Любовь одной актрисы

ГЛАВА 9. ДРУЗЬЯ? ДРУЗЬЯ

– Сейчас придет глава острова, он оборотень. Принесет сухую одежду, – пробормотала Кадма, растерянно глядя на море. Она все еще всхлипывала, хорошенький носик покраснел. И где же тут божество? Обычная девчонка с сопливым носом и дрожащим голоском. К тому же она определенно стеснялась своего порыва и нежных объятий с полуголым Акатошем.

Мы помолчали. Потом помолчали еще. И еще. Акатош теребил оставшиеся розовые цветочки на своей колючей юбчонке, Каспада пялилась на волны, я куталась в платье и раздражалась.

Тем временем вода у побережья закручивалась в водовороты, волны угрожающе поднимались все выше и выше.

– А это хорошая идея – после всего сидеть вот так на берегу? – наконец осторожно спросила я, глядя на безумствующее море. – Не кажется ли вам, что Хен очень хочет нас послушать и сделать бяку?

Акатош перевел на меня свой бархатный вишневый взгляд, и я потупилась. Нет, ну до чего ж красивый мужик! Ну просто… Божественный! Только бледный очень. Ну, на дне моря особо не загоришь.

– Она ничего не сможет сделать. Ее держит мой огонь, который она украла, и она очень и очень слаба. Настолько, что с того дня, как заточила меня, не может собрать свою сущность в единое.

Кадма охнула, обхватила руками горло. Снова тихонько и беззвучно заплакала.

– Как это случилось? Почему? Зачем она это сделала?

В ее голосе было столько горя, что даже меня проняло.

– Хен, – голос Акатоша при имени женушки неожиданно потеплел, – она… Она слишком любила.

– Тебя?

Бог мотнул головой. Черные волосы разметались по ветру, как крылья. Я зацепилась взглядом на красивую блестящую прядь и не заметила, как Акатош побледнел ее сильнее (хотя куда уж больше-то) и начал медленно заваливаться на меня. Я даже сначала не поняла, что случилось, но вскрикнула, вскакивая на ноги, Кадма. Я вскочила следом и растерянно уставилась на Акатоша, который упал на песок. Явно без сознания.

Кадма в панике трясущимися руками принялась рыться в своем поясном кошеле, только вот розовую чудо-воду я уже выпила. Кстати, боль в ребрах меня совершенно не беспокоила.

Пока Кадма металась, я опустила (не без внутреннего трепета) руку на горло бессознательного бога. Его кожа была прохладной и очень нежной. Чудесные тактильные ощущения! Я даже на мгновение зависла, забыв, зачем вообще его трогала. Скользнула пальцами выше, нащупывая пульс. Он, несомненно, был – четкий, уверенный.

Кадма испуганно посмотрела на меня.

– Все в порядке. Видимо, нелегко было выбираться с морского дна, вот и устал. Без сознания или спит, но жить будет.

Кадма облегченно выдохнула. Ишь, тоже переживает.

– Скоро придет Крам. И… Евгения, мне жаль… Я и представить не могла, что все будет… Так как есть на самом деле. А все же… Почему? Почему ты его спасла?

Я задумалась, неохотно убирая ручки от тела бога. Сказать, что назло? Это было бы правдой, но не до конца. И я ответила, тщательно подбирая слова.

– В тот момент, когда я... ну, решила отдать архей, я думала, что для уже точно все кончено. Кем бы я была на ваших островах? Отверженной иномирянкой, которой никто не подаст руки? Которая одичает и в конце концов сойдет с ума?.. Не перебивай, пожалуйста, и взглядов тоже таких не надо... Так вот. Я поверила Каспаде. Пожалела ее. Решила, что если я и умру, то дам ей шанс спастись. Ты же откуда-то знаешь, что она приходила ко мне… Так вот, она была в таком состоянии, что не послушать ее было невозможно. Представляешь, она столько лет мучилась так страшно... Я не представляю, чтобы живое существо смогло столько вынести...

И я осеклась, увидев выражение лица Кадмы. И я сразу все по нему поняла – разгадывать мимику для актера не сложно.

– Ты знала, – пораженно прошептала я, – ты видела ее там… Такой. Знала же?

Кадма отвернулась от меня, опустила голову. Повисло напряженное молчание.

– Ты не понимаешь, – наконец прошептала она в ответ. Стекла на песок, на колени, и неожиданно зарыдала. Взахлеб, не стесняясь меня, себя, спящего бога. Море тут же откликнулась на ее слезы: на побережье снова закружили утихшие было водовороты. Она рыдала так отчаянно и горько, что у меня потерялись все злые слова, готовые уже было сорваться с губ.

– Ты не понимаешь! Не понимаешь!

Она все повторяла и повторяла эти слова, и море все сильнее и яростнее откликалось на ее крик. Резкий порыв ветра нагло пробежался по взбесившейся морской волне, поднимая ее высоко к небу. И снова. И еще. Потемнело небо. Где-то вдалеке его сухо расколола первая молния.

Мне стало не по себе.

Я осторожно подошла к сотрясающейся от рыданий женщине и потрясла ее за плечо. Она была податливой, как тряпичная кукла, но, видимо, совсем ничего не чувствовала. Я беспомощно огляделась и с облегчением выдохнула: со стороны поселка к нам бежал Крам в окружении еще десятка оборотней. Среди них я с досадой приметила и Игора, но чего уж теперь выступать? Надо как можно быстрее убираться отсюда вместе с впавшей в истерику Кадмой и бессознательным богом, который с блаженным выражением на лице уютно устроился на песочке.

Я подпрыгнула на песке и замахала руками.

– Быстрее, мальчики! Быстрее!

Хоть они были еще далеко, но оборотничий слух – это что-то. Потому что коты припустили еще быстрее, стремительно приближаясь к нашей ненормальной компании.

***

Крам возился во дворе со своим палисадником, напевая себе под нос незатейливую песенку. Настроение у него было прекрасным. Славно, славно погуляли на празднике! И Игор тут на своем месте, и Даре, оборотню со слабой кровью, он очень приглянулся. Глядишь, и свадебку скоро сыграем. А иномирная девушка пусть остается с ведьмами. Она другая, странная, чужая. Симпатии она на празднике не вызвала. Их девушки, да и морские ведьмы, куда ярче.

Крам не знал об изгнании иномирянки – позволил себе расслабиться на празднике, потанцевать от души, поиграть ночью в прятки с молодняком в густых влажных лесах. А сейчас, от души выспавшись, он рассаживал в жирную плодородную землю семена с проклюнувшимися ростками. Жена любила овощи, которые он любовно сажал на маленьком участке, а ему нравилось ее радовать, да и копаться в земле он любил.

Он уже почти закончил, отряхивая с пальцев налипшие комки земли, когда в воздухе что-то неуловимо изменилось. Пахнуло озоном, солью. Стремительно потемнело небо над морем.

Крам нахмурился, встал, безошибочно глядя в сторону берега, на который выносило Акатошевых чудовищ.

На крыльцо выбежала встревоженная морская ведьма, жена Крама – тоже что-то ощутила. Но не так, конечно, ярко, как Крам, но все же.

– Милая, зайди в дом, – тихо попросил ее оборотень.

Жена послушно отступила.

Бегущие по поселку взволнованные дочери Каспады не стали для него неожиданностью. Они на бегу приказывали всем не выходить из домов и запереться. Крам хоть и был на островах кем-то вроде негласного лидера, ослушаться и не подумал. Но был наготове.

И когда в дверь забарабанили, открыл тут же. Правда, вместо дочерей Каспады он обнаружил на пороге всклоченного Игора, который спешно затягивал шнурок на горловине мятой рубашки.

– Что случилось? Где Женя?

Крам без лишних слов затащил в дом Игора, вкратце и очень емко объяснил ему, что нужно сидеть и не высовываться, мол, с морем что-то неладно, и параллельно успокоил оборотня тем, что иномирянка находится с ведьмами, а значит, с ней все хорошо. И тут же принялся выспрашивать, где Игор ошивался всю ночь. На эти вопросы Игор только хмыкнул и слегка покраснел.

– Ты смотри, Дара девка горячая, от нее многим котам досталось. А двоих так вообще на порог выставила в одних штанах поутру, вот потеха была… – Крам начал было говорить, но увидел красноречивый взгляд Игора и примолк.

К тому же в дверь снова забарабанили.

Три морские ведьмы, все запыхавшиеся и в прибрежном песке, перебивая друг друга, наговорили такого, что у Крама глаза на лоб полезли.

– ..Чего?! Что она сделала? – переспросил он, не особо доверяя своему слуху.

– Освободила Акатоша! Кадма там, и они…

– Все живы? – тут же собрался Крам, на глазах становясь из домашнего уютного котика собранным хищником.

– Живы. Тебя зовут, Кадма одежду просила принести…

– Соберите еще Грата, Фрина, сыновей их, и пусть они еще кого прихватят, – крикнул Крам ведьмам, со всей дури хлопая хлипкой дверью об косяк, и повернулся к Игору, который не особо понимал, что происходит.

– Ты знал, что твоя девчонка собиралась Акатоша освободить?

– …! – в шоке выдохнул Игор.

– Значит, не знал, – резюмировал Крам и сорвался с места. Быстрее! Мало ли что у освободившегося бога разрушения на уме. Только бы успеть… Игор, не будь дураком, подорвался следом, параллельно пытаясь сообразить, что такое нашло на обычно спокойную и выдержанную иномирянку. Да и, честно сказать, до конца он не верил, что она это сделала.

Ровно до того момента, пока не оказался на песчаном берегу. Море почернело, но оборотень не ощущал аромат его предштормовой свежести: все перебивал терпкий, душный запах костра, повисший над всем побережьем. А в отдалении фигурка иномирянки размахивала руками и, крича, поторапливала их. Вот… Зараза!

***

Акатош посапывал на песочке, Кадма рыдала, стоя на коленях. Я старалась привести ее чувство, трясти за плечи. Руки чесались влепить ей пощечину, чтобы пришла в себя, но я боялась, что в таком состоянии она легко меня прикончит.

Прибежавшие оборотни сообразили быстро. Крам, мгновенно оценив обстановку, оттеснил меня, присел перед Кадмой, обнял, что-то ласково заговорил. И она, наконец, пришла в себя. Успокоилась, шмыгнула носом.

Остальные оборотни кучкой стояли перед лежащим Акатошем, явно не понимая, что делать: то ли добить, то ли помочь. Сомнения развеяла Кадма.

– Акатош… Не такой, каким мы его представляли. Помогите отнести его в наш дом.

Вздох облегчения был тихим, но отчетливым. Все засуетились: слишком уж ответственное дело – таскать аж целого бога. И в этой суете ко мне со спины мягко и плавно подошел Игор.

– Что случилось? Зачем ты это сделала?

Я обернулась. Его желтые глаза смотрели на меня удивленно, но спокойно, в них не было ни вины, ни раскаяния. Все правильно – мне он ничего не обещал и в няньки ко мне не нанимался. Но это выражение его глаз больно царапнуло по сердцу. И я холодно и злобно процедила:

– Потому что никого больше рядом не было. Пока ты… хм… спал, случилось кое-что.

– Что могло случиться за одну ночь? Я вообще думал, что ты с ведьмами.

– М-м-м… Дай подумать… А, точно, вспомнила! Послушала болтовню Хен, потом чуть не умерла, когда меня укусила ядовитая акатошева тварь, потом ведьмы от меня из-за этого отреклись и прогнали с праздника, запретив приближаться к морю и к ним. Потом я спала на берегу под открытым небом в незнакомом месте с враждебно настроенными ко мне людьми, ну или кто вы там. Потом поболтала с Каспадой, всю ночь снимая с ее тела острые ракушки… Так… Ничего не забыла? Вроде нет. Потом она попросила освободить Акатоша. Я хотела найти тебя и поговорить с тобой, искала и нашла. В кустах, в неглиже и со знойной красоткой. Ага… А вот дальше я немножко захотела самоубиться, я же натура творческая, закидонов у меня выше неба. Самоубиться не вышло, но хоть так решила подгадить, и отдала архей Акатошу. Во-он он, лежит и не квакает, да и вообще он отличный парень, и Кадма признала в нем любимого дедулю, который учил ее удить карася. Вот такие у меня новости, товарищ оборотень. А тебя чего нового? Как день прошел?

Я с наслаждением смотрела на вытягивающееся лицо оборотня, с мрачным удовлетворением отмечая на нем проступившее в морщинках и выражении глаз чувство вины. Он молчал, глядя на меня, как побитая собака. Я тоже не собиралась ничего говорить. Дальше его ход.

– Я не знал… Даже представить не мог! Прости…

Ну, хотя бы извинился.

– Поговорим позже, – сухо отрезала я. Оборотни уже подхватили Акатоша и потащили его в свое логово, поэтому мы стояли на берегу одни. Идти с ним вдвоем мне не хотелось.

Я побежала вперед, пытаясь догнать процессию.

– Женя! Что ж ты за человек такой, – выдохнул Игор, подстраиваясь под мой шаг, – с тобой каждый день как на пороховой бочке.

Это он меня обвиняет?! Да видала я этот мир, этих Акатошей и Каспад в гробу! Мне этот чокнутый мир с самого начала ничего хорошего не дал! Да он сам… Сам! Пошел за мной, я не звала и не просила!

От несправедливости и злости даже в глазах потемнело. И я не могла не съязвить, пряча под гадкими словами свою боль:

– Зато с ней тебе будет комфортно и спокойно. Нарожаете котят, построите норку, наловите туда мышек, чтобы было весело. Главное, не бросай ее одну в незнакомом месте. А то наутро узнаешь, что она призвала еще кого-нибудь из вашего фольклора.

Игор остановился, желая, видимо, выяснить отношения. Ну что ж, давай выясним.

Я развернулась к нему настоящей фурией.

– Я восхищаюсь тобой, – начал Игор тихо, – ты удивительная, и я таких еще не встречал. Ты нравилась мне и нравишься до сих пор. Ты умная, смелая, сильная. Я хотел сказать тебе ночью, после праздника, но вмешалось кое-что более сильное и серьезное, чем моя симпатия к тебе. Смотри.

Игор поднял руку на уровень моих глаз, и только тогда я заметила острые, загнутые внутрь когти. Они не выглядели отвратительно или неприятно, они смотрелись на его руке органично и правильно, по-звериному красиво.

– Остров и все, что на нем произошло, воскрешает, пробуждает мою истинную кровь. Я думаю… Мне кажется, что после полнолуния, которое случится уже завтра, я снова стану полноценным. Буду спать на лапнике, ловить зайцев, гонять лис… Охотиться по ночам… Я верну себе то, что мое по праву. Уже возвращаю. Для меня нет ничего важнее этого. Я и не думал, что возможно стать прежним. Она тоже помогла мне в этом... так получилось. Ты поймешь меня?

И я поняла. Поняла и приняла, и простила в эту же секунду. Кто я такая, чтобы стоять на пути к возможности вернуть его суть?

И Игор это понял. Улыбнулся благодарно и прошептал:

– Спасибо… И прости меня когда-нибудь.

– Прощаю, – вдохнула я.

– Друзья?

– Друзья.

– А теперь расскажи мне обо всем подробнее, и пожалуйста, под ноги тоже смотри. Я не удивлюсь, если ты оступишься и провалишься в иной мир. А в нем, если судить по твоей удачливости, будут жить жуткие чудовища.

– Я с ними договорюсь, – хихикнула я, – на худой конец, притворюсь армянской старухой. Или идиоткой. Или… А, вариантов много. Главное, чтобы жизни хватило.

Игор хмыкнул.

– Не соскучишься с тобой. Ну, давай с самого начала. С тобой говорила Хен?

Я шла, пиная камушки и иногда случайно мелких крабов, которые не успели зарыться в песок. Рассказывала обо всем, что случилось со мной и испытывала… грусть. Но это была светлая грусть – зачем тосковать о несбыточном? Игор, конечно, хорош, но он – герой не моего романа. Пусть так и остается.