Миллион миров с тобой

Глава 20

Ведьма, не колеблясь причинит мне боль.

Я раню её первой.

Я бросаюсь на неё, заставляя врезаться в стену, пока мама кричит. Ведьма пытается вцепиться мне в лицо ногтями, а потом хватает меня за влажные волосы и сильно тянет. Поморщившись, я хватаюсь за её Жар-птицу и чувствую, как цепочка поддается.

Она толкает меня вниз, но я успеваю стащить свою собственную Жар-птицу и швырнуть обе в угол, прежде она налетает на меня. Ведьма с силой бьёт меня головой об пол, а потом делает это снова. На этот раз я хватаю её за волосы и дергаю в сторону, достаточно сильно, чтобы она упала рядом со мной.

— Маргарет! Виктория! — Мама встаёт на колени рядом с нами, пытаясь встать у нас на пути. — Вы что, совсем с ума сошли? Прекратите это…

Ведьма отпускает меня, чтобы яростно ударить маму локтем в лицо, и мне так же больно, как маме.

— Это только между нами! — Ведьма кричит на мою ошеломлённую мать.

Этот момент отвлечения позволяет мне перекатиться на Ведьму и прижать её руки к полу.

— Ты же не думала, что я когда-нибудь догоню тебя, — бормочу я, пытаясь успокоить её извивающиеся руки. — Ты ведь не рассчитывала на этот мир, да?

Зубы Ведьмы впиваются в мою кожу, когда она яростно кусает меня, но я не отпускаю её. Мама хватает меня, пытаясь оттащить от Ведьмы.

— Девочки! Девочки! Что это на вас нашло?

Мне удается стряхнуть с себя маму, но только на мгновение. Ничто не остановит её, кроме правды.

— Мама! Слушай меня. Ты когда-нибудь думала об изучении мультивселенной? Параллельных реальностях?

Глаза Ведьмы широко распахиваются. Ничего себе, я выгляжу странно, когда удивляюсь.

Наконец мама говорит:

— Давным-давно…в студенчестве… почему ты…

— Я не из твоей вселенной, — я киваю вниз, в сторону корчащейся Ведьмы. — И она тоже.

— Ты с ума сошла! — кричит Ведьма. — Она сошла с ума, мама. Я давно это заметила. Я просто не хотела ничего говорить. Но теперь она потеряна, и ты должна остановить её, мама, или она убьёт нас обеих!

— Я не собираюсь никого убивать, — обещаю я. — Мам, иди посмотри на Жар-птицы. Медальоны я бросила в угол. Увидишь, что это такое!

А поймёт ли она? Мама делала это и раньше, но это было во вселенных, где они с папой работали над этой технологией больше десяти лет. Здесь моя мать даже не физик. Жар-птица не будет служить таким простым доказательством.

— Они бросят тебя в обитую войлоком камеру и никогда не выпустят оттуда, — Ведьма практически выплевывает эти слова в мою сторону. Я знала, что краснею, когда злюсь, но я понятия не имела, что так сильно или о глубине морщинки между бровями, которая появляется при моём хмуром взгляде. Но ярость внутри Ведьмы светится, как жар. Эта ярость принадлежит только ей одной. Ты будешь заперта в психушке без своего дурацкого ожерелья и никогда оттуда не выйдешь.

Надеюсь, я смогу избежать госпитализации или, по крайней мере, Ведьму запрут вместе со мной. Хотя только в этот момент я понимаю, что понятия не имею, что делать с Ведьмой теперь, когда я поймала её. Не похоже на то, что у нас есть тюрьма за преступления против мультивселенной.

— Вы обе, поднимайтесь, — мама уже оправилась от своего изумления, достаточно, чтобы напасть на нас. — Вставайте!

Я смотрю на маму, надеясь, что она поймёт, как я боюсь. Как всё это реально.

— Я не могу позволить ей встать, мама. Если я отпущу её, она может убить нас обеих, и я не преувеличиваю, я имею в виду убийство.

— Видишь? — Шипит Ведьма. В её глазах блестят слёзы, вероятно, только от боли, вызванной тем, что её дергают за волосы, но она использует их как профессиональная актриса. — Она психопатка. Мама, мне так страшно…

— Прекрати это, — повторяет мама. Она всё ещё не двинулась к медальонам с Жар-птицами, которые лежат в углу. Вместо этого она начинает пятиться к столу, где её сотовый телефон, вероятно, спрятан среди бумаг. — Я серьёзно говорю.

Затем мы все слышим стук двери и топот приближающихся шагов. Наверное, это папа или Джози. Поверит ли кто-нибудь из них в существование Жар-птиц? Или Ведьма наконец получит шанс настроить остальных против меня?

С того места, где стоит мама, она может видеть коридор, и она вздыхает.

— О, слава богу. Помоги мне с этими двумя.

— Не волнуйся, София, — говорит Тео, входя в комнату.

Тео. Мой разум заполняет ужасный образ последнего раза, когда я видела его лицо: Тео из вселенной Триады, окровавленный и умирающий в обломках его спортивной машины. У этого Тео, кем бы он ни был, на ногах все те же кроссовки, та же футболка с винтажными Битлами, немного щетины на подбородке. Когда он видит на земле двух Маргарет, его лицо бледнеет.

Вот тогда-то я и вижу у него на шее цепочку от Жар-птицы. Это не просто какой-то Тео — это мой Тео.

Он бормочет:

— Какого чёрта…

— Мы клоны, — говорю я. — Мы клоны и поэтому можем быть здесь одновременно.

— Я последовала за ней сюда, а она пытается убить меня! — кричит Ведьма, мгновенно меняя стратегию.

— Ты хоть понимаешь, о чём они говорят? — говорит мама, но ей никто не отвечает.

Тео делает паузу, закрывает глаза, как будто напряжённо размышляя, а затем спрашивает:

— Что самое неловкое случилось с нами в Военной вселенной?

Ведьма только смотрит. Я говорю:

— Мы оказались в одной постели.

— Прошу прощения? — Мама бледнеет.

— Всё совсем не так, как кажется! — Тео поднимает руки вверх. — Хорошо. На самом деле, именно так это и звучит. Но только не между мной и моей Маргарет, или вашим Тео, или вашей Маргарет, по крайней мере, насколько я знаю…

— Они оба сумасшедшие, — рычит Ведьма, но она знает, что её вот-вот схватят. Она извивается подо мной, пока я не начинаю думать, что она собирается сбросить меня с себя. Вот тогда Тео опускается на землю, чтобы сесть на её ноги, и она стонет от поражения.

— Ладно, — говорит Тео, — прежде всего, София, или доктор Коваленко, как бы я вас здесь ни называл, нам нужно поговорить о параллельных измерениях.

— Я уже сказала ей, — говорю я. — Но ты можешь заставить её поверить нам? Например, с помощью математики?

Тео улыбается мне.

— Самая убедительная математика уже на подходе.

Полчаса спустя Ведьма привязана к стулу, обеденный стол завален примерно пятьюдесятью новенькими уравнениями, а у моей мамы серьёзно взрываются мозги.

— Это просто невероятно, — она сидит за столом и смотрит в невидимую даль. Не думаю, что мне когда-либо удавалось шокировать свою мать наукой дважды в один и тот же день. — Боже мой. Генри будет вне себя.

— Я знаю, каково это, — говорю я, глядя на Ведьму буквально рядом со мной. Со своей стороны, Ведьма теперь игнорирует всех нас. Она высоко вздёргивает подбородок, как захваченный в плен солдат, не желающий сообщить ничего кроме своего звания и порядкового номера.

Не то чтобы кто-то из нас удосужился её о чём-то спросить. Вместо этого я смотрю, как Тео сравнивает свою Жар-птицу с той, что получена в военной вселенной.

— Сделано довольно грубо, но построить её под таким давлением времени? Я очень впечатлён.

— Я просто благодарна, — говорю я. — Если бы не это, я бы умерла в Римской вселенной.

Тёмные глаза Тео на мгновение встречаются с моими, затем он снова поворачивается к медальонам с Жар-птицами.

— Если это поможет, мы думаем, что это единственное измерение, которое Триада не смогла подчинить.

— Немного поможет, — но не много.

— Генри изучал физику, — ошеломлённо говорит мама, — ещё до того, как мы познакомились в Оксфорде. Потом он переключился на генетику, в основном для того, чтобы мы могли учиться на тех же курсах.

— Вы познакомились в колледже на этот раз? — Довольно приземлённо. Я предпочитаю свою собственную вселенную, где мои родители были связаны общими безумными теориями задолго до того, как они встретились лично. — В моём измерении ты училась в Сорбонне.

— О, это всё объясняет, — потом она качает головой и снова становится мамой. — Это объясняет один момент расхождения в реальности. Но этот заговор, который вы описали, угроза, которую представляет эта Триада, как нам защититься от неё?

— Знание — это половина успеха, — Тео кивает головой в сторону Ведьмы. — Другая половина делает вашу вселенную достаточно асимметричной, с точки зрения соотношения материи и антиматерии. Я могу сделать это с помощью моей Жар-птицы и стабилизатора, который мы можем использовать в мгновение ока.

— И как же они его сделают? — Я жестом указываю на стену с журнальными заголовками о клонах. — Это не их сфера деятельности.

— И не моя, в этой вселенной. По-видимому, я решил, что генетика — это моё будущее на этот раз. И всё же мы с Полом сможем поговорить об этом.

Тео берёт телефон и вводит код разблокировки, на экране появляется изображение Пола рядом с его контактной информацией. Удивлённая, я говорю:

— Откуда ты знаешь код?

— Тот же самый, что и дома. Это, эм, день рождения моей мамы, — Тео слегка смущённо смотрит на это свидетельство своей сентиментальности, но продолжает. — Всегда приятно найти «Маркова» в списке контактов новой вселенной, не так ли? Я бы ещё больше обрадовался, если бы действительно смог поговорить с ним. До сих пор не удавалось ни позвонить, ни написать, но я предполагаю, что он появится в любое время.

— Пол? — Мама просияла, без сомнения взволнованная тем, что снова понимает какую-то часть происходящего. — Сегодня он отправился нырять с аквалангом. Но солнце уже садится, так что он скоро вернётся.

Подводное плавание? Может быть, именно это и делает Пол, когда живёт там, где нет гор, на которые можно взобраться.

— И вообще, где мы находимся? Что это за страна?

Мама моргает.

— Конечно, вы же не знаете. Это же Сингапур, дорогая.

Сингапур? Мы с Тео переглядываемся, и он говорит:

— Это то место, где можно получить палкой за жевательную резинку, верно?

— Это немного жёстче правды, — мама делает паузу. — Немного. Ведите себя как можно лучше. С другой стороны, здесь очень безопасно, по крайней мере, от любых известных угроз.

Ведьма, ранее неизвестная угроза, продолжает игнорировать нас всех.

По словам мамы, она и папа были разбужены этим утром тем, что Виктория, клон, в которую прыгнула Ведьма, пыталась улизнуть из дома. Они понятия не имели, зачем ей это нужно, но наказали её до обеда и заставили весь день сидеть в своей комнате. У неё была ванная, доступ в интернет и еда, которую ей приносили, так что это не похоже на то, что мои родители посадили её в какой-то Гулаг, но рот Ведьмы кривится в усмешке, когда моя мать рассказывает нам эту часть истории. Без сомнения, она использовала это время, чтобы исследовать качественные методы совершения самоубийства таким образом, что это могло бы привести меня к ней.

Но из-за того, что она проснулась так рано и была застигнута наверху, Ведьма не увидела ничего, включая обложки журналов. Когда она услышала другие голоса в доме, то решила, что они просто сёстры, уникальные для этой вселенной. Она понятия не имела, что она клона, и поэтому не подозревала об опасности, пока не увидела меня.

Я поворачиваю голову и вижу, что Тео изучает меня, а не Жар-птицу. Он заметил моё восхищение и страх перед Ведьмой. Когда я улыбаюсь, он говорит:

— Кстати, обычно твоё лицо выглядит совсем не так. У этой происходит какая-то серьёзная сердитая перегрузка.

— Я могу быть сварливой, — говорю я, но мы оба знаем, что он говорит о чём-то более глубоком и тёмном. — Тебе, наверное, уже лучше, а? Лекарство от Ночного Вора работает, — потом я пересматриваю свой оптимизм. — Или тебе нужно было какое-то время побыть в более здоровом теле?

— Лекарство помогает, — Тео делает глубокий вдох, словно отпуская этот страх. — Если у меня будет достаточно времени, да, я думаю, что вернусь к самому себе. Но я не могу отрицать, что чувствую себя хорошо в той версии меня, которая никогда не имела дела с этим веществом. Кажется, я даже здесь тренируюсь. Отличный пресс, никаких страданий, — он удовлетворённо проводит рукой по своему упругому животу. Я невольно смеюсь и получаю в награду его самую тёплую улыбку. Затем он поворачивается к маме. — София, как ты думаешь, сможешь ли ты присмотреть за… как ты её опять назвала?

Мама говорит: «Виктория» в тот же самый момент, когда я говорю «Ведьма». Потом мы смотрим друг на друга, и Ведьма раздражённо фыркает.

— Ты можешь присмотреть за ней? — невозмутимо спрашивает Тео.

— Конечно, я могу. Я не могла бы управлять домом, полным восьми подростков, не зная, как держать их в узде, — моя мать встряхивает волосами, снова сосредоточившись.

Но я никак не могу прийти в себя…

— Восемь?

— Мы попробовали создать четыре пары близнецов, думая, что сможем получить лишь двух или трёх, — мама пожимает плечами. — Эксперимент превзошёл все наши самые смелые надежды.

Тео выглядит таким же удивлённым, как и я.

— А где остальные?

— Большинство хотели пойти посмотреть какой-то фильм, кажется, самую новую часть «Звёздных войн», — мама небрежно машет рукой. Поп-культура не входит в число её главных забот. — Их везет Генри. Думаю, они вернутся примерно через полчаса.

— Это не займёт много времени, — обещает Тео. Он кивает в сторону входной двери, и я встаю, чтобы последовать за ним.

Выйдя на улицу, я чувствую себя так, словно меня ударили по лицу жарой и влажностью. Наш дом, кажется, даже больше, чем я думала, бунгало из белого гипса, примерно в два раза больше нашего дома в Беркли Хиллз. И всё же бунгало кажется карликом по сравнению с небоскрёбами за его пределами, их десятки, некоторые настолько футуристичных, что я могла бы представить их в Лондонской вселенной или даже в Главном Офисе. Пальмы раскачиваются вдоль обочины, где проносятся компактные автомобили, и вдалеке я вижу надземный поезд, змеящийся по рельсам, силуэт на фоне заходящего солнца. Я заправляю свои наполовину высохшие волосы обратно в пучок, который испортила Ведьма, чтобы не выглядеть беглецом для любого из сверхбдительных сингапурских копов, которые могут нас увидеть.

— Что случилось? — Спрашиваю я Тео, когда он закрывает дверь. — У тебя дома какие-то проблемы, какие-то дела с Триадой, о которых ты не хотел говорить при маме?

— Я собирался спросить тебя о том же самом, — Тео прислоняется к двери. — Ты смотришь на меня так, словно я щенок, которого тебе придётся усыпить. Что случилось?

Сначала я хочу выдумать ложь, но зачем? Тео достаточно силён, чтобы услышать правду. Я смотрю ему в глаза и говорю:

— Ты убил меня. А потом ты умер за меня.

Он слушает с отвисшей челюстью, как я объясняю, что произошло в Египетской вселенной, а затем во вселенной Триады.

— Конли думал, что если он прикажет тебе убить меня, то это заставит тебя увидеть во мне врага, — заканчиваю я. — Но он ошибся. Как только Тео из вселенной Триады сделал это, как только он действительно увидел это своими глазами, он больше не мог снова это сделать. В конце концов он пошёл против Ватта Конли, и я думаю, что он устранил всю ту вселенную.

— Господи, — Тео проводит рукой по своим модно торчащим волосам. — Я не знаю, что тебе сказать. Я не знаю, как ты можешь смотреть на меня.

— Я могу смотреть на тебя, потому что это был не ты, — я дотрагиваюсь до его плеча. — Наш выбор важнее всего остального. И ты всегда старался помочь мне и защитить меня.

Тео криво улыбается.

— А как же Пол? Что он делает?

— Я не видела его с Космической вселенной. Всё было довольно плохо, — я делаю глубокий вдох, чтобы пройти через это. — Расщепление Пола повредило ему мозг, по-настоящему. Результаты сканирования, которое мы провели, были похожи на разбитое стекло. Один из других Полов сказал мне, что он не сможет оправиться полностью, но должен попытаться. Чтобы попытаться, он должен поверить. А Пол не верит.

— Братишка, — Тео застонал и тихонько стукнулся затылком о входную дверь. — Не волнуйся, Маргарет. В конце концов ты до него достучишься.

— Я тоже на это надеюсь. — Как можно отменить программу всей жизни? Пол был буквально воспитан в убеждении, что не существует такой вещи, как безусловная любовь, и я не знаю, как убедить его в обратном.

— Так и будет, — тёмно-карие глаза Тео встречаются с моими, задумчивые и покорные. — Ты будешь одной из тех первокурсниц колледжа, которые убеждены, что выйдут замуж за парня, в которого уже влюблены. Хотя остальные девушки к тому моменту уже порвут со своими парнями. Но ты и Пол? Вы обязательно справитесь.

— Тео…

— Ты смотришь на меня так, словно я слишком ранен, чтобы когда-нибудь оправиться, — он хлопает себя ладонью по груди, показывая на рану, хотя я чувствую вполне реальную боль, которую он всё ещё чувствует. — Поверь мне, Маргарет, со мной всё будет в полном порядке. Я разбил достаточно сердец на своём пути, так что я был готов к этому.

— Никто не заслуживает разбитого сердца. Каждый заслуживает того, чтобы его любили.

Его улыбка дрогнула, но лишь на мгновение.

— Меня любят. Просто не так, как я надеялся. Так ведь?

— Конечно.

— Вот как всё будет. Я буду работать после получения степени где-нибудь в другом месте, в университете далеко от Калифорнии, далеко от всех вас. Ты, я и Пол, мы все ещё будем общаться по скайпу и переписываться, только чуть реже, чем раньше. Я проведу какое-то время, жалея себя и слушая музыку для эмо, потом я потрачу какое-то время на слишком бурные вечеринки и, возможно, пересплю с несколькими неправильными людьми, и, наконец, когда-нибудь я встречу женщину, которая действительно заставит меня радоваться, что я не получил тебя. Потому что она будет для меня, как Пол для тебя, верно? Она будет единственной.

— Да. Так и будет, — мои слова выходят хриплыми, сдавленными комком в горле.

Тео продолжает:

— Когда-нибудь ты придёшь на мою свадьбу, а я приду на твою и Пола, где я надеюсь быть шафером, не забывай, и в конце концов мы будем спорить о том, чьи дети самые милые. Мои, наверное, потому что посмотри на это лицо, — он показывает на свою собственную широкую улыбку. — И мы ещё больше отдалимся друг от друга, но ты, я и Пол, мы никогда, никогда не расстанемся.

— Потому что мы всегда будем друзьями, — я шмыгаю носом, пытаясь улыбнуться в ответ. — Как ты можешь быть таким…спокойным?

— Потому что я хочу, чтобы ты была счастлива. Со мной или без меня, чего бы это ни стоило, — Тео вздыхает. — Вот в чём разница между желанием кого-то и любовью к нему.

— Спасибо тебе. За всё.

— Всегда пожалуйста. Теперь, одна последняя просьба, все эти другие версии меня получили возможность поцеловать тебя. Я хотел бы поцеловать тебя всего один раз, но сам, — он колеблется, и маска самоуверенности на мгновение сползает с его лица. — Только если ты не против. Я предпочитаю честность, а не жалость.

— Это очень трогательно, — говорю я, и он берёт моё лицо в свои ладони.

Когда Тео целует меня, он делает это нежно, даже ласково, ничего не требуя. Мы обнимаемся в этот единственный тихий момент, украденный из времени, окружённый выборами, которые могли бы унести меня от Пола к берегу Тео. В бесконечных мирах мы вместе, наши другие версии любят друг друга с их собственным чувством совершенной, непоколебимой судьбы.

Мы не живём ни в одном из этих миров. Мы живём в таком мире, где Пол — моя единственная любовь. Но Тео уже смирился с этим. Он доволен тем, что находится здесь, рядом со мной, и обнимет меня всего один раз.

Наконец наши губы расходятся. Мы улыбаемся друг другу.

— Пол всё сделает правильно, — бормочет Тео, проводя большим пальцем по моей скуле. — Он вернётся к тебе.

— Я надеюсь.

Наше тоскливое настроение мгновенно разрушается, когда мы входим в дверь, чтобы услышать голос Ведьмы.

— Они тебе ничего не заплатят. Мы можем заплатить тебе.

— Деньги — это просто необходимый артефакт позднего капитализма, — мама оживляется, когда видит нас. — О, хорошо. Вы вернулись. С тех пор как вы ушли, было несколько попыток подкупа.

— Ты совсем не знаешь маму и папу, — говорю я Ведьме. — Я думала, что ты уже достаточно насмотрелась на альтернативные версии, чтобы понять, как мало они обычно заботятся о том, чтобы быть богатыми.

— Поверь мне, — парирует Ведьма, — я знаю, как мало их это волнует.

Я делаю паузу. Я хочу использовать это знание против неё, но возможно ли, что я смогу достучаться до неё?

Поэтому я отодвигаю стул и сажусь напротив Ведьмы.

— Ты думаешь, что мама и папа не любят тебя, потому что они так расстроились из-за потери Джози. Я знаю, что это неправда.

Ведьма смеётся.

— Ты можешь позволить себе роскошь быть сентиментальной. Но я? Я вижу мир таким, какой он есть на самом деле.

— Каждая Маргарет, которую ты убила, мы обычно живём хорошей жизнью, понимаешь? — Может ли что-нибудь ещё коснуться этого человека? Или её душа полностью мертва? — Для тебя тоже всё может стать лучше, если Триада отступит. Есть способы жить дальше, даже после того, как случилось самое худшее, — мама доказала мне это ещё во вселенной Джози. Папа пережил потерю мамы в Российской вселенной. И если бы я не продолжала жить после того, как решила, что мой отец мёртв, мы действительно могли бы потерять всё навсегда. — Они должны отпустить Джози.

— Драгоценная Джози — это единственное, что имеет значение, — парирует Ведьма. — Даже здесь! Она, та самая дочь, что была у мамы по-настоящему. Очевидно, все остальные были созданы с помощью суррогата. Мы всего лишь запасные. Разве ты не видишь?

Мама, ничуть не тронутая всем этим, складывает руки на груди.

— Вряд ли можно было ожидать, что я буду носить восьмерых детей. Это было бы нездорово ни для меня, ни для любой из вас. Все суррогаты были добровольцами этого эксперимента.

Я пытаюсь успокоить маму.

— Но её беспокоит не это. Послушай меня, Ведь…то есть, Маргарет? Ты не можешь ничего исправить из того, что сделала, но можешь остановиться. Ты можешь показать моим… твоим родителям, что у тебя есть сила.

Ведьма смотрит на меня в замешательстве. Однако часть враждебности покинула её, и это дает мне надежду.

— Видишь ли, если ты сейчас остановишься, если ты откажешься делать что-то ещё для Триады, ты заставишь их считаться с тобой и твоими чувствами, — Во многих отношениях я не верю, что Ведьма заслуживает счастливого конца. Но если получение этого означает, что другие измерения будут жить, тогда это цена, которую мы должны заплатить. — Ты можешь пойти домой. Даже сегодня! Просто вернись домой и расскажи им, что на самом деле с тобой происходит. Они послушают.

— Но… — Ведьма моргает. — Но… я ничего не понимаю….

— Что? — Вдох застревает в горле.

Она смотрит на себя сверху вниз и говорит:

— Почему я привязана к этому стулу?

Неудивительно, что враждебность исчезла. Это уже не Ведьма, а Виктория.

— Без своей Жар-птицы она не получала напоминаний, — Тео тоже всё понял и объяснил моей матери. — Ведьма, эм, погружена в сознание твоей дочери. Она не выйдет, пока Жар-птица снова не напомнит ей об этом.

Я вздыхаю и откидываюсь на спинку стула. Я почти достучалась до неё… а может, и нет?

— Эм, серьёзно, — говорит Виктория, широко раскрыв глаза. — Почему я на этом стуле?

Входная дверь открывается, и я слышу сразу полдюжины голосов, говорящих о Рее, Финне и По Дамероне, и каждый из этих голосов мой.

Папа входит в столовую первым, одетый в белую льняную рубашку и шорты цвета хаки, которые подчёркивают его тощие куриные ноги. Он никогда не носит шорты дома, но здесь, я думаю, жара победила.

— Привет, а это что такое?

А ещё мои другие «я», ещё шесть, и все они в нарядах, которые я могла бы легко выбрать, и все они с их дико вьющимися волосами, заправленными в стили, которые я примеряла сотни раз. Это похоже на взгляд в зеркало дома развлечений, за исключением того, что все отражения абсолютно правильные.

Моя мать встает.

— Маргарет, Тео, вы знаете Генри, а это Элоди, Колетт, Оушен, Жизель, Эсти и Амелия.

Папа складывает руки на груди.

— Почему ты знакомишь меня с одной из наших дочерей и почему другая привязана к стулу?

— Я тоже хотела бы это знать, — вставляет Виктория.

— Это будет чертовски длинное объяснение, — говорит Тео.

— Так начинай, — резкость в моём голосе удивляет меня, но теперь, когда я вижу все свои другие «я» в одном месте, я знаю, что нужно делать. — Они должны полностью понять меня, потому что я должна попросить у них разрешения на нечто важное. Что-то, что они должны полностью понять, прежде чем сказать «да».

Тео бросает на меня быстрый взгляд. Мама спрашивает.

— Маргарет, что ты имеешь в виду?

— Нам пора встретиться, — я делаю глубокий вдох. — Всем Маргарет. Каждой. Наконец-то мы будем все вместе.