Мимикрия (СИ)

20. Финал

Я собираю наш мир из кусков: Другую тебя, другого себя. Мне хочется верить, что это любовь. Не просто слова, не просто игра.

Иногда жизнь поворачивается действительно причудливым образом.

Драко растёкся на диване, водружая ноги на журнальный столик, совершенно не заботясь о том, как он выглядит со стороны. Подумаешь — Грейнджер. Она не первый раз видела его в таком состоянии. За эти долгие три недели, кажущиеся не меньше, чем вечностью, Гермиона имела удовольствие лицезреть Драко в самых разнообразных его настроениях.

— Перестань себя жалеть, — раздражённо протянула она и взмахнула палочкой, застёгивая верхнюю пуговицу прямо под шеей Малфоя. Удушающий манёвр заставил Драко встрепенуться, сбросить ноги со стола и выпрямиться, чтобы поправить горловину рубашки. Он покосился на Грейнджер, вкладывая в свой взгляд столько злобы, сколько способен был передать — а этого добра скопилось в нём достаточно. Гермиона, несмотря на это, довольно улыбнулась, усаживаясь в кресле с книгой в руках.

— Итак. Вингардиум Левиоса.

Оскорбление Гермионы было необоснованным, Драко себя не жалел. А если и да, то имел на это полное право. Последние три недели выдались отвратительными. Несмотря на долгожданное отмщение, смерть Волан-де-Морта не принесла ощутимого удовольствия. Драко теперь чувствовал лишь терпкую боль и обиду, стараясь не вспоминать последний взгляд Гарри, направленный на него, — но, конечно же, он не мог об этом не думать.

Поттер его уничтожил. Петля жгучего одиночества наконец добралась до цели и затянулась на шее Малфоя — произошло именно то, чего Драко боялся больше всего.

Когда Гарри аппарировал с поля боя, всё вокруг закрутилось в стремительном водовороте, и только жизнь Драко застыла на месте. Сопротивленцы восстанавливали силы и залечивали раны. Драко не видел, но хорошо слышал, как те прощались со своими погибшими друзьями. Победа была одержана, и этому стоило радоваться — так думал Драко раньше. Но едкая горечь окутала лесную чащу, смешиваясь с заунывным плачем. Возможно, так рыдала его душа.

Драко не мог пошевелиться, так и сидел на земле посреди разрушенной хижины, испачканный грязью и кровью. Он безжизненно глядел вперёд, надеясь, что Поттер вернётся, обнимет за плечи и пообещает, что всё будет хорошо. Но Гарри не возвращался.

— Драко, эй, — Гермиона опустилась перед ним, пытаясь отыскать хоть какой-то отклик в серых глазах. Драко с большим трудом перевёл на неё измученный взгляд. — Я помогу тебе добраться домой и отправлю к тебе Хуки.

Малфой-мэнор, к счастью, не пострадал. Хуки был науськан сообщать Грейнджер о любом подозрительном шорохе в поместье — Гермиона полагала, что на Малфоя может вестись охота из мести. Но ничего пугающего не случалось: в основном, все бывшие Пожиратели скрывались в отдалённых уголках планеты. Драко тоже надеялся исчезнуть из волшебного мира и, как и было задумано с самого начала, спокойно доживать свою никчёмную жизнь в гордом одиночестве, но Гермионе такой расклад не пришёлся по духу.

Удивительно, что Гермиона не оставила Драко, как только её ноги коснулись чёрного пола. Первое время Грейнджер заходила раз в день, обычно ближе к восьми вечера, когда печаль надавливала на Драко с особенной силой. Драко почти уверен, что её подсылал Поттер. Но он смиренно оставлял Малфой-мэнор открытым — для всех, в надежде, что однажды придёт и сам Гарри.

На самом деле, помощь Гермионы оказалась как нельзя кстати. Она помогла разобраться с вещами, документами и прочими сложностями временной сквибовской жизни. Хуки не справлялся: он никогда не был идеальным помощником по дому, а теперь, когда Драко не мог исправить его ошибки простым взмахом палочки — и подавно. Гермиона научила Драко стирать вещи и готовить простые блюда, показала, как ухаживать за цветами на крыльце поместья и помогла очистить от сорняков могилы его родителей.

А позже Гермиона стала задерживаться, по какой-то причине не желая оставлять Малфоя в одиночестве: должно быть, тому виной хмурый бесцветный взгляд из-под тёмных ресниц. Гермионе стало его жаль — Драко это прекрасно понимал, но сил противиться гриффиндорской настойчивости у него не было. Грейнджер рассуждала о волшебстве, рассказывала, как обстоят дела в министерстве, как проходят первые дни Кингсли в роли Министра магии и как судят бывших Пожирателей. Драко не присутствовал ни на одном слушании. Он знал, что это необходимо — он был важным свидетелем многих преступлений, но Драко неожиданно отстранили от всего связанного с войной. Драко хотел бы посмотреть в глаза человеку, старательно оберегающему его от неприятных воспоминаний. Что-то ему подсказывало, что радужки его глаз имели зелёный цвет.

Тем не менее отголоски войны всё же долетали до Драко. Из газет он узнал о приговорах ближнему кругу Тёмного Лорда. Паркинсон, Селвина, Руквуда и Антонина ожидаемо приговорили к Поцелую дементора. Казнь Панси вышла особенно жуткой — журналисты писали, что она хохотала до тех пор, пока дементор не склонился над ней в последний раз. Пиритсу повезло больше. За оказанную помощь на поле боя ему смягчили наказание: улучшили условия пожизненного содержания в Азкабане и разрешили свидания. Драко так и не смог решить, что было бы для того лучше: смерть или жизнь в тюрьме до конца его дней. Но, вспомнив слова Хагрида о слухах, не смог сдержать грустной улыбки: Пиритс освоится в новом месте. Даже в таком пугающем.

Газеты сделали из Блейза Забини и Драко Малфоя героев. На глаза то и дело попадали статьи, прославляющие их подвиги и распространяющие мифы об их смелости, решимости и чести. И если Блейз определённо заслуживал славы, то газетного Малфоя Драко ненавидел всей душой, потому что прекрасно понимал: он не такой. Он трусливый, малодушный и бесчестный.

Сердце Драко бесконечно ныло: в пустом громадном зале поместья чего-то не хватало, и Малфой яростно с этим боролся, мучая своего домовика абсурдными поручениями. Он несколько раз менял мебель, то добавляя кресла вокруг дивана, то убирая их, перевешивал портреты по кругу под многозначительные вздохи Хуки и самолично двигал комоды. Драко пытался что-то изменить, надеясь отыскать дыру в стене, откуда нещадно сквозило холодом. Но однажды, когда Драко снова налёгся на шкаф, чтобы передвинуть его к окну, хрупкая ножка надломилась, и его содержимое полетело на пол. Стекло разбилось вдребезги, разлетаясь по Большому залу, и Драко осел на пол, чувствуя горечь на своих щеках и чётко осознавая: дыра не в стене, а внутри него.

Страхи Драко всегда сбывались, даже те, что, казалось, не имели под собой твёрдой почвы: отец наказывал за непослушание, мама разочарованно вздыхала, отводя взгляд в сторону, Волан-де-Морт вынуждал Драко выслуживаться перед ним, жестоко казня его родителей, а Гарри Поттер отказал в дружбе, и теперь, окончательно закрепившись в сердце Драко, действительно ушёл.

Новый страх — удушливый, изматывающий похлеще полумесячного заточения: Драко боялся, что Гарри никогда его не простит.

Драко не хватало Гарри. Он хотел бы позабыть о нём, но это невозможно: Малфой-мэнор пропитался Поттером — его смехом, вниманием и ненавязчивым одеколоном. Каждый уголок Большого зала напоминал о нём: здесь Гарри учил Драко Патронусу, там — они впервые отужинали вместе, а на диване у камина Гарри впервые сказал, что считает Драко очаровательным. Признаться самому себе, что Гарри жизненно необходим Драко, было тяжело. Но Малфой всё крутил и крутил эти мысли в своей голове — и в итоге окончательно смирился со своей участью.

Когда Гермиона ступала на хрупкий лёд, заговаривая о Гарри, Драко старался держать лицо и не выдавать ноющие чувства. «Он в порядке», «Он спрашивал о тебе», «Он переживает» жадно глотал он и не понимал, почему. Почему Гарри не приходил сам, почему подсылал к нему своих друзей, практически не давая побыть Малфою одному (несколько раз к нему заявлялся Рон!), для чего делал всё, чтобы Драко не заваливали письмами надоедливые журналисты, а здание Министерства и зал суда теперь встречались ему разве что в кошмарах. Драко знал, что Гарри приложил к этому руку — он не глупец; но почему Поттер до сих пор не пришёл? Драко терзал себя этими мыслями до тех пор, пока однажды не выдержал, собрав всю смелость в слова, и не спросил об этом Гермиону.

— Он ждёт первого шага от тебя, — мягко ответила она.

Драко не винил Гарри за то, что тот влезал в его голову: у Поттера были все основания не доверять и проникать в разум для проверки его намерений. Драко винил исключительно себя: за то, что позволил ядовитым обвиняющим словам сорваться со своего языка. Драко — виновен по всем статьям, но всё же раздражение взыграло в нём: Поттер ждал первого шага — что за ерунда? Гарри наверняка знал, что Малфой на такое не способен, и потому Драко всерьёз злился на Поттера до тех пор, пока не получил письмо от Министерства: предложение о почётном захоронении Нарциссы Малфой.

Злость вновь сменила обречённость. Поттер желал невозможного. Драко не умел просить прощения (он трижды начинал письмо и обрывал его на второй строчке, оставляя жирные кляксы на каллиграфическом «Прости») и уж тем более не умел признаваться в любви. Даже в тексте буквы не складывались в признание, хотя «люблю» отчаянно билось в его голове, подобно снитчу, загнанному в маленькую коробку.

«Люблю», — думал Драко, открывал рот и выдавливал из себя тихий вздох.

Это так глупо. И почему-то так тяжело. Обычное слово — но произнести его Драко никак не мог. В его семье не говорили нежных слов, родители не одаривали друг друга тёплыми взглядами и не баловали лаской своего сына. Слово «люблю» казалось каким-то липким и нелепым, будто совсем не могло принадлежать человеку с фамилией «Малфой».

Да и теперь любые слова казались бессмысленными. Драко был уверен, что если всё же вычертит признание и отправит его совой, то Гарри обязательно сожжёт нервное послание, а если когда-то услышит от Драко это робкое слово, то непременно рассмеётся ему в лицо. Потому что теперь цена слов Малфоя — не больше сикля.

Доказать искренность своих чувств Драко не мог и потому проводил тихие ночи, сокрушаясь о совершённых ошибках.

Драко с удовольствием занял бы страданиями все свои дни: он давно к этому привык, — если бы Гермиона не озаботилась восстановлением его волшебных сил. «Если ничего не делать, ничего не вернётся», — напугала она Драко и теперь наслаждалась уроками, заставляя Малфоя корпеть над книжками. Обучение шло с переменным успехом. Иногда у Драко выходили особенно сложные заклинания и абсолютно не складывались простые. Но, так или иначе, рывок за эти три недели был грандиозным. Гермиона даже как-то обронила, что у Драко получается восстановить магию быстрее Поттера, и это было чертовски приятно, хоть сердце и дрогнуло от нежелательного упоминания. Наверное, дело в том, что Малфой — чистокровный волшебник.

Драко отложил в сторону палочку.

— Я больше не могу, — он с шумным вздохом откинулся на спинку дивана, игнорируя хмурый взгляд Гермионы.

— Драко, ты колдуешь заклинания третьего и четвёртого года обучения, а сейчас не способен поднять пёрышко в воздух?

Малфой неодобрительно на неё покосился.

— Я стараюсь.

— У тебя нет мотивации, — Гермиона с громким хлопком закрыла книгу. — Хуки всё делает за тебя, я тебе помогаю, Рон приносит ужины из ресторанов. Ты живёшь на всём готовом. Конечно, зачем тебе магические силы?

— На что ты намекаешь?

— Предлагаю тебе выбраться из твоей конуры в общество. Поговорить с волшебниками и вспомнить, чего ты лишаешься без магии.

— Мотивации мне хватает, — Драко поморщился. — Я не желаю жить сквибом.

— Возможно, тебя отвлекают нерешённые вопросы…

— Оставь, — Драко театрально прикрыл глаза, слабо качая головой. Он отлично понимал, о каких нерешённых вопросах шла речь, но совершенно не хотел это обсуждать. — Мне нужно чуть больше сна, только и всего.

— И всё же. Полумна приглашает тебя на покер. Как в старые и не очень добрые времена.

Драко открыл глаза, внимательно глядя на Гермиону. Однажды Полумна тоже приходила к нему, развесила странные маленькие мешочки по всему Малфой-мэнору и пообещала зайти позже, так как была очень занята поиском Пожирателей. Это случилось почти две недели назад. Не принять приглашение Полумны — жестоко по отношению к её светлой душе.

— Он там будет?

— А если и так?

— Тогда я лучше поиграю в покер с Хуки, — насупился Драко. Он всё ещё не готов к встрече с Гарри. Он обязательно встретится с ним позже, принесёт извинения и стоически вынесет заслуженные обвинения. Позже — не сейчас. Сейчас всё ещё очень больно.

— Хуки даже говорить не может.

— Зато врёт искусно!

— Драко.

— Я не могу.

Малфой сцепился в молчаливой схватке с Гермионой. Та пронзительно смотрела на него, как и всегда, когда Драко стремился увильнуть от разговора.

— Хорошо, — наконец произнесла она, первой отводя взгляд, и поднялась с кресла. — Гарри там не будет. Но ты быть обязан. Завтра в восемь. Адрес пришлю совой.

Драко смиренно кивнул, глядя на аппарационный след.

Вышло даже как-то глупо.

Наверное, причина в том, что Драко не привык к обманам гриффиндорцев — тем более, когда обманщиком вдруг оказалась Гермиона Грейнджер. Он-то знал наверняка, что её уши покрываются краской, стоит ей попробовать солгать. Но в этот раз она слишком легко обхитрила Малфоя: либо он потерял сноровку, либо Гермиона серьёзно продвинулась в изучении искусства лжи.

Драко поджал губы, глядя на то, как Поттер, ещё не заметивший появления Малфоя и Гермионы, перебрасывается весёлыми шутками с Симусом.

— Ты обещала, что его не будет, — гневно процедил он, уничтожая Грейнджер тихим строгим голосом, на что та лишь покачала головой.

— Не ожидала, что он придёт, — невинно прошептала она. — В любом случае, если ты сейчас убежишь, выйдет совсем позорно. Ах, как жаль, ты так и не освоил аппарацию.

Драко хотел фыркнуть и заставить Грейнджер вернуть его в поместье, но вынужденно застыл на месте, не в силах пошевелиться: Гарри перевёл на него взгляд. Он ожидал встретить в его глазах накопленную обиду, злость и ненависть, но Гарри смотрел на него совсем не так, как три недели назад. Взгляд был мягче, теплее, и Малфою даже показалось, что Гарри слабо улыбнулся — всего на секунду.

За Поттера говорили его поступки: стоя под внимательным взором, Драко вдруг ярко ощутил, как тот заботливо сплёл вокруг него кокон, давая время восстановить силы, обдумать сложные вопросы, — и наконец снова привёл к себе. Драко не сомневался, что он здесь, потому что Гарри этого хотел.

Но он совсем не против снова пойти у Поттера на поводу. Драко безумно по нему скучал.

— Малфой, — вежливо кивнул тот.

— Поттер, — парировал Драко, опускаясь на стул напротив, приветствуя остальных таким же вежливым кивком.

Драко огляделся: дом Полумны выглядел так же фантастически, как и сама девушка — ничто не имело ровные, грубые формы. Вся мебель будто сошла с картин Дали, растекаясь в причудливые фигуры; каждая тарелка и стакан, расположившиеся на изогнутом столе, отличались друг от друга — и цветом, и размером; а в углах гостиной висели такие же мешочки, которые Полумна развесила в Малфой-мэноре. В помещении стоял приятный древесный аромат — не такой яркий, как в доме сопротивленцев, но всё же напоминающий о первой напряжённой встрече. Сейчас за столом собралась скромная компания: Рон, Симус, Гермиона, Гарри, Невилл, Полумна и сам Драко. Никто не держал палочки наготове и не обращал на Малфоя лишнего внимания, будто тот оказался в кругу своих старых близких друзей. Лишь Уизли многозначительно на него взглянул и покачал головой.

— Предлагаю повысить ставки, — заговорчески протянул он. — Играем на желание!

Драко закатил глаза: жизнь ничему не научила глупого гриффиндорца. Рон, конечно, не всегда проигрывал, но с незавидным постоянством, и оттого так забавно услышать его предложение. Но никто не был против, и даже Драко протянул невыразительное «Ладно»‎. В конце концов, он — лучший игрок за этим столом. Может, получится обыграть Гарри и… Драко не придумал точно, что мог бы загадать, но это было бы что-то такое, что могло бы повлиять на их отношения в лучшую сторону. Возможно, Уизли затеял это как раз для того, чтобы разрешить конфликт, повисший в воздухе.

Игра проходила спокойно. Первым пасанул Симус, вторым вышел Невилл. Драко нервно стучал по столу пальцами, бездумно разглядывая карты перед собой, абсолютно не различая изображённых на них мастей и цифр. Он чувствовал, как Гарри бросает на него короткие взгляды, и думал только о том, что раз он здесь, то обязан сегодня сказать пресловутое «Прости». На большее не хватит. Но, возможно, больше и не нужно. Драко будет счастлив, если Гарри хотя бы простит его. Ведь Поттер наверняка привёл его сюда для этого.

— Малфой, — нетерпеливо шикнул Симус, вырывая Драко из потока мыслей. Малфой растерянно взглянул на стол.

— Коллирую.

Драко стоило бы попросить Гарри поговорить с ним наедине и объясниться — только в голове промелькнула эта мысль, как шквал сомнений обрушился на него с новой силой. Возможно, Драко всё это показалось: Поттер не улыбался, теплота в зрачках отразилась от уюта в квартире, и это не Гарри-пригласил-его-через-Полумну, и тогда тот не захочет его слушать или потребует громких заявлений. Нет, это всё ещё более глупо. Нет смысла извиняться, если Драко не способен признаться в своих чувствах.

Драко исподлобья взглянул на Поттера, спорящего о чём-то с Невиллом. Совершенный. На нём была чёрная рубашка, слегка помятая на груди и рукавах, с расстёгнутой верхней пуговицей, волосы всё также прибывали в беспорядке, а на скулах виднелась трёхдневная щетина — дико захотелось провести по ней пальцами и проверить её на мягкость. Гарри медленно провёл языком по нижней губе.

— Малфой.

Драко встрепенулся, смущённо отводя взгляд на руки. Какое-то время он смотрел на карты, пытаясь сложить в голове комбинации.

— Коллирую.

— Пас, — вздохнул Гарри.

Рон ехидно хмыкнул, и Драко заметил, что в игре остался только он и Уизли. Что ж, это должно быть легко, тем более что ладонь Рона привычно затеребила рыжие волосы. Тот снова пытался скрыть свою нервозность, наверняка не имея ничего выше сета.

— Ну что, Малфой? — Уизли коварно прищурился. Драко равнодушно выдвинул все свои фишки в центр стола: на самом деле самодовольный вид Рона его немного бесил, и потому он решил пойти ва-банк. Это хотя бы будет быстро: Драко загадает унизительное желание Уизли, и они начнут игру заново. По комнате прокатилось протяжное восхищение. Рон покачал головой, последний раз поправляя свои запутанные волосы, и ответил Драко тем же. — Вскрываемся.

Драко развернул карты: каре — немного и немало. Достаточно, чтобы уделать Уизли и забрать все его фишки. Такая скорая победа — кто бы мог подумать.

Рон растёкся в ещё более ехидной улыбке, переворачивая карты рубашками вниз.

Флеш Рояль.

Драко шокировано моргнул, не веря своим глазам. Рон Уизли обыграл его в покер? Рон Уизли смог надуть Драко Малфоя? Как такое вообще возможно?! Наверняка, Уизли и Грейнджер что-то намешали в котле — другой причины невероятного успеха в их обманах Драко найти не мог.

— С ума сойти, — выдохнул Невилл.

— Итак, — гадко протянул Рон, привлекая к себе внимание. Драко поморщился, складывая руки на груди. Достаточно оскорбительно для первой вылазки в свет после войны. Гарри определённо смотрел на него, и это заставило скулы Драко залиться краской. — Моё желание…

— Ты выиграл нечестно, — цокнул Драко. — Что это? Феликс Фелицис?

— Смирись, Малфой, и выполни условие игры, — Рон невинно улыбнулся, точно так же, как и Гермиона. Эти двое определённо что-то задумали. Симус, Полумна и Невилл выглядели заинтересованными, но по их озадаченным лицам смело можно сказать, что они не принимали участия в заговоре. Гарри нахмурился, выжидая и явно не подозревая, что именно задумали его друзья. Драко закатил глаза, сдаваясь. Какое может быть желание? Поцеловать Поттера? Как будто поцелуями можно всё исправить.

— Впечатли меня.

— Покажи своего павлина.

— Чего? — Драко удивлённо приподнял бровь.

— Патронус. Напыщенный павлин? Я полагаю, ты нас обманул, и там индюк, — хохотнул Рон. Драко снова раздражённо цокнул языком.

— Моя магия ещё не восстановилась.

— Так и знал, что там индюк.

Малфой фыркнул, поднимаясь с места, и достал палочку из своего кармана. Это сложное заклинание, и, если оно не получится, он утрёт нос Рону тем, что хотя бы попробовал. В конце концов, Драко умер ради правого дела, и никто не смеет насмехаться над ним из-за утери магических способностей. А если получится — Уизли убедится, что павлины — прекрасны, и наконец заткнётся.

Драко уже собирался взмахнуть палочкой и произнести «Экспекто Патронум», как Гарри вдруг заелозил на своём кривом стуле и протянул Малфою знакомое древко.

— Твоя палочка, — Гарри улыбнулся. Открыто, по-настоящему и только Драко. Малфой замер на секунду, теряясь от трепета, колючей волной прокатившегося по его спине. — Она безопасна. Больше никакой связи с Дарами Смерти.

Поттер его простил. Об этом говорила тёплая улыбка, дружелюбный тон и палочка, которую тот подготовил специально для него, зная, что Драко придёт сегодня. Малфой нерешительно улыбнулся в ответ.

Гарри его простил. Но что насчёт доверия? Вряд ли Гарри сможет хоть когда-нибудь доверять Драко. Но Драко мог бы… он мог бы попытаться.

Малфой забрал свою палочку — рукоять привычно легла в ладонь, будто и не было этих нескольких лет кочевания, — и прикрыл глаза. Счастливое воспоминание пришло само. Треск камина отразился мелкой дрожью в пальцах, и аромат леса с новой силой закружил в лёгких. Драко, одетый в старую поттеровскую футболку, сидел на полу рядом с Гарри, ухватившись за его рукав. Поттер нежно улыбнулся, обнимая любовным взглядом, и потянул Драко к себе, оставляя на губах первый поцелуй.

— Экспекто Патронум.

По пальцам прошёл забытый магический импульс, кончик палочки заискрил серебристым цветом, и волшебство заструилось по венам, вырываясь из древка и опадая вниз. Драко сосредоточился, вырисовывая горделивую птицу в своём воображении.

Всего на мгновение показалось, что Драко не хватит сил, чтобы вызвать телесный Патронус. Но Гарри всё более настойчиво его целовал — и воспоминание смешивалось с фантазиями, отзываясь шумным вихрем внизу живота. Драко открыл глаза, не сдерживая мечтательной улыбки: на земле уже виднелись изящные павлиньи лапки.

Драко должен попробовать всё вернуть. Гарри ждал от него действий, потому что хотел увидеть, что он действительно нужен Драко. Поттер не напирал, всё так же двигаясь осторожно, на цыпочках, словно вновь боялся спугнуть Малфоя. Но ведь их отношения так далеко зашли! Гарри его простил, и теперь Драко должен — обязан — сделать всё, чтобы показать, что заслуживает доверия.

В конце концов, Драко любит Гарри Поттера. И ничего не может с этим поделать.

Тонкие птичьи вдруг лапки огрубели, и серебро задребезжало и вспыхнуло ярким пламенем, заставив Малфоя крепче сжать палочку, вибрирующую в его руке. Магия всколыхнулась, обнажая перед Драко молодого величественного зверя с толстыми ветвистыми рогами.

Олень.

Драко ошарашенно хлопнул глазами. Этого не может быть.

Но Патронус был реален. Олень заинтересованно склонил голову набок, прямо как Гарри, когда задумывался о чём-то, и потянулся мордой к Малфою. Драко нервно сглотнул, делая неуверенный шаг назад, будто это сделал не он, и перевёл растерянный взгляд на Поттера.

Гарри застыл на стуле, изумлённо рассматривая волшебного оленя, и тот, заметив это внимание, потянулся к Поттеру, задевая прозрачными рогами вычурную люстру. Симус потрясённо выдохнул, и Драко стало чертовски неуютно в этой оглушающей тишине — отчаянно захотелось сбежать. Его маленький — громадный — секрет вылез наружу. Любовь — не то, что принято скрывать, но такой любовью не разбрасываются. Он мог бы показать это только Гарри — или не показывать вообще.

Драко с досадой сжал губы, и олень в эту же секунду растворился в воздухе.

— Я… — конца предложения не существовало. Я — что? Драко так боялся признаться в своих чувствах одному человеку, что в итоге рассказал о них всем. Он убьёт Грейнджер вместе с её противным рыжим женихом, как только сбежит из этого дома — от удивлённых взглядов, лишний раз напоминающих Драко, что он и «любовь» не уживаются вместе.

Драко опустил плечи, намереваясь отправиться к двери, но почти забытое прикосновение тёплых пальцев к запястью заставило его остановиться. Гарри, поднявшись, шагнул ближе, рассматривая напряжённое лицо перед собой. Сердце разрывало Драко грудь, и ему всё ещё хотелось унести ноги, но теперь единственное, что он мог — безотрывно смотреть в ответ, гипнотизируемый пронизывающим до костей взглядом.

— Я тоже тебя люблю.

Драко задержал дыхание. Это определённо сказал Гарри — его губы шевелились, и он слышал его бархатистый голос, но почему-то Малфою стало так душно и жарко: может, он перегрелся и всё же сошёл с ума?

Гарри поднял ладонь на шею Драко и потянул его к себе, целуя так же осторожно, как в их первый раз. И Малфой определённо сошёл с ума. Он отчаянно всхлипнул, обхватывая Гарри руками, прижимаясь ближе, ловя губами его удивлённый вздох и сталкиваясь с ним в новом глубоком поцелуе.

За столом раздались одобрительные смешки, Полумна трогательно хлопнула в ладоши, а Рон ткнул Невилла, требуя у того пять галлеонов.

Нет, больше никогда Драко не даст Поттеру уйти. Впереди сложный путь к безусловному доверию, но Драко сделает всё, чтобы исправить свои ошибки. Потому что теперь у него есть Гарри, который поможет ему это сделать.

Может, однажды Драко даже произнесёт это вслух.

Хотя самые громкие признания всегда совершаются без слов.