Любовь одной актрисы

ГЛАВА 14. СОБАКА ЛАЕТ – КАРАВАН ИДЕТ

Вышеупомянутый Ирдан Верден добрался до песков в весьма быстрый срок, подал прошение правителю и вернулся в принадлежащие ему земли. Кто такой этот Ирдан Верден? Ни много ни мало – князь целого города в песках. Что же он, при своем титуле, вообще забыл в земном королевстве рядом с королевой Мавен? А вот на этом остановимся подробнее.

Шасаар Заакааш, князь песчаных земель. Истинное имя и истинный титул. Владения в песках, раскинувшиеся на многие километры. Земельный надел с драгоценными растениями раш, сады, которые невероятно сложно вырастить тут, в опаленных солнцем землях. Улицы, дома, несколько деревень и город, в котором был построен белый прекрасный замок для своего правителя. Налаженный быт, покой… Живи да правь, разбирай прошения, пополняй казну, но… Молодому князю из-за гадливости собственного характера быстро стало скучно в этой обыденности и размеренности. Что еще можно сделать? К чему стремиться?

Стать императором, правителем всех песков? Ну уж нет. Должность хоть и почетная, да только исконный правитель очень хорошо знал подлючую натуру своих кровных сородичей. Ни одной лазейки не оставил для желающих заполучить трон. Властолюбие было одним из пороков всех хладнокровных песчаников, только вот умирать за власть никто не хотел.

Шасаар дураком не был, но приключений все же хотелось.

Про любовь королевы старой Мавен к разного рода редкостям не знал только глухой. Ирдан продумал стратегию, благодаря которой мог получить место и влияние на чужих землях. Император дал добро, обещая присмотреть за владениями своего подданого. И тот с чистым сердцем оправился покорять срединные земли. Правда, когда Мавен превратилась благодаря первому архею в прекрасную девушку, планы пришлось подкорректировать, но оно и к лучшему.

А потом… Потом случилось то, что песчаники с древности называли «раас шта крашшаит», что дословно значило «встретить свою эфу*» (эфа – коварная и ядовитая змея песков). Ирдан встретил, но понял это поздно. Когда уже ничего нельзя было изменить или исправить. Мавен стала ему отвратительна, а такой желанный ранее трон чужих земель – ненужным.

Возвращение в пески… Месяц назад он и представить не мог, что приедет обратно, чтобы зализывать сердечные раны.

В дороге со своим спутником, занятным иномирянином, который умел читать мысли, Ирдан Верден был немногословен. Да и тот желанием общения не горел. Они скакали во весь опор, ночевали урывками где придется, почти не спешивались.

Но нарыв все же был вскрыт на постоялом дворе близ границ с песками, где Ирдан Верден решил хорошенько передохнуть перед встречей с императором. Они сидели за столом ранним утром, угрюмо жевали хлеб, запивая ягодным взваром, пока иномирянин, не подняв голову и пристально посмотрев на Вердена, не бросил растерянно:

– Ты даже любишь как змея. Сам себя травишь своим ядом, и ее бы отравил.

Зрачки Ирдана мгновенно превратились в узкую линию. Быстрая рука схватила пришлого за ворот рубашки.

– Ты ш-што себе позволяеш-шь? – прерывающимся голосом прошипел он в лицо чужака.

– Пусти, – поморщился тот. – И думай чуть потише. У меня от твоих эмоций постоянно ноют виски.

Ирдан выпустил растянутый воротник. И сам неожиданно для себя сказал:

– Я бы берег ее.

– Ты бы погубил ее. Она же, как и я? Из другого мира… Я вижу это в твоих мыслях.

– Что говорить об этом? Она уже погублена, и не мной.

Пришлый помолчал, потом отпустил голову и тихо сказал:

– Мне жаль тебя и ее. Лучше ничего не иметь, чем иметь и потерять.

С этим Ирдан Верден был согласен. Угрюмый завтрак сам собой перешел в не менее угрюмую попойку. Чужак, наконец, немного раскрылся. Назвал свое имя, которое для песчаника звучало как жуткий набор букв.

– Буду звать тебя Заром, у нас это значит «прозорливый».

Иномирец кивнул, уже порядком уставший от алкоголя. В путь они оправились только вечером, как следует проспавшись. Дрянная выпивка свалила даже Ирдана Вердена, кровь которого была мало восприимчива к разного рода токсинам.

С этого момента Зар и Ирдан не то чтобы сблизились, но поняли друг друга более глубинно.

Уже на подъезде к своим владениям Ирдан предложил пришлому быть своим советником. Мыслей об использовании талантов чужака (например, об аренде другим власть имущим за звонкую монету) он не допускал, хотя интриганская душонка требовала чего-нибудь эдакого. Если весть о способностях парня просочится в массы, покоя им не будет. А раз так, то пока промолчим.

Так они и прибыли в земли песков. Ирдан, зная нрав правителя, ожидал, что император приберет к рукам его земли или передаст более хитрому и ушлому подданому, но этого не случилось. Поэтому в белоснежный замок, вырезанный из известняка и укрепленный особыми строительными составами, он въезжал как полноправный хозяин. И рядом с ним, завернувшись в темный плотный плащ и прячась от солнца, скакал человек, который умеет читать мысли.

Чего еще желать? Только свою «эфу», которой больше нет…

***

– Сколько? – спросил напрягшийся оборотень. Тоже понял, кто перед ним.

Нарим, не задумываясь, ответил.

– Сотня золотом, двадцать сверху за пропитание из общего котла, еще тридцать за отдельную телегу. На ночь мы в теплое время не останавливаемся, идем без перерывов. Согласны?

Игор присвистнул. Видимо, выходило некисло.

– Скину двадцать, если будешь охранять караван. Такие, как ты, нам всегда нужны, – ухмыльнулся парень, явственно выделив голом последнюю фразу и многозначительно посмотрев на Игора. Не дурак, сразу понял, кто перед ним стоит.

– Справедливо, – кивнул оборотень. Влез в свою походную котомку, вытянул из нее заранее уложенные маленькие мешочки с монетами – в каждом по двадцать.

– Тут сто шестьдесят.

Брови парня изумленно взлетели вверх. Не ожидал, что у нас будут деньги? Думал, будем торговаться? Но он все же отсчитал нам десять монет сдачи.

– За лечение придется отдельно платить, – напомнил он, поглядывая на забинтованную голову Акатоша, – ну да вы и без того знаете.

Игор кивнул.

– Я – Нарим, главный тут. Все вопросы с моими помощниками обсуждайте. Орег тут всем заправляет. Найдите его, он все расскажет.

Нарим кивнул, полностью теряя к нам интерес и снова углубляясь в свои разбросанные листочки.

Я выдохнула, тихонько пятясь назад. Вроде бы все получилось? Только вот Игор был не особо рад.

– Что случилось? – шепнула я, как только мы отошли от шатра подальше.

– Не люблю я змей, да и крутит он чего-то, а что – понять не могу, – со вздохом ответил оборотень.

Я пожала плечами. Зная Вердена, от змеюк можно ожидать чего угодно. Но лучше решать проблемы по мере их поступления.

Акатош вел себя идеально. Молчал, смотрел на все вокруг с какой-то детской непосредственностью и проблем не доставлял. Вот бы так всю дорогу…

Мы вышли к костру. Люди, сидящие вокруг, были вполне себе обычными. Правда, у одного я заметила жуткий шрам в пол-лица. Другой был с подвязанной штаниной и перебинтованной ногой. Женщина держала на руках бледного ребенка, который, свесив головку на материнское плечо, крепко спал. Еще пара бабушек, почти таких же, как и я, сгорбившись, смотрели в огонь. На их лицах была написана мука – видимо, их болезни не отступали от местных корешков и травок.

– Здравы будьте, – поприветствовала я их, сгорбившись и поклонившись до пояса, – где нам Орега найти?

– И вам здравия, – откликнулась одна из старушек, подслеповато щуря глаза, – у денников поищите.

Я поблагодарила, и, подцепив за рукав Акатоша и тихонько причитая, отправилась на поиски Орега.

Им оказался тот самый рябой здоровенный мужик с простоватым лицом, который провожал нас к песчанику. Он сидел на пенечке и строгал колышки. В его огромных ручищах ножик казался дамской перочинной игрушкой.

– А, взяли все ж таки? Это хорошо, – протянул он. – Ну, рассказывайте: откуда, что с больным, буйный али нет?

– Мы с горного поселка, дальнего. Я – Игор, наемник, – ответил оборотень, взяв на себя роль переговорщика. Мать сына скорбного везет, головой с лошади упал. Чудной он маленько, но смирный. Ходит сам, понимает много, только с головой неладно – женку с детьми не узнает.

Орег хохотнул.

– Ну можа и не хочет от женку узнавать, ежели она грымза да стервь.

– Невестушка моя – золото живое, ладная и умелица. По любви, по любви, добрый человек, женились, уж сколько годков вместе жили-пожили, а тут горюшко… Ох, горюшко…

Я всхлипнула. Орег посерьезнел.

– Ну, раз так, то ладно. Правил у нас немного – больных лежачих не берем – это другой караван с такими едет. Но вы, смотрю, крепко держитесь. Телега у вас отдельная али общая?

– Отдельная.

– Вот и хорошо, – повеселел Орег, вдалбливая нож в древесную мякоть.

Видимо, и ему процентик капал.

– Идем мы с двумя большими стоянками. Люда много, но стоять все одно не станем. Ночью тоже идем. На рассвете восьмого дня будем на месте, проводим куда надо. Есть – два раза, кашеварит повар наш, Арша. Хорошо кашеварит, не думайте. И мясо, и суп, и в ходьбе сготовить может чего угодно. Ежели денег нет на общий котел, то сами добывайте. Уйдете, умрете или потеряетесь – ждать не будем и денег не воротим. А счас спать идите, вона, к кострам, а я телегу вам сготовлю. Ежели есть хотите, то к кухне идите, там Арша как раз доготавливает чего-то. А ты вот только, Игор, постой на слово.

«А вас, Штирлиц, я попрошу остаться», – машинально подумала я, но в сторонку отошла, поманив за собой молчаливого Акатоша.

– Спасибо, – шепнула я ему, заглядывая в вишневые глаза, – ты все делаешь очень правильно.

Акатош улыбнулся.

– Я ничего не делаю. Это тебя я хочу поблагодарить.

Я засмущалась было, но тут же одернула себя – я ж мать! И спросила то, о чем постоянно забывала.

– Ты как, меч свой чувствуешь?

Акатош кивнул.

– Теперь – да.

Фух, как хорошо-то!

***

Орег любовно погладил высеченный из деревяшки колышек. Посмотрел на Игора.

– Ты – наемник, вижу. Охранять будешь караван, или отказался?

– Буду. Выгодная сделка. А чего это вдруг лишние руки понадобились? Смотрю, у вас тут все отлажено.

Орег сплюнул.

– Да куда уж тут… Сам, поди, знаешь, чего творится. Люд хлынул с гор. Мы, покамест тут стояли, дважды отбивались уже. Как озверели все… Дома побросали, а жить чем-то надо. Вот самые оглашенные и пошли на разбой. Тяжко будет в этот раз, ты уж упомни. Пойдешь в конце каравана, ежели чего, то отход защищай.

Игор нахмурился.

– Ты меня к месту не привязывай. Я полезнее буду вот так, на разведке.

Орег внимательнее присмотрелся к Игору, понятливо кивнул.

– А-а-а, ты из этих, из зверолюдов… Ну так это совсем хорошо. Ежели чего учуешь, сразу ко мне, и чтоб без паники.

Орег ни капельки не удивился, будто бы каждый день общался с оборотнями за чашкой чая.

– У вас что, и такие, как я, есть?

– Ну, тут то не встречал, а в песках водятся. Знаться ни с кем не хотят, живут в общине своей. Редко когда видел, но слышал много. Нюх-то со слухом у вас, стало быть, отменный. Поди унюхаешь, где беда.

Оборотень кивнул, немало пораженный осведомленностью караванщика.

– Вот и ладно! Пойду я вам телегу готовить, на рассвете сбор трубим.

Игор махнул рукой, разворачиваясь, и, уже уходя, услышал сказанное в полголоса:

– Ты смотри, острожное все ж. Не все тут к зверолюдам привычные.

Игор кивнул, благодаря за совет, и отправился к костру, где его ждала гримированная иномирянка и перебинтованный бог.

***

Ночь прошла на удивление спокойно. К нам никто не лез с задушевными разговорами – людям и без того приходилось несладко, и они были погружены в свои страдания и мысли. Если уж растение рут – их последняя надежда на жизнь без боли и страданий…

А утром начался пожар во время потопа в месте сейсмологической повышенной активности. То есть, все носились, орали, как оглашенные. Ржали кони, скрипели телеги… Оказалось, на стоянку пришел другой караван. Видимо, чтобы место не простаивало.

Но все закончилось быстро и вполне оперативно. Я и сама не заметила, как мы с Акатошем оказались в телеге, запряженной хорошей добротной коняшкой. Игор же был верхом – ему, как разведчику, выделили свой транспорт.

Телега была крыта плотной тканью, не воняла, не была рассохшейся. Вполне пригодная для долгого путешествия. Только вот колдобины… Ух!

Нас вполне ощутимо потряхивало, и я быстро впала в полукоматозное состояние. Зато без лишних глаз.

Караван был огромен. Штук двадцать телег, вполне полноценный отряд охраны. В конце – обоз с провиантом и походной кухней. В начале – охрана и крытая модная телега нашего главного. Мы плелись ближе к концу. Оно и правильно – подальше от начальства и разговоров попутчиков.

Я постоянно протирала кожу ореховым отваром, полоскала им рот, держала волосы зализанными под своим платком. Когда солнце оказалось в зените, я мысленно погладила себя по головке. Умница! Обычный грим из подручных средств обязательно бы потек, а вот от въевшейся ореховой краски так просто не избавишься. И морщины тоже были вполне натуральными – я постоянно щурилась и кривила лицо, и уже на эту гримасу раз за разом наносила отвар тонкими кистями. Красотка вышла! Я улыбнулась себе в маленькое карманное зеркало коричневыми зубами.

Мы встали на обед, притом, по моим ощущениям, не больше, чем на полчаса.

Мы с Акатошем выбрались из телеги, размяли ноги. Я натурально и жалобно стонала, держась за поясницу, а Акатош просто стоял рядом, держа меня за руку.

– Спасибо, сынок, – всхлипнула я, заметив, что на нас смотрят люди, спешащие на обед. И охрана, и больные, и сопровождающие, правда, из телег вышли не все. Скорее всего, люди экономили на питании, беря с собой запасы.

Акатош держал меня под руку. Так, прихрамывая и жалуясь на жизнь, я дошла до котла, который дымился на большой подставке.

На нас выдали вполне неплохой паек: пара дымящихся мисок с мясной подливой, много хлеба, какая-то крупа и печеные овощи. А неплохо…

Мы расселись на ковре, который выкатил Орег, и принялись за еду.

Женщина, сидящая рядом с нами, пыталась накормить ребенка лет пяти, но тот капризничал и отказывался. Она вздохнула, сдаваясь, и опустила ложку в миску.

– Что за беда у вас? – тихо спросила я.

– Заболел… Что-то внутри крутит. Его отец, муж мой, от того ж помер, только быстро сгорел, ничего и сделать не успели. А маленький вот борется…

Она погладила засыпающего ребенка по голове.

– Все продала, что накопили. Но пусть только живет, маленький… Только куда возвращаться будем – не знаю…

Я вдохнула.

– Ничего, молодка, ничего… Вырастет – будет тебе помощником. Все образуется, уж не горюй. Он – кровинушка твоя, чувствует, поди, когда мать в горе. Вот ты радуйся поболе. Лучше уж без денег, зато живые.

– Правда ваша, – сказала женщина. – А вы что?

Я без особых ужимок рассказала сказочку про сыночка, который свалился с лошади. Женщина посмотрела на Акатоша, который задумчиво грыз морковку. Кивнула с сочувствием.

– Нам, матерям, ничего нет гоже здорового ребенка, – значительно сказала я.

– Меня Марой звать. А вас?

– Бабой Машей зови, – сказала я, шумно отхлебнув из миски, – а сыночек мой – Тошенька.

Я любовно посмотрела на Акатоша, который с сосредоточенным лицом пытался почесать лоб под бинтами.

– Не егози, касатик! А вот как развяжутся? Потерпи уж, сынок.

Акатош досадливо поморщился, но руки убрал. Вот правда – как дите малое, а не бог. Чего он там разрушал? Детскую пирамидку?

Я тяжко вздохнула.

– Пойду я, милая. Пригляд нужен.

Мара махнула мне рукой, укладывая сонного малыша себе на плечо. В сердце кольнуло сочувствие.

…Следующие три дня проходили однообразно и скучно. Мы давно вышли за пределы горного королевства и плелись неповоротливым обозом по тракту днем и ночью, делая короткие перерывы для отдыха лошадей и для приемов пищи. Ночью шли медленно, но все же не стояли. Караванщики хорошо знали свое дело.

И все было бы хорошо, если бы не Акатош, который снова начал метаться и кричать ночью. Я просыпалась, будила его, но все начиналось заново. Перед рассветом я была совершенно разбита, но тут же забыла о своих ощущениях, взглянув на Акатоша. За какую-то ночь его лицо осунулось, скулы стали меловыми без всякого грима, а под глазами залегли темные, почти черные тени.

– Опять? – с беспокойством спросила я, взявшись за бинты – Акатош постоянно их стягивал во сне. Коснулась его лба и с испугом отдернула руку. – Ды ты горишь!

Акатош посмотрел на меня потускневшими, безмерно уставшими глазами. Пожал плечами и тут же согнулся надвое от сильного кашля. Он задыхался, набирал в грудь воздуха и кашлял снова. Я засуетилась, напоила его водой с розовым настоем. Когда спазм стих, Акатош тоскливо сказал:

– Прости. Я не знаю, почему так. Сил подаренных археев должно было хватить до песков.

Я мысленно помянула тихим незлым словом закон Мерфи. Ну надо же было так!

Дождалась оборотня, который старался от нас не отдаляться. И шепнула, надеясь на его острый слух:

– Хьюстон, у нас проблемы. Сыночку плохо.

Игор кивнул. Пустив лошадь тихим шагом, поравнялся с нами.

– Что случилось?

– Акатош слабеет, – шепнула я, – и все намного хуже, чем было.

Игор заглянул в телегу – утренний полумрак позволял разглядеть наше плачевное положение. Впечатлился увиденным.

– Вот …!

– Именно. Что делать-то будем? Где возьмем археи? Как вообще кого-то убедить сказать фразу отречения? Я не представляю.

– Я тоже, Женя, я тоже… – Игор тяжело вздохнул и вдруг изменился в лице.

– Что случилось?

– Запах странный. Я проверю.

Я кивнула и вернулась к Акатошу. Набрала воды из фляги и принялась делать компрессы. Я, конечно, понимала, что его жар явно не от простуды, но бездействие лишь усугубляло мое состояние. Хотелось материться, ругаться, потом – напиться и чтобы кто-нибудь решил все наши проблемы. И еще были мысли украсть лошадок, сложить на них как-нибудь Акатоша и скакать во весь опор в пески. Правда, тогда были шансы влипнуть еще сильнее – чужаков быстренько приберут к рукам ушлые рабовладельцы. Но можно же плестись побыстрее?

Караван шел, снижая скорость, а потом и вовсе внепланово встал. Нет, ну это уже издевательство!

Я уже хотела высунуться из телеги, чтобы понять, чего это мы, собственно, не едем, когда впереди послышались крики и звон оружия.

***

Нигор, Фарт, Силм и Бьяр никогда не были законопослушными гражданами. Когда горный король умер, они первыми собрали все деньжата, которые накопили за годы противозаконной деятельности и отправились на большую дорогу, нагло угнав лошадей из королевских конюшен. Вместе с ними отправились и их бандитские шайки. Ребятки, которые заведовали публичными, игорными домами и сомнительными трактирами, теперь остались без кормушки. Охранники, снабженцы и прочие скользкие личности собрались в один большой змеиный клубок. Для чего? Да уж явно не для выращивания маргариток на продажу. Кто-то из них уже промышлял на большом тракте, но теперь толпа разбойников особого пошиба представляла реальную опасность.

Всем известно, что с падением государства моральный облик обычных людей стирается. Проявляется всякая грязь, и мерзкие личности лезут, лезут ото всюду, как грязная пена из булькающей кастрюли. Невольно думаешь: и где все эти подонки раньше прятались? Неужели так хорошо мимикрировали под порядочных? Или просто сорвались, ощутив в своих липких, запятнанных грязными делишками ладошках настоящую власть? Неизвестно…

На караваны, идущие в пески, никто не нападал – мало было умельцев, да и песчаники-караванщики отлично сумели отладить свой бизнес. Но и такой оголодавшей безумной шайки с на всю голову отбитыми предводителями еще не водилось.

Фарт и Нигор, цепкие товарищи с бегающими глазками, давно продумали место и момент нападения. Справа – обрыв, поросший лесом, слева – темный, вечно туманный овраг с холодным и глубоким ручьем. Есть где спрятаться всей компании.

Нападали организованно, хорошо продумав пути отступления. Их – четыре десятка человек. На их стороне внезапность, оружие, украденное или же приобретенное почти честно. Главное – подобраться одновременно со всех сторон, тогда будет проще.

Не учли мальчики-зайчики только одного – что в отряде каравана будет самый настоящий оборотень. Унюхать пот сорока с лишним разбойников, пусть и спрятанных по кустам? Да нет ничего проще.

Игор поднял тревогу очень профессионально, не поднимая паники – недаром прошла долгая служба в гарнизонной крепости. Сам осторожно проскользнул в лесок со стороны иномирянки, чтобы обезопасить ее и Акатоша в первую очередь. Обратился, мягко ступив на росистую траву огромными лапами пятнистой роскошной рыси. Подкрался и незаметно, тихо, бесконечно мягко и почти нежно бросился на первого разбойника.

***

Нигор, Фарт, Силм и Бьяр никогда не были законопослушными гражданами. Они насиловали, грабили, убивали, обирали до нитки простой люд – в общем, развлекались в силу собственных интересов. Но трусами они не были.

Поэтому кинулись прямо в голову каравана, махая шашками.

Этого, конечно, делать не стоило. Нарим, обеспокоенный вторжением, выскользнул из своей телеги с пустыми руками. Улыбнулся, сверкая песочными глазами.

– Не убивать, – только и успел приказать он. И сам вступил в бой.

Много вояк на своем веку повидали Нигор, Фарт, Силм и Бьяр, но никогда еще не встречали песчаника.

Через две минуты сражение песчаника и разбойников было закончено. Ребятки лежали на земле, накрепко увязанные «живыми нитками» – особо сплетенными тонкими веревками из песков, которые реагировали на каждое движение того, кто владеет этим редчайшим искусством. Проще говоря – научиться управлять такими веревками дорогого стоило, и такими навыками обладали только песчаники из-за особого гибкого строения суставов.

Из лесочка со стороны оврага выходил оборотень, сверкая желтыми глазами – тоже быстро и легко проредил поголовье сволочей.

И тут же кинулся к телегам с людьми. Разбойники, ощутив, что добыча уходит из-под носа, озверели. Отряд охраны, конечно, недаром ел свой хлеб, отбивая телеги от алчных до наживы бандитов, но испуганные люди запаниковали. Крики, слезы, ругань… Оборотень отбивал атаки у телеги, где сидела иномирянка. Один, второй, пятый… Кто-то напоролся на острые когти горлом, кто-то отправился отдыхать, получив рукоятью кинжала по голове…

Наконец поток нападающих стал снижаться.

Оставшиеся разбойники, увидев такой поворот событий, сбежали. Бой закончился.

Нарим стоял и улыбался, поджидая оборотня в окружении своих наемников.

– Молодец. Отработал, – кивнул караванщик оборотню.

– А этих куда? Там, в лесу, еще десяток, но они без сознания и ранены.

– Ничего, подлечим, – усмехнулся Нарим. – Определим куда надо.

Игор понял, что разбойников ждет незавидная участь рабов в песчаном королевстве. А работа там, надо сказать, очень тяжелая.

– Наших людей осмотреть и успокоить. Этих … в обозную телегу, напоить сенной, чтобы спали до песков. Отряд усилить, следить и никого не выпускать из виду. Если кто подыхать соберётся – дать корней раш. Если не поможет, на обочину. На подготовку к отправлению – полчаса.

Отдав короткое распоряжение, Нарим собрался уже было скрыться в своей повозке, но громкий, надрывный крик заставил его притормозить. Он обернулся, нахмурился.

Женщина держала на руках ребенка – та самая, Мара. Это она кричала, зажав колотую рану на груди малыша. Кровь лилась не переставая, вытекала из-под пальцев. Видимо, мальчишка попался под горячую руку в суматохе.

Нарим подлетел в два шага. Оборотень – вместе с ним.

– Отойди, – властно женщине песчаник, но несчастная мать ничего не слышала.

Вокруг безмолвно столпились люди.

Оборотень мягко коснулся плеча рыдающей женщины. А потом просто подхватил ее на руки, отрывая от ребенка.

Нарим склонился над раной, удрученно покачал головой.

– Тут даже мои корни и травы не помогут.

Значит, придется возвращать деньги, но это не самое печальное. Мара – известная вышивальщица, редкий талант из далекого горного поселения. Ее работы ценятся по всем королевствам. Такая недешево будет стоить на рабском рынке. А может, ее… Размышления Нарима были грубо прерваны противным дребезжащим голоском:

– Может, помогут мои травки?

Бабка с коричневым лицом и в страшной телогрейке бодренько выбралась из телеги, сжимая в руках маленький пузырек с розовым настоем. Откуда?! Это же безумная редкость! Сумасшедшие деньги!

Бабка споро опустилась на колени перед мальчишкой, лицо которого уже начинала заливать смертельная бледность. Сразу же от души плеснула розовой воды прямо на рану, оставшийся настой без сожалений споила мальчишке, который сразу же начал нормально дышать. Рана затягивалась на глазах. Поразительное свойство водоросли излечивать свежие раны за считаные минуты. И чего она тогда делает тут, в караване? С таким-то богатством…

Бабка тем временем коснулась пальцами тоненькой шеи ребенка, замерла, считая пульс. И улыбнулась.

– Жить будет!

С трудом поднялась с колен. И тут же чуть не была сбита с ног рыдающей матерью спасенного мальчишки.

– Спасибо, спа…

Не договорив, мать бросилась к мальчишке.

Нарим пристально смотрел на бабку, которая, кряхтя и охая, отряхивала приставшие веточки с колен.

– Откуда у тебя розовые водоросли?

Бабка выпрямилась. Подняла голову, став даже чуть выше.

– И-и-и, милай… Сыночек-то мой болезный совсем, вот и пришлось озаботиться. Да ты сам погляди.

Нарим не стал долго раздумывать. В два шага подлетел к бабкиной телеге, откинул тяжелый тканный полог. М-да… Краше в гроб кладут. Бабкин сынок был бледен до синевы, тяжело и с хрипом дышал, едва ли замечая смотрящего на него Нарима. Странные, вишневого цвета глаза, закатились.

– Что же ты отдала ценный настой на чужого мальчишку, раз свой болен? – спросил он у тихонько подошедшей бабки.

– Мара тоже мать, – коротко ответила та.

Любопытная старуха. Надо бы приглядеть за ней. И откуда у нее столько денег? И на караван хватило, и настой опять же… Ох, не проста бабка.

Нарим хорошо разбирался в людях – в его профессии иначе никак. И бабка тревожила его. Было в ней какое-то несоответствие. Да и взял он ее исключительно из-за оборотня. Такая сила лишней не будет.

Нарим дураком не был. Он старался разузнать как можно больше о каждом человеке, волей судьбы оказавшемся в его караване. И использовал эти знания в свою пользу. Конечно, караван приносил хороший доход, да и плантации рут, на которые он привозил страждущих и больных, принадлежали нужным и важным людям. Только вот основная копейка шла с рабов. Дело он обставил хитро – брал вместе с остальными больными одиноких или же тех, о ком не хватятся родные. Они добирались с караваном вместе с остальными, платя полную стоимость за дорогу и лечение, а после незаметно пропадали. Двое-трое за один поход – больше было нельзя. Ни к чему дурные слухи.

Брать Нарим старался людей интересных, обладающих умениями или просто сильных. В безумно жарком климате песков умелые руки всегда в цене. Только благодаря рабству пески не были бесконечной мертвой пустыней. Искусственные водоемы, даже реки, пашни, сады, плодородные поля с особыми растениями, которым подходила песчаная земля… В общем, несмотря на жестокое солнце, там было вполне приятно жить – все благодаря рабам. Да и сами они жили неплохо – никто их не мучил, не заставлял выполнять ту работу, которая им не по силам, не издевался. Для них строили школы, дома, для некоторых – целые мастерские. Правда, из песков им было уже не выбраться, но разве это плохо?

А бабка… Бабку тоже можно продать, пусть и за невеликие деньги. Только разузнать о ней побольше. Нарим допустил ошибку, как следует не расспросив новых попутчиков. Теперь вот пожинает плоды своей недальновидности – мало ли что старая еще выкинет?

– Ты тогда, бабушка, будь уж поосторожнее со своими травками, – спокойно сказал Нарим.

Старуха кивнула, опуская взгляд. Промолчала.

Нарим хмыкнул и отошел.

Люди, взбудораженные нападением, высыпали из телег. Повар уже разжег огонек и споро грел вино со специями по заказу страждущих. Охранники пинками выводили оставшихся в лесу скулящих разбойников, которым досталось от Игора на орехи, вязали и отправляли в телегу.

Игору, который уже успокоил малыша с матерью и усадил их в телегу, пришла в голову заманчивая мысль. Только действовать надо быстро. Он снова скользнул в лес. Ну, где же оно? Неужели всех вытащили? Ага, вот… В болотной кочке, практически слившись с ней, лежал недобитый и очнувшийся разбойник. Игор посмотрел на него – испуганный дрожащий паренек лет пятнадцати, не больше. И уже волчонок.

Оборотень подцепил его за шкирку. Паренек заикался, пытался, вроде бы, молить о пощаде.

– Хочешь – отпущу, и даже пару монет на дорогу подкину? – спросил Игор, встряхивая паренька.

Тот даже поначалу не понял, что ему предлагают. Игор повторил. По лицу паренька расплылось понимание.

– Только не просто так. Ты же понимаешь.

– По-по..

– Ну, если «по-по», то хорошо. Деньги и свободу получишь, если откажешься от своих археев. Просто скажи: «Передаю свои археи в дар богу Акатошу».

Парень вылупился на оборотня в полнейшем шоке. Игор вздохнул. Ну до чего же непонятливая молодежь пошла!

– Жить хочешь? – придал ему Игор дополнительной мотивации.

– Хо-хо…

– Если «хо-хо», то говори. Скажешь – дам денег и отпущу.

Заветные слова были, наконец, произнесены. Обмякшего парнишку прекрасно видящий в темноте оборотень отволок подальше, прикрыл веточками и сунул в ладонь мешочек с монетами. Пусть его… Может, свернет после пережитого со скользкой дорожки.

Оборотень вернулся к каравану.

– Ну что там? Есть кто еще? – крикнул Орег, заматывая руки веревками крепкому бородатому разбойнику, который матерился сквозь зубы.

– Проверил все. Нету.

– А и хорошо. Закончим и едем!

Спустя четверть часа караван дрогнул, гусеницей поплыл по дороге. Оборотень, улучив минутку, подъехал к телеге иномирянки.

– Все хорошо. Ты молодец. Спасибо, – шепнула она.

Посвежевший Акатош благодарно махнул оборотню рукой.

Вот и славно. Остается надеяться, что этого вливания археев хватит до песков.