Лунная заводь

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

УИЛЬЯМ прислонился к стене своего дома. Двое во дворе наблюдали за ним. Если они и находили его игрушечную армию странной, то держали это при себе.

Дикий зверь внутри него огрызался и рычал, царапая его внутренности острыми когтями. Он держал его в узде. Образы мертвых детей вскрыли старую рану, но гнев сейчас не принесет ему ничего хорошего. Во время службы в Красном Легионе он сталкивался с агентами «Зеркала». Правила к ним неприменимы, и он быстро понял, что поворачиваться к ним спиной плохая идея. Ты связывался с этими парнями на свой страх и риск, зная, что следующий твой вздох может стать ударом в спину.

Уильям не знал, что эти двое собираются делать, и почему они пришли беспокоить его, поэтому он наблюдал за ними, как волк наблюдает за приближающимся медведем: ни намека на движение, ни признака слабости, ни рычания. Он не боялся, но у него не было причин провоцировать их. Если бы причина все же представилась, он без колебаний разорвал бы им глотки.

Двое из «Зеркала» тоже не двигались с места. Слева стоял Эрвин. Из них двоих он казался самой большой угрозой. Большинство людей забудут Эрвина через минуту после того, как встретят его. Среднего роста, среднего телосложения, с ничем не примечательным лицом и короткими волосами, то ли темно-русыми, то ли светло-каштановыми. Его голос был мягким, манеры скромными, а запах был настолько пропитан магией, что все пространство провоняло, как кондитерская накануне Дня Благодарения. То, как он держался — свободно, обманчиво беззаботно — тоже не предвещало ничего хорошего.

Женщина рядом с Эрвином была намного старше. Невысокая, худая, прямая, как шомпол, с кожей цвета кофе, она носила синее платье, словно доспехи. Юбка платья имела вырезы по бокам, обнажая серые брюки и мягкие сапоги, позволяя женщине двигаться быстро, если понадобится.

Ее заплетенные в косу волосы лежали на голове в сложной прическе. Ее лицо притягивало взгляд. У нее были темные глаза, черные, острые и безжалостные. Глаза впились в него взглядом хищной птицы, готовой убивать. Аромат женщины окутал Уильяма, являясь многослойной смесью духов: ежевики, ветивера, апельсина, розмарина и розы. Противоестественный аромат. Она была главной и хотела, чтобы люди знали об этом.

Эрвин был сильным бойцом, и то, как он кружил рядом с женщиной, выдавало его. Мужчина действовал как телохранитель. Поскольку у него не было видимого оружия, он должен был уметь вспыхивать. Любой, кто владеет магией, может научиться направлять свою силу во вспышку, концентрированный поток, который выглядит как лента молнии… и если она достаточно яркая, она к тому же обжигает.

Уильям слегка переступил с ноги на ногу и спрятал улыбку, когда Эрвин напрягся в ответ. Будучи перевёртышем, у Уильяма не было вспышки, но он провел достаточно лет в подразделении, полном превосходных вспышек. Если Эрвин вспыхивал бледно-голубым или белым, он, скорее всего, был голубокровным или чрезвычайно талантливым, как Роза. Если ему удавалось выдать зеленый или желтый, то он не стоял слишком высоко в пищевой цепочке.

Чем ярче была вспышка Эрвина, тем выше по служебной лестнице стояла эта женщина. Нет смысла тратить хорошую вспышку, чтобы охранять бумажного червя среднего уровня.

— Ты можешь вспыхивать? — спросил Уильям.

Эрвин мягко улыбнулся ему.

— Он хочет знать, с кем имеет дело, — сказала женщина. — У тебя есть мое разрешение на демонстрацию.

Эрвин поклонился ей и посмотрел на Уильяма.

— Выбери цель.

— Осиное гнездо, в двадцати футах слева, на дубе. Вторая ветка сверху.

Чтобы попасть в эту чертову штуковину, надо быть чертовски метким стрелком. Деклан, вероятно, мог бы, но он бы снес половину дерева вместе с ним.

Эрвин обернулся.

— Ах.

Белое сияние ослепило его. Крошечные усики белых молний сорвались с его правой руки и вспыхнули, слившись в единый поток. Луч чистой белизны вырвался из него, разрубив осиное гнездо пополам, словно ножом.

Эрвин был не просто вспыхивателем. Он был снайпером. Фигурально.

— Ты же слышал о Вирае, — спросила женщина.

Большинство Красных легионеров слышали о Вирае. Красный Легион проводил секретные операции, поэтому, когда «Зеркалу» требовались мускулы и необработанные цифры, они первыми обращались в Красный Легион. Вирай был главой «Зеркала», силой, стоящей за агентством. Его имя передавалось шепотом.

— Конечно.

Женщина вздернула подбородок.

— Я Вирай.

Уильям моргнул.

— Прям Вирай?

— Да. Если хочешь, можешь называть меня Нэнси.

Нэнси. Прекрасно.

— Зачем вы принесли мне фотографии мертвых детей?

— Потому что ты провел здесь последние два года в безопасности и уюте. Тебе нужно было напомнить о том, кто ты есть.

Высокомерная старуха. Уильям оскалил зубы в медленной волчьей улыбке.

— Твой домашний снайпер меня не остановит. Я уже сражался с такими, как он. — В своем воображении Уильям перепрыгнул через свои фигурки, ударил Эрвина, сломав ему шею по пути вниз, перекатился…

— Возможно, — сказала Нэнси. — Но ты сможешь одолеть сразу двоих?

Ее глаза горели белым. Магия развернулась от нее пылающим саваном, задержалась на секунду и исчезла.

Воображаемая атака остановилась, когда воображаемый Уильям был разрезан надвое вспышкой Нэнси. Их взяла. С одним превосходным вспыхивателем, он мог бы справиться. Вдвоем они изрубят его на куски, прежде чем он успеет схватить кого-нибудь за горло.

Уильям скрестил руки на груди.

— Чего же ты хочешь?

Женщина подняла голову.

— Я хочу, чтобы ты отправился в самое сердце Грани и нашел Паука. Я хочу, чтобы ты забрал предмет, который он ищет, и принес его мне. Если ты убьешь его, я буду считать это бонусом.

Ну, ему надо было знать.

— Почему я?

— Потому что он знаком с моими агентами. Он знает, как они думают, и убивает их. Ты дважды связывался с ним и выжил. Пока что это рекорд. — Она стиснула зубы, отчего мышцы на ее челюстях напряглись. — Паук — это худший вид врага. Он истинно верующий, убежденный, что служит высшему делу. Он не остановится, пока не умрет.

— И ты здесь потому, что не хочешь терять своих людей на охоту за ним, — сказал Уильям. Как перевертыш, он был расходным материалом. Ничего нового, как всегда.

Голос Нэнси щелкнул, как хлыст.

— Я здесь, потому что из всех имеющихся в моем распоряжении оперативников ты лучший для этой работы, и я не потерплю еще одной неудачи. Я не могу заставить тебя помогать мне. У меня нет власти над тобой. Я могу только просить.

Если она просила именно так, то ему было неприятно слышать, как звучит ее приказ.

Она «просила» все то же самое, но здесь было кое-что новенькое. Всю свою жизнь он получал приказы. Деклан был единственным, кто удосужился просить его о чем-нибудь. Тупая голубая кровь настаивал на том, чтобы относиться к нему так, как будто он был нормальным человеком. И все же, размышлял Уильям, у него была вполне комфортная жизнь. Одна только просьба не отнимет у него этого… но они приплели к этому Паука. Сознание того, что детоубийца находится в пределах досягаемости, сейчас разъедало его изнутри, словно клещ, и сводило с ума. Он должен был убить этого человека. Это было последнее незаконченное дело, которое у него осталось. Он убьет Паука, попробует его кровь и вернется сюда без груза на душе.

Отправиться в самое сердце Грани, да? Грань опоясывала стык двух миров на всем пути от одного океана до другого, расширяясь и сужаясь всякий раз, когда ей этого хотелось. Иногда она была шириной в три мили, иногда в пятьдесят.

— Где в Грани находится Паук?

— На болотах, — ответил Эрвин. — К западу отсюда Грань сужается почти до нуля, а затем резко расширяется, охватывая огромное болото, которое местные жители называют Трясиной. По нашим подсчетам, оно занимает не менее шестисот квадратных лиг, а может, и больше.

Девятьсот квадратных миль.

— Адское болото.

— Трясина зажата между Зачарованным миром, где находится Герцогство Луизианы, и Сломанным миром со штатом Луизианы, — продолжал Эрвин. — По большей части это непроходимые грязь и вода, не нанесенные на карту. Герцогство годами ссылало туда изгнанников. Они слишком полны магии, чтобы убежать в Сломанный, поэтому они просто остаются там, застряв между мирами.

Уильям поднял брови.

— Болото, полное преступников. — Он был бы как дома.

— Точно. — Нэнси кивнула. — Паук — городской агент. Ничто, кроме крайней нужды, не затащит его в Трясину, где он не в своей стихии. Есть дюжина мест, где все накаляется, но вместо этого его команда прочесывает болота. Они что-то ищут. Я хочу знать, что это такое, и я хочу владеть этим.

Она ведь почти ничего не просила, правда? Только луну и звезды.

— Луизианцы перебросили отряд виверн Военно-Воздушных сил к границе с Трясиной, — сказал Эрвин.

Уильям поморщился.

— Они рассчитывают переправить Паука по воздуху, как только он выберется из болота.

Эрвин кивнул.

То, что искал Паук, должно было быть ценным, если они были готовы придержать для него виверну.

В глазах Нэнси вспыхнул хищный огонек.

— Герцогство Луизианы хочет войны, но они не хотят рисковать, пока не будут уверены в своей победе. Последние десять лет Паук пытался найти средства, чтобы выиграть эту войну. На этот раз он, должно быть, нашел что-то внушительное. Если начнется война и Герцогство победит, каждый оборотень в пределах наших границ будет убит.

— Не надо, — предупредил Уильям. — Фотографии стали неожиданностью, но я не идиот. Я знаю, что ты пытаешься сделать. — Перевёртышам труднее контролировать свои эмоции. Это была одна из любимых тактик Ястреба: разозлить перевертышей, рассердить их запахом крови или ударом в лицо, и послать их в бой, чтобы они разорвали все, на что наткнутся. Он был старым волком, и это была не первая его охота. — Дешевые трюки на меня не действуют.

Нэнси улыбнулась, и он с трудом подавил желание отступить назад.

— Я была права. Ты прекрасно справишься. Мы предоставим тебе всю необходимую поддержку. Оружие, технологии, карты, разведданные о команде Паука.

Уильям оскалился.

— Ты мне не нравишься, и эта миссия мне не нравится.

— Ты не обязан любить ни меня, ни миссию, — сказала ему Нэнси. — Ты должен выполнить свою задачу. На этом все.

— Предположим, я сделаю это для тебя. Что я получу?

Нэнси подняла брови.

— Во-первых, ты получишь возмездие. Во-вторых, я буду у тебя в долгу. Есть люди, которые за одно это отрубили бы себе правую руку. Но что еще более важно, ты будешь знать с абсолютной уверенностью, что Паук никогда не убьет другого ребенка-перевертыша. Подумай об этом, Уильям Волк. Но действуй быстро, времени в обрез.

ХОЛОДНЫЙ моросящий дождь накрыл болото, размывая деревья и скрывая узкую дорогу. Звуки трех весело скачущих лошадей сливались со щебетом птиц и жужжанием насекомых.

Если бы у нее был выбор, она бы перешла на галоп. Вместо этого она замедлила шаг. Меньше всего им хотелось на полном скаку наткнуться на засаду.

— Это Ширилы, — сказал Эриан справа. Стройный и светловолосый, он скакал так, словно родился в седле. Вражда между их семейством и Ширилами отняла у него мать, когда ему было одиннадцать лет, и его вырастили родители Серизы. Он больше походил на брата, чем на кузена.

— У них нет причин возобновлять вражду, — прогремел Микита. Природа забыла установить регулятор громкости, когда он родился, и он пришел с двумя настройками звука: гром и громче грома.

В отличие от Эриана, Микита ехал так, словно боялся, что лошадь каким-то образом вырвется из-под его огромного массивного тела. С ростом шесть футов пять дюймов, весом двести шестьдесят фунтов, без грамма жира, он был слишком велик для Мара. Трудно было вырасти таким большим на рационе из рыбы и болотных ягод, но Микита как-то справлялся.

— Ширилам не нужна причина, — сказал Эриан.

— Так и есть, и ты это знаешь. Если они не покажут причину, то милиция Трясины обрушится на них, как тонна кирпичей, — сказал Микита.

Микита был прав, подумала Сериза, когда они свернули за поворот извилистой дороги. Герцогство Луизианы очень щедро пополнило население Трясины изгнанниками. Никто из них не был законопослушным или миролюбивым. Семьи Эджеров держались вместе, превращаясь в кланы, полные полуголодных местных жителей с зудящими пальцами на спусковых крючках. Междоусобицы расцветали в Трясине, как болотные цветы, и кто-нибудь из старожилов обязательно разбрасывался тяжеловесной магией. Только в их семье они насчитали четыре проклинателя и семь вспыхивателей, а еще были такие люди, как Кэтрин и Кальдар, чья магия была настолько специфична, что у них не было для нее названия. Если междоусобицы не прекратятся, очень скоро на болоте не останется никого, с кем можно было бы враждовать.

Вот почему Эджеры, в конце концов, объединились и создали свой собственный суд и свою собственную милицию. Теперь, чтобы разжечь вражду, нужно было указать на причину. Ширилы знали это. Проблема была в том, что она не думала, что их это волнует.

— У них есть все эти деньги, и они сумели сохранить их в течение многих лет, — сказал Микита.

Эриан нахмурился.

— А причем тут деньги?

— Люди, которые так долго хранят свои деньги, не глупы. Они не пойдут на риск, если не будут уверены, что все обернется в их пользу. Стрелять в дядю Густава и тетю Джен без причины — это чертовски рискованно. Они знают, что вся наша семья будет жаждать крови.

Сериза подавила вздох. В отличие от Ширилов, Мары были бедняками: у них была земля и большая численность, но не было денег. Так они и получили свое прозвище — Крысы. Многочисленны, бедны и порочны. Порочная часть ее не волновала, с бедной частью она ничего не могла поделать, а многочисленная часть… Ну, это было правдой. В драке Ширилы потеряют наемников, а она родственников.

Эта мысль заставила Серизу вздрогнуть. Отсутствие отца делало ее главой семьи. Она была старшей из детей, и она была единственным полностью обученным воином, который у них был. Если что-то случилось с ее родителями, она сама отправит свою семью на смерть. Сериза задержала дыхание и медленно выдохнула, пытаясь избавиться от тревоги. Это утро быстро превратилось из плохого в худшее.

Тропинка повернула, и в поле зрения показались обветшалые развалины усадьбы Сене. Сердце Серизы екнуло. На крыльце, прислонившись к столбу, стоял долговязый мужчина, его соломенные светлые волосы рассыпались по плечам. Он поднял голову, его глаза горели на загорелом лице, и медленная, ленивая улыбка растянула губы.

Лагар Ширил. Самый старший из братьев Ширилов. Теперь они с матерью управляли кланом Ширилов, с тех пор как их отец упал с дерева три года назад. Ширил-старший так сильно разбил себе голову, что даже не мог больше есть, не говоря уже о том, чтобы думать. И поделом ему.

Позади нее Эриан тихо выругался.

Рядом с Лагаром на полусгнившем деревянном кресле раскачивался его брат Пева и что-то строгал из куска дерева. Окна заброшенной усадьбы над ними были широко распахнуты, несмотря на дождь. Мужчины ждали у окон. Она насчитала два арбалета, три винтовки и дробовик. Ширилы ожидали их и притащили наемных солдат. К тому же дорого заплатили — стрелки с винтовками из Сломанного были чертовски дороги.

Всё вместе: братья Ширилы, полуразрушенный дом и винтовки в окнах создавало идеальную картину Трясины. Как какая-то извращенная открытка. Она просто хотела, чтобы она могла сунуть ее в лица голубокровных из Луизианы. Вы хотите знать, что такое жизнь в Грани? Вот, держите. Подумайте об этом, прежде чем решите навалить на нас еще больше проблем.

Пева соскользнул со стула — высокая неуклюжая фигура на слишком длинных ногах. Арбалет ждал его рядом на перилах. Он так гордился этой чертовой штукой, что назвал его. Осой. Как будто это был экскалибур или что-то в этом роде. Пева потянулся за ним, но передумал. Решил не утруждать себя, не так ли? Очевидно, они не представляли достаточной угрозы.

Сериза уставилась на Лагара. Где мои родители, самодовольный сукин сын?

Хлопнула дверь, и в поле зрения появился третий брат Ширил, неся меч Лагара. Восемнадцатилетний Ариг был самым молодым и самым тупым. В темной комнате, в толпе незнакомых людей, Сериза могла бы вычислить всех троих за считанные секунды. Она выросла, зная, что однажды ей придется убить братьев Ширилов, а они знали, что должны убить ее прежде, чем она прикончит их. Она уже давно смирилась с этим.

Ариг протянул меч Лагару, но белокурый Ширил не обратил на него внимания. Они не собирались драться с ней сегодня. Ещё нет.

Сериза остановила лошадь у крыльца.

Лагар коротко кивнул ей.

— С добрым утром.

— И тебя, Лагар. — Она улыбнулась, стараясь выглядеть милой и веселой. — Вы, ребята, заблудились?

— Насколько мне известно, нет. — Лагар одарил ее такой же дружелюбной улыбкой.

— Если вы не заблудились то, что же вы делаете на моей земле?

Лагар с наигранной ленью отлепился от столба.

— На моей земле, любовь моя.

— С каких это пор?

— С тех пор как твой отец продал ее мне сегодня утром.

Черта с два, он это сделал. Она поджала губы.

— Что ты говоришь.

— Ариг, — позвал Лагар. — Принеси документ нашей прелестной гостье.

Младший брат Ширилов подбежал к ее лошади и протянул ей свернутый в трубочку листок бумаги. Она взяла его.

Ариг ухмыльнулся.

— Сериза, а где твоя милая сестренка? Может быть, Ларк понравится кое-что из того, что у меня есть. Я могу провести с ней лучшее время, что у нее было.

Воцарилось потрясенное молчание.

Иногда лучше жевать, чем говорить.

В глазах Лагара вспыхнул смертельный огонь. Пева сошел с крыльца, подошел к Аригу и схватил его за ухо. Ариг взвыл.

— Извини, мы на минутку. — Пева развернул Арига и пнул его в зад.

— Что я такого сделал?

Пева снова пнул его. Ариг проскользил по грязи, поднялся на шаткое крыльцо и вошел в дом. Что-то глухо стукнуло внутри, и голос Арига закричал:

— Не в живот!

Сериза взглянула на Лагара.

— Опять позволяешь ему ходить без намордника?

Лагар поморщился.

— Посмотри этот чертов документ.

Сериза развернула бумагу. Подпись была идеальной: не резкие узкие каракули ее отца. Лагар, должно быть, заплатил за него целое состояние.

— Этот документ фальшивый.

Лагар улыбнулся.

— Это ты так говоришь.

Она протянула его ему обратно.

— Лагар, где мои родители?

Он распростер худые руки.

— Понятия не имею. Я не видел их с самого утра. Они продали нам усадьбу и уехали в полном здравии.

— Тогда ты не будешь возражать, если мы проверим дом.

Он оскалился на нее.

— По правде говоря, да. Против.

Арбалеты и винтовки щелкнули как один, предохранители опустились.

Сериза боролась за контроль. В голове промелькнуло: спрыгнуть с кобылы, использовать ее как щит против первого залпа, ворваться на крыльцо, вспороть Аригу живот ударом клинка, вонзить в Певу… но к тому времени и Микита, и Эриан будут мертвы. Шесть арбалетов против трех всадников… не справиться.

Лагар смотрел на нее со странной задумчивостью. Она уже видела его таким однажды, два года назад, когда он напился до чертиков на летнем фестивале. Он пересек поле и пригласил ее на танец, и она один раз закружилась вокруг костра с ним, потрясая всю Трясину, заставив все замолкнуть, когда два наследника враждующих семей играли со смертью, пока на них смотрели старейшины.

У нее возникло нелепое подозрение, что он собирается стащить ее с лошади. Он был более чем рад попробовать.

— Лагар, — прошептала она. — Не морочь мне голову. Где мои родители?

Лагар подошел ближе и понизил голос:

— Забудь о Густаве. Забудь о Женевьеве. Твои родители ушли, Сериза. Ты ничего не можешь с этим сделать.

Холодный узел в животе разорвался и превратился в ярость.

— Они у тебя, Лагар?

Он покачал головой.

Лошадь почувствовала ее беспокойство и затанцевала под ней.

— У кого они? — Как бы далеко ни спрятали их Ширилы, она найдет их.

Тонкая улыбка тронула губы Лагара. Он поднял руку, изучая ее, как будто это был предмет большого интереса, наблюдая, как сгибаются и выпрямляются пальцы, и снова посмотрел на нее.

«Рука». У луизианских шпионов.

Лед скользнул по спине Серизы. «Рука» была смертельно опасна. Все слышали истории о них. Некоторые из них были настолько искажены магией, что даже переставали быть людьми. Зачем луизианским шпионам понадобились ее родители?

Лагар повысил голос:

— Я пришлю копию договора в ваш дом.

Она улыбнулась ему, жалея, что не может позволить своему мечу скользнуть по его шее.

— Ты это сделаешь.

Лагар с размаху поклонился.

— Значит вон как оно, — сказала она. — Пути назад нет.

Он кивнул.

— Знаю. Наши прадеды начали эту вражду, и мы с тобой ее закончим. Я не могу дождаться.

Сериза развернула лошадь и погнала ее вперед. Позади нее под дождем ехали Микита и Эриан.

Ее родители были живы. Она получит их обратно. Она найдет их. Если ей придется окрасить их след кровью Ширилов, тем лучше.

СЕРИЗА галопом ворвалась во двор, копыта ее кобылы разбрызгивали грязь. Она попросила Эриана поехать вперед, чтобы собрать всех вместе. Должно быть, он проделал адскую работу, потому что тетя Мюрид стояла на веранде с арбалетом. Слева на сосновых ветвях сидела Ларк, а справа Адриан забрался на кипарис. У обоих были винтовки, и ни один из них особо не промахивался.

Деррил подбежал и взял у нее поводья, широко раскрыв глаза.

— Ричард здесь?

Ее двоюродный брат кивнул.

— В библиотеке.

— А твой дядя Кальдар?

Деррил снова кивнул.

— Хорошо.

Во время поездки ее ярость выкристаллизовалась в план. Это был нелепый план, но это был план. Теперь ей предстояло убедить семью последовать ему. По последним подсчетам, клан Мар состоял из пятидесяти семи человек, включая детей. Кое-кто из взрослых застал ее рождение. Они слушались ее отца. Заставить их выслушать ее… совсем другое дело.

Сериза сжала челюсти. Если у нее есть хоть малейшая надежда снова увидеть родителей, она должна поймать поводья, которые бросил отец, и крепко сжать их, прежде чем семья успеет все обдумать и поспорить с ней. Она должна была держать их вместе. От этого зависела жизнь ее родителей.

Сериза поднялась по лестнице. Микита шел за ней по пятам.

Она остановилась возле тети Мюрид, которая стояла в дверях. На шесть дюймов выше, темноволосая, темноглазая, Мюрид взвешивала слова так, словно они были драгоценной водой посреди пустыни, и ее арбалет никогда ее не подводил.

Сериза посмотрела на нее. Ты со мной?

Мюрид слегка кивнула.

Сериза с облегчением вздохнула, распахнула дверь и шагнула внутрь.

— Никаких колебаний, — прошептала тетя у нее за спиной. — Иди так, будто ты это серьезно.

Библиотека располагалась в конце коридора. Она была самой большой комнатой в доме, за исключением кухни, которая часто служила местом сбора всей семьи. К этому времени новость о пропаже ее родителей уже распространилась по всей Крысиной норе. Библиотека будет переполнена. Ее тети, дяди, кузены. Все слушали ее шаги, пока она шла по коридору.

Сериза глубоко вздохнула и зашагала по коридору, не заботясь о том, что оставляла грязь.

Она вошла в библиотеку, рассматривая знакомые лица. Тетя Эмма, тетя Петуния (сокращенно тетя Пет) и дядя Руфус обосновались в креслах. Эриан был слева, его стройное белокурое тело устроилось на стуле. Кальдар, с его темными, взлохмаченными волосами стоял, прислонившись к стене, как и полудюжина других, и, наконец, Ричард, самый старший из ее кузенов, высокий и смуглый, с осанкой голубокровного, ожидал у стола.

Все смотрели на нее.

Сериза старалась говорить ровным голосом.

— Братья Ширилы захватили дедушкин дом.

В комнате стало тихо, как в могиле.

— Лагар Ширил показал мне договор купли-продажи усадьбы Сене, подписанный моим отцом.

— Это подделка, — сказала тетя Пет. — Густав никогда не продал бы Сене.

Сериза подняла руку.

— Мои отец и мать пропали. Лагар сказал, что их схватила «Рука».

Ричард побледнел.

— Луизианские шпионы? — Кальдар, стройный, с темными, как у Ричарда, волосами, отлепился от стены. Там, где Ричард излучал ледяное достоинство, его брат вечно хохмил. У него были дикие глаза цвета меда, серебряное кольцо в одном ухе и рот, который либо выдавал очередную шутку, либо собирался расплыться в улыбке, иногда как раз в тот момент, когда он погружал свой клинок в чье-то брюхо. Если Ричард мыслил как генерал, то Кальдар как преступник, и она отчаянно нуждалась в них обоих.

Кальдар наклонился вперед, в его глазах вспыхнул жесткий, злобный огонек.

— Какого черта эта «Рука» хочет от нас?

— Лагар не сказал. На данный момент вражда официально продолжается. Мне нужно послать гонцов к дяде Питеру, Эмили и Антуану. Нужно всех затащить в Крысиную нору. Кто-то должен предупредить еще и Уро.

— Я позабочусь об этом, — сказал дядя Руфус.

— Спасибо. — Сериза хотела бы точно знать, что сказать, но какие бы слова она ни произнесла, ей просто нужно было что-то сказать. Итак. — Мы должны вернуть дедушкин дом. Во-первых, там исчезли мои родители. Если какие-то улики существуют, они должны быть в Сене. Во-вторых, мне не нужно говорить вам, что в Трясине все зависит от репутации. Мы настолько сильны, насколько другие думают о нас. Если мы позволим Ширилам откусить кусок нашей земли, то с таким же успехом мы можем забыть обо всем.

Никаких возражений. Пока все хорошо.

— Кальдар, сколько времени у нас есть, чтобы оспорить сделку?

Кузен пожал плечами.

— Мы должны подать ходатайство в суд Трясины к завтрашнему вечеру. Дата суда может быть назначена на когда угодно — от десяти дней до двух недель.

— Ты сможешь потянуть время?

— Я могу дать нам день, может, два.

Тонкие губы Ричарда искривились.

— Если мы пойдем по легальным каналам, то проиграем. Чтобы оспорить документ Ширилов, мы должны иметь оригинал документа, предоставляющего усадьбу Сене дедушке. Нам нужен его приказ об изгнании, а у нас его нет.

Сериза кивнула. Этот документ, как и многие другие были уничтожены четыре года назад во время наводнения, которое едва не разрушило складские помещения. Она тоже подумала о нем, когда ехала сюда.

— Мы можем получить дубликат? — спросил один из младших мальчиков.

— Нет. — Кальдар покачал головой. — Когда луизианцы приговаривают кого-то к изгнанию, создаются три копии приказов. Один отправляется прямо в королевский архив, второй отдают маршалам, которые перевозят изгнанника, и он сдается пограничной страже на границе с Гранью, а третий отдается изгнаннику. Пограничники палец о палец не ударят, чтобы найти для нас этот приказ. А мы, в свою очередь, никогда не подойдем достаточно близко, чтобы спросить. Они скорее расстреляют нас и повесят наши трупы на деревьях вдоль границы.

— Каждый изгнанник получает свой приказ? — спросила Сериза.

— Все взрослые, — ответил Кальдар. — К чему ты клонишь?

— Было двое взрослых изгнанников, дедушка и бабушка, — сказал Ричард. — Бабушкиного приказа не было среди бумаг, уничтоженных наводнением. Я знаю, я перебирал их. Где же он?

— У Хью, — сказала тетя Мюрид.

Сериза кивнула.

— Точно. Прежде чем дядя Хью отправился в Сломанный, он взял с собой на хранение заверенные копии всех архивных документов, включая оригинал бабушкиного приказа. Я помню это, потому что мама плакала, когда отдавала его ему.

Ричард прищурился. Он был самым осторожным из них, самым разумным и всегда сохранял спокойствие. С таким же успехом можно попытаться расколотить гранитную скалу. Семья уважала его. Если она убедит его в своем плане, то последуют и остальные.

— Хью в Сломанном, — сказал Ричард. — Сериза, ты не можешь пойти за ним. Не сейчас. — Я тот, кто готов сделать переход.

— Я сделаю это, — сказал Кальдар. — В любом случае, я частенько туда наведываюсь.

— Нет. — Она вложила в свой голос достаточно стали, чтобы заставить всех моргнуть.

Эриан, казалось, был готов что-то сказать, но сжал рот.

— «Рука» схватила… — Сериза хотела сказать «моих родителей», но сдержалась. Она должна была исключить личную часть из уравнения, иначе они просто решат, что у нее истерика. — Густава и Женевьеву не просто так. Должно быть, им что-то нужно от них или от нас. Они будут следить за нами. Вот почему мы должны затащить всех в главный дом сейчас, пока они не похватали нас одного за другим.

— Чтобы добраться до Сломанного, нужно три дня, и это коротким путем и с хорошим ролпи, тащащим лодку. Тот, кто пойдет, рискует наткнуться прямо на шпионов «Руки». — Сериза посмотрела на Кальдара. — Ты вор, а не боец. Эриан слишком вспыльчив, тетя Мюрид не знает дороги, у Микиты нет навыков выживания, а ты, Ричард, не можешь пройти через границу в Сломанный. В тебе слишком много магии. Переход убьет тебя.

Она оглядела их.

— Значит, остаюсь я. Я ходила с Кальдаром последние несколько раз, я знаю дорогу, и из всех нас, у меня есть лучший шанс выжить в схватке с «Рукой».

Ричард стоял впереди, и она заметила нерешительность в его глазах.

— Мы только что потеряли Густава. Если мы потеряем тебя, мы потеряем нашего самого сильного бойца, обученного вспышке.

— Тогда я просто должна выжить, — сказала она. — У нас нет выбора, Ричард. Завтра, как только Кальдар подаст ходатайство, и мы назначим дату суда, я должна буду уехать. Если вы или кто-либо еще сможет придумать другой вариант выхода из нашего положения, я буду счастлива услышать его.

На некоторое время воцарилось молчание, а затем все заговорили одновременно. Ричард молчал. Сериза заглянула в его мрачные глаза и поняла, что победила.