Люциана. Трилогия

ГЛАВА 7

Мила открыла глаза. Первым, что она увидела был высокий потолок, который кружился. Желудок сжался, к горлу подкатила тошнота. Но сил подняться совсем не было.

— Ричард, — хрипло выдохнула она. Но ей никто не ответил. Повернув голову, Мила увидела, пробивающийся солнечный свет сквозь плотно задернутые шторы. Он спит, догадалась Ларина. Она заставила себя встать. Все ее тело содрогалось от холода и слабости. Ледяной пот струился по спине. Ноги не держали, комната кружилась, она боялась упасть. Хватаясь за мебель, она доковыляла до кухни.

— Нужно поесть. — приказала она себе. Но в холодильнике, кроме засохшей пиццы ничего не было. На вкус она была похожа на наждачную бумагу, но выбора особого не было. Покончив с двумя кусками, Мила побежала в ванную комнату, не зная, как не свалилась по дороге. Ее стошнило. Желудок не принял отвратительную пищу. Засунув голову под холодную воду, Ларина почувствовала себя лучше. Мысли прояснились, и она вспомнила события минувшей ночи. Снова сотни вопросов, ответов на которые она не знала, мучили ее больное сознание. Как ей удалось установить связь с Камиллой? Что означают все эти видения? Откуда берутся все эти новые способности? Где искать Вадима? И стоит ли это делать? Мила вспомнила комнату, в которой запирала себя Камилла, и новый приступ тошноты подкатил к горлу. Ей с трудом верилось, что Вадим станет таким же. Господи, спаси его душу, а она не знает, как помочь ему. А главное, что он сам больше не хочет помогать себе. Он смирился. Он просто ждет.

Умывшись и высушив голову, Мила решилась дойти до ближайшего магазина. Если, она не поест, то совсем лишится и рассудка и сил.

Куриный бульон и стакан теплого молока, облегчили боль в желудке. Мила почувствовала, как сон одолевает ее. Сон был необходим уставшему организму. Но тревога, терзавшая ее сердце, не давала желаемого покоя. Сновидения были оборванными, путанными, пугающими, полными призраков прошлого и настоящего. Черная зияющая дыра засасывала ее прямо в ад. Она почти чувствовала языки пламени на своем теле. Крик застыл в горле. Бессильные хрипы и рыдания….

— Проснись. — властный голос вырвал ее из жуткого сна. Крепкая мужская рука сжимала хрупкое плечо. Распахнув испуганные глаза, Мила еще какое-то время пребывала в объятьях зловещего небытия. А темно-синие глаза, взирающие на нее с мрачным спокойствием, были похожи на темную бездну, которая поглощала ее, подавляя, терзая, уничтожая. Глядя в них, она чувствовала, как распадается на частицы, молекулы, неоны, превращается в пыль, в абсолютное ничто.

— Мила. — его голос обладал магической властью над ее истерзанным сознанием. Он возвращал ее в реальность, исцеляя каким-то необъяснимым образом. Сбросив остатки кошмара взмахом длинных ресниц, Мила приподнялась, облокотившись на подушки. Она все еще тяжело дышала и вздрагивала. Теплое прикосновение его пальцев к ее руке вернули ей уверенность и покой.

— Кошмар приснился? — спросил Ричард. Глаза его потеплели, изменив оттенок. В них растворился весенний рассвет, теплый и свежий, как первое дуновение ветра после грозы. Изогнутые дуги бровей сошлись на переносице. Он казался взволнованным и спокойным одновременно. Людмилу всегда удивляла его способность так владеть своими эмоциями. В то время как она испытывала одиночное чувство, в его глазах проскальзывала целая вереница переживаний, и, если ей нужно было несколько минут, чтобы привести в порядок свои мысли, он делал это в мгновение ока. Иногда Миле хотелось ощущать так, как он, видеть то, что видит он, жить так, как живет он. Ему эта участь не казалась завидной, а ей было интересно все непостижимое.

— Мне приснилось, что я умерла. — дрожащим голосом прошептала Мила. — Я видела ад, он был в глубине твоих глаз. Что это может означать?

— Просто дурной сон. Забудь. — произнес он бархатистым голосом. Мила протянув руку, коснулась его шелковистой совершенной кожи.

— Ты выходил на улицу? — Спросила она. Пальцы ее очертили изгиб его бровей. Как странно устроено его лицо, словно вылеплено из мрамора искусной рукой влюбленного скульптора. Совершенство. Ни одного изъяна даже при близком разглядывании.

— Почему ты так решила? — улыбнулся он. Ричард полулежал, облокотившись на локоть. Золотистые волосы в сумраке спальни казались темнее, чем есть на самом деле. На нем был алый халат, распахнутый на груди, словно для того, чтобы кто-то смог полюбоваться его сильной грудью. Мила все время удивлялась, как необыкновенно идет Ричарду красный цвет, придавая ему необыкновенно чувственный царственный вид. Пальцы коснулись его губ, ощутив их тепло. Четко очерченные красивые губы, созданные для поцелуев и наслаждений, искушающие и опасные.

— Твоя кожа такая теплая, такая нежная и цвет лица здоровый, словно ты только что поел. — прошептала она, услышав, как оглушительно бьется ее собственное сердце. Он поймал губами ее пальцы и слегка пососал их. Глаза Милы затуманились от желания, накрывшего ее жгучей волной. Грудь напряглась в ожидании, кровь обжигающим потоком заструилась по венам.

— Ты угадала. — он улыбнулся, выпуская ее пальцы, скользнувшие вниз, по его груди.

— Это была женщина?

— О да, прекрасная стройная женщина, полная жизни и запретных желаний. — его глаза порочно сверкнули. Мила развязал пояс на его халате, распахнув его. Ричард был обнажен. Великолепен. У нее дух перехватило.

— Что ты с ней делал? — ее руки спускались все ниже, а его глаза становились все темнее, похожие на предгрозовое небо.

— Хочешь узнать подробности? — спросил он, обхватив ладонью ее руку и опуская еще ниже.

— Развратник. Ты ненасытен. Да?

— Увы, я торопился к тебе, и не успел воплотить в реальность все желания моей жертвы.

— Жертвы? Как грубо, Ричард. — Мила сжала ту часть тела Милза, которая оказалась в ее руке, он прикрыл глаза, и, судя по реакции, испытывал совсем не боль. — А кто я для тебя? Тоже жертва?

Ричард улыбнулся, скидывая халат и опрокидывая ее на спину. Мила совсем не была против. Странно, но разговоры о других женщинах больше не злили ее. Неужели она начинает привыкать к его сущности? Ричард стянул через голову ее футболку, потянул вниз бюстгальтер, обнажая грудь. Жадные горячие губы обхватили торчащий сосок. Тело Милы выгнулось, на встречу ласке.

— Ах, Ричард. — выдохнула она. Обхватывая ногами его бедра, прижимаясь к возбужденной твердой плоти. Он приподнялся над ней, прекрасный, словно бог любви. Кончиками искусных пальцев он провел по ее груди, прогулялся по плоскому животу, устремился ниже и, отстранившись, одним резким быстрым движением стянул с нее джинсы вместе с трусиками.

— Как ловко. — засмеялась она тихо и приглушенно. Желание становилось невыносимым. Во рту пересохло, сердце билось, как сумасшедшее. Закинув ее бедра себе на плечи, он вошел в нее сильным глубоким толчком, заставив ее громко вскрикнуть, но не от боли. Схватившись за спинку кровати обеими руками, она судорожно ловила воздух губами, изо всех сил стараясь сдержать рвавшиеся из груди стоны…

Они занимались любовью почти до рассвета. В этот раз все было не так. Ричард словно доказывал ей свое превосходство, свою власть над ней. Мила осознала, что до этой ночи, почти ничего не знала о физической стороне отношений между мужчиной и женщиной. Это откровение пугало ее больше, чем радовало. Этой ночью Ричард сделал ее своей рабыней. Рабыней страсти. Она была уверена, что не сможет лечь в постель ни с одним мужчиной.

Выходя из душа в его халате, Мила встретила торжествующий довольный взгляд Ричарда. Он раскинулся в ее кровати, обнаженный и великолепный и смотрел на нее с видом повелителя.

— Ты совсем забыл о Вадиме. — упрекнула его Ларина. Он закинул руки за голову, Мила смущенно отвела взгляд. С голым Ричардом ей было сложно общаться. Тело снова начинало трепетать от желания. И судя по его реакции он тоже был не против продолжить уроки страсти.

— В отличии от тебя, дорогая, я не забывал о нем ни на мгновение. — ответил он, порочно улыбаясь. — А с ним тебе удавалось забывать обо мне?

— Ричард. — возмущенно воскликнула Мила, бросив в него полотенце.

— Что-то не так? — невозмутимо спросил он. Полотенце упало как раз на ту часть тела, которая смущала ее больше всего.

— Как ты можешь задавать мне такие вопросы после всего, что сейчас было? — гневно спросила она, чувствуя себя оскорбленной.

— А что сейчас было? Что-то новое? Я вроде не невинности тебя лишил. Или раньше мы этим не занимались? Почему ты спишь со мной, Мила? Я возбуждаю тебя?

— Замолчи. Я не могу это слушать. — лицо женщины залила краска смущения и обиды.

— А придется. Ты упрекала меня в безнравственности, в порочности и непостоянности. Интересно, как ты сейчас оправдываешь свое предательство. — голос его хлестал ее по горящим щекам. Она не понимала за что он так груб с ней. Чем она заслужила эти обидные слова.

— Какое предательство?

— Разве ты не предаешь Вадима, деля со мной постель?

— Вадим выбрал другую женщину. Я, что должна теперь принять обет безбрачия, или выдержать траур? — в ее голосе прозвучали язвительные злые нотки. Ричард сел и прищурив глаза, посмотрел на нее.

— Так значит. А как насчет той ночи, когда ты еще не знала, что Вадим и Камилла близки? И, если уж говорить откровенно, то давай выясним, почему Вадим выбрал жизнь оборотня?

— Откуда мне знать? Не пытайся обвинить меня в том, в чем я не виновата. Разве не ты толкнул меня в объятия Вадима. Да ты просто подарил меня своему сыну, как трофей.

— Неправда. Разве я положил тебя в его постель? Ты сама выбрала его, не зная, кто он. Что же случилось? Почему ты отвернулась от него? — он пронзительно смотрел на нее своими пронзительными всевидящими глазами. Чувственные губы сложились в жесткую усмешку.

— Ты знаешь, так ведь? — голос ее прозвучал глухо и безразлично. Она села на край кровати и дотронулась до его руки. Их пальцы переплелись. В глазах Ричарда промелькнули боль, сожаление, злость, а потом осталась только одна зияющая черная пустота, качавшаяся в глубине его зрачков.

— Да, знаю. Потому что он не человек. Больше не человек. — ярость расширила его темные зрачки. Он схватил ее лицо, больно сжав пальцами ее скулы. На долю секунды, ей показалось, что он раздавит в смертельной хватке ее лицо, казавшееся таким хрупким в стальной ладони. Но он просто отшвырнул ее в сторону.

— Тогда какого черта ты делаешь здесь? Со мной? Я же монстр, чудовище, кровосос, упырь. Я каждый раз вижу это в твоих глазах, когда ты смотришь на меня. Ты презираешь и ненавидишь нас. Так что тебя держит рядом со мной? Неужели одна только похоть?

— Ты, Ричард. Ты держишь меня. — в голосе Милы больше не было ни обиды, ни возмущения. Она коснулась своего лица там, где оставили синяки пальцы Ричарда. — Я не могу ненавидеть тебя. Я люблю тебя. — в глазах ее застыли слезы. Губы Ричарда дрогнули. О запустил ладони в ее волосы и притянув к себе коснулся лбом ее лба.

— Когда-нибудь, ты забудешь о том, что сейчас сказала. — прошептал он, обдав горячим дыханием ее лицо. — А я не смогу. Не смогу. — он погладил ее по щеке. Отстранившись, он посмотрел на отметины, оставленные своими пальцами. — Прости, я причинил тебе боль.

— Я прощаю тебя. — она улыбнулась, обнимая его за плечи и прижимаясь щекой к его груди. — Я знаю, где искать Вадима. Мы найдем твоего сына.

— Где он?

— Берег моря, заброшенный маленький домик, дикий лес. Он мечтал, что когда-нибудь окажется в этом заброшенном месте, которое ждало его столько лет. Он там.

— Сколько нужно времени, чтобы добраться? — спросил Ричард, ласково гладя ее волосы. Мила растворилась в нежности его объятий и тепле мужского сильного тела. Рядом с ним душа ее успокаивалась.

— Четыре часа на самолете.

— Южное побережье Средиземного моря?

— Да. — кивнула Мила.

— Ты уверена, что найдешь этот дом?

— Да. Я найду его. — в голосе ее прозвучала тоска.

— Мила, я должен сказать тебе…. — Ричард отстранил ее и заставил посмотреть на себя.

— Что? — сердце ее испугано ухнуло.

— Ты никогда не сможешь вернуться сюда. Мы уезжаем навсегда. Когда с Камиллой будет покончено, наши пути разойдутся, но вернуться в свой город ты не сможешь.

— Что? Что это значит? Почему? — воскликнула Ларина, глядя на него широко распахнутыми глазами.

— Охотники за вампирами найдут тебя, а через тебя выйдут на меня и остальных вампиров. Попав в милицию, мы подписали себе приговор. Прости, что пришлось солгать тебе. Я не хотел паники.

— Что значит " не хотел паники"! А как же я? Как же моя жизнь? Этой мой город. Я в нем родилась, выросла, здесь мои друзья, работа. Куда мне ехать, что я буду делать в чужой стране абсолютно одна?

— Начинать сначала. Разве тебе не хочется все изменить? Зачеркнуть прошлое, и начать жизнь заново.

— У тебя впереди сотни жизней. Тебе легко рассуждать. А мне тридцать пять. Я уже не молодая девочка. Ты никогда не думал, что я просто устала, я хочу покоя. Я не желаю начинать все сначала.

— Я могу купить тебе дом где-нибудь в Италии. Хочешь в Венецию? Прекрасный город. Там ты будешь жить на берегу реки, в большом красивом доме, я дам тебе столько денег, что даже работать не придется. Будешь жить в свое удовольствие.

Мила смотрела на него, и не верила, что он это всерьез. Однако, железная уверенность в темных глазах говорила об обратном. Он все решил. Опять ее обманули.

— Сколько можно, Ричард? Почему ты так со мной? Я не возьму твоих денег. Я не хочу жить в Венеции за твой счет. Это не для меня. Я не кукла, для которой можно купить карету, золотые башмачки и серебреную клетку. Я — человек. У меня есть свои чувства и желания. Я люблю тебя, Ричард, но не настолько, чтобы лишиться всего, что мне дорого и любимо. Я не поеду. Я ничего не скажу твоим охотникам.

— Мила, они будут пытать тебя. Если ты не расскажешь, обо мне, я сам приду тебе на помощь. Мы оба погибнем. Неужели ты этого не понимаешь?

— А как же мои друзья? Коллеги? Они будут искать меня.

— Никто не станет тебя искать. Мы оба умрем сегодня для этой страны.

— Как? Что значит "умрем"?

— Сгорим в машине.

— Ты хочешь сказать, что кто-то умрет вместо нас?

— Да. Я заберу какие-то твои вещи. Они помогут при опознании. А вечером вылетим под чужими именами по поддельным паспортам.

— Постой, а кто будет в машине?

— Я не знаю. Все это организует мой адвокат. Уже потом ты решишь подданной, какого государства захочешь стать, и мы сделаем тебе настоящий паспорт.

Мила схватилась в отвороты халаты с неистовой силой. Костяшки пальцев побелели.

— Ричард, погибнут невиновные люди. Я не могу этого допустить.

— Невиновные не погибнут. Эштон Смит — честный человек, он наверняка что-нибудь придумает. В тюрьмах немало смертников. К чему им дожидаться своей участи. — Ричард встал, оборачивая полотенце вокруг бедер. — Я в душ, а ты собери необходимые вещи. Пока не рассвело, нам нужно переехать в гостиницу.

Через час такси несло их к ближайшей гостинице. Мила напряженно и быстро писала на листке бумаги, лежавшем поверх книги с легендами об оборотнях. Ричард хранил гробовое молчание, поглядывая в окно. Он понимал, что сейчас лучше молчать. Какое-то время Мила будет злиться на него, но потом поймет, что он все сделал правильно. Изменения пойдут ей на пользу.

Чтобы начать что-то новое, нужно до основания разрушить старое. Он подарит ей новую жизнь. Чистый лист, на котором она сама напишет первые слова. Но есть еще одно "но", которое может сделать невозможным ни новое начала новой жизни, ни продолжение старой. Это разрушит ее душу до основания, душу и сердце, а не просто жизнь. И снова перед ней встанет выбор, от которого будет зависеть и его участь. Но ведь можно и промолчать….

— Что ты пишешь? — спросил Ричард.

— Завещание. Мне нужен будет твой Эштон. Я оставлю твой дом Алексу, а квартиру и деньги бывшему мужу. Ты не против?

— Против, но это ведь не повлияет на твое решение?

— Точно подмечено. — холодно сказала она.

В вечерних новостях, Мила услышала о страшной трагедии, случившейся на окраине Москвы. Красный Бентли на огромной скорости съехал в кювет и взорвался. Водитель и его пассажир погибли.

— Да будет земля им пухом. — прошептала Мила. — Господи, прости меня.

В номер без стука вошел длинный и худой Эштон Смит.

— Вам пора. — Он протянул Миле паспорта. — Такси ждет внизу.

— А мое завещание?

— Я доставлю его завтра, будьте спокойны.

— Спасибо, Эштон. — безжизненно произнесла Мила. — Эти люди…

— Они заслужили смерть. — твердо сказал Смит. Мила кивнула. Она обернулась. За ее спиной стоял Ричард.

— Ты готова? — мягко спросил он.

— Да, я готова.