Люциана. Трилогия

ГЛАВА 5

Ночью ему приснился кошмар. Но не простой, а с эротическим уклоном. Сон не был оборванным или размытым. Он был на удивление реальным, словно Джон смотрел цветной фильм хорошего качества. Обычно в его сновидениях он сам был основным участником, и все события, происходящие во сне были связаны с ним, но на этот раз Джонатан оказался в роли наблюдателя. Он даже не был уверен, что это сон, уж больно реальной была картинка. Сначала он очутился в темном замкнутом помещении, где не было ни света, ни окон, ни единого движения воздуха. Только отблески огня с факела, прикрепленного к стене, влажной, неровной, покрытой плесенью и мхом каменной стене, по которой ползали отвратительные насекомые. Наблюдения натолкнули Джонатана на то, что, скорее всего, он оказался в пещере, которая находится в близком расстоянии от воды, возможно, в прибрежных скалах, и судя по ужасному едкому запаху, в ней кто-то недавно умер. Из-за царящего в небольшом пространстве сумрака он не сразу заметил мужчину и женщину, лежавших на лохматой шкуре неизвестного животного у дальней стены. Свет до туда почти не добирался, но Джон видел, как светятся их белоснежные обнаженные тела в темноте. Сначала, Грэй решил, что именно они и умерли, и издают отвратительный трупный запах, но внезапно женщина пошевелилась. Она села и отблеск факела упал на ее лицо. Джон едва подавил рвущийся из горла крик. Это было лице Милены Мортимер, но в тоже время, Джонатан нутром чувствовал, что это не она, не смотря на невероятное сходство. Он еще больше был поражен, когда ее плечи обняли крепкие мужские руки, темноволосая голова склонилась к ней, что-то нашептывая на ухо. Это было непостижимо, но у мужчины было его лицо, только волосы намного длиннее, и что-то отталкивающее животное светилось в глазах. Джонатан коснулся своего лица и вспомнил разговор за ужином, где речь шла об астральных двойниках. Но ведь это невозможно. Что это такое? Проекция из прошлого? Или они с Миленой являются реинкарнацией этих людей. Осознание того, что это сон немного расслабила напряженные нервы Грэя. С самого детства он легко отличал сон от реальности, и даже частенько допридумывал сюжеты своих снов, если они ему нравились. Но на этот раз Джонатан решил пустить все на самотек и посмотреть, чем закончиться жуткий сон. Ему казалось, что он оказался в совершенно другом времени, далеком, очень далеком от наших дней. Все в этом странном месте попахивало язычеством и смертью. Лицо женщины не было тронуто ни пинцетом, ни косметикой, ногти коротко подстрижены, неухоженные волосы. И что им делать в вонючей пещере на звериной шкуре абсолютно без одежды? Они были похожи на парочку древних людей, такими же примитивными казались их глаза, в которых отражалась зверина жесткость. Возможно, охотники-одиночки, отбившиеся от племени, но почему их лица повторяют черты его и Милены? Как они могут быть связаны с этим? Даже во сне Джон не мог не анализировать увиденное. Женщина медленно поднялась. Кошачья грация и пластичность движение вновь напомнили ему о Милене Мортимер. Она оказалась не совеем обнаженной, на бедрах свисал какой-то обрывок материи, грудь заслоняли длинные волосы. Мужчина с лицом Джонатана наблюдал за ней с неприкрытым желанием и обожанием. Взгляд хозяина сна скользнул левее, и обнаружил то, что издавало вызывающий рвотный рефлекс запах, который почему-то не действовал на постояльцев пещеры. Рядом с их ложем на каменном полу лежали тела двух совсем юных девушек в простых белых платьях. Такие носили сельские женщины в 10–11 веках. Если это действительно древние предки, тогда они были убийцами. Этот вариант Джону совсем не нравился, и он решил, что сон — комплексный результат вечернего разговора обо всякой ерунде.

— Не пора ли прибраться? — произнесла женщина голосом Милены. — Позови Ричарда, пусть он уберет тела и приведет свежую кровь. Я голодна.

"Свежая кровь"? Они точно убийцы. Каннибалы?

Мужчина поднялся. Он в отличии от женщины был одет в брюки, причем неплохого покроя и из дорогой ткани, хоть и весьма потрепанные. Возможно, он принадлежал к более высокому обществу, но что делал он в пещере? Джон наблюдал, как мужчина неспешно проследовал вдоль стены и открыл вход, в соседнее ответвление, завешанное бурой шкурой, которая, скорее всего, принадлежала когда-то крупному медведю. Другая пещера была гораздо больших размеров. То, что увидел там Джонатан, заставила его содрогнуться от ужаса. Несколько женщины, связанных веревкой, еще живые, но онемевшие от страха, лежали прямо на полу, их одежда была рваной и окровавленной, руки и ноги в ссадинах, словно их волокли сюда, или они пытались вырваться из плена. На груде тряпок, которая видимо служила одеждой для предыдущих жертв, сидел молодой человек, совеем мальчишка, изможденный и худой. Его лицо скрывали грязные сбившиеся в колтуны волосы, которые, возможно, когда-то были светлыми, а сейчас представляли собой серую нечесаную копну. Его распахнутая на груди грязного цвета рубашка была забрызгана кровью, на руках тоже запекшаяся кровь. Он сидел, согнув ноги в коленях, и не шевелился. Вся его поза выражала отчаянье и злобу. Джон решил, что занявшие соседнюю пещеру любовники, а том, что они ими были, сомнений не возникало, держат его, как стражника жертв, и, возможно, и их добытчика. Только он еще не понял, что заставляет юношу оставаться здесь. Страх перед своими угнетателями или собственное желание.

— Ричард, просыпайся. Убери тела из нашей пещеры, и приведи нам еще двоих. — громко произнес мужчина. Голос его был невероятно густым и звучным. Чем больше Джонатан смотрел на него, тем больше видел разницу между ними. Жесткое выражение лица сменил звериный оскал, когда бедняга Ричард не откликнулся на его приказ.

Одним рывком рассвирепевший охотник схватил парня за волосы и заставил посмотреть на себя. Джону бросилось в глаза мертвенная бледность и безнадежность в лице мальчишки. Но в глазах, казавшихся невероятно яркими не грязном изможденном лице, горела ненависть, в них еще теплилась жизнь и противостояние. Он не желал подчиняться.

— Что тебе нужно, Ланкастер? — голос парня казался взрослее, чем он сам выглядел.

"Ланкастер". Значит, его возможный предок был англичанином. И все это скорее всего, происходит в старой раздробленной Англии, в период кровопролитных войн, когда англосаксы на протяжении двухсот лет отбивались от датчан и викингов. А это и правда 10 век, но Ланкастеры — английская королевская династия, младшая ветвь Плантагенетов — от сына, а это уже 13 век. Возможно, просто совпадение фамилий.

— Мне ли повторять тебе, щенок безродный. — рявкнул Ланкастер.

— Не тебе задавать передо мной, Ларри. Ты теперь тоже никто. Я был вчера в деревне, и кое-что узнал. — язвительная усмешка коснулась потрескавшихся куб Ричарда. Джонатан восхитила его храбрость против мускулистой крепкой угрозы в лице Ланкастера.

— Что же? — Ларри все еще держа парня за волосы, поднял его на ноги. Глаза Ланкастера начали меняться, превращаясь в черные глазницы без белков, верхняя губа дернулась, обнажив удлинившееся клыки. На этом месте Джонатан расслабился. Это точно не его предок, а плод разыгравшейся фантазии. Столько разговоров и магии и вампирах, вот и снится всякая дребедень.

— Вильгельм Завоеватель был коронован сегодня в Вестминстерском Аббатстве. Он — король Англии, еще один новый король. Они сменяются один за другим. О них слагают легенды и поют песни в деревнях. А ты страшное воспоминание, которое вскоре забудется. — ответ Ричарда прозвучал спокойно и отрешенно. — Но это не имеет никакого значения. Для меня, да и для тебя тоже.

Джонатан снова сделал для себя выводы. Во-первых, 25 декабря 1066 года Вильгельм был коронован в Вестминстерском аббатстве, восстановленном Эдуардом Исповедником, а, значит, это все-таки 11 век. А во-вторых, он так и не понял какое отношение к королевскому роду имеет Ларри Ланкастер, чье имя не отражено в истории?

— Да, ты прав, Ричард. Для нас нет ни времени, ни королей. Мы свободны. Все, кроме тебя. — Ларри отпустил парня. — Я пойду в деревню, поохочусь, а ты выполни поручение Люцианы. Она голодна. — Ланкастер усмехнулся, окинув его презрительным взглядом. — И привыкни к мысли, что ты родился рабом, и поэтому ты ее слуга, а я все еще король. Для нее. — он бросил взгляд на обезумевших от страха связных женщин. — Отвратительные мерзкие и грязные. Это все на что способен ради нее? Поверь, она не оценит. Ты жалок, Ричард. И знай, что ты здесь в грязи убираешь наши трупы не потому что я так решил, а потому что она позволяет мне принимать это решение.

— Когда-нибудь я убью тебя, Ланкастер. — яростно воскликнул Ричард. Тот лишь оглушительно расхохотался.

— Ты не нарушишь один из главных законов. Она покарает тебя.

— Тогда я убью ее. — исподлобья глядя на Ланкастера, произнес Ричард.

— Свою возлюбленную королеву? Нет, Ричард, ты этого не сделаешь. Никто не сможет это сделать. Иди лучше и расскажи ей в очередной раз о своей любви и преданности, и желательно в стихах. Ей это нравится, заставляет ее чувствовать себя настоящей леди.

Ланкастер с лицом Джонатана Грэя вышел из пещеры, провожаемый полным ненависти взглядом.

— Не злись, Ричард. Придет и твое время. — произнес обольстительный голос появившейся, словно из-под земли женщины. Она подошла к молодому человеку. Глаза ее излучали нежность.

— Мне нужно проверить твою преданность. Ты не проведешь вечность здесь. Обещаю. — она положила ладони ему на грудь, и он задрожал, но не от ненависти.

— Люциана, я здесь уже восемьдесят лет. Я — твой пленник. Ты отпустила всех, кто был здесь с нами. Остался только я. — в глазах его отразилась боль и непонимание. Люциана ласково прикоснулась пальцами к его губам.

— Ты мой золотой мальчик, забыл об этом? Разве я могу отпустить тебя? Что я буду делать без твоих человеческий страданий, без твоей боли и страсти, которая напоминает мне о том, что я еще жива? В твоей душе столько сомнений, ты сопротивляешься мне, не хочешь покориться, и я не смогу выпустить на волю того, кто набрав силу, вернется за моей головой.

— Тогда отошли Ланкастера. Я не могу больше терпеть его нападки. Я готов убить его, но не могу преступить закон. Я не готов пожертвовать собой ради его смерти. — он порывисто схватил ее за руки. Глаза Люцианы насыщенного зеленого цвета сверкнули темным огнем. — Сначала приведи мне одну из этих отбросов, я не могу разговаривать на голодный желудок.

Джон стойко наблюдал, как Ричард подходит к одной из связанных женщин, и она начинает дергаться из последних сил, но посмотрев в его глаза, затихает и позволяет отвести ее к Люциане, застывшей у стены. Впиваясь клыками в горло жертвы, она не сводит почерневших глаз с Ричарда, на лице которого отражается человеческое страдание и боль.

— Когда ты перестанешь оплакивать в душе каждую тварь, служащую нам пищей, я отправлю Ланкастера подальше. — произнесла она, бросая обескровленное тело на землю. — Но не раньше…

— Джонни, — чья-то рука потрясла его за плечо, вырывая из объятий жуткого, но в тоже время увлекательного сна, наполненного каким-то смыслом. Джонатан не сразу узнал голос матери. И какое-то время смотрел на нее невидящим отсутствующим взглядом.

— Что случилось, мам? — спросил он охрипшим голосом.

— Случилось то, что ты не услышал будильник. — она мягко улыбнулась, убирая со лба его волосы. Голубые глаза светились теплотой и заботой. — Ты дергался и мычал во сне. Кошмар приснился?

— Да. — Джон кивнул. — Причем весьма складный, хоть записывай.

— Совсем, как в детстве. — вздохнула Элизабет с печальной улыбкой. — Тебе часто снились страшные сны. Ты кричал и просыпался, прибегал ко мне. Но так ни разу и не рассказал, что за чудища мучают тебя во сне.

— Я не помню ничего подобного. — нахмурился Джонатан, присаживаясь.

— Не удивительно. Тебе было лет пять — шесть, когда это началось. Мы даже нанимали доктора, который помог тебе избавиться от кошмаров. Ты забыл об этом, потому что наша память избирательна. Иногда мы предпочитаем забыть то, чего не понимаем, но наше подсознание хранит эти воспоминания. И иногда они возвращаются, когда мы меньше всего готовы к этому. — в ее взгляде промелькнуло что-то странное, неуловимое, заставившее Джона повнимательней присмотреться к ней.

— Ты так говоришь, словно тебе это знакомо. — задумчиво произнес он.

— Нет. Это мне сказала твой психолог. Я запомнила ее слова. Вот и все. — Элизабет отвела взгляд, и поднялась. — Одевайся, иначе опоздаешь.

— А ей удалось узнать, что мне снилось? — спросил Джонатан. Лиз обернулась. Лицо ее было бесстрастным. Она выглядела так, когда пыталась что-то скрыть.

— Этого она мне не сказала. Ты успокоился, и я тоже.

— Ты можешь дать мне ее адрес или телефон?

— Зачем, Джонни. Столько лет прошло. Не надо бередить пошлое. Ни к чему хорошему это не приведет. — она вышла из комнаты. Джон озадаченно смотрел на закрытую дверь. Слова матери наполнили его смутной тревогой. Он не верил, что у него могли быть проблемы с психикой. Он чувствовал себя абсолютно нормальным до сегодняшнего дня. Если его кошмары вернулись, то как связан этот рецидив с Миленой Мортимер? И что означает его сон, в котором он и она в главных ролях, точнее их двойники?

Джонатан впервые явился на работу не в деловом костюме, а в черной водолазке и джинсах, отлично сидевших на спортивной фигуре молодого человека. Он захватил с собой кожаную легкую курточку на случай дождя, зонты Джонни не любил, потому что постоянно их терял. Кристин, завидев его, присвистнула и хлопнула себя по бедрам.

— Чтоб я сдохла. — вульгарно хихикнула она. — Ты вылитый Бэтмен. Только плаща и маски не хватает. Обалденно выглядишь. — похвалила Блэйзи.

— Я тоже рад тебя видеть. — Джонатан едва сдержал ироничную улыбку. — Ты, смотрю, проявляешь нездоровое рвение к работе. Второй раз во время.

— Нет, Джонни-красавчик, ошибаешься. — она медленно приблизилась и положила руки ему на плечи. Он вопросительно приподнял бровь. — Это ты опаздываешь второй день.

Джон усмехнулся. Надо же, а он уж начал верить, что в Кристине зародилась пунктуальность.

— Как твой ужин? — девушка кокетливо улыбнулась, исследовав крепость его бицепса. — Понравилась новая кандидатура?

— Безумно. Может прекратишь щупать меня? — поинтересовался он насмешливо. Кристин притворилась, что обиделась.

— Фи, какой противный. Даже потрогать нельзя. Никакого удовольствия на этой работе. Одни дела.

Джон похлопал ее по руке.

— Давай, работай. Телефон разрывается. — строго распорядился он. — Кстати, мисс Элис Уайт пойдет сегодня с нами. Тебе она обязательно понравится.

— Да неужели. — Кристин насторожилась, услышав и сопернице. — А как же твоя старушка? В пролете? Только не говори, что вчера ты не с ней зависал столько времени, а потом соврал мне, что обедал, хотя вернулся не в себе и с голодными глазами?

— От тебя ничего не утаишь. — вздохнул Джон, включая кондиционер. Опять в Лондон пришла духота. Сплошные аномалии. — Моя, как ты выразилась, старушка, на самом деле оказалась не так молода, как я думал.

— Я же говорила. Женскую интуицию не проведешь. И что? Ты разочарован? — выглядывая из-за своего монитора, полюбопытствовала Кристина.

— Напротив, я заинтригован. Она сногсшибательна, но вряд ли у нас что-то получится. — он вздохнул и открыл папку с делом первого назначенного на утро клиента.

— Сколько сарказма в голосе. Джон, она тебя отшила. Так и скажи. Не расстраивайся, я всегда рядом. Могу утешить. — она выжидающе смотрела на него полным надежды взглядом.

— Спасибо, дорогая, но я как-нибудь сам. Переживу.

— А эта мисс Элис? — Кристин спряталась за монитор, чтобы он не заметил дикой заинтересованности на ее лице. — И правда ничего?

— О да, ты будешь от нее в восторге. Потерпи до вечера. — Джонатан лукаво улыбнулся, представив, как вытянется лицо Кристины Блэйзи, яркой привлекательной, стильной и самовлюбленной до тошноты особы, когда она увидит свою потенциальную соперницу.

Но на самом деле его лицо вытянулось гораздо сильнее, когда в конце рабочего дня на пороге появилась мисс Элис Уайт, племянница влиятельного политика и светского человека, чье имя часто мелькало в заголовках утренних газет. Джон потерял дар речи, как впрочем, и последний на этот день клиент, восседавший в кресле с высокомерно-приторной улыбкой напротив Джонатана Грэя, когда увидел вчерашнюю скромницу и серую мышь, которая сегодня предстала в совершенно другом амплуа. Лучше всех отреагировала Кристин. Сначала она раскрыла рот так, что врач смог бы проверить ее горло, а потом закрыла его ладонью и захихикав, отвернулась, точнее спряталась за монитор, чтобы не поставить гостью в неудобное положение.

— Элис? — обретя дар вещания, запинаясь спросил Джонатан, скользя взглядом по разукрашенному лицу. Первым бросился в глаза ее парик с кроткими черными волосами и длинной челкой, скрывающей брови. Глаза девушки были густо накрашены и подведены карандашом, дальше шли черные тени до самых бровей, точнее до челки, на губах помада такого же цвета, как и тени, на щеке непонятный рисунок, похожий на какую-то бесовскую пентаграмму. На шее красовалась железная цепочка с огромным черепом, кроткий топик с сатанинской звездой на груди, юбка короче некуда с рисунком паучьих лапок, лосины, больше похожие на паутину, а на ногах огромные ботинки на толстой подошве. В общем, его ночной кошмар оказался просто детской сказкой по сравнению с юной леди, студенткой Кембриджа, представшей ему во всей красе. Единственным плюсом было то, что фигура у нее оказалась очень даже нечего.

— Я рано? — улыбаясь, словно поднявшийся из преисподни демоненок, весело спросила она.

— Нет-нет? — Джон перевел взгляд на потрясенного клиента и натянуто улыбнулся. — На сегодня, я думаю, можно закончить. Мы обсудим все подробности завтра. Кристин, — крикнул он, стараясь не смотреть на свою гостью, — Запиши мистера Джеймса на завтра на одиннадцать часов.

Когда мистер Джеймс проходил мимо Элис, она ослепительно ему улыбнулась, отчего мужчина схватился за сердце и побледнел.

— Вы закончили работать? — обратилась Элис к Джонатану. Он кивнул, все еще не привыкнув к перевоплощению мисс Уайт. Ужас, ему еще с ней в люди идти! Он чуть не застонал от досады.

— Элис. — скромно начал Джон, окидывая ее выразительным взглядом. — Что это?

Кристин не дала ей ответить, подскочив и протягивая руку. Похоже, она была счастлива.

— Меня зовут Кристина Блэйзи, я секретарь и личный помощник Джонатана. А вы, наверно, Элис. — она энергично трясла руку мисс Уайт. — Я столько хорошего о вас слышала.

— Правда? — засомневалась Элис, недоверчиво взглянув на Джона. — Мы только вчера познакомились.

— Так он целый день о вас и говорил. — продолжала нести чушь Кристин. — Джонни, дорогой, неужели ты удивлен образом совей новой знакомой? Элис, вы не сказали Джонни, что вы гот?

— Кто? — не понял Джонатан. Нет, он знал, про это молодежное направление, но думал, что люди из высшего общества далеки от всех этих панков, гопников, металлистов и т. д.

— Я думала он понял. — удивилась Элис. — Я же говорила, что увлечена парапсихологией и магией. Я часто бывала в местном клубе "Ночь вампиров", когда приезжала к тете на каникулы. Там много наших собирается.

Джон оживился, услышав последние известие. Что ж, хоть какая-то польза от этой ненормальной.

— Элис, именно туда мы и направимся. Деймон Рискин проводит собрание под клубом, в подвале. — сообщил он.

— Это же здорово. Потом можно неплохо потусоваться. — радостно воскликнула Элис. Кристина бросила на Джонатана насмешливый полный злорадства взгляд.

— Клево. — кивнула она, дружелюбно улыбаясь мисс Уайт. — Идем?

— Да. — мрачно ответил Джонатан, перекидывая через руку свою куртку и снимая очки. Не хотелось и их оставить.

— Тебе так лучше. Ничего, что я на ты? — спросила Элис.

— Конечно. — Джон вздохнул с ноткой обреченности взяв свою даму бод руку, вывел из офиса. В здании еще было полно народу, и их провожали десятки недоумевающих взглядов. Джонатан бесстрастно улыбался, а на самом деле готов был провалиться под землю, туда, откуда пожаловала мисс Элис. Кристина семенила за ними, тихонько хихикая. Ее Джон мечтал придушить.

— А тетя с дядей знают, про… это? — спросил он как можно тише. Элис улыбнулась. На фоне черных губ, зубы просто слепили своей белизной.

— Конечно. Сейчас это модно. В клубе тусуется много моих знакомых. Там, вообще, только элитная молодежь собирается, ну, и престарелые богатые психи. В основном, тетки. Надеются на бессмертный поцелуй вампира, который сделает их вечно молодыми. — она усмехнулась. — Кому нужны старушки?

Джон ничего не ответил. У него просто не было слов. Вчера он думал, что Милена Мортимер слегка с приветом, но по сравнению с Элис, она была просто образцом благоразумия. Грэй помог своим дамам загрузиться в автомобиль, черный Мерседес, по случаю одолженный у матери. Мисс Уайт села рядом с ним. Джон надеялся, что они не станут причиной массовых ДТП.

— Элис, а почему ты учишься на юридическом факультете? — поинтересовался Джонатан, чтобы разрядить напряженную тишину, установившуюся в салоне, и прерываемую только идиотским хихиканьем Кристин.

— Потому что мне это интересно. Одно другому не мешает. Разве нет?

— Да, ты права. Просто интересы очень разные, противоположные.

— Я же не медик. Вот врачи категоричны в своих выводах, как впрочем и математики. Считают людей, поддерживающих теорию вероятности существования другой реальности, не подвластной уравнениям и таблице Менделеева, круглыми идиотами. Юрист отвечает за право, за закон. Разве закон как-то связан с парапсихологией и мистикой?

— А разве нет? — оспорил Джон. — А как насчет различных кровавых оргий, жертвоприношений, убийств, вызванных гипнотическим воздействием, и простое выманивание денег и людей, зомбирование и порабощение личности человека?

— Джонатан, ты усугубляешь. Среди приемлющих традиционные взгляды на жизнь и окружающий нас мир, гораздо больше преступников. — не согласилась Элис. — Многие маги верят в Бога и соблюдают его заповеди. Они видят его не таким, как христиане или католики. Но почему-то многие отожествляют магов и колдунов с Сатаной. А раз Сатана, значит, анархия и хаос, несущие распутство и вседозволие. Но в большинстве, все не так, как представляется. Я не сатанист. И я люблю людей и мир, который нас окружает. Грех, Джонатан — это не нарушение десяти заповедей, это недовольство, недовольство тем, что окружает тебя, меня, нас всех. Выражая свое несогласие с теми или иными факторами, мы вступаем в конфликт с Богом, с создателем. Мир создан не нами, и не нам судить руку, нас создавшую. Если отрицать магию, то она не исчезнет с лица земли. Если есть маги, колдуны и другие, одаренные необъяснимыми возможностями, люди, значит так угодно Создателю. Разве мы, полуслепые и жалкие, можем судить о том, в чем не сведаем? Бог — это любовь. И если мы полюбим наш мир, так, как он призывает нас это делать, то не останется никаких сомнений в том, что истинно, а что нет. Все заповеди построены на любви к ближнему, на почитании Создателя. Но они не нужны тому, кто понимает настоящее определение греха.

Элис закончила. Джон сожалел, что за рулем. Он бы хотел увидеть ее глаза во время этой горячей речи. Он был не согласен с ней во многом, но на споры у него не было ни сил, ни желания. Каждый человек имеет право на собственное мнение. Но вот насчет любви, ему понравилось.

— Слушай, а ты где этого начиталась? — спросила Кристин, выглядевшая слегка удивленно.

— Дело не только в прочтении, Кристина. Нужно понять, что из того множества информации, доступной в наше время читателю, истинно для тебя. Я ведь не утверждаю, я выражаю свою точку зрения. — пояснила Элис.

— А мне она очень нравится. — согласилась с ней Кристин. — Это потрясающе. Гибкость сознания, я бы сказала. Джон вот несгибаем. — она громко вздохнула. — Готов отрицать даже существование аиста.

— Какого аиста? — переспросила мисс Уайт.

— Который детей приносит. — Кристин выглядела совершенно спокойной, чем озадачила малышку Элис. Девушка нахмурилась, а Крис расхохоталась.

— Да, пошутила я, не напрягайся. Джонатан, а она мне нравится. Она умная и приколистка. — Блэйзи достала из сумочки сигареты. — Не против, если я покурю?

— Приехали уже. — пробурчал Джонатан, припарковываясь среди автомобилей на стоянке возле клуба.

У входа их встречал уже знакомый Джонатану Луис. На нем было одеяние, принадлежавшее какому-нибудь лорде лет этак двести назад, и выглядел он вполне эффектно. Его прозрачный взгляд задержался на лице Джонатана.

— Ты! — узнал он, криво усмехаясь. — Буянить не будешь?

— Не знаю еще. — пожал плечами Грэй, холодно взглянув в бесстрастное бледное лицо. Тут Элис снова его удивила, повиснув на шее Луиса.

— Луи, сто лет тебя не видела. Как поживаешь? — щебетала она вне себя от восторга. Он что-то прошептал ей на ухо, и девушка счастливо заулыбалась.

— Что женщины находят в этих ходячих манекенах? — спросил Джон у Кристин.

— Они красивы, в них есть загадка. В каждом, кто работает в клубе. Их словно специально отбирали.

— А на меня эти ребята производят неприятное впечатление. Они, как куклы, которые дергают за веревочки. — недовольно пробурчал Джон.

— Не ревнуй, ты у нас тоже душка. — Крис взяла его под руку, и они прошли в клуб.

Джонатан бегло обвел взглядом помещение и собравшихся в нем людей, многие из которых выглядели так же, как Элис. Пока они шли к входу в подвал, Уайт то и дело их тормозила, обнимаясь то с одним чудиком, то с другим. Он явно чувствовала себя здесь, как рыба в воде. Джонатан был не против этих задержек, разглядывая лица посетителей.

— Ищешь кого-то? — лукаво спросила Кристина.

— Тебе показалось. — ответил Джон раздраженно. На самом деле он искал только одно лицо. Лицо Милены Мортимер. Его сердце бешено колотилось в предчувствии этой встречи. Он ждал ее и боялся. Противоречивые чувства разрывали его на части. Однако, Джонатан ничего не мог поделать со своим безумным влечением к этой непостижимой женщине. Он был одержим ею. Если это не гипноз, тогда что….

Внизу ее тоже не было. Джон испытал разочарование, которое наполнило сердце досадой, близкой к боли. Это что-то совсем из рук вон выходящее.

На этот раз им достались места на втором ряду. Снова погас свет и появился маг Рискин в своем черном одеянии. После длительного многословного приветствия, он, наконец, перешел к сути вопроса, который предстояло обсудить.

— Вчера мы с вами поговорили об истоках вампиризма, о самом определении, о классификации вампиров в зависимости от местонахождения, о мифологии и различных поверьях, связанных с вампирами и о гонении, которому они подвергаются вплоть да наших дней. Я рассказал вам немало примеров и историй, ставящих под сомнение отрицание существования этих существ. Также мы пришли к выводу, что верования в вампиров имеют славянские корни. Славянские и румынские вампиры объединяют в себе черты всех остальных. Итак, что мы имеем. Вампир, стригой, ветала, Лилит, Брахмаракшаса, носферату, упырь, вурдалак и многие другие — вес это названия неживой нечисти, питающейся кровью человека. Мифология показывает их злобными кровожадными примитивными существами, вылезающими из гроба и нападающими на все живое. Мы с вами понимаем, что если бы это действительно было так, то вряд ли вампиры дожили до наших дней. Я рассказывал вам на предыдущем занятии и примитивном представлении людей относительно вампиров. Их почему-то считают неразумными, и думают, что колом, омелой, чесноком, гвоздями и разбросанными вокруг могилы семенами, которые якобы должен сосчитать вампир, можно удержать это сильное существо, обладающее разумом, в несколько раз превосходящее человеческий. Сейчас мы забудем обо всем, что я говорил вам раньше. — Деймон сложил руки на груди и улыбнулся. Джонатан посмотрел на напряженный профиль Элис, которая была явно увлечена речью колдуна, вызывающей у Джона только отвращение и скуку.

— Друзья мои, — скрипучий голос снова разрезал тишину. — Мифология и легенды, дошедшие до нас, всего лишь домыслы, хранящие в себе лишь крупицу правды, о которой я расскажу вам сегодня. Вы не найдете это ни в интернете, ни в книгах. Эту правду мне рассказал настоящий представитель этой неизученной таинственной расы бессмертных. Начнем с самого начала. Итак, многие из вас знакомы с книгой Нода. Вначале был только Каин. Каин, который в ярости убил Авеля. Каин, который был изгнан. Каин, который навечно проклят быть бессмертным. Каин, который проклят Вечной Жаждой крови… Это действительно так. Но на этом совпадение с реально происходящими событиями заканчивается. Каин скрылся в царстве теней, выпустив в наш мир, который населяли различные боги и примитивные смертные, служившие этим богам, двух своих дочерей. Было ли родство кровным или это просто метафора, доподлинно неизвестно. Две прекрасные женщины. Их имен нет в мифологии. Но именно они были прародительницами двух сильных племен. Племя сосущих кровь и племя одевающих шкуру. Вампиры и оборотни. Люциана и Марла. — голос старика стих. Джонатан напряг слух и перестал пялится на впереди сидящую девицу с невероятной шевелюрой. Может, он ослушался? Или это просто совпадение?

— Люциана была рождена тьмой, дитя грехопадения, обреченная на жажду крови, унаследованную от отца. Она была мудра, как он и прекрасна. Боги приняли обоих женщин, которые пленили их своей красотой. И подобно богам, Люциана и Марла принимали кровавые жертвы, которые преподносили им люди. Прошли столетия, прежде, чем Боги опомнились и увидели, что род человеческий близок к вымиранию. Тысячи вампиров населили землю. Растерянные боги погрузили Люциану и Марлу в глубокий сон, чтобы решить их участь. Именно тогда родились шесть законов, которые заставили соблюдать Люциану. Первый: Маскарад. Ты не будешь раскрывать Твою природу тем, кто не одной с Тобой Крови. Второй: Владение. Твое владение — Твоя собственная забота. Все другие оказывают Тебе уважение, пока они в нем. Никто не может оспаривать Твое слово в Твоем владении. Третий: Потомство. Ты будешь повелевать другим только с разрешения Твоего старейшины. Если Ты создашь другого без позволения старейшины, Ты и Твое потомство будете убиты. Четвертый: Расчет. Те, кого Ты создаешь — Твои отпрыски. Пока Твое потомство не будет отпущено, Ты направляешь их во всем. Их грехи искупать Тебе. Пятый: Гостеприимство. Уважайте владения друг друга. Когда Ты приезжаешь в другой город, Ты представишь Себя Тому, кто правит там. Без его согласия Ты ничто. Шестой: Разрушение. Тебе запрещено уничтожать другого из Твоего рода. Право уничтожения принадлежит только Твоему старейшине. Только старший из вас объявит охоту на Кровь. Я привел вам общепризнанную формулировку. Возможно, реальные законы отличались, но общий смысл был тот же. Итак, роль старейшины взяла на себя индийская богиня Кали, известная всем здесь. Люциана была обречена покоряться правилам. Но на этом не закончилось наказание богов. Теперь прародительница вампиров должна была впадать в дневной сон, солнечный свет был для нее губителен. Созданных Люцианой отпрысков не уничтожили, а разделили на кланы, которые постоянно соперничали между собой. У Богини Кали не было времени для разрешения споров, а Люциана не имела полномочий, чтобы вмешаться. Несколько сот лет она показывала богам свое смирение и покорность, но то была хитрость и холодный расчет. Ей удалось убедить Богов вернуть ей дневное бодрствование. Спустя еще несколько столетий, Люциана начала плести заговор против старейшины кланов. Она объединила всех своих детей и пообещала им отмену третьего закона, в котором запрещалось создание новых детей тьмы. Кали было свергнута, а Люциана стала полновластной Повелительницей вампиров, обладающей поистине божественной силой и властью. Она сдержала слово и отменила третий закон. Вампиры распространялись по миру, подобно чуме. Их численность снизилась, благодаря войне клана вампиров с кланом оборотней. Марла и Люциана не поделили любовь прекрасного Бога Ролима, который предпочел Марлу. Два рода уничтожали друг друга, тем самым оказывая человечеству услугу.

— А что стало с Богами? Разве они не могли ничего сделать? — спросила Элис, поднявшись. Маг снисходительно и мягко улыбнулся.

— Ничто не вечно дитя мое. Боги, к сожалению, тоже. Все, что они успели сделать, так это создать два орудия, которые могли бы остановить Люциану. Серебренный кинжал, с помощью которого можно убить вампира. Причем, это единственный способ уничтожение сильного вампира. И меч, отнимающий силу. Они отдали эти орудия людям и наложили на них заклинания, скрывающие их от всевидящего ока сосущего кровь. Шли годы, и война между двумя племенами бессмертных подошла к концу. Оборотни были стерты с лица земли более умными и быстрыми собратьями — вампирами. Годы меняли не только жестоких язычников, прыгающих вокруг каменных изваяний в набедренных повязках, и приносящих друг друга в жертвы богам, которые в то время уже покинули землю. Люди становились человечнее, в их сердцах появился один Бог, истинный, несущий любовь и сострадание. Из таких людей возникла новая раса вампиров — мертвецов с душой человека, способных контролировать свои инстинкты. Что привело еще к одному восстанию, в последствии которого кинжал был найден одним из вампиров. Поверив ему, человек сам отдал в его руки оружие. И Люциана была повержена.

— Значит, Повелитель вампиров — мужчина? — снова вскочила Элис. Джонатан к собственному изумлению тоже был поглощен рассказом Рискина. Это было ново для него. Ни в одной энциклопедии ничего подобного не было описано.

— Был. — Маг снова улыбнулся. Его бесцветные глаза заблестели. — Люциана была очень мудра и предвидела подобный поворот событий. Лишить ее силы мог только священный меч, который не найден и по сей день. Убив ее вампир, не получил полного могущества. Свою силу она могла передать добровольно. Она оставила свою дочь среди смертных, спрятав ее от глаз своих потомков, и завещала ей силу, зная, что когда придет время, ее дитя возглавит бессмертное войско. Люциана также не поделилась с вампирами возможностью переносить солнечный свет и бодрствовать в дневное время суток, создав обманный миф о гребне Люцианы, в который была заточена сила противостояние лучам солнца. Тысячелетие вампиры потратили на то, чтобы найти его. На самом деле этот дар она передала своему палачу, который узнал это, только, когда нашел дочь Люцианы. Вечность имеет свойство менять понятия и желания, и душу. Уставшая от потерь и боли, душа черствеет. Люциана предвидела и это, когда оставила наследие своей дочери, ставшей третьим поколением вампиров, и восстановившей третье правило. Дочь Люцианы — надежда людей, что однажды вампиры и смертные придут к согласию и научаться существовать в мире. Убивший смертного, умрет. Да, будет так.

— И это все? — восторженно спросила девица с копной на голове. — Значит, теперь вампиры друзья?

— Я бы так не сказал, милая. Они бессмертны. И они обладают властью над нами. Мы должны их остерегаться. Этот мир не прочен, пока Повелительница уничтожает ослушавшихся. Если тот, кто противится ее власти, найдет меч и лишит ее силы, снова потекут реки крови. Не все вампиры обладают душой, как и люди. Мы с вами не менее кровожадны и жестоки. Вспомнить только, сколько войн человечество вело в борьбе за власть.

— Замечательно. — усмехнулся Джонатан, посмотрев на Элис, которая задумчиво молчала, погруженная в свои мысли. — Ты что, в это веришь? — спросил он. В зале начались дискуссии, ученики задавали вопросы магу, а тот на них с радостью отвечал.

— Да, Джонатан. Я верю. — ответила Элис, подняв на него ярко накрашенные глаза. — А почему нет? Все это так ново и странно. Хорошо, что я все записала на диктофон. Завтра залезу в интернет. А вдруг что-то найду? Но… Иногда мне кажется, что в этом клубе…. - она засомневалась, стоит ли озвучивать свою мысль, но решилась. — Люди, работающие здесь. Эти молодые и красивые мужчины и женщины…. Я была здесь первый раз пять лет назад. Их восемь вместе с управляющим Джозефом. Они не изменились, ни один. У них нет выходных. Они ничего не едят. Я, по-крайней мере, ни разу не видела. Вся эта таинственность и внешнее совершенство. И взгляд, словно проникающий в душу. Что, если они и правда вампиры?

Джон мягко улыбнулся.

— А что, если кто-то хочет, чтобы мы так думали? Что, если кому-то выгодно вводить в заблуждение людей? Что, если это своего рода гипноз? — в его глазах был не вопрос, а железная уверенность. — Что, если эту историю придумал кто-то, стоящий за ширмой?

Сомнение пробежало по лицу Элис Уайт. Она неуверенно улыбнулась.

— А если нет? — спросила она, глядя на него глубоким испуганным взглядом. — Что, если нет? — повторила она.

— Тогда нам нужно найти этот чертов меч. — невозмутимо вмешалась Кристин. — И отдать его Повелительнице. Так выходит. Он не доступен глазу вампира и защищен заклинаниями, но люди смогут его найти. Может, это своеобразный призыв о помощи, обращенный ко всем нам?

— Или к кому-то конкретному. — прозвучал скрипучий голос Деймона совсем близко. Его пронзительные глаза смотрели на Джонатана, и на долю секунды он даже поверил во все это, завороженный этим взглядом. Но через мгновение уже смеялся над собой и над легковерными спутницами.

— Идем наверх, соблазнять вампиров. — сказала Кристин, подмигнув Элис. — У Джона, кстати тут есть одна зазноба. Уверена, ему не терпится ее увидеть.

— Ну, и болтушка ты. — покачал головой Джонатан. Тревожное предчувствие снова вернулось. Он не мог понять и распознать источник этого чувства. — Идемте, вампирши. — натянуто улыбнулся он.

Покидая помещение в обнимку с подружками, Джонатан спиной чувствовал прикованный к себе взгляд Деймона Рискина. Что бы не происходило в этом клубе, Джон теперь знал наверняка, что маг во всем этом как-то замешен, а его знакомство с Миленой только подтверждает вывод Джона. Но расспрашивать его бесполезно. Эти люди очень опасны. Конечно, Джонатан не верил в порчу и сглаз, во все это нарушение кармы, но определенными возможностями колдуны владеют, и Джон не собирался проверять их действие на себе. Он, вообще, всегда старался держаться как можно дальше от этой стороны неизведанного. Теперь нужно найти саму мисс Мортимер, чтобы задать ей несколько вопросов. Ему было крайне интересно узнать, как этой женщине удается дурачить стольких людей, и как ей удается так ловко манипулировать сознанием. Где она этому научилась? Теперь ей не заморочить ему голову своими полунамеками и туманными словами. На лекциях по психологии их учили противостоять гипнозу, а он всегда был прилежным студентом.

В полутемном зале, застывшем в тишине, на сцене происходило какое-то представление. Сценарий был явно срисован с одной из баек о вампирах. Красочные костюмы, недешевые декорация и скрытые под маски лица. Все это отдавало банальщиной. Джон был разочарован в Милене. С ее-то фантазией, украсть идею дизайна клуба из фильма "От заката до рассвета", причем во всех подробностях, подобрать таких же танцовщиц, всех этих красавцев-барменов, официантов, администраторов и даже охранников с внешностью голливудских звезд, а теперь еще ставить спектакль по книжке с бездарными актерами. Отвратительно. Причем, весь этот маскарад стоит немалых вложений.

— Ищите столик? — прошелестел густой мужской голос прямо над ухом Джонатана. Он быстро обернулся. Перед ним стоял тот самый администратор Чарли, который в прошлый раз пытался его выпроводить. И почему он тут всем так не нравится? Чарльз широко улыбнулся, и в голову Джона проникли сомнения, что и этот парень в курсе того, о чем он думает? Может, это все-таки засекреченная группировка с паронормальными способностями. И у них тут какая-то миссия? Пока Джон задумчиво взирал на безупречное лицо Чарли, Элис уже весело что-то обсуждала с ним. Кристин смотрела на нее с легкой завистью. Она тоже была не прочь позаигрывать с привлекательным персоналом клуба.

Чарли проводил их к столику прямо перед сценой и даже пожелал приятного вечера и прислал ослепительно красивую официантку с не менее красивым именем Ева. Оно ей очень шло. Натуральная блондинка с густыми вьющимися длинными волосами, струившимися по хрупких плечам, с загадочным пытливым взглядом ярко-синих глаз и ногами от самых ушей.

— Что будете пить? — спросила она мурлыкающим томным голосом.

Девушки заказали себе виски с содовой, а Джон воздержался, ограничившись стаканом сока. Он не хотел, чтобы его разум был затуманен спиртным. Он должен сохранить бдительность и ясность ума. Попивая свой напиток маленькими глоточками, он выискивал среди собравшихся Милену, но она не торопилась появиться. Хочет заставить его волноваться. Пусть позабавится. Больше этот номер не пройдет. Он взглянул на сцену, где как раз происходило соблазнение невинной жертвы широкоплечим вампиром в длинном плаще и маске. Лицо соблазняемой не было скрыто. Скорее всего, доброволец из зала. Девушка явно наслаждалась происходящим, и когда лицо вампира наклонилось к ее шее, в глазах ее застыл такой восторг, который сыграть невозможно. Джон отвернулся, не в силах наблюдать эту нелепую картину.

— Где твоя подруга, о которой говорила Кристин? — поинтересовалась Элис, заметив, что Джонатан совсем загрустил.

— Наверно, очень занята какими-то делами. Она — хозяйка этого дурдома. — пояснил Джон, окидывая клуб скептическим взглядом. На лицо отразилось удивление.

— Она здесь? В Лондоне? Боже мой, какой совпадение. Столько клубов по всему миру, а она именно здесь, и у меня есть возможность познакомиться с этой таинственной женщиной.

— Если она появится. — мрачно произнес Джонатан, допивая свой сок. — В чем я уже начинаю сомневаться.

— Постой, а как…откуда ты ее знаешь? — недоумение не сходило с лица Элис Уайт.

— Познакомился во вторник. — ответила за него Кристин, насмешливо взглянув на Грэя. — И с тех пор сам не свой. Влюбился? — не сводя с него глаз, девушка сделала большой глоток виски и даже не поморщилась, словно в стакане была вода.

— Не думаю, что готов дискутировать на эту тему. — ушел от ответа Джонатан. У него вдруг закружилась голова. Лица людей стали расплываться, туман окутал его со всех сторон невидимой стеной.

— Джонатан, что с тобой? — услышал он испуганный вскрик Кристин, и схватился за край стола.

— Они что-то добавили в сок. — еле ворочая языком произнес он. Все вокруг завертелось и стало удалятся. Звуки стали глуше, превратившись в шумовую монотонную атаку на его воспаленный мозг. Джон закрыл ладонями лицо и попытался собраться, но ничего не помогало. Он чувствовал, как Кристин пытается привести его в чувство, что-то говорит, подносит к губам стакан с водой, но он уже не слышит ее и даже пошевелиться не может. Все кончено, он попался.

Из тумана выплыло мужское лицо. Бледная кожа, неистовые глаза, полные зловещей глубины. Джон видел его впервые, но уже знал, что он один из них…. Эти глаза заставили его подняться, они влекли и приказывали, а Джон не мог сопротивляться. Он забыл, забыл все методы противостояния гипнозу.

— Вашему другу плохо, я уведу его наверх. Там есть комната, в которой он сможет отдохнуть. — низкий голос говорил мягко и медленно. Джон попытался сфокусировать взгляд на своих спутницах, но их лица расплывались. Почему-то они не стали спорить, и позволили этому человеку увести его. Джонатан шел за мужчиной, едва передвигая ногами. Он не чувствовал своих шагов, его тело словно стало невесомым. Он пытался убедить себя, что все это иллюзия, что ничего нет, что….

— Что вы добавили в мой сок? — сумел выговорить Джонатан. Мужчина обернулся и ласковая улыбка заиграла на губах, улыбка, не затрагивающая глаз.

— Я? Ничего. — он взял его за локоть, чтобы помочь преодолеть лестничный пролет. Потом был длинный коридор, погруженный во мрак, а когда они остановились, перед ним распахнули дверь в просторную комнату, освещаемую светом одинокой свечи, стоящей на тумбочке возле кровати, накрытой кроваво-красным пледом.

— Здесь вы можете отдохнуть. — произнес мужчина, запирая за ним дверь. Джонатан нажал на ручку, но бесполезно…. Он был в ловушке. В какой-то комнате с наглухо закрытыми окнами и…. Больше он ничего не сумел рассмотреть. Дотащившись до кровати, он обессилено упал на нее и отключился.

— Джозеф? — Милена повернулась к нему, почувствовав его присутствие. Морэ прикрыл за собой дверь. — Он здесь? — спросила она, присаживаясь на свою постель.

— Да, в соседней комнате. Действие наркотика оказалось сильнее, чем мы думали. Какое-то время он проведет без сознания. — Джозеф виновато развел руками. — К сожалению, мы не асы в этом деле. Зачем тебе понадобилось опоить его? Уверен, что у тебя достаточно сил, чтобы просто заставить этого парня выполнять все твои требования.

— Я не хочу, чтобы он знал насколько велики мои возможности. Пусть думает, что я решила воспользоваться его слабостью. — Милена спокойно улыбнулась и принялась расчесывать свои черные густые волосы. Ее глаза были пусты и холодны, как зимнее ночное небо.

— Он будет зол. — предупредил Морэ. — Он понял, что мы что-то добавили в сок.

— Умен и упрям, как его отец. — Милена поднялась и бросила расческу на кровать. — Не переживай, Джозеф, я сумею его успокоить. Он не доставит нам неприятностей.

— Я знаю, Повелительница. — Морэ склонил голову. Мысленно Мила приказал ему уйти, и он повиновался. Посмотрев на свое отражение в зеркале на стене, Милена увидела сомнение и печаль в своих глазах. Ричард прав, она еще слишком слаба. Роль соблазнительницы давалась ей с трудом. На самом деле, ей вовсе не хотелось причинять боль этому мальчику, но у нее не было другого выхода. Он — ее единственная надежда.

Джонатан….Проснись, Джонатан.

Голос прозвучал у него в голове. Печальный, нежный и в то же время, настойчивый. Он словно вытаскивал его из темного небытия, опутывая золотой прозрачной паутиной. Осязаемый, волшебный и ласковый, как прикосновение женщины. Он чувствовал его легкое дуновение на своем лице и в волосах. Необыкновенное и сладкое ощущение, когда еще сознание находится во власти сна, но чувства уже начинают пробуждаться и реагировать на эту райскую музыку чарующего сладкого голоса. И на границе возращения в реальность, он четко уловил, как что-то или кто-то прикасается к его лицу, легко и быстро, словно боясь или смущаясь.

Джонатан распахнул глаза, обводя взглядом комнату, которая все еще кружилась, но уже не так быстро, вещи прибрели более ясные контуры. Прикосновение и голос ему почудилось, потому что он был один. Точнее, ему так показалось. Из темного угла, словно привидение, появилась Милена Мортимер. На ней был прозрачный и легкий бледно-зеленый пеньюар, схваченный на талии широким поясом, черные волосы вьющимися локонами лежали не плечах и груди. Она словно укрывалась ими, как та женщина из сна с ее лицом. Она казалось нереальной, воздушной, словно темный ангел. Ее божественная красота ослепляла его, наполняя трепетом и незнакомыми новыми ощущениями, от которых щипало глаза и замирало сердце. И он понял, что у него нет ни сил, ни желания сопротивляться ее чарам. Джон приподнялся, обнаружив, что снова овладел своим телом. Она шагнула к нему, заполнив комнату легким шуршанием своей одежды. Зеленый цвет ее пеньюара подчеркивал глубину и цвет ее потрясающих глаз, смотревших на него молчаливо и строго. Отблески свечи падали на ее белоснежное лицо, придавая ему магическое сияние. Она подошла ближе, присела на край кровати и ласково невинно улыбнулась. Но Джонатан знал, какая стальная сила, какая власть таится за этой улыбкой ангела.

— Ты мне не кажешься? — спросил он, не узнав собственного голоса. Милена отрицательно покачала головой. — Ты приказала добавить наркотик в мой напиток? — озвучил Джонатан следующий вопрос. Она, молча, кивнула. Джон сел и запустил руку в свою роскошную гриву. — Но зачем? Это же не законно. Это так вы делаете из людей бесчувственных манекенов? Что ты сделала с Сэмми Джонс и каким образом твое досье оказалось у меня дома? Что происходит? Кто ты, черт подери?

Милена продолжала смотреть на него с мягкой терпеливой улыбкой, как мать смотрит на капризного ребенка.

— Почему ты не отвечаешь? — Джон начал сердится, раздраженный ее молчанием и спокойствием. Словно он тут просто полежать пришел. — Ты понимаешь, что я могу пойти в полицию и рассказать, что вы распространяете тут наркотики. У меня много связей. Мне поверят. Если ты не объяснишь мне все, я так и сделаю.

— Что ты хочешь знать? — голос ее вибрировал и переливался, как трель соловья. Изумрудный взгляд пронизывал насквозь, забираясь за все его барьеры, заглядывая в каждый уголок подсознания, читая его, как открытую книгу.

— Сначала перестань делать это. — с трудом выдохнул он, отводя взгляд.

— Что? — в притворном недоумении вскинула брови Милена.

— Гипнотизировать меня. — резко ответил Джонатан. Она пожала плечами.

— Хорошо, не буду. — ответила мисс Мортимер. — Как тебе понравилось занятие?

— Ты не ответила на мои вопросы. — жестко напомнил Джонатан, стараясь не глядеть в ее слова. Он пообещала, не гипнотизировать его, но он все еще чувствовал ее влияние на все свои чувства и мысли.

Милена широко улыбнулась.

— Зачем? Ты и так ответил на них за меня. — невозмутимо произнесла она. — Я не наркодиллер. Тебе добавили легкий и вполне безопасный препарат, чтобы мы могли нормально поговорить, чтобы ты не натворил глупостей и не вздумал применить физическую силу. Ты не из хрупкого десятка.

— Да, у тебя тут целая вереница прихвостней. Что бы я мог тебе сделать? — Джон усмехнулся.

— Значит, ты не отрицаешь того, что мог бы попытаться? — она вопросительно посмотрела на него.

— Я не трону тебя, Милена. Неужели я похож на…

— Я не знаю тебя. — не дала ему договорить Милена. Она приподняла его лицо за подбородок, заставив посмотреть на нее. Прикосновение ее прохладных нежных пальцев обожгло его, заставив кровь быстрее бежать по венам. Он взглянул в невероятно глубокие глаза, засасывающие его на самое дно. Она улыбнулась, обнажив жемчужные зубы.

— Я не пытаюсь воздействовать на тебя с помощью гипнотического дара, который у меня действительно есть. Но сейчас ты в моей власти по своей воле. Я могу показать тебе кое-что, если ты согласен. — она загадочно и лукаво улыбнулась. Джон скользнул взглядом по полупрозрачному пеньюару, через который просвечивало кружевное белье. Интересно, а она всех навещает в таком виде?

— Ну, если ты снимешь вот это. — он показал на легкое бледно-зеленое одеяние Милены. — Я полностью за.

— Это все, что тебе нужно? — в глазах ее промелькнуло разочарование, но Джонатан не стал лгать.

— На данный момент да. — ответил он. Желание накрыло его с головой, отключая здравый смысл, заставляя забыть, зачем он сюда пришел.

— Джонни, это плохая идея. Я еще никого не сделала счастливым. — Милена попыталась встать, но он поймал ее руки и рывком притянул к себе. Она мягко приземлилась на него сверху. Ее глаза сверкали, но не от гнева.

— А я не прошу счастья. — прошептал он. — Я просто хочу заняться с тобой любовью. И все.

— Нет, не все, Джонни. Боюсь, что это помешает нам в дальнейшем. Мне. — уточнила она.

Джонатан прошелся руками по ее спине, обхватил упругие ягодицы и прижал ее бедра к доказательству серьезности своих желаний.

— А мне мешает кое-что другое. — он улыбнулся и со стоном впился в ее прохладные губы, открывшиеся ему, словно лепестки роз. Их дыхание смешалось, требовательный язык Джонатана проник в теплую пещеру ее рта. Сердце Джонни так оглушительно билось, что он сам слышал его. Он касался руками нежного шелка ее волос, наслаждаясь их живой мягкостью, ласкал тонкую бархатистую кожу лица, опускаясь ниже, к плечам, спуская с них легкую ткань пеньюара.

— Джонни. — нежно прошептала она, погладив его по щеке кончиками пальцев. Она оторвалась на мгновение от его губ, чтобы заглянуть в потемневшие от страсти и томительного ожидания глаза. В ее человеческой душе боролись сейчас самые разные чувства. Она не могла остановить это, но не потому, что так было нужно, а потому что сама не хотела прекращать эту игру. Воспоминание о Ричарде, его холодное и злое лицо возникло в ее памяти на долю секунды и пропало.

— Боже мой, — прошептал Джонатан, когда задрав его водолазку, она горячими губами проложила дорожку из легких поцелуев от сильной груди до твердого, как камень, пресса. Его кожа казалась мягкой, но под ней чувствовались стальные мышцы, напряженные до предела. Ее руки задержались на ремне его джинсов, но отбросив последнее сомнение, она расстегнула ремень и молнию. Ее губы устремились ниже, и она услышала, как в стоне, вырвавшемся из груди Джонатана послышался возглас удивления и восторга….

Джонатан оправдал ее ожидания, даже превзошел их. Невероятная страстность и пылкость чередовались с приступами ослепительной, мучительной нежности, когда ее тело готово было петь в его юных, но таких чутких руках. Милена полностью открылась его страсти, отдавая взамен столько же, сколько давал ей он. Она уже забыла, как это, когда тебя любят по-настоящему, а не просто утоляют свою похоть. Восемь лет ее постель была полем битвы двух соперников, а теперь она ликовала, ощутив, наконец, себя желанной и живой. В горячих объятьях Джонатана не было ни лжи, ни притворства, он был настоящим и искренним в своей страсти. Вряд ли у него в столь юном возрасте было так много любовниц, чтобы он приобрел это невероятное умение отправит женщину на небеса, это было внутри, в его крови, в подсознании. Их тела узнали друг друга спустя столько столетий. Вот она, генетическая память, думала Милена Мортимер, впиваясь острыми клыками в шею любовника, который не почувствовал ничего, кроме волны наслаждения. И в этот момент ей самой показалось, что она оказалась в раю.

Джонатан не понимал, почему с этой женщиной все не так, как с другими, почему все его чувства и нервы оголены, и он готов умереть от невероятного жгучего экстаза. Словно мир вокруг остановился, пока он держал в своих руках чувственное потрясающее своей белизной тонкое и дрожащее от несдерживаемого желания тело любовницы, а потом вдруг рассыпался миллиардами разноцветных огней, оставив его почти бездыханного, но безмерно счастливого лежать на мягком бархате покрывала. Он смотрел на ее безмятежный профиль, прилипшие ко лбу волосы, и приоткрытые губы. Его душа разорвалась на части, а она выглядела совершено спокойной. Ее взгляд блуждал в тайном особенном мире, недоступном глазам Джонатана. Он еще не мог говорить, но и не знал, что стоит сказать в этот момент. Никакие слова не могли выразить того, что творилось в его сердце. Его счастье оказалось двуглавым. Одна голова — радость, другая — боль.

— Тебе нужно идти, Джон. — повернувшись она взглянула на него изумрудами глаз, в которых ничего нельзя было прочитать. Джонатан дотронулся до ее лица, чтобы удостовериться, что все это ему не приснилось. И он вдруг понял, что она впервые назвала его просто и сухо — "Джон". Он прошелся взглядом по совершенному обнаженному телу, задержался на алых губах. Неужели это все? Просто " Тебе нужно идти, Джон".

— Я хочу остаться с тобой. — произнес он настойчиво, привлекая ее к себе. Милена поцеловала его в плечо и мягко улыбнулась.

— Это невозможно, Джонни. — ее вкрадчивый мелодичный голос снова наполнил его желанием. — По ночам тут происходят вещи, которых тебе лучше не знать. — ее рука осторожно обняла его за талию, голова устроилась на сильном мужском плече.

— Оргии? — поинтересовался Джон, прекрасно зная, что она не ответит правду. Пусть так. Он не верит, что она способна сделать какое-то зло. Все наверняка легко и просто объяснимо.

— Нет. — она улыбнулась, уперевшись подбородком в его грудь. Вблизи ее глазах казались еще больше, ярче и загадочней. Она заметила, как взволнованно вздрогнули его губы, когда их глаза встретились. — Ты прав, Джонни, я не делаю ничего плохого. — тихо и серьезно проговорила она.

— Ты мысли читаешь? — спросил Джонатан, уже не удивляясь. Его сердце ликовало, вопреки всем доводам рассудка. Милена Мортимер — особенная женщина. Но он бы и не полюбил другую.

— Джон, тебе нельзя меня любить. — она тревожно вгляделась в его лицо. Джонатан нахмурился.

— Это еще почему? Это мне решать, что можно, а что нельзя.

— Ты не понимаешь, как все серьезно. — Милена покачала головой и отстранилась. Он восхищенно смотрел, как она плавно соскальзывает с постели, ее теле блестит в свече свечей. Нагнувшись, она подняла с пола свой пеньюар и накинула его на обнаженное тело.

— Что именно серьезно? — в недоумении спросил Джонатан, тоже решив одеться. Ему не хотелось уходить, но она не желал, чтобы он остался, а навязывать себя Джону не хотелось. Он заметил, как Милена смущенно отвела глаза, когда он натягивал водолазку. Его удивляло, почему она скромничает после всего, что между ними было. В ее возрасте это больше, чем странно.

— Тебя смущает то, что я старше. — Милена не спрашивала, она утверждала. Джон усмехнулся, натягивая джинсы.

— С чего ты взяла? — спросил он.

— Прочитала в твоей голове. — спокойно ответила Милена. Обиженной она не выглядела, что уже хорошо.

— И ты так просто можешь читать все мои мысли? — спросил он.

— Только те, что ты позволяешь мне прочитать. Есть то, что даже мне не под силу видеть. Ты умеешь блокировать сознание, только еще не научился этим управлять. — Она наклонилась к нему и коснулась губами его губ. Обхватив ее голову, он жадно овладел ее ртом, вызвав у нее удивленный смешок.

— Ты просто ненасытное животное. — сказала она, вырываясь из его объятий. — Ты так и не ответил, Джонни. Ты ведь читал мое досье, и ты знаешь, что я на три года младше твоей матери.

— А откуда ты знаешь, сколько… — начал он, но махнул рукой. — Я забыл, что ты телепат. Нет, меня это не смущает. Я думаю, что досье ты сама придумала. Так?

— Нет, Джонни. — она выпрямила спину, взглянув на него с легкой прохладцей. — Это действительно досье Милены Мортимер. Я ничего не придумывала.

— А для чего было стирать память Джонс? — сощурив глаза, поинтересовался Джонатан.

— Я стараюсь держаться подальше от полиции. Таким, как я всегда угрожает опасность. Ты ведь слышал о людях, которым запрещено играть в казино. Это не все, в чем они ущемлены. Для ученых мы подопытные крысы. Если кто-то заподозрит, что я мастер гипноза, то мне не поздоровится.

— Допустим, я поверил. Ты принесла досье в мой дом?

— Нет. Это сделал Карл.

— Ты спишь с ним?

— Джон! — Милена бросила на него яростный взгляд. — Как ты смеешь?

— Я хочу знать со сколькими мне придется тебя делить. — ответил Джонатан. Он не успел заметить, как она приблизилась. Осознание того, что его ударили по лицу, пришло гораздо позже. Видимо, действие наркотика еще не прошло, раз Милена двигается, как Кларк Кент.

— Убирайся. — приказала она ледяным стальным голосом, резанувшим его слух, как острая бритва.

— Прости, я не хотел тебя обидеть. — Джон развел руками. На лице его читалось искреннее непонимание. — Я просто не знаю, что связывает тебя со всеми этими людьми. Что, по-твоему, я должен думать? Кто это Карл? Почему он пошел в мой дом? Как прошел мимо моей матери?

— И ты решил, что он мой любовник? Почему? Я что произвожу такое впечатление? Но я отвечу на твой вопрос. — она пронзила его ледяным взглядом. — Карл не проходил мимо твоей матери. Он видел ее, только она об этом не помнит. Карл — такой же как я. Мои друзья и те, кто на меня работает обладают тем же даром, что и я.

— Это не дар, Милена. Это называется иначе. Способность разума, но не эфирное божественное благо. Не буду спорить, что это может каждый, если немного потренируется. Паронормальные способности, это, как возможность некоторых умножать в уме четырехзначные числа или проплыть стометровку быстрее, чем кто-либо. Я не знаю, как тебе удалось собрать вас всех вместе, мне не понятна ваши миссия. Что вы делаете, собравшись в команду?

— Просто живем, поддерживаем друг друга. — горячо воскликнула Милена. — Простые люди не всегда способны понять тех, чьи возможности превышают их собственные. В моем досье не сказано, что я провела в психологической лечебнице несколько лет, пока не сказала, что я не вижу мыслей, что кошмары отпустили меня. Тогда я еще не умела управлять своей силой, иначе вышла бы гораздо раньше. Я не хочу снова оказаться в больнице. Вместе мы сильнее. — она замолчала. Да, она лгала ему, но сейчас эта была та доля правды, которую он готов был принять.

— А как с этим вашим кружком гипнотизеров-телепатов, связана вампирская тема? — Джон вопросительно посмотрела на нее. Милена отвела взгляд.

— Никак. Мы отличаемся от других. А здесь мы не менее странные, чем наши посетители. Никому и в голову не придет, что проникновенные глаза моих друзей, читают их мысли, а не изображают вампирскую мудрость. — размеренно объяснила мисс Мортимер.

— Складно, но я почему-то не могу во все это поверить. — покачал головой Джонатан. — Зачем тебе я? — он взглянул в безмятежные, как море в хорошую погоду, глаза. Милена улыбнулась одними губами.

— Ты один из нас. — ответила она, и это была чистая правда. Брови Грэя поползли вверх. Она же это не серьезно?

— Что, прости? Я не ослышался? — переспросил он.

— Нет, Джонни, не ослышался. Я вижу тех, кто обладает неординарными способностями. Я нашла тебя в больничных архивах. Я преступаю закон, и тебе это не по душе. То, как я достаю данные о пациентах психологических клиник, не вполне законно, но мне необходимо собрать всех нас, чтобы понять природу наших возможностей и обезопасить людей от тех, кто попытается воспользоваться своим превосходством в угрозу человеческому существованию. Мы — не до конца изученный феномен, и мы не совершенны.

— Но я никогда не лежал в клинике. — Джонатан выглядел озадаченным, сбытым столку.

— Нет. Твои родителя пригласили самого лучшего психотерапевта из местной клиники на дом, им не хотелось, чтобы эта история выплыла. Но твой доктор завела историю заболевания, а по истечению срока давности, сдала ее в архив. Теперь твоя карточка у меня.

Сейчас она тоже говорила правду, утаив только то, что архивы просматривал Карл и искал он именно его. Но Джонатану этого лучше не знать.

— И что там? — голос Джонатана Грэя дрогнул.

— Ничего страшного. Просто сны. Ты видел в них события, которые происходили в действительности, но которые ты не мог видеть наяву. Видимо, они были не очень приятными, раз ты боялся засыпать. Мне жаль, что я вторглась в твою жизнь так беспардонно. — Милена искренне улыбнулась. — Ты должен чувствовать, что не такой, как все.

— Нет, ты ошибаешься. Может, в детстве что-то и было, но сейчас я нормальный, обыкновенный юрист.

— Обыкновенный? Ты владеешь в совершенстве шестью языками, у тебя фотографическая память, ты прочитываешь толстую книгу за несколько часов, ты невероятно вынослив и работоспособен, ты часто ловишь себя на мысли, что знаешь, что в следующий момент скажет твой собеседник и…. - чувственная улыбка тронула красивые губы. — и ты можешь заниматься любовью несколько часов подряд.

— Я - Супермен? — Джон приподнял одну бровь, скептически глядя на Милену. Последний довод очень польстил его самооценке. А вот предыдущие были весьма сомнительны.

— Четыре языка. Иврит и латынь я еще не выучил. — проговорил он, устало помотав головой. — Я уже ничего не понимаю, Милена. Если я один из вас, то почему не могу читать твои мысли? Или мысли других?

— Я научу тебя. Но мои мысли ты сможешь читать только в том случае, когда я тебе это позволю.

— Почему я до сих пор слушаю все это? — вздохнул Джонатан безнадежно и протяжно. — Телепатия, гипноз, какие-то вещие сны. Может, я уже в дурдоме? А?

— Нет. — Мила мягко рассмеялась. — Я хочу, чтобы ты захотел помочь мне. Твое желание очень важно.

— Помочь в чем?

— Научить тебя всему тому, что умеем мы. — уверенно ответила она, выдержав его подозрительный взгляд.

— Ты же уезжаешь в конце недели за реликвией какой-то. Стой, я понял зачем ты путешествуешь, ты ищешь подобных себе по всему миру. — Лицо Джонатана озарилось. Милена сдержала улыбку, оставаясь спокойной и серьезной.

— Да. — кивнула она, взмахнув ресницами. — Я не еду в Россию в конце недели. Я поеду туда, но позже. А может и там.

— Я рад, что ты остаешься. — Джон медленно приблизился к ней и коснулся губами ее волос. Он не видел, как маска боли исказила красивые черты ее лица. Это жест напомнил ей о другом мужчине, чье имя еще не скоро сотрет ее память. В отличии от людей, бессмертные помнят все, их память, как Вселенная — бездонна.

— Значит, Карл — просто друг? — шепотом спросил он. Мила тихонько толкнула его.

— Ты невыносимы ревнивец. — выдохнула она с наигранным раздражением.

— Я хочу услышать, что у тебя никого нет. — не отставал он.

— Джонатан, я — свободная женщина. Никто не сможет меня контролировать. Сейчас у меня никого нет, но я не могу обещать, что завтра это обстоятельство не изменится.

— Изменится. — Джон самоуверенно улыбнулся. — Завтра у тебя буду я.

— Ты неисправим. — Она вдруг встрепенулась, как тогда в кафе, перед тем, как появился Карл. В глазах застыло отсутствующее выражение. — Джонни, тебе нужно ехать домой.

— Ладно, я уеду, но завтра я приду, и не дай бог меня не пустят. — сдался Джонатан.

— Не нужно. Тебя не пустят. Я сама позвоню тебе. — Милена настойчиво улыбнулась. — До завтра, Джонни. — она дотронулась губами до его щеки, но он решил, что такого поцелуя ему мало и жадно впился в ее губы. Его сердце оглушительно забилось под ее ладонями.

— Ты ненормальный. — нежно прошептала она. — Иди.

— Я хочу познакомить тебя с мамой. — обернулся в дверях Джонатан. — Я обещал, что, если влюблюсь, то она узнает об этом первая, а я всегда держу слово.

Милена была удивлена и тронута его словами, но ничего не успела ответить, он закрыл за собой дверь. Она слышала его быстрые шаги за дверью. Он сейчас счастлив и полупьян от своей любви, но Мила знала, что ей придется разбить его сердце так же хладнокровно, как в свое время было разбито ее сердце. Джонатан вызывал в ней смешанные чувства нежности, желания и осознания неотвратимости плохого финала их отношений.

Иногда нам не удается быть честными даже с самими собой. Иногда правда оказывается совсем не той, что мы ждали, и тогда легче оказаться обманутым, но, увы, уже слишком поздно. Иногда нам всем приходится делать выбор между своими интересами и интересами другого человека, и мы выбираем себя, даже, если второй нам очень дорог. Так уж устроены люди, мы все не святые. Но даже в обществе, где каждый сам за себя, есть что-то способное всех объединить, превратить в команду. И это что-то есть любовь и милосердие. Но в сердцах, полных равнодушия для этих чувств совсем не остается места. В вечной борьбе за выживание, мы погрязли в быту и серости, в глупых обидах и жалобах на судьбу. Мы забыли, что есть радость, которую только любовь способна дать. Но это не та любовь, которую имеете ввиду вы, ложась в постель со своей супругой или супругом и поворачиваясь спиной, думая о предстоящей рабочей неделе, о проблемах с коллегами, и деньгах на проезд, и далеком отпуске, который неплохо бы провести вдвоем, а еще лучше по отдельности. Да, еще неплохо бы прибавку к зарплате, да премию под Новый год, и коньки для подрастающего сына. Мы разучились мечтать. Вот, что самое страшное. Научиться любить невозможно. Это надо почувствовать. Настоящая любовь растворяет в себе все проблемы и тяготы неотвратимых будней, делая каждый день похожим на праздник, который делаем мы сами, а не новые коньки и прибавка к зарплате. Там, где любовь, там нет злобы, обид, разочарований, ненависти и раздражения. И только любящие и любимые видят мир таким, каким создал его Господь. Ибо Бог — это любовь. Тот, кто любит, тот знает, что такое рай. И чтобы попасть в него не обязательно умирать….

— Почему ты не уехал, Карл? — Милена откинулась на спинку кресла. Глаза ее были задумчивы. Она не смотрела на Карла, не пыталась читать его мысли и не думала о Джонатане. О нем напоминал только запах мужчины, оставшийся на ее теле даже после душа и привкус его крови на губах. И все…. Честно говоря, Мила ждала совсем других эмоций. Пока он был рядом — был полет, фейерверк чувств, а сейчас только пустота и безразличие. Ей никто не нужен. Никто.

— Ты где-то не здесь. — заметил Карл, подходя ближе. Его глаза внимательно изучали ее лицо. — У женщины есть тайна?

— Я задала вопрос, Карл. — ее глаза покрылись инеем. Он отпрянул и встал напротив, облокотившись на журнальный столик.

— Я потерял нить. Я не знаю, куда мне ехать. Где искать меч. — ответил он, опуская голову. Темные волосы упали на красивое лицо вампира. — Мне кажется, что ты знаешь больше, чем я, но пытаешься это скрыть.

— Ты проницателен, Мартелл. — она холодно улыбнулась уголками губ. — Что с того? Если я что-то утаиваю, значит так нужно.

— Но что делать мне? — задал вполне уместный вопрос Анжуйский.

— Просто уезжай. — спокойно ответила Милена.

— Я мешаю тебе? Почему ты медлишь с этим мальчишкой? Он нравится тебе? — он заглянул в ее глаза, надеясь что-то в них прочитать.

— Как и все люди. Он — просто молодой мужчина, обреченный на вечность во мгле. Я должна объяснить ему, что он умрет для мира, к которому привык. Какие слова я должна найти, чтобы он понял, что это неизбежно.

— А что сказал тебе Камилла перед тем, как умерла? Ведь именно она убедила тебя в необходимости исполнения твоей судьбы. — Карл печально улыбнулся. — Ты сама сделала свой выбор. Ты знаешь, что делать.

— Она сказал мне правду. — медленно проговорила Милена. — Правду, которую мне пришлось принять. Я не хотела умирать, Карл. Я никогда не забуду этот момент. — Женщина прикрыла глаза, перед которыми с молниеносной скоростью мелькали образы прошлого. Полный отчаянья и безысходной злости взгляд Ричарда перед тем, как он убил ее — Людмилу Ларину, женщину, так любящую жизнь и его. Тогда она потеряла и то и другое.

— То, что произошло со мной, Карл, это не судьба, а проклятие. Я могла бы остаться и жить, но не стала бы другой. Во мне что-то умерло еще до того, как Ричард лишил меня жизни.

— Ты знаешь, что он убьет тебя, если найдет меч первым? — спросил Карл, выжидающе глядя на ее лицо, которое осталось совершенно спокойным.

— Знаю. И я знаю так же, что убью его, если первой окажусь я. Не знаю, почему я обсуждаю все это с тобой, Мартелл. Я знаю одно, что никогда еще так остро не чувствовала свое одиночество и никогда не была так несчастна.

— Это из-за Джонатана? — спросил Карл. Его глаза были полны грусти. — Ты почувствовала, как живое сердце пульсирует у тебя под ладонями? Стало жаль его? Так бывает сначала. Именно поэтому нам нельзя привязываться к смертным. Делая их такими же, мы теряем то, что больше ценили в них — человечность, возможность чувствовать не так, как мы. Их глаза больше не горят, не сияют. Они гаснут, как падающие звезды и тогда приходит понимание, что ты мертв и все, к чему прикасаешься, все, что любишь, тоже умирает. А потом приходит боль, отнимающая последнюю надежду на то, что однажды рассвет принесет тебе новый день, не похожий на предыдущий, и все можно будет начать с нуля.

— Ты философ, Карл. И романтик. Это спустя столько веков. — Милена искренне улыбнулась. — Ты угадал, когда говорил, что все, к чему мы прикасаемся умирает. Все имеет свою цену. Но та, что платим за свое бессмертие, слишком высока. Люциана ушла, потому что эта дань стала для нее непосильной. Она умела страдать больше, чем все вы, чем я. Эта боль несоизмерима со всеми мучениями человечества. Но она не искупила своих грехов, взвалив их на мои плечи. И я не ненавижу ее за это. А Джонатан… — Мила прикрыла глаза. — Он тут не причем. На короткий миг он подарил мне ощущение настоящей жизни, но этот призрачный глоток счастья оказался очень мимолетным. Он напомнил мне меня саму. Безрассудство, страсть, неверие. Я заблуждалась, когда думала, что любовь может преодолеть все преграды. Гораздо легче, когда не любишь.

— И ты разучилась любить? — Карл снова приблизился к ней и положил ладонь на ее плечо. — Я не думаю, что это правда, Мила. Ты ведь любви нас учить должна.

— Но я не могу. — открыв глаза, Мила с тоской посмотрела на него. — Карл, ты получше всякого психотерапевта. Почему я именно тебе готова рассказать все?

— Наверно, потому, что я был рядом, когда с тобой происходили все эти события. Я был свидетелем того, как перестало биться человеческое сердце в твоей груди. Разве кто-то сможет понять тебя лучше, чем я? Я ведь почти люблю тебя. И любил бы по-настоящему, если бы знал, что это не напрасно. Я из тех, кому нужно не только тело. А твоя душа, к сожалению, занята. Я с удовольствием объясню это Джонатану, когда ты разобьешь его человеческое сердце.

— Ты ведь знаешь, что не хочу этого делать? — в голосе Повелительницы прозвучало отчаянье. — Но сделаю, потому что Вадим не сможет ждать еще тысячу лет. Он сойдет с ума от одиночества.

— Ты пытаешься оправдать себя. — Карл понимающе улыбнулся. — Не стоит этого делать. Ты решаешь. И все твои решения правильны и целесообразны.

— Вадим отстроил тот дом у реки. — Губы Милены дрогнули, глаза заволокло сожалением. — Я была у него несколько лет назад. Я думаю, что он никогда не смирится, если останется одинок. Он сидит на берегу и смотрит в воду на свое отражение. И так день за днем. Это невыносимо видеть его таким и знать, кем он был раньше, помнить его улыбку и смех и чувствовать свою долю вины за случившееся.

— Он не винит тебя.

— Но он по-прежнему ненавидит Ричарда. И ему легче, потому что ему есть кого винить во всем. А что будет с Джонатаном? Его отец мертв. Я убила его, и я пришла, чтобы забрать душу его сына. Я хочу мира между нашими кланами, но возможен ли он, если даже в моей душе мира нет.

— Ты найдешь его, когда придет время. — пообещал Карл.

— Наверно. — Милена улыбнулась задумчивой печальной улыбкой. — Ты должен уехать, Карл.

— А как же меч? — спросил он.

— Я думаю, что он найдет меня сам.