Люциана. Трилогия

Глава 8

— Мне кажется, что я действительно погибла в той аварии. — прошептала Мила. Ричард уверенно вел только что купленный микроавтобус по ухабистой дороге. Впереди виднелась лесополоса. Воздух был горячим и тяжелым, не смотря на опущенные стекла. Влажные южные ночи…. Несколько километров, и они будут на месте.

— Выбрось эту чушь из головы. — сказал Ричард, быстро взглянув на нее. — Скоро все будет позади.

— Не думаю. Мне кажется, что все только начинается. Ты уверен, что справишься с Камиллой?

— Да. Я просто прострелю ей голову и все.

— Так легко об этом говоришь. Неужели все так просто?

— В обойме моего пистолета серебряные пули. Одного точного выстрела хватит, чтобы она обрела вечный покой.

— А вампира можно убить серебреными пулями?

— Тебе зачем это знать?

— Просто интересно.

— Нет, вампира серебряной пулей не убить.

— А осиновый кол?

— Сказки. Мы бессмертны и неуязвимы. — Ричард улыбнулся. — Других вампиров убивает солнечный свет, но я совершенно неуязвим, благодаря Люциане.

— Но ты боялся, что охотники убьют тебя.

— Я боялся, что они убьют нас, а не меня. К тому же, они изобретательны. Они убивают вампиров, расчленяя их тела, и закапывая в разных местах. Думаю, что после подобной процедуры, даже я не выживу.

— Чертова мошкара. Закрой окна. — Мила раздраженно почесала укушенную руку. Когда-то давно, в детстве она была на юге с родителями. Они ездили в Крым. Она запомнила только ужасную жару, и веселящихся вовсю родителей, которые умудрились потерять ее аж шесть раз. С тех пор она возненавидела совместный семейный отдых и южные страны в частности.

— Потерпи, еще немного осталось. Чувствуешь прохладный бриз. Море близко. — Ричард мягко улыбнулся.

— И без тебя знаю. Что ты скажешь Вадиму?

— Еще не знаю.

— Он возненавидит тебя, если ты убьешь Камиллу.

— Да. — Милз печально согласился. — Но правда разозлит его еще больше.

— А что дальше? Ты заберешь его с собой? — спросила Мила.

— Да. Я не оставлю его наедине со зверем. Я должен быть рядом, когда это произойдет впервые.

— Осталось три дня. — произнесла она, глядя на почти полный круг луны, повисшей над лесом. — Ричард, ты так и не рассказал, что сделала Мириам. За что ты оставил на ее теле страшные шрамы.

— А я обещал? — он наряжено стиснул зубы.

— Скажи мне. Я хочу знать, что нужно сделать, чтобы ты превратился в чудовище.

— Она напоила меня каким-то своим зельем, и посадила в серебряную клетку, наложив на нее заклятие. Я не мог вырваться.

— Зачем она это сделала?

— Она решила, что так сможет удержать меня. Я был для нее подопытной мышью, на которой она опробовала всевозможные любовные привороты. Я пробыл в ее плену больше месяца. Но ей так и не удалось сделать меня своим рабом.

— Как ты выбрался?

— Притворился, что одно из снадобий подействовала. Больше недели заверял ее в вечной любви, пел дифирамбы и стоя на коленях, изображал пылкого влюбленного. В конце концов, она поверила и открыла клетку. Остальное ты знаешь.

— И все-таки это жестоко. Она любила тебя. — укоризненно заметила Ларина.

— Да. Меня многие любили, но никто не догадался посадить в клетку. — усмехнулся Ричард. — До сих пор дрожь берет, при воспоминании об этом плене. Когда я увидел клетку, в которой держали Вадима, чуть с ума не сошел. Эта дрянь Камилла заслуживает смерти. А ты и о ней говоришь, что она несчастная любящая женщина. Ты просто наивна, дорогая. Им всем нужна только власть над объектом их страсти.

— В твоем голосе столько ярости, которая мне непонятна. Камилла пыталась защитить Вадима. Она любит его. Я знаю это.

— Ты тоже любишь меня. Может, посадишь в клетку? — Ричард бросил на нее жесткий взгляд, от которого Мила задрожала.

— Ты и так в ней. Вся твоя жизнь — клетка с толстыми прутьями. Большая, усыпанная бриллиантами и ложным ощущением свободы, но все же клетка.

— Странно рассуждаешь, но отчасти ты права.

Мила отвернулась и стала смотреть в окно. Лес начинал редеть, дорога становилась все хуже. Машина то и дело подпрыгивала на ухабах.

— Стой. — воскликнула Мила. Ричард резко затормозил, подняв облако пыли. — Дальше пойдем пешком, иначе они услышат шум мотора.

Они оставили микроавтобус в кустах, прикрыв ветками. Поднялся ветер, стирая следы шин на песчаной дороге. Природа на их стороне. Мила взяла Ричарда за руку и посмотрела в синие лабиринты глаз.

— Ты уверен, что мы не можем оставить их в покое? — спросила она.

— Мы не имеем на это права, дорогая.

Мила печально улыбнулась.

— Жаль, что все так безнадежно. Вадима ждет одиночество длиной в вечность.

— Я же живу. — Ричард уверенно пошел вперед.

Вадим перебирал волосы Камиллы, наблюдая, как они струятся между пальцами, словно живые. Ее голова покоилась на его коленях. Она улыбалась и смотрела, как черные волны накатываются на песчаный берег. Во время сильных приливов вода почти доходила до их дома. Наблюдая сейчас за морем с маленькой террасы, Вадим чувствовал необычайное единение с природой. Он слушал шепот волн и, закрыв глаза, просто наслаждался, не думая ни о чем. Теплый ветер оставлял соленый привкус на губах, крики птиц перекликались с ревом моря и шелестом листвы, соединяясь в единую музыку природы, слушать которую Вадим готов был вечно. Его не пугало то, что должно было произойти через три дня. Его тело было готово к обращению. А мысленно его готовила Камилла. Ее нежный голос вселял в него уверенность и спокойствие. Изменения перестали доставлять ему неудобства. Здесь на краю земли, в богом забытом месте, он, наконец, обрел себя. Вадим ощущал с каждым днем растущую силу, зверь внутри него просыпался. По ночам его власть усиливалась. Но здесь они ни кому не причинят зла. И именно здесь они проживут отмеренное им время. Это место создано для них — детей природы.

— Почему ночью море кажется таким черным? — тихо спросила она, обращаясь скорее к себе, чем к Вадиму, слушавшему ее с легкой улыбкой. — А днем, на горизонте оно неотделимо от неба. Голубое, чистое, спокойное.

— Как твои глаза. — ответил Вадим. — А сейчас они темные и глубокие. Ночью все приобретает другое очертание и значение.

— Да. — согласилась она. — И мы тоже. Меняются наши тела, но не сущность. Так ведь?

— Не знаю, я еще не менялся.

— Но ты уже другой. Я рада, что ты вернулся.

— Я понял, что мое место здесь, с тобой. — он прикоснулся губами к ее лбу. — Ты подарила мне покой. Я счастлив сейчас, как никогда в жизни.

— Ты не будешь жалеть? — ее маленькие пальчики коснулись его лица.

— О чем?

— О прошлой жизни. О Людмиле. Ты забыл ее?

— Она та часть прошлого, которую я хотел бы навсегда стереть из памяти. Жаль, что нет такой силы, которая помогла бы нам контролировать нашу память.

— Значит, ты все еще любишь ее? — спросила Камилла. Ресницы ее затрепетали. Вадим крепко обнял ее.

— Я не могу ответить на этот вопрос сейчас. Важно то, что она не любит меня, никогда не любила. Мила — это боль, а ты — счастье. Такой ответ тебя устроит?

— Вполне. — Камилла нежно улыбнулась. Склонившись, Вадим поцеловал соленые губы девушки, она обняла его за плечи.

Вадим уловил какой-то звук, щелчок и поднял глаза. Прямо перед ним в нескольких метрах стоял Ричард Милз, направивший на них пистолет. Запах серебра ударил в нос. Так пахла опасность. Мила…. Это она привела его. Ярость залила глаза Вадима. Камилла встрепенулась, почувствовав, как напряглось тело любовника. Вадим оттеснил ее назад, закрывая собой.

— Они не за мной пришли. — шепнул он ей. — Не высовывайся.

— Вадим, не делай глупостей. — крикнул Ричард, медленно сокращая разделявшее их расстояние. Взгляды мужчин скрестились в молчаливом поединке. Вадим с ненавистью смотрел на существо, которое когда-то готов был назвать отцом. Однажды он забрал его мать, потом отобрал любимую женщину, теперь хочет убить Камиллу. Гнев налил свинцом его мышцы, ноздри шумно вздымались, втягивая воздух, он готов был наброситься на Ричарда, если бы не Камилла, спрятавшаяся за его широкой спиной.

— Сначала убей меня. — рыкнул он.

— Я не хочу этого. — мягко произнес Ричард. Теперь их разделяло всего полметра. — Вадим, я не враг тебе. Я здесь, чтобы помочь.

— Ты уже достаточно помог. — яростно усмехнулся Вадим. Его глаза налились кровью. В таком состоянии он был опасен даже для Ричарда, который, казалось, был ошеломлен переменой, произошедшей с его сыном. Перед ним был не сдержанный рассудительный молодой человек, и свирепый зверь, готовый биться до последнего вздоха.

— Тронешь ее, и я убью тебя. — крикнул он. Камилла вцепилась в его плечи. — Мы никому не причиняем зла. Мы останемся здесь навсегда. Никто не пострадает, если ты уйдешь.

— Я не могу. — горько произнес Вадим. — Если я не убью ее, то придут другие и убьют вас обоих. Я хочу спасти тебя.

— Я обрел покой, я счастлив. Мне не нужно твое спасение. Я сам постою за себя.

— Ты не понимаешь, о чем говоришь, Вадим. Отдай мне ее, и будешь жить. Я заберу тебя с собой, я помогу тебе.

Вадим оглушительно и дерзко рассмеялся.

— Жить с тобой? Оборотень и вампир? Ты, что издеваешься? Лучше убей меня, или сразись со мной без оружия. Судьба сама решит, кому из нас жить и с кем.

— Я не собираюсь драться с тобой. Ты проиграешь. Если бы я хотел твоей смерти, до давно бы пристрелил обоих, а не стоял тут с пистолетом и не разглагольствовал о жизни и сметри.

— Неужели ты решил сыграть в благородного рыцаря? — с ненавистью выплюнул Вадим, зло ухмыляясь.

— Вадим, опомнись. Мы же были друзьями. Ничего не изменилось. Эта женщина использует тебя. Рано или поздно она заставит тебя вернуться к людям, чтобы возродить вымерший вид оборотней. Неужели ты веришь, что вы вечно сможете прятаться здесь?

— Знаешь, о чем я думаю, Ричард? Ты не обо мне заботишься, ты себя защищаешь, свое жалкое племя кровососов, изящных голубоватых полумужчин. Если нас станет много, мы сотрем вас с лица земли. Я сделал бы это с удовольствием. Интересно, умирая, вы продолжаете так же самодовольно скалиться? А где эта маленькая сучка? Это она привела тебя? Да, только ее ты и заслужил — лживую дешевую шлюху.

— Я здесь, Вадим. — раздался голос за его спиной. Камилла испуганно вскрикнула, крепче прижимаясь к его спине. Вадим повернул голову. В проеме двери, ведущей из террасы в дом, стояла Мила. Ее рука решительно и твердо держала пистолет, дуло которого было направлено прямо в голову Камиллы.

— Я знала, что наша встреча тебя не обрадует. — сказала она.

— Убейте меня, а его не трогайте. — взмолилась Камилла, бесстрашно глядя на соперницу распахнутыми голубыми глазами.

— Ты не посмеешь. — яростно сказал Вадим, буровя Милу своими страшными волчьими глазами.

— Посмеет. — ответил за нее Ричард. — Стреляй, Мила.

Ларина посмотрела в глаза Камиллы, это было ошибкой. Руки задрожали.

— Прости, я ничего не имею против тебя. — произнесла Ларина.

— Мила, не медли. — крикнул Ричард. Ларина вздрогнула. Слезы навернулись на глаза.

— Камилла, вы останетесь здесь навсегда? Ты обещаешь мне? — прошептала она. — Не знаю, почему, но я не могу убить тебя. Не могу.

Мила зарыдала, опустив пистолет. Вадим среагировал, моментально выхватив оружие из ее рук, и направил его на Ричарда. Камилла толкнула Милу, свалив с ног.

— Извини, — сказала она, рванув с террасы одним прыжком. Как в замедленной съемке Мила наблюдала, как на глазах тело девушки вытянулось, и начало быстро деформироваться, приземлилась на песок она уже белым волком. Красивое животное быстро побежало вдоль берега.

— Ричард, нет. — крикнула Мила, заметив, как прицелившись, Милз выстрелил. Заскулив, волчица свалилась на песок.

— Вадим. — следующий ее вопль был обращен уже к другому мужчине. Раздался еще один выстрел, и еще один и еще, пока в обойме не осталось ни одного патрона. Мила схватила Вадима за руку, вырывая пистолет, который был уже безопасной игрушкой.

— Что ты делаешь? Вадим….- ударив его в грудь, она безудержно зарыдала. Ричард лежал на песке. В его глазах застыли боль и удивление.

— Ты не скалишься. — жестко усмехнулся Вадим.

— Замолчи. — замахнувшись, Мила ударила его по щеке. Схватив женщину за футболку, Розовский рывком поднял ее над землей и швырнул к лежавшему неподвижно Ричарду. Его окровавленная грудь тяжело вздымалась. Одна из пуль задела лицо, оставив глубокую рану на щеке, из которой кровь лилась просто рекой.

— Твое место с этой падалью. — прошипел он, с ненавистью глядя на нее.

Мила поднялась и склонилась над Ричардом. Она растеряно смотрела на него, не зная, как помочь, как остановить эту кровь, залившую всю его одежду. Если бы не песок, впитывающий в себя красную жидкость, то лужа вокруг Ричарда была бы просто огромной. Откуда в нем столько крови. И что будет, если она вся вытечет?

— Жив? — спросила она. Ее слезы падали на его лицо. Он слабо улыбнулся, шевельнув рукой и попытавшись подняться, но вновь бессильно рухнул на песок.

— Я же неуязвимый. Забыла? — тяжело дыша, сказал он, сплевывая сгустки крови. — Отвратительно себя чувствую. И к тому же все это вызывает во мне ностальгию. Когда ты рядом, я постоянно умираю. — Милз попытался засмеяться, но из груди вырвались только хрипы. — Ларина улыбнулась сквозь слезы. Она сняла свою футболку и разорвав ее на куски, попыталась перевязать Ричарда, но кровь тут же просочилась сквозь тонкие лоскутки. Ее руки, лицо, и одежда — все было вымазано кровью Ричарда.

— Успокойся, Мила. Не трать время и силы. Через несколько часов раны исчезнут. Иди за Вадимом. Объясни ему.

— Но он здесь… — Мила обернулась. На террасе Розовского не было. Мила прошлась взглядом по берегу и увидела его склоненным над вновь вернувшейся в человеческий облик Камиллой. Их разделяло почти сто метров, и Мила не могла знать, жива ли девушка. Она напрягла зрение, сощурив глаза, сосредоточившись на лежащей на песке Камилле. Внезапно картинка начала приближаться, словно она крутила колесико бинокля в театре, когда поближе хотела рассмотреть одежду и грим актеров. Это было поразительно. Мила не знала, как у нее это получилось, но теперь она четко видела, что рыжеволосая красавица жива. Пока жива. Ее дыхание было порывистым и неровным, струйка крови сочилась из раны на груди, но сердце не было прострелено, иначе она умерла бы сразу. Сердце самой Милы забилось быстрее.

— Зачем ты это сделал, Ричард? — Мила провела ладонью по окровавленным волосам. — Зачем ты стрелял в нее. Она говорила правду. Они не опасны для людей, и не испытывают ненависти к вампирам. Они нашли здесь покой. Мы должны были оставить их.

— Ты не понимаешь. Эта ненависть в наших венах, в наших полумертвых сердцах. Никто не знает, сколько они смогут сдерживать себя, прятать своего зверя в этом маленьком раю для двоих. Если бы все было так просто, то и я забрал бы тебя с собой на какой-нибудь неоткрытый остров, и прожил бы там до скончания веков. Но это мечты, а реальность жестока, она заставляет нас делать выбор. Это естественный отбор. Пойми, Камилла сама верит в то, что говорит, но это ложь. Она — зверь, животное, как и все мы. Невозможно спрятаться от самого себя. Ты это тоже должна понять. — Ричард схватил Милу за руку и, облокотившись на нее, сел. Его лицо было мертвенно бледным, синие подглазины и слипшиеся волосы делали его похожим на живого мертвеца. Он достал из кармана джинсов маленький ножик, и, содрав с себя рубашку, начал доставать из кровоточащих ран серебряные пули. Мила отвернулась, не в силах смотреть на это неприятное действие.

— Обычная процедура, милая. В меня столько раз стреляли, что я давно мог бы стать хирургом. — Он накрыл ее руку своей липкой скользкой от крови ладонью, на секунду прекратив свою операцию. — Возьми пистолет. — он кивнул в сторону валяющегося недалеко оружия. Видимо, он обронил его, когда падал.

— Зачем? — глаза Милы испуганно расширились.

— Ты должна добить ее, если она жива. Можешь ранить Вадима, если он попытается помешать тебе. Он еще человек. Серебреная пуля для него не опасна. Я вылечу его.

— Ричард. — воскликнула Ларина, не веря своим ушам. — Что ты такое говоришь! Я не стану никого убивать. — Это не нужно.

— За ними придут Карл и другие вампиры. Им не жить. Пойми. Если их двое, то они обречены. — решительно произнес он, вкладывая в ее руку пистолет.

— Если ты не скажешь, где их искать, то никто не придет. — Мила отбросила пистолет в сторону и встала на ноги, глядя на него сверху вниз. В ее глазах была уверенность и сила. Ричард отвел глаза, поняв, что она не послушает его.

— Ты совершаешь ошибку. — разочарованно произнес он.

— Нет. — она покачала головой. — Это ты ошибаешься. Не все решается насилием.

Она оставила его и пошла вдоль берега, оставляя на песке маленькие следы.

— Не подходи. — свирепо предупредил Розовский, заметив ее приближение. Его глаза сверкали желтым неистовым огнем. Мила подняла вверх руки.

— Я безоружна, Вадим. Я хочу помочь. — тихо сказала она. Мужчина поднялся на ноги. Он был намного выше и сильнее и представлял собой смертельную опасность, но Ларина не показала своего страха. Она уверенно и жестко взглянула в звериные глаза.

— Дай мне осмотреть ее рану. — спокойно произнесла она, он хотел было двинуться на нее, но его остановила Камилла.

— Она не желает нам зла. Она пыталась защитить меня. Помнишь? Она не стала стрелять. Пусть подойдет. Я должна рассказать ей. — ее нежный голосок говорил ровно и мягко, словно она и не умирала сейчас, истекая кровью. Вадим неуверенно глянул на подругу, и что-то рыкнув про себя, отодвинулся в сторону. Мила осторожно прошла мимо него, принизываемая его подозрительно-тяжелым взглядом, и села на песок рядом с Камиллой, взяв ее холодную руку в свою ладонь. Девушка старалась не показать своих страданий, но ее губы дрожали от боли, все нервы были напряжены, грудь шумно и неровно вздымалась. Мила нащупала ее пульс, он был очень слабым. Камилла умирала.

— Как странно, Мила. — прошептала она, и одному богу было известно каких усилий ей стоили эти слова. — Странно умереть на твоих руках, не испытывая ни ненависти, ни злости, ни ревности. Не осталось ничего, что разделяло нас целую вечность.

Мила нахмурилась, не улавливая смысла в словах Камиллы. Скорее всего, это предсмертный бред. Сердце женщины сжалось от сострадания. Она сама не могла понять, почему ей так больно сейчас, и слезы вновь и вновь наворачиваются на глаза.

— Мила, посмотри на меня. Посмотри в мои глаза, и скажи, что прощаешь меня. Нет, не так. Я назову тебя другим именем. — она широко раскрыла глаза, губы дрогнули в улыбке. — Люциана не могла простить Марлу, потому что та предпочла ей Ролима. Миф не правдив. Нас разделила не ненависть, а ревность. Правда в том…. — Камилла сделала жест рукой, призвав Милу, наклониться ближе, и прошептала ей на ухо. — Правда в том, что Люциана любила Марлу больше всех, а Марла предала ее. Любовь и ревность разрушили союз наших племен. Но ты, ты… — она судорожно вздохнула. Силы ускользали от нее. — ты можешь начать новую главу, в которой вампиры и оборотни снова станут одной семьей.

— Я не понимаю, Камилла. — покачала головой Людмила, однако ее слова засели глубоко в ее сердце, вызвав непонятное ощущение. Словно кто-то внутри нее пытался вырваться, ответить, заглянуть в глаза умирающей Камилле и сказать ей:

— Я прощаю тебя. — произнесли губы Милы, но это не были ее слова, не был ее голос.

— Да. Это ты. — счастливая улыбка тронула губы Камиллы. — Люциана…. Любовь моя, я не забывала о тебе ни на секунду своей долгой жизни. Мы обе ошиблись, когда решили, что можем существовать отдельно.

— Постой, что ты говоришь. Я не понимаю. — Мила задрожала от волнения. Слова Камиллы пугали ее, и наполняли тихой радостью одновременно. Она словно разбилась на две половины, две разные личности.

— Она не отпустит тебя, Мила. — сказала Камилла, погладив ее по щеке. — Мы — дети судьбы. Мы рождены во тьме, и обречены нести свой крест. Ты — прямой потомок Люцианы. И пусть судьбы нет, но проклятие крови реально. Ты замыкающее звено. Она ждала тебя тысячу лет. Ты ее дитя, любимый ребенок, которому она передала всю свою силу, свою власть, и она безгранична. Давным-давно в зеркале вечности в своей пропахшей трупной вонью пещере, она увидела твое лицо. Она знала, что ты придешь, чтобы восстановить равновесие, и поэтому ее смерть не была напрасной. Она живет в тебе, и из поколения в поколение, ее сила только возрастала, но ей нужна была ты, именно ты.

— Почему я?

— Люциана не была абсолютным злом. Она была великой предводительницей, обладающей невероятными дарами богов, любивших ее. Она была беспощадна, жестока, но временами очень великодушная и нежна, ее душа многолика, ее сущность — не знает аналогов. Она неповторима и прекрасна. Кровь и страсть кипели в ее душе, она играла сердцами, судьбами, но ей было дано великое знание и могущество, которое не под силу вынести ни одному вампиру. Она не могла передать эту власть недостойному. Люциана ждала человека, способного на великое сострадание и яростное противостояние, на чистую любовь и черную ненависть. Человека, который смог бы удержать то, что она оставила в наследство, не сойдя с ума и не повергнув мир в прах. Ты сможешь. Ты должна завершить ритуал. Ты рождена стать вампиром, самым великими и сильным. Никто не сможет тягаться с тобой. Ты построишь новый мир, где не будет хаоса и ненависти. Ты научишь нас жить в мире с самими с собой, не уничтожая друг друга. Ты больше человек, чем все остальные. Такой же была Люциана. Ее душа не была душой демона, глубоко внутри, спрятанный от всех, сидел человек, со своими страстями, слабостями и силой, умением любить и ненавидеть.

— Но, если это правда, то, как понять миф с Гребнем Люцианы. Зачем ей этот обман, в который она заставила поверить всех.

— Она знала, что Ричард найдет тебя. По легенде, чтобы забрать силу, заключенную в гребень, нужно было обратить тебя в вампира. Это было бы уроком для Ричарда, рвущегося к власти и не знающего, что все то, что он заслужил, Люциана давно подарила ему. А для тебя это стало бы свершением пророчества. Всю правду знала только я. Между мной и Люцианой всегда была незримая связь, которая передалась и тебе. В моем доме, ты почувствовала меня, увидела мое послание. Так?

— Да. — кивнула Мила. По щекам ее текли безмолвные слезы. — А что, если я не хочу ни силы, ни власти? Я просто хочу быть человеком.

— Это невозможно. Ты и сама это знаешь. Ты уже сильна. Проклятие найдет тебя, куда бы ты ни бежала. Прими его, как дар. Ради меня и Вадима…. Ради Люцианы…. Ричард должен завершить начатое… сегодня, сейчас. Он должен был сделать это еще тогда три года назад, но он не хотел лишаться своей власти.

— Но ведь только ты знала….

— Когда ты убивала Ланкастера, Люциана владела твоей рукой и разумом, и Ричард увидел правду в ее глазах. Она не смогла ее скрыть от него. Люциана любила его по-своему. Ричард сохранил остатки человеческой души, даже став чудовищем, даже убивая, он плакал о каждой жертве. Она ценила это. Милосердие и жестокость. Противоречие было свойственно Люциане. А Ричард не простит ей, что ему придется покориться женщине, не простит, что она выбрала не его. Однажды он убил Люциану, осознав, что ее сила тяготит его, ее темная власть и двойственность натуры, противоречат его собственным амбициям. Хладнокровно убил, не дав ей ни одного шанса на спасение. Он предал Люциану, не смотря на то, что любил ее. Да, я не стану оправдывать ее. Мы обе заслужили смерть. И она ее даже ждала, устав от тяжелой ноши, взваленной на ее плечи. Ты должна остерегаться Ричарда…. — Камилла закашлялась. Кровь пошла ртом. — Пока ты держишь мою руку, я жива. — прошептала она, задыхаясь. — Но боюсь, что умру, когда ты ее отпустишь.

— Нет, я не отпущу тебя. — Мила наклонилась и поцеловала Камиллу в холодные губы. — Мне кажется, что я могу помочь.

Людмила накрыла ладонью рану Камиллы и закрыла глаза. Она не знала, что делать, все получалось само собой. Губы стали шептать какие-то заклинания на неизвестном языке. Они выстаивались в четверостишия в глубинах ее сознания, и Мила повторяла их снова и снова, чувствуя, как ветер начинает с силой бить по деревьям, поднимая горы песка в воздух, заставляя волны становиться на дыбы. Раскаты грома разорвали небо, и пошел проливной дождь.

Ладонь Милы засветилась неоновым голубоватым светом. Камилла, распахнув свои потрясающие глаза, наблюдала за происходящим. Рана на ее груди стала медленно раздвигаться, выталкивая наружу пулю из чистого серебра.

— Нет. — закричала она, схватив руку Милы и отводя ее в сторону. Она вздрогнула и открыла глаза. Стихия моментально успокоилась.

— Отпусти меня. — прошептала Камилла. — Дай мне уйти.

— Камилла, нет. — воскликнул Вадим, падая на колени рядом с Милой. — Не оставляй меня. Дай ей помочь тебе.

— Я слишком долго жила на этом свете, Вадим. Я устала. Теперь я знаю, что ты будешь счастлив и без меня. Прости меня. — она заплакала или это капли дождя стекали по ее лицу.

— Я не должна была лишать тебя настоящей жизни.

— Настоящей жизни у него никогда бы не было. — произнесла Мила. Вадим удивлено посмотрел на нее. Теперь в его глазах не было ярости. Только боль и отчуждение.

— Можно, я скажу ему. — попросила Камилла. Она попыталась приподняться. Вадим положил ее голову на свои колени, как несколько минут назад, когда они искренне верили, что нашли свой рай на земле.

Мила поднялась на ноги, и встала поодаль. Ей не хотелось нарушать их уединения, но она должна была проследить, чтобы Вадим не натворил глупостей, узнав правду.

Она видела, как он наклонил голову к ее лицу, как Камилла что-то шептала ему из последних сил, а эмоции на его лице менялись с неуловимой скоростью. Потом она коснулась его волос, и они какое-то время просто смотрели друг на друга. Мила упустила тот момент, когда рука Камиллы безвольно упала, а Вадим громко и протяжно закричал. Камилла была мертва. А Мила так никогда и не узнает, кем на самом деле была эта хрупкая девушка, которая знала о ней так много.

Вадим поднял уснувшую вечным сном Камиллу на руки и понес ее к дому. Проходя мимо Людмилы, он бросил на нее исполненный дикой боли взгляд.

Мила не нашла в себе сил пойти за ним. Она осталась стоять на месте, провожая ее затуманенным слезами взглядом. То, что открылось ей этой ночью, все, что рассказала Камилла, изменило ее представление о будущем, прошлом и настоящем. Однако страха не было, одна только холодная решимость. Если ее судьба — жизнь среди вампиров и оборотней, во мраке теней и ненависти, в борьбе со своими пороками и жаждой крови, то она готова повиноваться ей и принять дары Люцианы, чтобы замкнуть кольцо, и возродить мир, или разрушить его до основания. Что ждет ее впереди? Разве человек не творец своей судьбы? Теперь ответ на этот вопрос не был ясен и однозначен. Иногда истина, открывшаяся нам, совсем не так прозрачна и понятна, как хотелось бы. И почти всегда несправедлива. Ее бегство от себя, длиною в жизнь, закончено. Больше не осталось иллюзий и надежд, бежать некуда. Она то, что она есть…. Она — дочь Люцианы, ее наследница. Проклятое дитя человека. Только избавления и противоядия нет.

Мила обхватив себя руками, смотрела, как Вадим скрывается в доме. Он тоже принял свою судьбу, покорился ей. Он искал рая на земле, но обманывался, как и все мы. Рая нет. Бога нет. Есть только тьма и твари, живущие по ту сторону полуночи. И чтобы этот ад не поглотил целый мир, во главе этого темного войска должен встать великий предводитель, с холодной душой, но человеческим сердцем, с сильной волей, и умением видеть видимое в невидимом, искать выход в безнадежном, и, найдя его, уметь удержать мгновение, чтобы не совершить ошибку, но совершая ее, сделать достоинством то, что считалось пороком. Балансировать на лезвии ножа, умирать и возрождаться вновь, нести любовь и веру, не перестав при этом быть исчадием ада, дитем тьмы. Научить ненавидеть, не лишаясь сострадания и сострадать, ненавидя. Она должна научить жить и чувствовать тех, кто давно мертв. Теперь Мила поняла, почему Люциана не передала свой дар Ричарду, его душа, хоть и хранит обломки чувств, все же слишком долго прибывает во тьме. И поэтому же сама Люциана не сопротивлялась своей смерти и шла ей на встречу с высоко поднятой головой. Вечность ожесточает. Она понимала, что становится чудовищем, как все те, кого она создала. Ей больше нечему было их учить. Она сама забыла, зачем пришла на землю. И все же в ее обозлившемся, холодном сердце, еще была любовь, которая не позволила ей погрузить мир во тьму, мир, который по-своему ей был дорог. Ее смерть стала спасением для человечества. И именно человека она выбрала своим приемником. Потому что только человек мог принять истину, научится сосуществовать с демонами своей души и бороться с ними из века в век.

Мила увидела, как Ричард поднялся с песка и пошел в ее сторону, а дом вспыхнул, как спичка, окрасив небо оранжевыми вспышками.

— Вадим. — закричала Мила, боясь, что он остался в доме со своей возлюбленной волчицей. Но он вышел в тот момент, когда дом за его могучей спиной, рухнул, словно сломленный, рассыпавшись грудой обуглившихся обломков. Мила смотрела, как окутанные дымом к ней шли двое мужчин, которых в этот момент она любила сильнее, чем это казалось возможным.

Встретившись лицом к лицу, они не сказали друг другу ни слова, да и что могли выразить в этот момент обычные слова. Они трое стояли на пороге новой эры, где добро и зло должны были соединиться в одно. Взявшись за руки, они ушли оттуда, оставив за собой пепелище несбывшихся надежд. Вампир, оборотень и человек….