Любимый злодей

Глава 8 Нурия

Потная и запыхавшаяся после пробежки, я стучу в окно со стороны водителя. Энстон спит на сиденье, хотя уже светает.

– Энс! Эй! Проснись!

Поначалу он вообще не шевелится, и на мгновение у меня мелькает мысль, что он может быть мертв. Не уверена, что мой человек-тень способен убивать людей, но он уже не раз повторял, что избавится от любого, кто может составить ему конкуренцию.

Вот и пусть бы Демон расправился с засранцем Зейном. После утреннего разговора я бы его даже благословила на это.

Примерно через минуту, в течение которой я безостановочно барабанила по стеклу, Энстон поморщился, моргнул и сонно уставился на меня. Слава богу, он все еще жив.

Я неистово жестикулирую, требуя опустить окно, но вместо этого он открывает дверь, которую я тут же распахиваю настежь.

– Какого черта ты здесь делаешь? Сын хозяев дома видел, что ты здесь припарковался. Ты ведь собирался вернуться в город и пойти тусоваться, – ругаюсь я, отчего друг щурится, словно его мучает адская головная боль.

– Можно немножко потише, Нури? Голова гудит просто адски.

– Отчего? – осведомляюсь я. – Ты напился один в машине?

– Да нет же. Не неси такую чушь. Зачем мне напиваться здесь одному? Где тут веселье? Я ждал тебя.

Одетая в черные легинсы и темно-фиолетовое спортивное бюстье, я выпрямляюсь перед открытой пассажирской дверью.

– Я же сказала, что не поеду в Брисбен. Почему ты не уехал обратно?

– Не знаю… Я еще постоял у ворот… – Он кивает в сторону запертых чугунных ворот перед поместьем в двадцати метрах от нас, а потом смотрит на меня затуманенным взглядом. – А сейчас я тут… в машине.

– Что это значит?

– Понятия не имею… Я не знаю, что я здесь делаю, вот что это значит!

Вчера ночью я сама видела, как его машина разворачивалась. Видела, как он прошел перед включенными фарами, чтобы сесть в машину. Что могло случиться, чтобы он не помнил, почему припарковался на обочине на всю ночь? Это же полная бессмыслица.

– Хотя… – Запнувшись, Энстон трет лоб, потом смотрит в зеркало заднего вида. – Я сел в машину, а на заднем сиденье кто-то сидел.

– На заднем сиденье кто-то сидел? – повторяю я, нахмурившись, и морщусь, как будто он рассказывает мне бабкины сказочки или насмотрелся ужастиков в духе «Очень страшного кино».

– Говорю же. Мне что-то прижали ко рту, а дальше… все почернело.

Он хочет сказать, что его усыпили? Мог ли это сделать Демон, чтобы избавиться от Энстона? Чтобы он перестал уговаривать меня пойти с ним на вечеринку? С него сталось бы.

– Ладно. Звучит жутковато.

И пугающе. От одной мысли о том, что на Энстона напали и усыпили, по позвоночнику пробегает холодок. Почему-то у меня возникает тревожное чувство, что с тех пор, как мы оказались в Австралии, все стало еще хуже, еще опаснее.

– Ты видел, как выглядел тот человек? – уточняю я, однако Энстон качает головой:

– Нет. Нет, я ничего не видел. Было темно, и все произошло слишком быстро.

– Черт! Ты должен пойти в полицию и сообщить об этом, Энс.

– Я тоже уже об этом подумал, но… что я скажу полицейским? Я не знаю, как выглядит злоумышленник. Они ничего не смогут сделать с моим заявлением.

Как бы горько это ни звучало, он, наверное, прав.

Я взволнованно тру лицо, вздыхаю и закрываю глаза.

– Лучше тебе вернуться в отель. Мне нужно вернуться в дом, принять душ, а потом заняться детьми. Ты как, сам справишься?

– Я бы предпочел, чтобы ты осталась со мной, но мне же вряд ли удастся убедить тебя отвезти меня обратно?

Вид у него хуже некуда. Но если я повезу его в Брисбен, то не смогу вовремя приступить к работе.

Он смотрит на меня умоляющим взглядом и склоняет голову набок.

– Ты вышла на пробежку?

– Да, бегала в лесу. – И, если честно, не думала, что Энстон до сих пор будет стоять здесь. На самом деле я считала, что Зейн просто меня разыгрывает. – Не получится, Энс. Тебе придется возвращаться одному.

Он разочарованно вздыхает:

– Не так я представлял себе путешествие в Австралию.

По правде говоря, я тоже.

– Я отправился с тобой, потому что ты не хотела лететь сюда одна и потому что мы собирались провести время вместе, не забыла?

– Нет, не забыла. Но мне нужно выполнять свою работу. Когда у меня будет свободное время, я приеду к тебе и заглажу свою вину, о’кей?

В животе оседает легкое чувство вины: ему плохо, а я во второй раз отказываюсь встретиться с ним.

– Сегодня вечером. Давай организуем что-нибудь сегодня вечером.

Я задумчиво прикусываю нижнюю губу, а затем обнадеживающе улыбаюсь. Обычно этого хватает, чтобы он смягчился.

– Сегодня вечером, обещаю. А сейчас мне пора идти.

На прощание я виновато поглаживаю друга по левому плечу. Тот тянется к моему предплечью и гладит пальцами кожу.

– Торжественно клянешься?

Теперь я ухмыляюсь, поднимаю два пальца и произношу:

– Честное нурийское. До вечера.

Я вижу, как в его темно-карих глазах разгорается искреннее предвкушение сегодняшнего вечера. Прежде чем я убираю руку с его плеча, он подносит ее к губам, чего раньше никогда не делал. Затем отпускает мои пальцы.

Это такое странное ощущение, когда Энстон прикасается ко мне вот так. Может, он случайно? Прикосновение, в которое ничего не вкладывалось?

Чтобы не смотреть на него, я отхожу от его черного «Мустанга» и жду, пока он заведет двигатель и закроет пассажирскую дверь. Пока Энс сдает назад и разворачивает машину, я иду к воротам. В тот же момент у меня на запястье загорается дисплей часов Apple Watch, и я читаю сообщение с неизвестного номера.

Фыркнув, оставляю сообщение Демона без внимания. Ну вот, все началось сначала. Он следит за мной и точно знает, где я и с кем.

Когда я возвращаюсь в свою комнату, на часах уже 06:40. Я быстро принимаю душ, чищу зубы, сушу волосы феном и завязываю их в пучок. Затем надеваю удобные темно-синие тканевые шорты и свободную блузку без рукавов, так как день обещает быть очень жарким.

Пока я продеваю ремень в петли на поясе, меня снова отвлекает сообщение Демона. Лучше вообще его не читать. Сделать вид, что не заметила. За ним приходит еще одно. Мой мобильный на прикроватной тумбочке мигает через короткие промежутки времени.

Мне слишком любопытно узнать, что он пишет. Кроме того, я хочу узнать, он ли напал на Энстона. Так что, застегнув ремень, беру смартфон и читаю сообщения.

Глубоко вздохнув, я печатаю ответ:

Как только я отправляю ответ, у него высвечивается статус «онлайн».

Нет? Тогда кто это был? Или он мне врет?

В нерешительности я поднимаю глаза от мобильного телефона, и в тот же момент раздается стук в дверь. Ох ты черт! Уже семь часов.

Поспешно засовываю телефон в карман шорт и бегу к двери. На ходу надеваю тапочки.

В дверях стоит Джеки.

– Доброе утро, Нурия. Ты готова?

Одетая в пастельно-зеленый костюм, она приветствует меня с выжидательной улыбкой.

– Конечно. Готова.

– Очень хорошо. Я покажу тебе утренний распорядок девочек.

А он оказывается более чем хаотичным. Хейли упорно отказывается идти в сад, а Мейли наблюдает за происходящим и убегает от Джеки. В столовой ситуация обостряется до такой степени, что Хейли опрокидывает свою миску с хлопьями и молоко разливается по всему столу.

– Я не пойду в сад! Никогда больше не пойду! – упрямо кричит она, и по щекам у нее одна за другой катятся сердитые слезы.

Я пребываю в легкой растерянности, размышляя, стоит мне вмешиваться или нет, и смотрю на Джеки, которая окончательно теряет терпение. Она постоянно поглядывает на мобильный. Насколько я знаю, ей уже пора уходить на встречу.

– Обычно по утрам у нас такого не бывает, – оправдывается она, смущаясь из-за поведения своих детей.

– Я могу остаться дома с обеими девочками, – предлагаю я. – И тогда сегодня мы как следует познакомимся.

Служащая вытирает разлитое молоко, а Джеки резко вскакивает со стула:

– Думаешь, у тебя получится?

Я с улыбкой киваю:

– Конечно, получится.

Мейли пристально смотрит на меня.

– Я не хочу с ней знакомиться.

Бинго. Настоящая лапочка.

– Она тебе понравится, милая, – говорит Джеки, остановившись за стулом дочери, обхватывает ладонями ее голову и целует в русую макушку.

Хейли бросает ложку на стол, затем энергично отодвигается от стола, отчего стул громко скрипит по полу, и сползает с сиденья.

– Ты куда? – спрашивает Джеки.

– В свою комнату. Соберу чемодан и сегодня перееду.

Вот это заявление.

Джеки шумно вздыхает, уже немного уставшая и перевозбужденная из-за своих неугомонных детей. После того как я тоже встаю и передаю прислуге тарелку с недоеденными панкейками, Джеки во второй раз уточняет, точно ли я не возражаю присмотреть сегодня за обеими девочками.

– Я не возражаю, правда, – заверяю ее я.

Она одаривает меня благодарной улыбкой и, цокая каблуками лабутенов, спешно исчезает через двойные двери в столовую, где еще раз останавливается и оборачивается.

– Спасибо, Нурия. Если тебе потребуется помощь, обращайся к персоналу. Мой муж уже на работе. Зейн должен спать в своей комнате наверху.

Что мне может понадобиться от Зейна? Если в доме вдруг начнется пожар, разбудить его и спасти ему жизнь? Да это в последнюю очередь придет мне в голову.

Я, конечно, по натуре незлобная, но после сегодняшнего утреннего спектакля в красках представляю себе, как стою перед горящим зданием с двумя детьми и смотрю на четвертый этаж с мыслью о том, что зад Зейна сейчас хорошенько поджарится.

К счастью, Джеки уже не видит моей ухмылки от разыгравшегося воображения.

После того как Мейли тоже от меня убегает, я поднимаюсь за ними на третий этаж. Но когда дохожу до двери, она оказывается закрыта. Не заперта, но каким-то образом заблокирована.

– Эй, не могли бы вы открыть дверь, пожалуйста? – кричу я близнецам.

– Ты не зайдешь! Мы не хотим, чтобы ты заходила в нашу комнату.

Ах вы несносные гномы.

– Что ж, значит, вам не повезло, потому что я войду, нравится вам это или нет.

Я с силой упираюсь плечом в дверь, чтобы нажать на нее. Понятия не имею, как двум пятилетним детям за такой короткий промежуток времени удалось подтащить к двери комод, но, чтобы открыть дверь, мне приходится приложить немало усилий. Когда в итоге я заглядываю в образовавшуюся щель, то действительно обнаруживаю сдвинутый комод. За ним на стуле стоит Мейли и с милым выражением лица прячет что-то за спиной.

– Уходи! – велит она мне, как будто имеет право тут командовать. Как будто я позволю пятилетней девочке указывать мне, что делать.

– Почему? – спрашиваю я, сильнее толкая дверь и отодвигая комод дальше, чтобы не повредить ни дверь, ни мебель.

– Потому что ты нам не нужна. И другие тоже не нужны.

– Какие другие? – спрашиваю я, сбитая с толку.

– Другие женщины, которые должны были с нами сидеть, – отвечает одетая в красные штаны и белую футболку Хейли, которая как раз проходит мимо неустойчивого стула, где стоит Мейли. Затем о мою правую ногу ударяется какой-то колышущийся предмет. Я удивленно опускаю глаза, и в тот же момент в меня летит еще несколько таких же «снарядов».

Под ногами образуется лужа. Они что, серьезно? Двойняшки бросаются в меня водяными бомбочками.

– Эй, хватит баловаться! – Обе хихикают, когда слышат, как я их ругаю. – Это не… – Ба-бах!

Шарик попадает мне в правое плечо, разрывается и обдает водой лицо.

– …смешно.

– Убирайся! Уходи! – снова и снова кричат они. – Мы не прекратим. У нас много бомб. – Хейли бросается в угол комнаты, чтобы перетащить большой пластиковый ящик к стулу сестры. Мейли бросает в меня еще две бомбочки, которые я пытаюсь быстро поймать.

– Я не уйду. – Пусть забудут об этом.

Как же велик соблазн убежать и захлопнуть за собой дверь, но сдаваться я не намерена. Стоит уступить один раз, и они продолжат испытывать меня на прочность.

Перехватив на лету один из шариков, я бросаю его обратно в Мейли. Но так, чтобы бомбочка разорвалась на сиденье стула. Не хочу сильно бить ее по голове, чтобы она опрокинулась назад через спинку стула и получила серьезную травму. Благодаря занятиям волейболом я в отличной форме. Но как потом объяснить Джеки, что в первый же день под моим присмотром ребенок покалечился и – в худшем случае – нам придется везти ее дочь в отделение скорой помощи? Нет уж, обойдемся без этого.

– Не бросай их обратно! – возмущается Мейли.

– О, еще как буду бросать. Если ты кидаешься в меня, я буду делать то же самое. – Пока я подбираюсь все ближе к ним, Хейли запускает в меня еще несколько водяных бомбочек и передает две сестре. Несколько пролетают мимо, разбиваются о комод или ударяются о стены. Когда Хейли в очередной раз бежит к Мейли, чтобы вручить ей два следующих «патрона», то поскальзывается и врезается рукой в спинку стула сестры. Черт!

Мейли тут же прекращает атаку, а я бросаюсь к Хейли, которая упала на пол и громко плачет.

– Хейли, что с тобой? – спрашивает ее близняшка, спрыгивая со стула и опускаясь на колени рядом. – Вставай. Она в комнате. Вставай.

Но Хейли продолжает безудержно плакать, трясет головой и вырывает руку из пальцев сестры, когда та пытается помочь ей подняться.

– Где болит? – спрашиваю я Хейли, присаживаясь возле нее на корточки и подхватывая ее под мышки. Я осторожно помогаю девочке выпрямиться. Она показывает на плечо, и по ее щекам катятся крупные слезы. Когда малышка пытается вырваться из моих рук, я крепче прижимаю ее к себе. – Небольшой перерыв. Бой продолжим позже. Сначала нужно позаботиться о раненых, – говорю я обеим.

Мейли сердито смотрит на меня.

– Мы выиграли. А ты проиграла.

Как будто это сейчас имеет значение! Но если их это успокоит, то я не против.

– Да, вы победительницы. Очень метко бросаетесь шариками.

Мейли гордо скрещивает руки на груди и кивает, в то время как Хейли все еще хнычет. Я ласково глажу ее по плечу. Она оттягивает футболку за воротник.

– Я сломалась.

– Ты сломалась?

– Да, плечо сломалось. – Она дотрагивается до него пальцем. Но секунды идут, а ее слезы постепенно высыхают. На маленьком плечике появляется красный след, на который я дую. Она смотрит на меня как на пришельца с другой планеты. – Что ты делаешь?

– Дую, чтобы рана быстрее зажила. Это же все знают.

– И это поможет? – спрашивает Мейли, чьи фиолетовые брючки и канареечно-желтая футболка промокли насквозь. Она наклоняется ко мне и внимательно следит за моими действиями.

– Уже чувствуешь волшебство? – обращаюсь я к Хейли. Затем осторожно вытираю костяшкой пальца оставшиеся слезы.

– Немного. Щекотно.

– Значит, плечо начало заживать, – заверяю я.

Мейли поджимает маленькие губки.

– Когда ты выздоровеешь, Хейли, война продолжится. – Она бросается к коробке, чтобы принести еще водяных шариков.

Паркетный пол и так весь в воде. Если она впитается в дерево, мне конец.

– У меня есть идея получше, – предлагаю я.

– Какая? – интересуется Хейли, не сводя глаз со своего плеча.

Я поправляю ее футболку. Повезло, что она не поранилась сильнее.

– Мы продолжим бой с бомбочками снаружи, в саду. Там можно бегать и прятаться. Это гораздо веселее, чем в комнате.

Хейли, у которой покраснели щеки, смотрит на сестру.

– Тогда нам понадобится больше водяных бомбочек.

– О да, гораздо больше, – соглашаюсь я с улыбкой. – Где ваши запасы?

Пока девочки ищут маленькие воздушные шарики, я иду в примыкающую к детской ванную, чтобы вытереть полотенцем воду с пола, а потом переставить комод на нужное место у стены. Что-то мне подсказывает, что двойняшки еще не раз заставят меня попотеть. Потому что это точно не последняя попытка от меня избавиться.