Люциана. Трилогия

Глава 4

Синие глаза — луна,

Вальса белое молчанье,

Ежедневная стена

Неизбежного прощанья.

— Людмила! Люда, откройте глаза. — чей-то голос пытался вытащить ее из странного сна. Но она не хотела возвращаться туда, где темно и страшно. Надоедливый мужской голос продолжал называть ее имя. Мила мотнула головой.

— Не хочу. — хрипло прошептала она.

— Похоже, она приходит в себя.

— Слава Господу. — этот голос оказался до боли знакомым. Веки Милы дрогнули. Лицо Вадима словно растворилось в тумане. Она только чувствовала, как его теплые ладони нежно гладят ее лицо, и видела бесконечную заботу и любовь в серых глазах.

— Я думала, что ты умер. — еле ворочая языком, прохрипела Ларина. Она совсем не чувствовала своего тела, а глаза слепили больничные лампы. — Мне приснилось, что я стою на берегу океана…. А наш сын построил замок…. Я плакала, а он спросил…. Вернется ли папа. Я ответила, что не знаю. А он, сказал…. Папа всегда возвращается.

Лицо Вадима исказила мука. Он наклонился к ней и коснулся губами ее губ, прошептав:

— Тебе приснился я, любимая. Это из моего прошлого. Я не знаю, как ты смогла увидеть это. — его глаза излучали печаль и нежность.

— Я думала, что потеряла тебя. — из глаз Милы по щекам потекли слезы.

— Не надо, родная. Не плачь. Я в порядке, наложили несколько швов. Уже все заживает.

— Как? Сколько времени я здесь?

— Неделю, милая. Ты была в коме, вызванной сильнейшим эмоциональным стрессом, ты не хотела возвращаться.

— Почему? — Мила посмотрела в его глаза и все поняла. Крик отчаянья застыл на ее губах. Все ложь. Нет никакого будущего. Она отвернулась, не в силах смотреть в полные сожаления глаза Вадима.

— Малыш, то, что мы пережили ужасно. Я знаю, что никакие мои слова не смогут утешить тебя. Если чудо произошло один раз, то это может случиться снова. Нужно просто надеяться и верить.

Мила не отвечала, закрыв глаза. Душевная боль была настолько сильной, что мешала дышать. Вот, если бы умереть сейчас….

Живи.

Мила распахнула глаза, обводя мутным взглядом палату. Справа от нее стояла капельница. Иголки вонзались в ее руку, но физической боли не было. Слева на стуле сидел Вадим, неотрывно глядя на нее.

— Милая, там, за дверью ждут люди. Ты должна им рассказать о том, что с нами произошло. — виновато начал он. — Пойми, это необходимо, чтобы поймать виновника….

— Кого ты собрался ловить? Ты видел его? Это не человек. — хрипло сказала она.

— Я не знаю, что это было. Мы обязаны во всем разобраться. — он умоляюще посмотрел в полные отчаянья глаза. — Я понимаю, как тебе тяжело. Но это нужно сделать. Несколько минут. Пожалуйста.

Вадим медленно встал и, хромая, побрел в сторону двери. В палату вошел высокий мужчина в черном костюме. Лицо его было непроницаемым и холодным. Разве ему поймать, то, что напало на них в ту роковую ночь.

Несколько минут вылились в полчаса допроса. Мила рассказала все, что помнила. Следователь смотрел на нее скептическим взглядом, явно решив, что она тронулась из-за перенесенной травмы. Интересно, что ему наговорил Вадим? Выпроводив коллегу за дверь, Розовский снова занял свое место на стуле.

— Как ты? — мягко спросил он. Она просто помотала головой, чувствуя себя слишком разбитой, чтобы разговаривать. — Меня завтра выписывают, но я не уверен, что смогу снова вернуться туда. Если все будет хорошо, то тебя тоже выпишут через пару дней. Твое физическое состояние в норме. Ты просто должна захотеть поправиться.

— Я хочу спать, Вадим, оставь меня, пожалуйста. — прошептала Мила.

— Хорошо.

Он вышел, а она еще долго не могла уснуть. Теперь, это была не боль, а отчаянье, тупое, безнадежное, безысходное….

К вечеру ее перевели в обычную одноместную палату, вытащив из вены все иголки. Медсестре даже удалось ее накормить. Еда казалась пустой и невкусной. Мила попыталась встать. Она еще была очень слаба. За неделю мышцы ослабели, и они с огромным трудом добрела до ванной. Ей хотелось сполоснуться, вымыть грязную голову, стереть с тела больничный запах. От воды ужасно пахло хлоркой, но Мила пересилила себя и залезла в ванну. Закрыв глаза, она погрузилась в теплую воду. В памяти возникли события роковой ночи, красные свирепые глаза. Почему этот зверь выбрал их? Или он искал Ричарда? Почему все опять возвращается. Она так устала от этой борьбы. Она не хочет больше погружаться в этот мрак. Вампиры, чудовища, все это не для нее. Однако нечисть продолжает преследовать ее. Мила боялась, что дело в ней, а Вадим просто оказался невинной жертвой. Но существо нападало именно на него. Почему? И есть ли гарантия, что оно не вернется, чтобы закончить начатое. И есть ли ей дело до всего этого, ведь она потеряла главное…. Закрыв глаза, Мила зарыдала.

— Девочка моя, ты с ума сошла. — в ванную комнату ворвался Вадим. В вырезе рубашки видны были бинты. Он выглядел осунувшимся и постаревшим. — Ты еще слишком слаба. Давай, я помогу тебе.

Мила согласно кивнула, протягивая ему мочалку. Он аккуратно и нежно принялся намыливать ее. Они не разговаривали. Да и что они могли сказать друг другу. Страшный случай отобрал у каждого из них кусочек надежды на возможное счастье. Впереди ждала черная неизвестность. И тут Вадим сказал, то от чего кровь у Милы застыла в жилах.

— Ты знаешь, мне кажется, что оно продолжает наблюдать за мной. — выдохнул он. Мила напряглась и замерла. — Я чувствую чей-то взгляд, мне снятся кошмары. А один раз, когда я выглянул в окно, мне показалось, что оно сидит внизу и ждет меня.

— Ты уверен, что тебе не померещилось? — спросила Мила. Голос ее дрогнул. Значит, существо преследует именно его. Господи, что же делать!

— Я не знаю, любимая. Мне просто очень не по себе. — в серых глазах мелькнула тревога. — Ты всадила в него целую обойму, а ему хоть бы что. Как ты узнала, что он был за дверью?

— Предчувствие, наверно. — Мила отвела взгляд. Наверно, не самое лучшее время, чтобы рассказывать ему о своем даре.

— Ты ведь знаешь, что делать…. - он пытливо посмотрел в ее глаза.

— Нет. Откуда? — она удивленно взмахнула ресницами.

— Знаешь. — с какой-то безнадежностью в голосе произнес он, снимая с крючка полотенце. — Иначе оно найдет нас обоих.

— Вадим. — в голосе женщины прозвучала неприкрытая боль.

— Давай, я вытру тебя. Уже поздно. Ты устала. Я отнесу тебя в постель. Марина принесла тебе домашнюю рубашку….

Оставшись одна, Мила тщетно пыталась уснуть, глядя на белый потолок. Мысли, перегоняя друг друга, метались в ее воспаленном мозгу. Она потеряла ребенка, чуть не потеряла Вадима, но опасность продолжает висеть над ними обоими. Чем же она заслужила все это?

Попытки понять причину, добраться до самого ядра произошедшей беды, не всегда несут освобождение и правильное решение. Иногда нужно действовать, исходя из настоящих обстоятельств. Минута промедления, потраченная на бесконечный самоанализ, может стать роковой и… последней.

Здравствуй, Мила.

Ласковый бархатистый голос без спроса ворвался в ее мысли. Мила встрепенулась, приподнявшись на подушках. Ей показалось, что воздух стал утолщаться, потрескивать от напряжения и вибрировать. Женщина испуганно вглядывалась в темноту. На фоне окна смутно обрисовался неясный темный силуэт, не узнать который она не могла.

— Ричард, — прошептала она. Смесь боли, страха, радости и злости затопили ее бешено заколотившееся сердце.

— Не ждала? — знакомый до боли тягучий голос накрыл ее, словно теплым покрывалом, избавив на какой-то миг от страданий. Странно, она так живо реагирует а его голос, он прямо вибрирует на ее коже, но не чувствует физического присутствия. Обычно от Ричарда волнами исходила сила, вторгаясь далеко за пределы личного пространства.

— Что ты здесь делаешь? — придя в себя, гневно воскликнула Ларина.

— Пришел помочь. — темная фигура поплыла к ней, словно не касаясь пола. Мила включила ночник, чтобы разглядеть его. Сердце болезненно сжалось где-то у горла. Ладони стали влажными, в голове загудело. Потрясающий Ричард Милз был все так же хорош своей бессмертной красотой. Синие глаза, в которых качалась полная луна, и отражалось ночное звездное небо, смотрели на нее спокойно и печально. Словно вылепленный скульпторам идеальный овал лица, темные вскинутые дуги бровей, властные чувственные губы, тонкий нос, светлые волосы едва касаются черной шелковой рубашки, струящейся по бугристым мышцам, черные узкие джинсы обтягивают крепкие бедра и длинные сильные ноги. Слабая тень улыбки тронула его губы.

— Зачем ты звала меня, Мила?

— Я? — задохнувшись от ярости, спросила Ларина. — Да, я все бы отдала, чтобы еще сотню лет тебя не видеть. Ты же обещал, Ричард, что никогда больше не появишься в моей жизни.

— Обещал. — кивнул Милз. Ни один мускул не дрогнул на аристократическом выдержанном лице, только глаза стали холоднее и жестче, потеряв свою заманчивую глубину, в них зияла тьма. — И я держал слово, пока ты не позвала меня.

— Я не звала тебя. — закричала Мила, еле сдерживаясь от того, чтобы не запустить него чем-нибудь тяжелым. Заглушаемая боль, сдерживаемые страдания вырвались неуемным гневом. Ей просто необходимо было найти виновника всех своих бед. И она его нашла. — Это ты, ты… Все, что происходит со мной, крутиться вокруг тебя. Это существо пришло не за нами. Я уверена, что оно искало тебя. Не знаю как, но ты связан с этим. Убирайся, пока за тобой не пришел легион демонов.

— Зачем ты так. — холодная улыбка с тенью сожаления тронула безупречные губы. Непроницаемые глаза скользнули по бледному, покрывшемуся красными пятнами лицу. Ее взгляд отвечал ему яростью и гневом, которых он не заслужил. — Я не враг тебе. Я понимаю твою боль, но не пытайся обвинить в ней меня. Я пришел только, потому что ты сказала, что тебе нужна помощь. Твое подсознание призвало меня. Не пытайся отрицать это.

— Я не слышу свое подсознание. Мой разум говорит, что тебе нельзя верить. Существо пыталось убить Вадима, оно ударило меня, и я потеряла ребенка. Что, если это один из вас, что, если ты послал его?

Глаза Ричарда сузились, став черными, словно ночь. Воздух в комнате начал искриться, столь мощной была его ярость.

— Я знаю, что ты зла. Ты потеряла слишком много и готова сейчас наброситься на любого. Но не забывай, кто я. Мое терпение не железное. — взгляд его опасных глаз откинул ее на подушки. Она попыталась пошевелить рукой, но не могла.

— Это для твоей же безопасности. — прокомментировал Ричард свои действия. — Ты говоришь, что не слышишь свое подсознание, но это ложь. Ты забыла, что меня нельзя обмануть? — Голос его был обманчиво ласковым, словно напевающим колыбельную, но за ним пряталась стальная сила. — Разве не внутренний голос подсказал тебе идею с покупкой дома? Моего дома? Зачем он был нужен тебе? Что ты искала в маленьком убежище с черными стенами, о чем думала, прикасаясь к моим вещам своими тоненькими пальчиками? Разве не ты, узнав о своей долгожданной беременности, сказала мне: Я счастлива, Ричард. Ты молила отпустить тебя, Мила. И я сделал это. Ни сном, ни словом, не пытаясь ворваться в твою жизнь. Ты построила новую жизнь, научилась быть счастливой без меня, без печали и сожалений, но ты забыла… ты забыла, Мила… отпустить меня. Так, почему сейчас твои глаза обвиняют меня в том, к чему я не причастен. Всегда я делал только то, что хочешь ты. Ты попросила у меня дом, и я отдал его.

— Как же. Я заплатила за него сто тысяч долларов. — невнятно пробормотала Мила, ошеломленная его тирадой, произнесенной без обиды, без горечи. Однако, ей стало стыдно.

— Вот уж не думал, что ты настолько мелочна. — он иронично улыбнулся. — Мне больше нечего тебе сказать. Раз ты гонишь меня, я уйду. — его бледное лицо стало медленно удаляться, словно растворяясь в воздухе, очертания тела стали неровными и расплывчатыми. Так, это что-то новенькое! Еще какой-то фокус. Она вдруг поняла, что еще секунда и он совсем исчезнет, оставив ее наедине со своими бедами и болью. И никто, никто не сможет помочь ей залечить эти кровоточащие раны, никто не поможет защитить Вадима от нависшей угрозы в облике чудовищного существа с красными глазами. И вот, тень Ричарда совсем растворилась в темноте, забрав его чарующий нежный голос и успокаивающую улыбку. Она сама прогнала его. А ведь он прав, они не враги. Разве Ричард желал ей зла? Он чуть не умер в схватке с Ларри Ланкастером, древнейшим вампиром в кровавой борьбе за нее.

— Ричард, — прошептала она. — Прости, мне нужна помощь. — произнеся эти слова, она вдруг разрыдалась. Из самого темного угла снова появился знакомый облик.

— Ты что никуда не уходил? — немного успокоившись, спросила Ларина. Он подошел ближе и протянул руку. Загадочная спокойная улыбка играла на его губах.

— Прикоснись ко мне. — попросил он. Мила нерешительно взглянула в безмятежные, словно вечернее море, глаза и осторожно коснулась его красивой руки с длинными, унизанными бриллиантовыми кольцами пальцами. Она ожидала ощутить холодный бархат его кожи, но не почувствовала ничего. Ее рука прошла сквозь его ладонь, словно он был…из тумана. Она попыталась тронуть его за плечо, но произошло тоже самое. Он был не материален. Просто изображение, без тела.

— Только не говори, что тебя грохнули! — выдохнула она, изумленно протыкая его лицо своей рукой. Ричард вдруг рассмеялся низким раскатистым обволакивающим смехом. Что-что, а голос его был очень живым и осязаемым.

— Нет, меня не грохнули. Я не приведение. Просто сейчас физически я нахожусь в другом месте.

— В каком? — Мила ошарашено уставилась на него, прекратив свои попытки пощупать его.

— Я в Париже. Не мог же я бросить все, приехать сюда, чтобы ты меня так запросто выпроводила. К тому же есть определенные правила переезда с места на места. У нас все не так просто. Вы тоже охраняете свои границы. У нас с этим еще сложнее.

— Постой. — до Милы вдруг дошла омерзительная догадка. — Значит ли это, что в любой момент, ты можешь выйти из своей физической оболочки и оказаться, где угодно. Я видела, как ты растворился, но при этом, ты не покинул палату, оставаясь невидимым.

— Что ты хочешь этим сказать?

— А ты прочитай в моих мыслях. — она подозрительно уставилась на него. Ричард явно растерялся.

— Не можешь?

— Ты ставишь заслоны. Я не могу пробиться.

— Да будет тебе известно, эти заслоны всегда установлены. Вопрос возникает сам собой. Откуда ты обо мне так много знаешь, если не можешь проникать в мою голову? Ты подглядывал?

— Что? — Ричард в недоумении уставился на залившееся краской лицо Милы.

— Черт тебя побери, ты подглядывал. Я уверена. Иногда я почти чувствовала это. Как ты мог. В самые интимные моменты. Зачем тебе это? — она требовательно уставилась на него, скрестив на груди руки. Он снисходительно усмехнулся.

— У тебя мания преследования, любовь моя. Неужели моя жизнь настолько скучна, что мне больше и заняться то нечем, кроме бессмысленных игр в подглядывания за тобой? Или, может, я похож на мазохиста?

— Можешь говорить, что угодно, я тебе не верю! — упрямо заявила Ларина.

— Женщина, ты опять начинаешь! — его глаза потемнели от ярости. — С меня хватит. С годами люди умнеют, а ты только становишься язвительней.

— Я просто не наивная влюбленная до потери сознания дурочка, готовая плясать под твою дудку. — приподняв одну бровь, выпалила Мила. — Жизнь многому меня научила. Я была серой мышью, была закомплексованной, боящейся собственной тени неудачницей, была непутевой неверной женой, но дурой не была никогда.

— А я разве сказал, что ты дура? Ты язва. — он мягко улыбнулся. — Мне не зачем было подглядывать за твоей жизнью. Ты сейчас будешь отрицать, но это ты, ты сама мне рассказывала обо всем, что происходило с тобой. Не я, а ты входила в мои сны. Ты не смогла забыть меня, Мила. В голосе его прозвучала нежность и едва уловимая печаль. — Только ты никогда не признаешь своего поражения. И будешь хвататься за Вадима до последнего. Однажды ты нашла спасение во мне, теперь твое спасение в нем. Ты не изменилась, Мила. Ты продолжаешь, прятаться.

— Ты ничего обо мне не знаешь. — предательские слезы задрожали в ее глазах. — Не смей говорить со мной так снисходительно, словно я неразумное дитя. Можешь строить дальше свои выводы. Только они неверны. Я с Вадимом, потому что люблю его, потому что он настоящий, живой, а не бесчувственный ходячий мертвец.

Женщина закрыла рот рукой, поняв, что болтнула лишнего, слегка перегнула палку. Она не понимала, почему в ней столько ярости, почему она норовит обидеть того, кто был ей так дорог. Возможно, это защитная реакция. Не зря же говорят: лучшая защита-это нападение. Но Ричард никак не отреагировал. Его глаза были непроницаемы и холодны, равнодушная улыбка не покинула губ.

— Почему то твои слова совсем меня не задевают. — произнес он тягучим ласковым голосом. — В них нет огня, нет правды. Меня ведь совсем не злит то, что у тебя другой мужчина. Ты заслуживаешь счастья. И если он сможет тебе его дать, я буду только рад. Не пытайся найти во мне эмоции, которые не даны мне от природы.

Облик Ричарда вдруг заколебался.

— Все, время вышло. — с сожалением сказал он. — Мне надо идти, но я вернусь. Уже настоящим. — он слабо улыбнулся, длинные ресницы с загнутыми кончиками затрепетали. — Береги себя и… его тоже береги. Я приеду завтра к ночи.

— Передавай привет Клэр. — не удержавшись, съязвила Ларина. Он понимающе улыбнулся.

— Обязательно передам. — голос его начал медленно удаляться пока не растворился в тишине.

Он постепенно возвращался в свое тело, взяв с собой запах больничной палаты и отзвуки ее голоса. Ощущение легкости покидало под властью земного притяжения. Руки, лежавшие на рукоятках его любимого трона, казались невероятно тяжелыми и чужими. Скоро это ощущение собственной слабости и уязвимости пройдет. Так, наверно, чувствуют себя люди, отходя от наркоза. Временами ему очень хотелось открыть глаза и взглянуть на окружающий мир другими глазами, глазами смертного. Но и это желание тоже быстро исчезало, словно легкое помутнение рассудка. Он то, что он есть, и ему не стать другим. К чему изводить себя напрасными мечтами? Даже солнечный свет не вернет ему радости жизни, полноценного существования. Ему дано многое, но он лишен главного — души человека, эмоций, чувств, запахов, вкуса. Он забыл, какого цвета небо. Вокруг него красный, черный и серый. Других цветов нет….

Распахнув глаза, Ричард Милз, бросил усталый взгляд в распахнутое окно. Ветер играл с занавесками, легко касался его лица и волос, забирался за воротник рубашки. А там, за окном простирался огромный красивый город, тонущий в огнях. Ричард был свидетелем того, как росли все эти небоскребы, башни, дома, офисные здания, магазины и казино. Человечество склонно не только к разрушению, но и к созиданию. Как изменился мир с тех пор, как Ричард перестал быть человеком. Много горя, боли, страданий, падений и восхождений выпадало роду человеческому. Жестокие и благородные, все люди такие разные, но Милз не презирал ни одного из них. Он завидовал им. Шум бурлящего города ворвался в его сознание. Суета, движение, хаос…. Жизнь…. А он мертв. И так будет всегда.

Ричард закрыл лицо ладонями, отгораживаясь от ненужных звуков. На первом этаже сорокаэтажного жилого дома заработал лифт. Секундой раньше в него вошла женщина. Ричард отчетливо слышал цокот каблучков по мрамору. Лифт взмыл вверх и остановился в районе двадцать шестого этажа. Именно на этом этаже располагалась комфортабельная четырехкомнатная квартира Ричарда. В последнее время он пересмотрел свою страсть к старинным домам. Мир перешагнул в двадцать первый век. Зачем оставаться в восемнадцатом или шестнадцатом. Нужно идти в ногу со временем, не оборачиваясь назад. Эту квартиру подыскал ему Грэг, его старый друг. Ричард хотел освободить его от многолетней службы, но старик не оставил его, как оставляли многие. Смит и сейчас был здесь. Ричард слышал, как он мирно спит в своей комнате. Ему осталось недлго жить на этом свете. Милз слышал не только его дыхание, но и неравномерное хаотичное биение сердца, которое скоро остановиться, устав от бешеного жизненного ритма. Как несправедливо! Милзу будет не хватать старого преданного друга. Но он привык терять близких, и боль его будет не долгой. Этот иммунитет выработан с годами. Целое тысячелетие потерь закалит кого угодно.

Повернув голову, Ричард выжидающе посмотрел на входную дверь, зная, кто появится в ее проеме через несколько мгновений. Какая скука и предсказуемость.

— Здравствуй, Клэр. — мягко и немного отрешенно сказал он. Девушка откинула назад тяжелые черные локоны, темные глаза сверкнули из-под длинных шелковых ресниц. Высокая, стройная, тонкая и изящная, словно лань, она на какой-то миг замерла в дверях. Ричарду хватило одного взгляда, чтобы оценить ее вызывающий, но красивый наряд. Белая атласная блузка была настолько узка, что не оставляла места воображению, чрезмерно глубокий вырез, нежные полушария грудей, тонкая талия, соблазнительные бедра, обтянутые кожаными бриджами и черные лакированные сапоги выше колен. Наверно, мужчинам тяжело устоять перед такой красавицей. Глубокий уверенный взгляд, чувственные красные губы, изящные дуги бровей, атласная белоснежная кожа — она была без изъяна, прекрасная соблазнительница. Дверь за ней медленно закрылась. В следующую секунду, она уже сидела возле его ног, положив голову на его колени.

— Здравствуй, милый. — нежно прошептала она, преданно глядя на него. От нее пахло дорогими духами и мужчиной. Она была сыта и довольна.

— Как ты живешь, Клэр? — спокойно улыбаясь, спросил он, коснувшись ее волос. Они были живыми и мягкими на ощупь. Она прижалась щекой к его ладони, словно ласковая кошка и прикрыла глаза.

— Я скучала по тебе, Ричард. Но ты позвал меня не для того, чтобы спросить, как мои дела. — открыв глаза, она вопросительно посмотрела на него.

— Ты права. — кивнул Ричард, убирая руку. Вздохнув, он медленно встал. Клэр осталась сидеть на ковре возле кресла. — Ты будешь моим парламентером. — Ричард сухо улыбнулся. — Нужно договориться с Карлом Анжуйским о моем прибытии на его территорию.

— Возвращаешься в Россию? — сузив глаза, Клэр подозрительно уставилась на Милза. — Почему бы тебе самому не поговорить с Карлом?

— Я бы не хотел с ним встречаться. Ты знаешь, что он не очень меня любит. — приподняв одну бровь, Ричард усмехнулся. — Тебе под силу очаровать его, дорогая.

— А ты уверен, что в Москве заправляет Анжуйский? Может, он переехал?

— Вот, и узнай. Мне нужно быть там сегодня вечером. Позаботься о том, чтобы у меня не было неприятностей. — Ричард говорил мягко, но Клэр знала, что это приказ, и неповиновение будет серьезно наказано.

— Что тебе нужно в Москве? Ты ведь говорил, что никогда не вернешься в Россию. — осторожно спросила она, поднимаясь на ноги и становясь у него за спиной. Ричард чувствовал на своем плече ее тревожное дыхание.

— Обстоятельства изменились. — сухо ответил он, резко разворачиваясь. Клэр распахнула свои прекрасные глаза и обняла его за талию.

— Я могу поехать с тобой? — спросила она шелковым голосом, нежно поглаживая его спину. Ричард коснулся губами кончика ее носа.

— Прибереги свои трюки для Карла. Уверен, он тебе понравится.

— Ты не ответил!

— Вряд ли это возможно. Если Анжуйский позволит, то ты можешь остаться, но исключительно, как его гостья, а не как моя спутница.

— Почему? — в глазах девушки вспыхнула обида. — Разве я чем-то обидела тебя?

— Нет. Мой визит в Россию вызван вескими причинами, и у меня не будет времени на любовные игры. — спокойно ответил Милз, отстраняясь. Клэр не сводила с него глаз.

— Зачем тебе Москва? Что за веские причины?

— Я обязан отвечать? — изящная бровь изумленно взлетела вверх, губы тронула насмешливая улыбка.

— Нет. — опустив голову, произнесла Клэр. — Прости, я была груба.

— Почему бы не спросить искренне то, что тебя действительно интересует. — почти ласково произнес Милз, приподняв за подбородок ее лицо.

— Ты прекрасно знаешь, о чем я думаю. Зачем мне это озвучивать? — ее глаза вспыхнули. Она снова рассердилась. — Не люблю, когда ты говоришь со мной, как с несмышленым ребенком. Я — женщина и я — вампир.

— И моя бессмертная помощница. Ты здесь, чтобы выполнить мою просьбу. — напомнил ей Ричард. — Не нужно терять времени. Ночь не бесконечна. Иди.

— Хорошо. Я выполню приказ, потому что я не помощница, я слуга. — гордо вздернув подбородок, сказала Клэр. — Когда-нибудь она погубит тебя, Ричард. И не приходи ко мне за помощью, когда твое сердце снова будет разбито.

Ричард рванул было к девушке, вознамерившись задать ей трепку за дерзкие слова, но она уже растворилась в ночи.

— Вот, чертовка. — грозно рявкнул он.

Мила проснулась с первым лучом солнца. Здоровый сон пошел ей на пользу. Она встала, с удивлением обнаружив, что мышцы почти восстановились. И хотя душевная рана кровоточила, физическое состояние явно нормализовалось. Приняв душ, Ларина заставила себя позавтракать. Больничная пища была сухой и безвкусной, но умирать от голода она не собиралась. Пройдя все запланированные на утро процедуры, Мила выслушала монотонную речь врача, который пообещал ей скорейшее полное выздоровление. Он старался не смотреть ей в глаза, что натолкнуло Мила на мысль, что доктор сочувствует ей. Мила ненавидела жалость.

В десять утра к ней зашел Вадим. Он был одет в обычную одежду.

— Меня выписывают. — сказал он. — Не хочу уезжать. Я бы с удовольствием остался с тобой.

— Сомнительное удовольствие. — усмехнулась Ларина. Розовский сел на кровать рядом с ней, руки их соприкоснулись. — Как ты спал?

— Мне показалось, что оно снова ждало меня внизу. — выдохнул Вадим. В серых глазах его застыл страх и тревога. — Что оно хочет?

— Я не знаю. Но мы выясним это. — пообещала Мила. — Я не отдам тебя этому существу. Обещаю.

Их глаза встретились. Вадим нежно улыбнулся и взял в ладони ее лицо.

— Ты такая сильная. — взволновано произнес он. — Это я должен защищать и успокаивать тебя. Я не смог ничего сделать, а ты спасла мою жизнь. Ты боролась, а я просто стоял.

— Ты не был готов. — Мила мягко улыбнулась и прижалась к его груди. — Ты просто не знал, что подобное может произойти. Я не виню тебя. Наверно, это проклятие. Мне не суждено стать матерью.

— Не говори так. — прошептал Вадим, целуя ее волосы.

— Это правда. Ты так мало знаешь обо мне. Когда-нибудь я расскажу тебе все. Ты знаешь, мне ведь и правда казалось, что счастье так близко…. — Мила всхлипнула, слезы покатились по щекам.

— Мы еще обретем наше счастье, любимая. Не сомневайся. Все наладится. Мы уедем отсюда и все забудем.

— От себя не убежишь, Вадим. Господи, мне кажется, что я сама во всем виновата.

— Причем здесь ты? Мила, все будет хорошо. Мы это переживем… вместе.

— Да… — Мила подняла на него полные слез и муки глаза. — Но как? Мне не хочется больше жить. Все потеряло смысл. Я устала, я не могу….

Вадим молчал, обнимая рыдающую женщину. Не было слов, которые могли бы утешить ее сейчас. Только время способно загладить раны.

Вадим пробыл с ней до обеда. Мила с трудом уговорила его поехать домой. Он не хотел возвращаться в дом, в котором произошла трагедия. Она прекрасно понимала его страх и тоже боялась за него.

— Уверена, что днем тебе ни что не угрожает. Забери необходимые вещи, и поезжай в нашу квартиру. — напутствовала его Мила. — Постарайся не оставаться один.

— Я приеду вечером.

— Я буду ждать. А сейчас иди.

Оставшись одна, Мила снова загрустила. Тяжелые мысли владели ее душой. Она ждала вечера. Ричард обещал помочь защитить Вадима. А ей просто хотелось снова его увидеть. С ним она словно обретала себя. Он один мог понять ее и исцелить израненное сердце. А о его сердце она в этот момент не думала.

Людям свойственен эгоизм. Причинять боль тем, кого мы любим, бывает очень легко. Мы даже не осознаем, какими последствиями чреваты необдуманные порывы и желания и забываем, что все наши действия находятся под властью эффекта бумеранга. Все возвращается… рано или поздно.

После обеда Милу ждало еще одно потрясение. Ей нанес визит бывший супруг — Анатолий Ларин. Мила уже и забыла, что он существует и меньше всего хотела видеть его сейчас. Он принес ей цветы и фрукты, что очень удивило женщину, если учесть, что расстались они отнюдь не друзьями. Странно, но развод пошел ему на пользу. Он явно занялся спортом, похудел, начал прилично одеваться и следить за собой. Перед ней стоял весьма привлекательный мужчина слегка за тридцать. Мила настороженно наблюдала за ним. Что ему нужно? Анатолий неуверенно замер на пороге. Взгляд его прошелся по ее хрупкой фигуре в больничном халате, остановился на бледном заплаканном лице.

— Можно мне войти? — тихо спросил он, несмело улыбаясь, словно застенчивый школьник. Куда делся грубый, равнодушный здоровяк с повадками мартовского кота?

— Уже вошел. — сухо заметила Мила, все еще не зная, как себя вести. Ларин вошел. Они долго молчали, не глядя друг на друга. Неужели они были женаты целых десять лет? Этот маскарад нельзя было назвать браком. И как они так долго продержались? Абсолютно чужие люди, которым даже сказать друг другу нечего.

— Неважно выглядишь. — наконец, выдавил Толик. Мила неуверенно усмехнулась.

— Ты всегда умел делать комплименты.

— Извини. Я не хотел тебя обидеть. — Ларин положил на столик пакет с фруктами и цветы. — Это тебе.

— Спасибо. Что тебе нужно? — скрестив на груди руки, настороженно спросила Мила. Мужчина пожал плечами.

— Сам не знаю. Я позвонил тебе в офис. Алекс рассказал мне, что у тебя беда.

— Кто тянул за язык этого балбеса. — выругалась Мила. — Позлорадствовать пришел?

— Нет. Выразить соболезнования. Я знаю, как ты мечтала о ребенке.

— Да, ты что! — фыркнула Ларина с пренебрежением. — Да что ты, вообще, мог обо мне знать? За десять лет мы и предложения друг другу не сказали.

— Не думаю, что это была целиком моя вина. — осторожно сказал Ларин. — Я не спорить пришел. А попросить прощения.

— Совесть замучила? — она была несколько удивлена его появлением и виноватым взглядом.

— Может, и так. Я никогда не желал тебе зла. Я о многом успел пожалеть за эти годы. — она посмотрел ей в глаза. — Я ведь не давал тебе развод не потому, что хотел помучить тебя, а потому, что не хотел отпускать. Я любил тебя… по-своему.

— По-своему — это сильно сказано. — усмехнулась Мила, холодно глядя на него. — И эта любовь стоила мне компенсации за половину квартиры и всего имущества. Мне в долги пришлось влезть, чтобы откупиться от тебя. — напомнила она. Толик даже не дрогнул, выдержав ее взгляд.

— Я просто не мог признать, как мне не хочется тебя терять. Я не отрицаю, что вел себя низко. Наверно, сейчас поздно говорить: прости?

— Ты слегка запоздал с извинениями. — Мила была ошарашена неожиданными признаниями бывшего мужа. Чем бы ни было вызвано раскаянье Ларина, оно было искренне. Она слишком хорошо знала, когда он лжет.

— Еще раз прошу прощения. Не хочу, чтобы мы оставались врагами.

— Я тоже. — немного подумав, призналась Мила. — Но и большими друзьями мы вряд ли станем.

— Кто знает? — Ларин лукаво улыбнулся, протянув ей руку. Мила слегка пожала ее.

— Ну, рассказывай, как ты живешь, раз уж пришел….

Ларин пробыл у нее чуть больше часа. Странно, но они ни разу не поругались. Оказалось, что он очень даже интересный собеседник и обладает не плохим чувством юмора. Почему раньше они не могли так вот просто разговаривать, смеяться, улыбаться друг другу. "Потому что я не дала ему шанса" — ответил ей внутренний голос. Глупо, винить во всем только его. В том, что семейная жизнь не сложилась, всегда виноваты двое. Она была слишком зациклена на себе, своих страхах, борьбе со своим внутренним я, чтобы попытаться понять своего мужа, захотеть понять. Они оба не были готовы к браку, хотя и были не детьми. Сейчас уже ничего не исправишь, но она приобрела опыт и постарается больше не совершать прежних ошибок. И, возможно, даже пересмотрит свое отношение к предложению Вадима. Если он так хочет на ней жениться, то почему бы нет? Удивительно, то, что именно бывший муж помог ей задуматься над этим

.

Вадим долго стоял перед дверью в злополучный дом. Он боролся со своими страхами. Всегда тяжело сделать именно первый шаг. Но ему пришлось. Иначе он никогда не переборет себя. Дверь со зловещим скрипом отворилась. Гостиная была залита солнечным светом. Абсолютно никаких страшных существ здесь не наблюдалось. Посмеявшись над своей глупостью, Вадим пошел к лестнице и испуганно замер, услышав за спиной легкие шаги. Вздрогнув, он обернулся, и облегченно вздохнул, увидев Марину. Девушка лучезарно улыбнулась. Вадим отметил для себя, что она, как всегда, чудесно выглядит. Бледно-голубая с глубоким вырезом блузка красиво оттеняла небесный цвет ее глаз, солнце сверкало в рыжеватых вьющихся локонах. Не смотря на кажущуюся невинность своего облика, Вадим явственно ощущал исходившие от нее флюиды, и как ни странно, реагировал на них. Его взгляд опустился на длинные стройные ноги, едва прикрытые короткой синей юбкой. А ведь она еще совсем девчонка. На вид не дашь больше двадцати, а как глазами стреляет. Неужели у нее нет нормального парня. Зачем ей понадобился слегка не молодой и занятой Вадим Розовский. Или ее просто возбуждает тот факт, что он является ее работодателем?

— Что вы здесь делаете, Марина? — вежливо спросил Вадим, отводя взгляд от симпатичных ножек юной обольстительницы.

— Как что? — она сделала наиграно удивленное лицо. — Я, вообще-то, здесь работаю.

— Точно. — подняв вверх указательный палец, произнес Вадим. Девушка рассмеялась тихим мелодичным смехом. — Что смешного?

— У вас было такое ошеломленное лицо, когда вы меня увидели. — пояснила она, сделав несколько шагов вперед. — Думали, встретить здесь кого-то еще?

— Вы же в курсе, что здесь произошло. Неужели не боитесь оставаться здесь одна? — удивленно спросил Вадим. Девушка помотала головой. Рыжие кудряшки разметались по плечам. Было в ней что-то определенно ангельское, но с примесью чертовщинки.

— Нет, ни сколечко. Этот дом очаровал меня с первого взгляда. У вас бывало ощущение какого-то внутреннего узнавания, словно вы уже бывали в каком-то месте, словно оно очень вам подходит?

— Но этот дом весьма мрачноват для подобных фантазий. — нахмурился Вадим, обводя взглядом гостиную, которая именно сейчас выглядела очень миролюбиво.

— Да вы что! Он прямо дышит тайной, воспоминаниями. Только представьте, сколько людей стояли на той ступеньке, на которой стоите вы, сколько рук касалось этих великолепных перил. А то, что произошло с вами и вашей женой, никак не связано с самим домом. Просто какой-то маньяк забрался сюда с целью наживы.

— Не думаю, что нападение было случайным. — сухо ответил Вадим, глядя в безмятежные голубые глаза. — Мы решили продать его. Лучше мне сразу сказать вам об этом, чтобы вы могли начать подыскивать себе другую работу.

— Но почему? Ведь дом просто замечательный. Просто нужно усилить охрану и все! Я жила здесь одна целую неделю. Никто не пытался на меня напасть.

— Жили здесь? Вы с ума сошли. Это же опасно. Ненормальная. А если бы что-то случилось? — воскликнул Вадим, уставившись на храбрую девицу. Может, это просто глупость, причина которой молодость.

— Никто бы даже не всплакнул обо мне. — с мягкой без тени горечи улыбкой отвечала Марина.

— Почему? — искренне удивился Вадим, сам не понимая, почему до сих пор стоит здесь и беседует с юной нимфой.

— Мои близкие умерли очень давно. Друзей почти нет. Я — одиночка.

— Довольно странно для такой юной девушки. — заметил Вадим, недоверчиво глядя в честнейшие в мире глаза.

— Почему? Я не очень общительна. Сверстники не понимают меня, а я не понимаю их. Все просто. Да мне и не нужен никто.

— Я бы не сказал, что вы не общительны. — иронично улыбнулся Вадим, засунув руки в карманы брюк. Девушка пробежалась пальчиками по лакированной поверхности журнального столика на изящной резной ножке.

— Это потому, что вы мне не сверстник. Вы — взрослый самодостаточный и интересный человек. С вами интересно общаться. Если вас это, конечно, не напрягает. — она мило улыбнулась, взмахнув длинными ресницами. — Я приготовила обед. Мы могли бы поесть вместе и поговорить о чем-нибудь. Вы не против?

— Разве я могу сказать нет такой очаровательной особе? — Вадим мягко улыбнулся, ругая себя последними словами. Видела бы Мила, как он заигрывает тут с этой девчонкой. Но как отказать, если на тебя смотрит пара голубых невинных глаз. Мила же сама просила его стараться не оставаться в одиночестве. Так что он почти выполняет ее напутствия. Слабое оправдание. Да?

Спустя двадцать минут, умница и красавица Марина накрыла стол в гостиной. Она явно ждала своего хозяина и готовилась к встрече. Красиво сервированный стол ломился от разносолов. Она даже рискнула и принесла из погреба бутылку коньяка.

— Да это просто пир. — удивленно произнес Розовский, спускаясь по лестнице. Пока Марина старалась, он успел принять душ и переодеться в черную рубашку и темно-голубые джинсы. Нет, он не хотел ей понравиться. Просто знал, что черное очень ему идет. Марина восхищенно прошлась по нему взглядом, резко подняв его самооценку в собственных глазах.

— Ну, что вы. Это просто обед. — скромно опустив глазки, сказала девушка. Солнечный свет подчеркивал молодость и свежесть ее лица. Она была очень мила, но ей не сравниться со зрелой чувственной красотой его избранницы. Мила была яркой, властной, сумасбродной, страстной и непокорной. Именно этими качествами она и пленила его. А нежность и трогательная скромность юной девушки дарили ему совсем другие ощущения, наполняя покоем и умиротворением.

Вадим присел напротив Марины, позволив себе поухаживать за ней. Он плеснул в ее бокал немного коньяка и сказал "длиннейший" тост.

— За вас, Марина, за ваши умелые руки, приготовившие все это изобилие.

— Спасибо. — она снова заскромничала, слегка пригубив содержимое бокала, а Вадим осушил свой до дна.

— Надеюсь, вам уже есть восемнадцать, иначе меня привлекут за спаивание малолетней.

— Я не так молода, как вам кажется. — ее глаза загадочно сверкнули из-под ресниц. — Как чувствует себя Людмила?

— Лучше. — Вадим помрачнел. — Она пережила сильное моральное потрясение.

— Вы очень переживаете? — девушка сочувствующе посмотрела на него.

— Да.

— Ей повезло, что она встретила такого замечательного мужчину.

— Нет, это мне повезло. — холодно отозвался Вадим. — Мила — потрясающая женщина, если бы вы знали ее так хорошо, как я, то поняли бы это.

— Я не сомневаюсь. Людмила очень красива и своеобразна. Мне она кажется странной. Извините, если я говорю что-то не то.

— Ничего. Мы все немного странные, если присмотреться.

— Вы — нет.

— Марин. — Вадим внимательно посмотрел в голубые бездонные глаза. — Я не хочу, чтобы вы питали какие-то иллюзии на мой счет. Я намного старше вас и люблю другую женщину.

Девушка вспыхнула и отвела глаза.

— Простите, я не думала, что это так заметно. — голос ее смущенно задрожал. — Вы и, правда, очень мне нравитесь. Вы красивый, умный, сдержанный. И я не претендую на вашу любовь.

— Это хорошо. — смягчился Вадим. — Будете еще коньяк?

— Нет, у меня еще есть. — она покачала головой, закусив губу. Вадим пожал плечами и наполнил свой бокал.

— Если вы огорчаетесь по поводу работы, то напрасно. Дом наверняка скоро купят. Вы можете устроиться к новым хозяевам, я дам вам хорошие рекомендации.

— Я бы хотела, чтобы хозяевами остались вы. — призналась она, посмотрев на него через стол долгим печальным взглядом. — Этот дом не причинит вам зла. Я уверена.

— Марина, я не могу ничего сейчас обещать. Если Мила пожелает остаться, тогда мы его не продадим. Но я должен сказать, что настроена она очень категорично.

— Но Людмила любит этот дом. — выдохнула девушка. — Я видела, как горели ее глаза, когда она говорила мне о нем.

— Возможно, это и было так до той ночи, когда на нас напали. Но я не хочу больше говорить об этом. Давайте поговорим о вас, Марина. Расскажите мне о себе.

— Что? — она вздохнула, сделав еще один глоток из бокала. — Я одинокая, я скучная и почти безработная.

— Вы совсем упали духом. — заметил Розовский. — Может, вам стоит больше появляться на людях. Тогда вы обязательно найдете друзей. У нас в отделе очень много свободных молодых людей. Хотите, я познакомлю вас с кем-нибудь?

— Не думаю, что это хорошая идея. Я обречена на одиночество. Вы — единственный человек, который смог бы меня понять.

— Вы преувеличиваете. — Вадим улыбнулся и, протянув руку, сжал тонкие прохладные пальчики. — Все у вас будет хорошо. Я уверен. Извините меня, но мне уже пора.

— Как? Уже? Вы ведь почти ничего не поели.

— Я, наверно, пойду прилягу. Устал очень.

— Ах… да. — понимающе кивнула девушка.

Вадим еще раз поблагодарил ее за изысканный обед и отправился наверх. Он не перевез вещи в квартиру, как планировал. Страх улетучился после разговора с Мариной. Ему даже стало казаться, что существо, напавшее на него и Милу, было просто плодом больного воображения. Но могло ли двоим почудиться одно и то же?

Проваливаясь в сон, он впервые думал не о Миле и ее зеленых колдовских глазах, а о другой — кроткой, голубоглазой и невинной, как свежее мартовское утро.

Полюбив, человек не слепнет. И даже, если сердце заполнено до отказа, в нем может найтись маленький укромный уголочек для тайных мыслей и желаний.

День неумолимо подходил к концу, заставляя сердце женщины трепетать в предвкушении еще одной встречи с прошлым. Но с этой частью ее прошлого все обстояло гораздо сложней и запутанней. Здесь были затронуты ее чувства, возвращения которых она не желала. Она нервно посматривала в окно. Город постепенно погружался в сумерки, и она вся затрепетала, когда дверь в палату распахнулась…

— Привет. — произнес бодрый голос Розовского. Он подошел к любимой и обнял ее. — Ждала кого-то другого? — спросил он, заметив ее разочарованный вид.

— Нет. Что ты! — Мила нежно поцеловала его в щеку. — Как твои дела? Те перевез вещи?

— Нет. Я решил, что не стоит спешить. Скорее всего, дело не в доме. В любом случае, сначала надо все выяснить. Как ты?

— Представляешь, ко мне приходил Толик!

— Что ему надо. — нахмурился Вадим, бросив взгляд на цветы в вазе.

— Пришел просить прощения. Предложил дружбу.

— С чего бы это? — мрачно спросил Вадим.

— Не знаю, но выглядел он вполне безобидно. Мы даже поговорили. Он оказывается неплохой человек.

— Это ты наивная дурочка. — Розовский ласково поцеловал Милу в уголок губ.

— Еще Алекс заходил. — пропустив замечание Вадима мимо ушей, сказала Ларина.

— Этот бездельник, который уже не один год крадет тебя у меня по пятницам. — усмехнулся Вадим. — Еще немного и я начну ревновать.

— Брось, ты же видел, что он без ума от жены и дочки. — Мила рассмеялась, уткнувшись носом в его ключицу.

Именно эту полную любовной идиллии картину и пришлось лицезреть единственному в мире мужчине, к которому действительно стоило ревновать. Ни Вадим, ни Мила, не слышали, как он вошел. Облокотившись на косяк двери, Ричард Милз наблюдал за обнимающейся парочкой. Первой его увидела Мила. То что, они не одни, Вадим понял по тому, как напряглась любимая женщина в его объятьях. Он взглянул в ее побледневшее ошеломленное лицо с распахнутыми полными незнакомого выражения глазами. А она не могла отвести взгляда от Милза. Как странно, что медсестры не заставили его надеть больничный халат и бахилы. Скорее всего, они просто не заметили, как он проскользнул. Он был одет в черный свитер и джинсы. Незамысловатый наряд только подчеркивал его классическую красоту. Свитер натягивался на сильных мускулистых плечах, словно был маловат. Интересно, он специально подбирает одежду так, чтобы его физическое совершенство бросалось в глаза? Теперь он не был видением. Он был настоящим. Мила чувствовала его присутствие каждой клеточкой тела, которое отзывалось на него знакомой истомой. Не смотря на то, что душа ее была изранена, тело не могло отрицать, что жизнь продолжается.

Вадим отпустил оцепеневшую и растерянную Милу, и обернулся. Женщина встревожено переводила взгляд с одного мужчины на другого, не зная, как себя вести с ними обоими в сложившейся ситуации. Но то, что произошло в следующую минуту, совершенно выбило ее из колеи. Она ожидала чего угодно, но не того, что Вадим подойдет к Милзу и, протянув руку, скажет:

— Привет, Ричард. Рад тебя видеть.

Мужчины обменялись рукопожатиями и даже обнялись, как старые друзья.

— Прекрасно выглядишь, Вадим. — теплый, как июньский вечер, голос Ричарда заставил Милу вздрогнуть. Она быстро заморгала и почувствовала легкое головокружение. — Эй, ты бы придержал ее. Она сейчас в обморок свалится. — улыбаясь, посоветовал Ричард, верно истолковав ее потрясенный вид. Вадим последовал его совету и, взяв Милу под руку, усадил на кровать.

— Мог бы и сам меня позвать. — с легкой укоризной сказал Милз. — Не зачем было взваливать на ее плечи такое решение.

— Ага. — Вадим усмехнулся. — Попробуй тебя найди. Сегодня ты в Ницце, завтра на Гавайях.

— Но я оставил тебе номер телефона, по которому ты всегда можешь узнать, где я нахожусь.

— Хватит! — придя в себя, крикнула Мила, прекратив их пререкания. Ее глаза метали молнии. — Что, черт возьми, происходит! Мне кто-нибудь объяснит, что все это значит!

— Конечно, мила… Мила. — Ричард во время исправился. — От кого бы ты хотела узнать ответы на интересующие тебя вопросы?

Вадим отвел взгляд, когда ее испепеляющий взгляд остановился на нем.

— Дорогой? — скрестив руки на груди, она выжидающе уставилась на него. Она еще не знала правды, но уже чувствовала себя преданной. Ричард же, казалось, откровенно забавлялся. Приподняв свои брови, он наблюдал за ними с легкой иронией. Ублюдок бесчувственный. Опять затеял какую-то интригу.

— Мил, я не говорил о том, что Ричард…. То что, мы с ним знакомы. — Розовский явно чувствовал себя не своей тарелке. Еще бы. Ему она тоже покажет, где раки зимуют. — Я не думал, что это выплывет.

— Как давно? — строго спросила Ларина. Ричард хохотнул, но умолк, когда она бросила на него убийственный взгляд. — А ты, вообще, погуляй где-нибудь. — бросила она. Глаза Ричарда потемнели, и Мила физические ощутила его гнев.

— Не забывайся, женщина. Ты не с мальчишкой разговариваешь. — холодно предупредил он, исчезнув в мгновение ока.

— Ну, что, Вадим. — приподняв голову, спросила Ларина. — Продолжай. Ты знаешь, кто он?

— Да, вампир. — Вадим грустно улыбнулся. — Ты уверена, что его здесь нет?

— Да. Итак, как давно ты его знаешь? И почему я об этом ничего не знаю?

— Помнишь, я рассказывал, что у моей матери был друг?

Глаза Лариной расширились от изумления или потрясения.

— Твоя мать и Ричард? — пробормотала она. Вадим обреченно кивнул.

— Он звал ее Надин. Она любила его. Так же, как ты… когда-то. А любил их обоих. Он, как отец мне. Но я не хотел, чтобы глядя на меня, ты вспоминала о нем. Я хотел, чтобы ты забыла, что он существует. И это не ревность, не эгоизм. Любовь погубила мою мать, я не хотел бы такой участи для тебя. Нет, он не делал ей ничего плохого. Просто она не хотела разделить с ним его жизнь. Она прогнала его, а когда, он вернулся, то было уже слишком поздно. Моя мать умерла. Но все это в прошлом. Ни к чему это ворошить. Ты предназначена мне судьбой, я понял это, едва увидев тебя. Ричард не просил меня скрывать правду, это решение принадлежало мне.

Глаза женщины наполнились непрошеными слезами, она закрыла лицо руками.

— Как же так. Вадим… — голос ее ослаб.

Розовский сел рядом с ней и коснулся ее плеча. Мила откинула его руку.

— Господи, ты хоть понимаешь, что произошло? Ты ведь все знал. С самого начала. И этот дом, и картина. Ты видел, как я страдаю и ничего мне не сказал. — в голосе женщины прозвучала неприкрытая боль.

— А что я должен был сказать? — Вадим встряхнул ее за плечи и посмотрел в глаза. — Что? Не плачь, любимая, я помогу тебе его забыть?

— Правду, Вадим. Ты должен был сказать мне правду. А ты лгал. Я страдала не от того, что не могла забыть Ричарда, а от тайны, которую носила в себе. Если бы мы просто поговорили, если бы я знала, что ты понимаешь меня, что…. Что теперь говорить. Это предательство. Я не ожидала такого удара от тебя.

— Я не предавал тебя, Мила. Я любил тебя и люблю. Ты тоже молчала. Иногда молчание лучше правды. Я все сделал правильно. Мне жаль, что все это происходит сейчас. И если бы не сложившаяся ситуация, то никто бы ничего бы не узнал. И все было бы спокойно.

— Нет. Не обманывай сам себя. Он просто подарил меня тебе. Отдал в хорошие руки, как котенка. И вы вдвоем молчали. Ненавижу вас обоих. — Мила оттолкнула Вадима и подошла к окну. — Но я не хочу, чтобы ты погиб. — она обернулась и холодно посмотрела на Розовского. — Не смотря на то, что никогда больше не смогу тебе доверять.

Мила снова повернулась к окну. Убывающая луна скрылась за тучей.

Возвращайся, Ричард. Мы поговорили.

Он не со зла, любовь моя. Он защищал тебя.

От кого?

От самой себя.

Почему ты не рассказал мне?

Это не мой секрет.

Неужели?

И как бы это выглядело? Ты просила меня не вмешиваться в твою жизнь.

О, конечно, я сама во всем виновата. А вы оба просто ангелы во плоти.

Не злись. Я здесь, чтобы помочь вам обоим. Я желаю вам только счастья.

Да неужели?

Не веришь? Почему? Разве я хоть раз причинял тебе боль?

Ты и есть боль — главная боль моей жизни.

Прости…

Ни за что!

В палату во второй раз зашел Ричард. Он подмигнул Вадиму и обворожительно улыбнулся Миле, словно между ними и не было мысленной перепалки.

— Все нормально, ребят? — бархатистый голос теплой волной разошелся по палате, коснувшись разгоряченных щек Лариной. Вадим по-прежнему сидел на кровати, расстроено понурив голову, Мила с видом оскорбленной королевы стояла у окна. Ну, А Ричард с врожденной грацией ленивого льва расположился на стуле.

— Может, расскажете суть проблемы? — спросил он, переводя взгляд с одной на другого.

— Неделю назад на нас напало существо. — первым начал Вадим, взглянув на хранящую молчание Милу.

— Существо? — переспросил Ричард. — Как оно выглядело?

— Было темно. Мы плохо разглядели.

— Какое время суток? После полуночи?

— Да. — кивнул Вадим.

— Огромное волосатое чудовище с красными глазами и когтями. Оно чуть не разорвало Вадима. — подала голос Ларина. Ричард бросил на нее задумчивый взгляд.

— Волосатое, говоришь?

— Да.

— Как это произошло?

— Я чувствовала его присутствие предшествующей нападению ночью. Вадима не было дома. Я услышала, как в подвале кто-то скребется. Мне стало страшно. Я хотела спуститься вниз, решив, что, возможно, это просто собака забралась и не может выбраться. Но вернулся Вадим. Он открыл подвал. Там никого не было. И я поняла, что это не собака. Я чувствовала зло. То, чем ты так любезно наградил меня, не рассосалось со временем. Я до сих пор слышу разные звуки и все такое. На следующую ночь ощущение враждебного присутствия вернулось. Потом ручка двери открылась, и оно ворвалось, набросилось на Вадима, вцепилось в него когтями. Я схватила пистолет и выстрелила в тварь несколько раз. Существо выскочило в окно, ударив меня. Больше и ничего не помню. Коротко и ясно.

— Значит, мишенью был, Вадим? Почему? — Ричард нахмурился. На лице его отразилась тревога, придав ему почти человечный вид.

— Я бы тоже хотел это узнать. — сказал Розовский. Ричард перевел на него напряженный взгляд.

— Ничего не понимаю. Исходя из слов Милы, можно предположить, что оно выслеживало тебя, поджидало момент.

— Что это за тварь, Ричард? — требовательно спросила Ларина. Милз нахмурился, но не посмотрел в ее сторону.

— Скорее всего, это оборотень. — Ричард внимательно посмотрел на Вадима. — Есть еще что-то, чего я не знаю?

— Да. Мне кажется, что оно следит за мной. И рана на плече от его зубов, по ночам просто горит.

— Зубов? — настороженно спросил Ричард. В одно неуловимое мгновенье он очутился рядом с Вадимом, рванул его рубашку с такой силой, что она затрещала. Клочок ткани оказался у него в руках. Бросив его на пол, Ричард сорвал повязку, скрывающую рану. Мила не думала, что лицо вампира может побледнеть еще сильнее. Она увидела, как напряглись его скулы, лицо исказилось, и он обнажил острые длинные клыки. Истинное лицо вампира не было так привлекательно. Мила испуганно вздрогнула, и хотела было ринуться на помощь Вадиму, но тот сам смог за себя постоять.

— Эй, а поаккуратней, можно? — рявкнул Вадим, оттолкнув руку Ричарда, вновь принявшего человеческий вид.

— Отметина оборотня. — словно выплевывая слова, яростно бросил Милз. — Как это могло произойти?

— Ты у меня спрашиваешь? — Вадим попытался поместить повязку на место. — Смотри, что ты наделал. Разорвал рубашку, а если в рану грязь попадет?

— Ничего с твоей раной не случится. — спокойно сказал Ричард.

— Что значит — отметина оборотня? — спросила Мила. Взгляд Ричарда, обращенный на нее, испугал. В нем был страх. Неужели все так серьезно?

— Оборотни — примитивные существа, они были нашими рабами с древних веков. Но они попытались восстать против расы вампиров, мы уничтожили их всех до одного. Думали, что уничтожили. Кому-то удалось выжить. — произнес Ричард с едва скрываемой яростью, которая заполнила комнату темной нарастающей силой, от которой и Вадиму, и Миле, стало тяжело дышать.

— И что это значит? — поежившись, тревожно спросила Ларина.

— Оборотень укусил Вадима, он попытался заразить его.

— Чем? — испуганно спросил побледневший Розовский.

— Своей сущностью.

— Ты можешь выражаться яснее. — Мила рассержено посмотрела на Ричарда, приблизившись к нему на несколько шагов.

— Господи, Мила, ты что ужастиков не смотрела?

— Мне и без фильмов хватило страху. — отпарировала Ларина. — Ты ведь не хочешь сказать, что Вадим теперь станет оборотнем? Этим ужасным волосатым существом с красными глазами, чудовищно воняющим и брызгающим слюной?

Вадим смертельно побледнел и схватился за сердце. Мила бросилась к нему и помогла поправить повязку. Ричард молчал. Но молчание это было тягостнее слов.

— Нет, я не верю. — покачала головой Ларина, умоляюще взглянув на Ричарда. — Скажи, что это неправда. Ты же сам сказал, что эти волкочеловеки вымерли.

— Сказал. Черт, я сам не думал, что такое возможно. — он запустил руку в свою светловолосую шевелюру. — Последний оборотень был убит восемьсот лет назад. Он неоднократно пытался обратить людей в себе подобные существа, но ему не удавалось. Мы нашли его и убили.

— Почему не удавалось? Может, и сейчас не удастся? — с надеждой спросила Ларина.

— Одинокий оборотень слаб. Как и мы, они черпают силу друг в друге. Оставшись один, оборотень обречен на вымирание

— Поясни. — потребовала Мила.

— Не могу. Нашего последнего оборотня звали Лукас. Он выслеживал жертву, набрасывался на нее, потом наблюдал за ее перевоплощением, но ни одна жертва не пережила свое первое полнолуние. Их сердца разрывались, не выдержав перевоплощения в зверя. У Лукаса не было достаточно сил, чтобы создать полноценного оборотня. Закон природы, или естественный отбор, называйте это, как угодно. Он много раз пытался, но все было бесполезно. Он спаривался с человеческими женщинами, надеясь, что существо его крови окажется сильнее, но дети рождались мертвыми. Обреченного и отчаявшегося, уставшего от скитаний, мы его и нашли.

— Но почему вы убивали их? — спросила Ларина, искренне недоумевая. — Разве вы не должны были поддерживать друг друга? Вампиры, оборотни, демоны — разве не одна шайка-лейка?

— Нет. — Милз усмехнулся. Гнев его поулегся. Вадим глубоко вдохнул. Он, похоже, прибывал в глубоком шоке. — Оборотни изначально были существами низшей расы. Они не владеют своей силой, когда обращаются. Не могут контролировать свои инстинкты, бездумно разрывая на части все, что попадается им на пути. Управляемые нами, они были хоть под каким-то контролем, но вырвавшись, они стали неукротимы и беспощадны, нападая целыми стаями, уничтожая большие деревни за одну ночь и размножаясь с невероятной скоростью. Уничтожив их, мы сделали одолжение человечеству.

— И помогли себе. Превысив свою численность, они напали бы и на вас, своих врагов.

— И это правда. — Ричард мягко улыбнулся. — Ты проницательна, любовь моя.

— Ты бы последил за словами. — подал голос Вадим, холодно взглянув на старого знакомого.

— Извини. Ты пришел в себя?

— С трудом. Может, пояснишь мне, что меня ждет? Я превращусь в волка и начну есть людей или сдохну, не пережив свое первое полнолуние?

— С чувством юмора, смотрю, у тебя нет проблем. — заметил Милз. В глаза его закралась печаль. — Я не знаю, что сказать тебе, Вадим. Мы должны найти этого оборотня, пока не стало слишком поздно. Следующее полнолуние через три недели. Тогда все и решится.

— А если его убить? — спросила Мила, держа руку Вадима и забыв о всех своих обидах в его адрес.

— Кого? — Розовский встрепенулся.

— Ну, не тебя же, дурачок. — ласково произнесла Ларина. — Оборотня.

— Это не поможет. — покачал головой Милз. — Я сделаю все, что от меня зависит. Есть различные амулеты, заклинания, тормозящие превращение. — в его голосе прозвучала безнадежность. Мила посмотрела в синие полуночные глаза.

Ты не сможешь его спасти?

Не знаю, милая. Я попытаюсь. Я люблю его больше, чем ты думаешь. Если есть шанс помочь Вадиму, я воспользуюсь им. Но ничего не могу обещать.

Почему он?

Боюсь, что у меня нет ответа на этот вопрос.

— И все-таки, я уверена, что эта тварь выбрала Вадима не случайно. — вслух произнесла Ларина. — Возможно, это как-то связано с домом. Ричард, ты проверял его прежде, чем купить?

— Мила, — он заглянул в ее глаза пронизывающим насквозь взглядом, от которого мурашки побежали по чувствительной коже женщины. — Я — история этого дома. Я сам его построил.

— Господи. — Ларина судорожно втянула воздух и посмотрела на опустившего голову Розовского.

— Я вырос в этом доме, Мила. — тихо сказал Вадим. — В нем нет ничего, кроме тягостных воспоминаний. — Мила выдернула руку из ладоней Розовского. Глаза ее были холоднее льда.

— Уходите. — с убийственным спокойствием произнесла она. — Оба. Мне нужно побыть одной.

Вадим попытался обнять ее, что-то объяснить, но она не хотела ничего слушать. У нее было право на злость и обиду. В какой-то степени он и, правда, предал ее.

— Пойдем. — обратился Ричард к Вадиму. — Пусть подумает.

— Мил, я не хотел, чтобы все так…

— Молчи и убирайся. — крикнула она, не глядя на Розовского. — Ты не меня защищал, а себя. Ты просто трус, Вадим. Ты и сейчас дрожишь… за себя.

— Ты не справедлива, я люблю тебя. Я все готов сделать для тебя.

— Готов? — она усмехнулась. Никогда ее глаза не были такими жестокими. — Но не делаешь.

— Прости.

Вадим медленно поднялся, прижимая руку к раненому плечу. Ричард ждал его у двери. Мила заметила во взгляде Милза, обращенном на Вадима, сожаление и печаль. Сейчас он жалел его, понимал его, а кто подумает о ней? Кто поймет ее боль? Горечь наполнила ее душу, обида заставила сердце болезненно сжаться. Она жила полтора года с Вадимом, испытывая невероятные муки совести, из-за того, что ей приходилось лгать ему, даже не лгать, а просто кое о чем не договаривать. А он все знал, знал и молчал. Дверь палаты захлопнулась, и она осталась одна. Снова.

Была ли ее вина в том, что произошло? Винила ли она и себя? Да, конечно, да. Но правда заключалась в другом. В том, что они недостаточно любили друг друга, чтобы сказать правду, чтобы открыться и попытаться понять. У каждого из них была своя тайна, которую они оберегали и лелеяли в глубинах своих душ. Она хранила память о Ричарде, а он — о несчастной матери. Он сказал, что молчал ради спокойствия в душе Милы, но как, оказывается, он плохо ее знал. А теперь он может умереть, и, не смотря ни на что, ее долг сделать все, чтобы помочь ему, даже если уже никогда они не смогут быть вместе так, как раньше. Мила закрыла глаза, уставшие от слез. Будущее казалось ей призрачным и размытым. Она снова не знала, что принесет ей завтрашний день после того, что отобрал день прошедший. Она вновь все потеряла, а строить заново больше не было ни сил, ни желания.

— Как же я устала. — прошептала она, кладя голову на подушку. Сон навалился на нее, унося в темную бездну сомнения и страхи, но там за чертой полуночи — все казалось еще страшней и безнадежней.

— Ты считаешь, что я погибну? — садясь в красный Бентли, спросил Вадим, тревожно глядя на Ричарда. Он привык, что тот знал ответы на все вопросы. Столько раз он помогал ему в трудную минуту, словно знал, когда нужно оказаться рядом.

— Не думаю, Вадим. — сухо ответил Ричард, не глядя на него. Он завел машину, и она плавно тронулась. — Я был на могиле твоей матери. Почему ты так редко навещаешь ее? Она ведь жила ради тебя.

— Я не знаю. — пожал плечами Розовский, не найдя других слов для оправдания. — Слишком мало времени свободного остается.

— Два раза в год было бы достаточно. — Ричард строго взглянул на него. В глазах ее был укор и неодобрение.

— Прости, но я не хочу говорить о ней сейчас. Разве мало она страдала по твоей вине? Почему бы нам не поговорить об этом.

— Пытаешься выместить свой гнев и неуверенность в себе на меня? Не удастся, малыш. Я слишком хорошо тебя знаю. Ты никогда не осуждал меня. Я сделал для нее все, что мог, и сделал бы больше, если бы она захотела. Но она выбрала жизнь рядом с тобой.

— Ты мог бы убедить ее. Она всегда тебя слушала. Она была бы жива сейчас.

— Ты не знаешь, о чем говоришь. — маска боли исказила совершенные черты Милза. — Она не была бы уже твоей матерью. Она превратилась бы в темное ничто, существо без души. А, что если бы, она захотела присоединить и тебя к детям ночи. Смог бы ты бороться с родной матерью? А вампиры умеют убеждать.

— А разве вам плохо живется? Делаете, что хотите, не болеете, не стареете, охмуряете людей, врываетесь в их сны без спроса. — в голосе Вадима прозвучала злость. Темнота впереди сгущалась. Рана заболела еще сильнее, когда край луны показался из-за черной тучи.

— Ты — глупец, Вадим. Я отдал бы все свои века взамен на одну простую земную жизнь. Мы еще вернемся к этому разговору. Сейчас ты слишком устал. У тебя был тяжелый, полный потрясений день.

— Постой, мы ведь едем не домой. — глядя на незнакомые окрестности, встрепенулся Вадим.

— Как ты наблюдателен. — усмехнулся Ричард, слегка расслабившись. — Ты не против музыки? — не дождавшись ответа, Милз включил магнитолу. Тихая романтичная французская песня наполнила салон.

— Куда мы едем?

— В Москву. Тебе лучше покинуть этот город. Мы выиграем время, и оборотень не сможет сразу нас найти. Я думаю, что, если бы Мила не выстрелила, то он забрал бы тебя с собой. Так что теперь тебе понадобится круглосуточная охрана. В Москве у меня есть надежные люди, которым я смогу доверить твою жизнь.

— Зачем ему забирать меня? — страх снова сжал сердце Вадима, обдав холодом спину.

— Чтобы ты был у него под контролем. Скоро у тебя начнутся галлюцинации, ломки, вспышки неуправляемого гнева. Ты уже заражен. Глупо надеяться, что до полнолуния не произойдет никаких перемен в твоем сознании. Твоя физическая сила будет расти по мере того, как твоя личность станет меняться и деградировать. Этой твари нужно контролировать весь процесс, чтобы не допустить непредвиденных осложнений.

— Звучит не оптимистично. — вздохнул Розовский.

— Я еще не сгущал краски. Будет не легко, сразу предупреждаю. Ты должен бороться, Вадим.

— А как же Мила? Я не могу оставить ее там одну. Что если оно попытается напасть и на нее.

— Завтра я заберу ее и привезу к нам. — сухо ответил Ричард. — Не беспокойся, я сумею ее защитить.

— Только не переусердствуй. — предостерег его Вадим, взглянув в безмятежные синие глаза. Ричард мягко рассмеялся.

— Она очень зла на нас обоих. Думаю, несколько дней мы не выйдем из незавидной категории провинившихся.

— Почему она не понимает, что я не говорил ей о нашем с тобой знакомстве только потому, что пытался защитить ее от ненужных воспоминаний. — в голосе Вадима прозвучало отчаянье. Вспоминая о любимой женщине, он забывал о нависшей над его жизнью опасностью. Она была смыслом его существования. Если, Мила не простит его, то жизнь его не стоит и гроша ломаного.

— Она поймет. — пообещал Ричард. — И простит.

— Так странно, что я обсуждаю это с тобой.

— Почему?

— Вы ведь были близки.

— Это было давно. Она помогла мне.

— Вы нашли гребень? Сколько я тебя помню, ты был одержим его поиском. Неужели именно в ней была заложена эта многовековая тайна?

— Да. Но все оказалось не так, как я думал. Никакого гребня не существовало. Люциана обманула нас всех.

— Значит, твой поиск был напрасен?

— Ну, почему же…. — Ричард загадочно улыбнулся. Вадиму отчего-то его улыбка не понравилась. И само его присутствие тоже сильно напрягало. В нем была темная зловещая сила, и ощущение опасности не покидало Вадима, пока этот непредсказуемый сверхчеловек был рядом с ним и Милой, но в сложившейся ситуации только он мог помочь им обоим. Так, что придется терпеть.

— Ричард. — Вадим осторожно коснулся его плеча, привлекая к себе внимание вампира. Бездонные синие глаза смотрели на него, словно видели насквозь все его мысли и тайные страхи.

— Да? — мягко отозвался он.

— Ты ведь не попытаешься?

— Что? — уже жестче переспросил Ричард.

— Вернуть ее? — голос Розовского дрогнул. Тень сожаления пробежала по лице Милза. Губы дрогнули в холодной улыбке.

— Ты думаешь, я способен предать тебя? Я знаю тебя с тех самых пор, когда ты сам еще себя не помнишь. Как ты можешь подозревать меня в подобном?

— Прости. Просто, когда сегодня вы смотрели друг на друга, мне показалось, что вас связывает что-то больше, чем воспоминания, словно вы без слов чувствуете друг друга.

— Тебе показалось. — категорично опроверг его слова Ричард, решив для себя, что впредь будет предусмотрительней и осторожней. Вадим не знал о том, что от превращения в вампира Милу отделял всего один шаг, но шесть предыдущих навсегда связали невидимой нитью их сущности. — А сейчас спи. Тебе нужен отдых. Еще целый час езды. Не стоит тратить время на болтовню. Еще наговоримся.