлось нанять врача, держу пари, вы бы ее послушали.

— Нет, и не собираемся, — пробормотала Сериза.

— А где голубая кровь? — спросил Эриан.

— С Кальдаром.

— Я кое-что заметил. — Эриан повернулся в кресле. — У него память, как у аллигатора в капкане. Нас больше пятидесяти, и он еще не перепутал ни одного имени.

Сериза глубже вжалась в кресло. Вот только этого ей не хватало, семейный разговор о лорде Билле.

— Он мне нравится, — сказала Игната. — Он спас Ларк. — Улыбка растянула ее губы. — И Серизе он тоже нравится.

— Не начинай, — пробормотала Сериза.

— Не забываем о времени. Прошло, сколько, два года с тех пор, как Тобиас сбежал?

— Три, — подсказал Эриан.

В комнату вошел Кальдар, а за ним Уильям. Их взгляды встретились, и сердце Серизы екнуло.

Кальдар опустился в кресло, вытянув длинные ноги.

— О чем мы тут болтаем?

— Мы пытаемся решить, когда тебе следует выдавать Серизу замуж, — сказал Эриан.

Кальдар откинулся назад, в его глазах заиграл огонек.

— Ну…

Сериза со стуком поставила бокал на стол.

— Хватит. Вы уже выяснили, в каком доме находится моя мама?

Кальдар поморщился.

— Пока нет. На случай, если ты забыла, Блю-Рок находится посреди довольно большого озера. Нужно время, чтобы найти нужный дом. Завтра мы все узнаем. У меня есть ребята, которые этим занимаются.

— Что за ребята?

Кальдар отмахнулся.

— Если я скажу тебе, кого я послал шпионить за домом, ты выкрутишь мне яйца, и будешь твердить о том, как это опасно, и как я не должен подвергать опасности детей. С этим разбираются, вот и все, что ты должна знать.

— А теперь притормози…

Что-то с глухим стуком ударилось в окно.

Сериза схватилась за нож. Кальдар вскочил на ноги и с кинжалом в руке двинулся вдоль стены к окну.

Еще один удар. Кальдар прислонился спиной к стене, выглянул наружу, вздохнул и поднял стеклянную панель.

На подоконник вскарабкался маленький зверек. Пушистый, с мышиной шерстью, он сидел на задних лапах, глядя на них огромными бледно-зелеными глазами.

О нет.

Зверек вразвалку подошел к краю подоконника. Его крылья летучей мыши взмахнули раз, другой, он сделал решающий шаг и перелетел к столу. Крошечные когти скользнули по полированной поверхности, и существо шлепнулось на задницу, заскользило и поползло назад, чтобы сесть перед ней, шевеля усами на землеройном носу.

Теперь уже никуда не деться.

— Эмель, ты чуть не довел меня до припадка.

— Извини, — голос Эмеля раздался не от зверя, а примерно в трех дюймах над его головой. — Я еще не полностью контролирую этого малыша. Я создал его всего пару недель назад, но понимаю, что при нынешних обстоятельствах все, что крупнее его, будет сбито.

Зверек почесал бок крошечной черной лапкой.

— Мне так жаль Аню, — сказал Эмель.

— И мне. — Ее пронзила острая боль вины. Аня вызвалась донести вонючку до дома. Если бы не ловушки для аллигаторов, расставленные Лагаром, она была бы еще жива.

Летучая мышь вздрогнула.

— Кто-то вызывал Расте Адира на поляну перед Сене. Это была ты или бабушка Аза?

— Я. Бабуля спит.

Зверек чихнул и свернулся в крошечный комочек.

— Отлично сработано, — раздался бестелесный голос Эмеля. — Ты держала его слишком долго, но в остальном все очень хорошо.

Его похвала наполнила ее нелепой гордостью. По крайней мере, она хоть что-то сделала правильно.

— Спасибо.

Ричард проскользнул в дверь, за ним Мюрид и тетя Пет, ее левый глаз был скрыт черной кожаной повязкой.

Зверек уснул, его крошечная грудная клетка поднималась и опускалась с плавной регулярностью.

— А ты знаешь, что большая часть поместья Ширилов разрушена? — продолжил Эмель. — Дом рассыпался в прах, и все вокруг осыпается желтыми сосновыми иголками. Бабушка ведь не имеет к этому никакого отношения, правда?

Догадливый ублюдок.

— Эмель, ты прекрасно знаешь, что магия разложения отнимает жизнь. Все мы слишком заботимся о бабуле, чтобы позволить ей вот так бросить свою жизнь на произвол судьбы. Она просто спит. Сегодня мы потеряли много людей, и это было очень тяжело. Кейтлин, вероятно, так разозлилась, что проиграла, что пожертвовала собой, чтобы уничтожить это место.

— Я так и думал. Ты же, конечно, помнишь, что помощь в наложении чумы карается смертью, согласно закону Трясины.

И он будет убит горем, если милиция Трясины арестует ее. Но лишь в том случае, если не успеет получить свои деньги.

— Да, я помню.

Сверху существа донесся звук прочищаемого горла.

— Вопрос с угрем до сих пор не закрыт, — сказал Эмель. — Я не был уверен, что мое сообщение дошло до тебя.

— На что ты намекаешь? — Кальдар перестал чистить ногти кончиком кинжала.

— Ни на что плохое. Проще говоря, у всех вас был очень трудный день, и я уверен, что угорь был последним, о чем вы думали. Однако проблема остается нерешенной. В законе четко сказано, что если вы целенаправленно уничтожаете имущество, принадлежащее другому лицу, вы должны возместить ущерб. Как ты знаешь, поскольку мы связаны кровными узами, угорь не напал бы на тебя без повода. Так что либо ты сама спровоцировала его, либо не сделала ничего, чтобы этого избежать. Я понимаю, что в эти разбирательства был замешан другой человек, но факт остается фактом: тебе разрешен проход через собственность секты, а ему — нет. Угорь просто выполнял свой долг. Поскольку ты присутствовала на месте преступления и не можешь утверждать, что не знаешь наших традиций, секта возлагает на тебя ответственность за то, что ты не позаботилась о наш…

— И сколько же? — спросила Сериза.

— Пять тысяч.

Она отшатнулась. У Кальдара отвисла челюсть. Эриан резко распахнул глаза. Игната чуть не выронила стакан.

Сериза наклонилась вперед.

— Пять тысяч долларов? Это неслыханно!

— Это было пятидесятилетнее животное.

— Которое напало на меня посреди болота в безымянном ручье!

— На нем была отметина. Мы просто не знаем, что с ним случилось.

— Это несправедливо!

Эмель вздохнул.

— Сериза, мы оба знаем, что ты вполне способна избегать грязевых угрей, особенно такого размера. Трудно было не заметить эту штуку — она была четырнадцати футов длиной. Однако твои доводы справедливы, и ты моя дорогая кузина, поэтому это всего лишь пять тысяч, а не семь, как было бы для любого другого.

— Мы не можем заплатить пять тысяч, — решительно заявила она.

— Я согласен на четыре тысячи восемьсот, Сериза. Мне очень жаль, но меньшее было бы оскорблением для секты. И даже если так, недостающие двести должны быть получены из моих собственных средств.

Боги, где же она возьмет деньги? Они должны были заплатить секте. Это было слишком много. Сделать из него врага означало бы, что их скот начнет падать мертвым. Сначала коровы и ролпи, потом собаки, а затем родственники.

— Если ты не можешь произвести единовременную выплату, мы можем составить график погашения задолженности, — предложил Эмель. — Конечно, было бы интереснее, если бы он содержал…

— Три платежа, — сказала она. — Не интересно.

— В течение трех месяцев. Первый добросовестный платеж должен быть произведен к концу этой недели.

— Ты вынуждаешь меня выбирать между одеждой на зиму и вечным долгом перед сектой. Мне это не нравится.

— Мне очень жаль, Сериза. — На самом деле.

Существо проснулось.

— Я очень забочусь обо всех вас, — сказал Эмель. — Секта не желает, чтобы я участвовал в этом деле с «Рукой». Но я постараюсь сделать все, что в моих силах. Я найду способ.

Зверек взмыл в воздух и исчез в темноте за окном.

Кальдар захлопнул окно.

— А где мы возьмем деньги? — пробормотала Игната.

— Возьмем драгоценности моей бабушки, — сказала Сериза. Она подумала об изящных изумрудах, оправленных в белое золото, тонкое, как шелк. Они ее связь с матерью, последняя связь с жизнью, которая могла бы быть. Ей казалось, что она вырывает кусок из сердца, но деньги должны были откуда-то взяться, и это был последний резерв, который у них был. — Мы продадим изумруды.

Игната разинула рот.

— Они являются частью приданного. Они подразумевались тебе на свадьбу. Ты не можешь их продать.

О, она могла бы. Она могла. Ей просто нужно было хорошенько поплакать, чтобы не разрыдаться во время продажи.

— Посмотрим.

— Сериза!

— Это всего лишь камни. Камни и металл. Их нельзя есть, они не согреют тебя. Мы должны заплатить долг, а детям нужна новая одежда. Нам нужны новые боеприпасы и продовольствие.

— Почему он не может заплатить? — Эриан кивнул в сторону Уильяма. — Он убил его.

— У него нет денег, — сказала Сериза. — А если бы и были, я бы их не взяла.

Уильям открыл было рот, но она встала.

— Вот и все, спор окончен. До завтра.

Она направилась к выходу на веранду, прежде чем разлететься на части.

СНАРУЖИ холодный ночной воздух обдувал Серизу. Она глубоко вздохнула и начала спускаться по балкону к двери, ведущей в ее любимое укрытие.

На балкон перед ней опустилась темная фигура. Дикие глаза уставились на нее. Уильям.

Как же ему удалось опередить ее? Она скрестила руки на груди.

Он выпрямился.

— Ты загородил мне дорогу, — сказала она ему.

— Не продавай их. Я дам тебе деньги.

— Мне не нужны твои деньги.

— Это потому, что ты все еще злишься из-за Лагара?

Она всплеснула руками.

— Ты глупый мужчина. Неужели ты не понимаешь? Лагар оказался в ловушке, как и я. Мы оба были рождены для этого, мы не могли уйти, и мы знали, что в конечном итоге убьем друг друга. То, что мы хотели, не имело никакого значения. По крайней мере, он мог бы сбежать, но я застряла здесь из-за семьи. Я не любила его, Уильям. Там не было ничего, кроме сожаления.

— Тогда возьми эти чертовы деньги.

— Нет!

— Почему?

— Потому что я не хочу быть обязанной тебе.

Он зарычал.

Послышались быстрые шаги. Они оба обернулись.

Из-за угла выбежала тетя Пет.

— Сериза?

О Боги, неужели они не могут оставить ее в покое хотя бы на минуту? Сериза тяжело вздохнула.

— Да?

— Вернулись ребята Кальдара. Они нашли дом, где прячется «Рука», и сфотографировали его. — Прохрипела тетя Пет. — Подожди, дай мне отдышаться. — Она сунула фотографии.

Сериза взяла фотографии и поднесла их к слабому свету, просачивающемуся через окно. Большой дом со стеклянной теплицей сбоку. Ребята Кальдара подобрались очень близко. Ей придется поговорить с ним об этом… не стоит так рисковать.

Тетя Пет выхватила фотографии из ее рук и шлепнула одной поверх стопки.

— Остальные не важны, вот на эту посмотри!

На фотографии был запечатлен крупный план теплицы, сделанный через прозрачное стекло. Двухметровый обрубок дерева печально торчал из земли. Ствол дерева был голубым и прозрачным, будто сделанным из стекла. Дерево Заемщика — одно из самых странных волшебных растений.

Сериза подняла глаза.

Тетя Пет разбушевалась.

— Ты знаешь, для чего используют это дерево. Подумай, Сериза.

Сериза нахмурилась. В небольших количествах деревья Заемщика срубали для производства стимуляторов, которые связывали человека и растение. Уильям сказал, что «Рука» полна уродов, некоторые из которых, вероятно, имеют привитые части растений и нуждаются в катализаторах. Это дерево точно было довольно большим, и его срубили до корня, так что им, должно быть, понадобилось чертовски много стимуляторов.

Единственная причина запастись таким большим количеством стимулятора — это заниматься трансформацией кого-то с помощью магии. Но кто так нужен Пауку? Все его парни уже преобразились настолько, насколько это было возможно. Это должны были быть пленники. Но прививать им что-либо кажется бессмысленным… нет, он должен был сделать очень специфические вещи, чтобы достичь ментального контроля над ними, и в таком случае это были бы…

Фотографии выпали у нее из рук. Сериза отшатнулась.

— Он слияет мою маму!

Мир побелел от ярости и паники. Ее голова стала горячей, а пальцы ледяными. Она застыла, как ребенок, пойманный в ловушку в как раз перед тем, как его обнаружат. Мимо нее пронеслись воспоминания: мама, с голубыми глазами и ореолом мягких волос, стоит у плиты с ложкой в руке, что-то говорит, такая высокая… Выходит на крыльцо, держась за руки, поправляет волосы, читает ей в большом кресле, она прижимается головой к плечу мамы, запах мамы, ее голос, ее…

О, мои Боги. Все ушло. Все ушло навсегда. Мама ушла. Мама, которая могла все исправить, не могла исправить это. Слияние было необратимым. Она исчезла, исчезла…

Нет. Нет, нет, нет.

Сокрушительная тяжесть вздулась в груди Серизы и попыталась повалить ее на пол. Она сжалась от боли, ее горло сжалось тугим кольцом, и она заставила себя уйти, полуслепая от слез.

— Мне пора. Так никто не увидит.

Чьи-то руки подхватили ее. Уильям понес ее прочь от тети Пет, прочь от шума, доносившегося из кухни, к двери, вверх по лестнице, а затем в ее маленькую комнату. Ее лицо было мокрым, и она уткнулась ему в плечо. Он обнял ее своими теплыми руками и опустился на пол.

— Они слияют мою мать. — Ее голос прозвучал сдавленно. — Они превращают ее в чудовище, и она все понимает. Она должна понимать, что они делают. Все время.

— Тише, — пробормотал он. — Тише. Я с тобой.

Прекрасная улыбка матери. Ее теплые руки, глаза, полные смеха. Ее «у меня самые глупые дети». Ее «радость моя, я люблю тебя». «Ты прекрасно выглядишь, дорогая». — Все ушло навсегда. Не будет ни прощания, ни спасения. Все эти смерти, вся эта борьба — все это было напрасно. Мама не вернется к ней и Ларк.

Сериза уткнулась лицом в шею Уильяма и беззвучно заплакала, сквозь слезы сочилась боль.

СЕРИЗА открыла глаза. Ей было тепло и уютно, она прислонилась к чему-то. Она пошевелилась, подняла голову и увидела, что на нее смотрят два карих глаза.

Уильям.

Должно быть, она заснула, запутавшись в нем. Они сидели на полу, куда он опустился в самом начале. Он даже не пошевелился.

— Как долго ты здесь сидишь? — спросила она

— Около двух часов.

— Ты должен был меня отпустить.

Она пошевелилась немного, но он не отодвинулся.

— Я не возражаю. Мне нравится обнимать тебя.

Сериза прислонилась к нему спиной и положила голову ему на плечо. Он напрягся и крепче прижал ее к себе.

— Я похожа на бардак? — спросила она.

— Да.

В этом был весь Уильям. Никакой лжи.

Мягкий свет лампы освещал ее потайную комнату. Теперь она выглядела такой жалкой. Фотографии мертвых людей на стенах. Потертые стулья. Это было ее место с самого детства, и теперь она увидела его, будто в первый раз. Это бы ее огорчило, но в ней не осталось грусти. Она все выплакала.

— Мне придется рассказать Ларк. — Ее сердце сжалось при этой мысли. — И я даже не знаю, жив ли папа или мертв.

Ее голос дрожал. Уильям крепче обнял ее.

— Ты видела дерево Ларк? — тихо спросил он.

Она кивнула.

— Дерево-монстр.

— Что с ней случилось?

Сериза закрыла глаза и сглотнула.

— Работорговцы. Я даже не знаю, откуда они взялись. Мы так и не смогли этого выяснить. Кто-то должен был провести их через границу. Селеста, моя троюродная сестра, и Ларк, которую тогда звали Софи, повезли вино в Сиктри по реке. Ларк хотела купить маме подарок на день рождения…

Она слегка поперхнулась последними словами.

— Итак, Селеста взяла Софи на лодку, чтобы обменять ящик вина на какую-то безделушку. Они выстрелили Селесте в голову. Одной пули было достаточно. Она упала за борт, а Ларк последовала за ней. Работорговцы ударили ее веслом, когда она вынырнула, чтобы глотнуть воздуха. Они отвели ее в болото к своему лагерю и посадили в яму в земле. Вечером яму затапливало, и ей приходилось спать сидя, по колено в воде, чтобы не утонуть. Мы перевернули все вверх дном в поисках ее. Мы с собаками искали повсюду.

Его рука обняла ее, притягивая ближе.

— Она говорит, что на второй день один из мужчин забрался к ней в яму. Наверное, чтобы пристать. Он мог бы это сделать, по крайней мере частично. Ларк может немного вспыхнуть. Она еще не совсем хороша с прицелом, но это сильная белая вспышка. Она вспыхнула ему прямо в глаза.

— Поджарила мозги, — сказал Уильям.

— Да. Работорговцы оставили тело там, где оно было, и перестали кормить ее. Нам потребовалось восемь дней, чтобы найти ее, и то нашли только из-за бабушки. Она ушла в болото за неделю до этого… она делает так каждый год, и когда она вышла, она вызвала Расте Адира, как я сегодня. Использовала один из трупов работорговцев, который мы положили в морозилку. Я должна была это сделать, но тогда я не знала как.

Сериза сглотнула.

— Когда мы нашли лагерь, он был полон ям с детьми. Некоторые были мертвы… работорговцы плохо заботились о своем товаре.

— Вы их убили? — Голос Уильяма превратился в хриплое рычание.

— О, да. Никого не оставили в живых. Я бы замучила каждого из этих ублюдков, если бы было время. Когда мы вытащили Ларк из этой ямы, она была слаба, но жива. Она могла постоять за себя. Семь дней без еды, она должна была быть слабее.

Сериза закрыла глаза. Рассказывать ему было все равно, что отрывать струпья с раны.

— Ты думаешь, она ела тело? — спросил он.

— Даже не знаю. Я не спрашивала. Я просто рада, что она жива. Она вернулась странной, Уильям. Сначала это были волосы и одежда, а потом она убежала в лес и больше не разговаривала. А еще появилось дерево-монстр. Мама была единственной, кому она доверяла. Теперь осталась только я.

— В лесу живет настоящий монстр, — сказал он. — Он погнался за Ларк, и я с ним дрался.

Она подняла голову.

— Что значит монстр? Может, это один из уродов «Руки»?

Он покачал головой.

— Я так не думаю.

— На что он был похож?

Уильям поморщился.

— Большой. Длинный хвост. Он был похож на гигантскую ящерицу, местами покрытую шерстью. Я порезал его, и его рана зажила прямо на моих глазах.

Черт возьми.

Он посмотрел на нее.

— Я не знаю, что это такое, но твоя бабушка знает. Она пела ему колыбельную по-галльски.

Бабушка Аза?

— И ты молчал все это время?

Он поднял свободную руку.

— Я не был уверен, что это не домашнее животное, друг семьи, какой-то дальний родственник, может быть, еще один кузен… дай мне знать, когда станет теплее.

Сериза высвободилась из его объятий.

— Это не домашнее животное и не родственник! Я не знаю, что это за чертовщина. Я никогда не слышала ни о чем подобном.

— Спроси свою бабушку.

— Она пока спит. Сегодня она применила жесткую магию, и ей потребуется несколько дней, чтобы прийти в себя.

Сериза резко наклонилась вперед. Его рука скользнула вниз по ее спине, разминая усталые мышцы, тепло его пальцев успокаивало ее через рубашку. Он гладил ее, как кошку.

— Так ты разозлишься, если я его убью?

— Если он придет за нами, я сама разрежу его на куски, — сказала она ему.

Его рука скользнула ниже, и он убрал ее. Он снова взял себя в руки. Свирепое существо, которое она видела утром, снова спряталось.

Сериза прислонилась к нему спиной. Его рука обвилась вокруг ее талии, притягивая ближе. Он был сильным и теплым, и сидение в его объятиях наполняло больное пустое место внутри нее тихим удовлетворением.

— Когда мне было двадцать, я встретила мужчину, — сказала она ему. — Тобиаса.

— У тебя опять же висит его фотография на стене? — спросил он, и она уловила в его голосе нотки рычания.

— Верхний левый угол.

Он обернулся. Его лицо помрачнело.

— Красивый, — сказал он.

— О, да. Он был очень хорош собой. Как кинозвезда из фильмов в Сломанном. Я была так влюблена. Я бы сделала для него все, что угодно. Мы были готовы пожениться. Он был почти членом семьи. Папа даже позволил ему вести некоторые наши дела.

— И?

Знакомый спазм сжал ее сердце. Она улыбнулась.

— Я нашла несоответствие в бухгалтерских книгах. От продажи коров пропали кое-какие деньги. Тобиас взял их.

— Ты убила его?

— Что? Нет. Я загнала его в угол, и он попытался все отрицать, но, наверное, я была слишком разъярена, потому что в конце концов он рассказал мне все о своем гениальном плане. Он собирался раздобыть как можно больше денег и уехать в Сломанный. Он пытался солгать и сказать мне, что делал это для нас, и что он собирался убедить меня отправиться с ним, но я чувствовала, что он лжет. Дело всегда было только в деньгах. Это никогда не касалось меня.

— И что же ты сделала? — спросил Уильям. Она не могла понять по его голосу, что он думает обо всем этом.

Она усмехнулась.

— Ну, он хотел уехать в Сломанный. Мы с Кальдаром засунули его в мешок и перенесли через границу. Кальдар угнал машину, и мы отвезли его в Новый Орлеан, в большой город, и оставили его в мешке на ступенях здания суда. Сломанный — забавное местечко. Им очень не нравится, когда ты оказываешься без документов. — Она подняла лицо. — А если бы я его убила, тебя бы это не беспокоило?

Он посмотрел на нее. Должно быть, она немного оттаяла, решила Сериза, потому что ей пришлось заставить себя не приподняться и не поцеловать его.

— Нет, — ответил Уильям. — Но я знаю, что это беспокоило бы тебя.

Она еще теснее прижалась к нему.

— Твой ход.

— Что?

— Теперь твой черед рассказать историю о себе.

Уильям отвел взгляд.

— Зачем?

— Потому что я рассказала тебе свою и вежливо попросила.

Уильям что-то проворчал себе под нос. Янтарь появился в его глазах и исчез. Как же она раньше не сложила два плюс два?

— Была одна девушка, — сказал он. — Я встретил ее в Грани. Она мне нравилась. Я играл по правилам. Я говорил ей приятные вещи, но это не сработало. Я не знаю почему, но не сработало и все. Я думаю, ей не нужен был еще один благотворительный проект в ее жизни. Ей нужно было заботиться о двух братьях, поэтому она сошлась с моим лучшим другом. Что хорошо для нее. Он уравновешен, всегда знает, что нужно делать, и делает это.

Она поморщилась.

— Ты не благотворительный проект.

Он оскалил зубы.

— Не обманывай себя. Ты видела меня сегодня утром.

Сериза глубоко вздохнула.

— Я нравлюсь тебе так же, как та девушка?

— Нет.

Это показалось, как плевок в лицо. Он был влюблен в другую девушку. А эта идиотка даже не хотела его видеть. Как она могла не хотеть его? Он выбежал в открытое поле, чтобы спасти ребенка, которого все сторонились.

Сериза прикусила губу. Она не станет утешительным призом, у нее еще осталась чертова гордость.

Но прежде, чем она отстанет от него, она должна на 100 процентов понять, где они находятся. Если это знание будет стоить ей чуточку гордости, то все в порядке. Никто, кроме них двоих, никогда не узнает об этом.

— А в чем разница?

Он откинул голову назад, и его соболиные волосы рассыпались по плечам.

— С Розой я знал, что сказать. Я мог не париться и спокойно разговаривал с ней. Я вспомнил всю ту чушь, что написана в журналах. Это было легко.

— А со мной что, трудно? — Но почему? Потому что она была болотной девочкой? И как в это вписывались журналы?

Уильям отвернулся от нее.

— Мне не нравится, когда тебя нет дома. Если я не вижу тебя, я не могу успокоиться. Если я вижу, что ты разговариваешь с другим мужчиной, мне хочется вцепиться ему в глотку. И ничего из того, что должен сказать, не подходит.

О, так это должно быть хорошо.

— Какого рода вещи ты должен сказать?

Он вздохнул.

— Прямолинейные. Типа: «ты для меня все» или «тебе было больно, когда ты упала с небес?».

Она не выдержала и рассмеялась. Ее голос звучал истерично и надломлено, но она не могла остановиться.

Он снова вздохнул.

— Почему ты смеешься?

Либо это, либо плакать.

— Сериза?

— Ты собираешься спросить меня, был ли мой папа вором, потому что он украл звезды и вложил их мне в глаза?

Он отшатнулся.

— Забудь.

Смех наконец стих.

— Это называется раздирание, не так ли? — спросила она. — То, что ты сделал сегодня утром? Ваш вид делает это, когда вы становитесь подавленными…

Он набросился на нее. Моргнув, она лежала прижатой к полу, его большое тело прижималось к ней, глаза горели огнем.

Волнение било через нее током. Она почувствовала, как ее мышцы напряглись во всех нужных местах.

Сейчас или никогда.

Сериза прикусила нижнюю губу.

— Ну, это довольно затруднительное положение, лорд Билл.

Уильям фыркнул. Она смотрела прямо в его глаза, на дикое существо, которое он прятал внутри.

— Волк, — прошептала она. — Определенно ты волк.

— Когда ты поняла? — Его голос был похож на хриплое рычание, будто она разговаривала со зверем.

— Уже некоторое время. Вчера, когда ты нашел меня здесь, я читала книгу о перевертышах, потому что уже знала.

У Серизы перехватило дыхание. Ее сердце билось слишком быстро, словно она бежала, спасая свою жизнь. Тревога нахлынула на нее холодной волной. Мир, который был таким стабильным месяц назад, разваливался вокруг нее, и она даже не могла удержать осколки. А что, если она ошибается? А что, если это просто выдача желаемого за действительное? Если она неправильно истолковала желание, увиденное в его глазах, и он откажет ей и сейчас уйдет… она справится с этим… она знала, что справится, потому что у нее не было выбора, но думая об этом, представляя, как это может произойти, горло у нее сжалось. Она с трудом заставила себя произнести следующие слова.

— Теперь вы должны быть очень осторожны, лорд Билл. Вы в ужасной опасности.

Он уставился на нее, явно не понимая. Она всмотрелась в его лицо, но не нашла ответа. Боги, это было похоже на пытку.

Сериза заставила себя улыбнуться.

— Славные мальчики-перевертыши вроде тебя не должны заигрывать с болотными девочками.

— Что?

Она придвинулась к его уху. Ей казалось, что она стоит на краю обрыва. Один шаг… и она упадет или воспарит.

— Тебя околдуют.

Его глаза расширились, расплавленный янтарь забурлил в них с неистовой силой.

Она поцеловала его. Ее губы прижались к его губам, спрашивая, требуя. Поцелуй меня в ответ, Уильям. Поцелуй меня в ответ!

Он приоткрыл рот, и она скользнула кончиком языка внутрь, облизывая его. На вкус он был именно таким, каким она его себе представляла: восхитительным и диким, и она поцеловала его увереннее.

Он рывком притянул ее к себе. Его губы сомкнулись на ее губах, отвечая на поцелуй. Он целовал ее так, словно уже занимался с ней любовью, словно у него был только один шанс соблазнить ее, и это был он. Она обхватила его твердое тело, обвила руками его мускулистую шею, запустила пальцы в его волосы, чувствуя, как гладкие шелковистые пряди скользят под ее пальцами.

Он поднял ее. Мускулы на его спине напряглись, когда он приподнял ее над полом и снова поцеловал, просовывая язык в жар ее рта. Она задыхалась, но ей было все равно.

Его грубые, горячие руки гладили ее, трогая везде под одеждой, лаская шею, спину, ягодицы, пока ей не захотелось выгнуть спину, как нетерпеливой кошке. Его губы нашли чувствительное место на ее шее, и легкий электрический разряд прошелся от шеи до самых пальцев ног. Она ахнула, и он снова поцеловал ее в то же самое место, прикусывая кожу.

— О, Боже.

Его глаза светились желанием и хищным удовлетворением.

— Меня зовут Уильям. Это распространенная ошибка.

Она скользнула руками по его груди, чувствуя твердые мышцы под кожей.

— Болван.

Он рассмеялся тем хриплым волчьим смехом, который сводил ее с ума. Его рука скользнула между ее ног, поглаживая бедро в правильном направлении, и она расстегнула рубашку с лихорадочной скоростью, страстно желая ощутить его тело на своем. Он сорвал с себя рубашку, схватил ее и снова поцеловал с глубоким гортанным рычанием, просовывая язык ей в рот, от его вкуса у нее закружилась голова.

— Не оставляй меня, — прошептала она.

— Никогда, — ответил он.

Последние холодные клочки страха растаяли внутри нее, и остались только счастье и нужда.

Его рука обхватила ее ягодицы, и он придвинул ее ближе, твердая выпуклость его эрекции впилась прямо ей между ног через ткань джинсов. Сериза схватила его за большие плечи и скользнула ниже, прижимаясь к нему.

Его рука скользнула вверх по ее спине, и внезапно лифчик слетел с нее. Уильям посмотрел на нее своими безумными янтарными глазами.

— Ты сводишь меня с ума.

Да! Он понятия не имел, как долго она ждала от него этих слов.

— Не вини меня. Ты уже сошел с ума, — выдохнула она и поцеловала его идеальную челюсть, пробуя на вкус легкую щетину. Он пах так хорошо, чисто, сильно и по-мужски. — Бешеный, бешеный волк.

— Смотрите, кто говорит.

Его рука задела ее сосок, посылая шокирующий взрыв удовольствия, настолько неожиданный, что она почти отпрянула назад. Он опустил свою темную голову и лизнул ее грудь, посасывая соски, сначала мягко, а затем настойчивее, отпуская их на мгновения, чтобы холодный воздух коснулся их, и снова обволакивая губами чувствительные бутоны, снова и снова, пока она не была готова закричать.

А потом ее пояс оказался расстегнут, и джинсы наполовину спущены вниз.

— Она, наверное, там, — донесся снизу голос Кальдара. — Я пойду, проверю.

— Сери? — раздался голос Ларк.

Они должны были остановиться. Черт бы все это побрал.

— Уильям!

Он не собирался останавливаться. О, нет, нет, она не могла позволить своей младшей сестре появиться в тот момент, когда ее джинсы были спущены до колен. Особенно сейчас, не сегодня, не раньше, чем она объяснит, что их маму не вернуть.

— Уильям! — рявкнула Сериза.

Пальцы Уильяма скользнули под резинку ее трусиков, дразня прокладывая их путь вниз.

— Остановись!

Чьи-то шаги приближались к двери.

Она ударила его по голове.

Уильям вздрогнул, словно его разбудили, и скатился с нее. Она рывком вернула джинсы на место.

Дверь распахнулась.

Уильям вскочил на ноги и бросился через комнату к балкону, перепрыгнув через перила. Она рванула влево и приземлилась на стул, натягивая лифчик и застегивая рубашку.

Кальдар поднялся по лестнице.

— Сериза?

Она зевнула.

— Да?

— Ах вот ты где. — Он опустился в соседнее кресло. Позади него Уильям подтянулся на одной руке и приземлился на перила балкона.

— Тетя Пет всех перепугала. Она подумала, что ты могла сделать что-то опрометчивое.

Уильям стоял на перилах. Эта чертова штуковина была шириной в два дюйма. Он прошелся по ней, как по твердой земле, и сделал несколько прогоняющих жестов за спиной Кальдара.

Она старалась не обращать на него внимания.

— Я никогда не делаю ничего опрометчивого.

— Чушь собачья, — одними губами произнес Уильям.

— Она видела, как ты уходила с голубокровным.

Сериза подняла брови.

— Я долго плакала, а потом уснула в кресле. Неужели ты ожидал увидеть меня на полу, целующейся с ним полуголой?

Уильям несколько раз кивнул, и на его лице появилась широкая улыбка.

— Я бы не стал отрицать, что ожидал бы этого от тебя, — сказал Кальдар. — Или от него. Кто знает, что, черт возьми, он может сделать?

Уильям сделал режущее движение поперек горла.

— Он может убить тебя, если ты не будешь осторожен, — сказала она ему.

— Кто, Уилл? Мы же лучшие друзья!

Уильям закатил глаза.

— Конечно, в воровском братстве, — пробормотала она.

— Если ты все-таки решишь с ним целоваться, постарайся, чтобы вас застукали, — сказал Кальдар. — Так легче связать его узами брака.

— Я буду иметь это в виду.

Кальдар выглядел так, словно откусил что-то кислое.

— Слияние… ты хочешь поговорить об этом?

И тут же все сексуальные мысли вылетели у нее из головы.

— Не сейчас.

— Завтра тебе придется поговорить об этом с семьей, — предупредил он.

— Я знаю. Я поговорю с Ларк, прежде чем мы ляжем спать. — Сериза встала. Кальдар последовал за ней. Уильям спрыгнул с перил, и она чуть не задохнулась. — Позволь мне захватить резинку для волос. Я оставила ее снаружи. Я сейчас спущусь.

Она вышла на балкон, чувствуя на себе пристальный взгляд Кальдара. Уильям свесился с края, упершись ногами в стену. Он не выглядел напряженным.

Да, она определенно была не в себе. Но когда Уильям обнимал ее, она чувствовала себя счастливой и в безопасности. Все рушилось, но она так сильно хотела быть с ним, хотя бы на пару минут блаженства.

— Сегодня вечером, — произнесла она одними губами. — Моя комната.

Он ухмыльнулся счастливой дикой улыбкой. Сериза повернулась и пошла с Кальдаром вниз.