Морально противоречивый

Глава 10

Влад

Напевая про себя, я открываю дверь в подвал и кладу на стол принесенные с собой инструменты.

Ваня дуется в углу и бросает на меня враждебный взгляд, а затем поворачивает голову и продолжает меня игнорировать. Она делает это уже несколько часов, и я до сих пор не могу понять, чем вызвано ее недовольство.

Хотя, возможно, у меня есть одна идея.

Сосредоточившись на текущей задаче, я выбросил эту конкретную тему из головы.

— Надеюсь, состояние вашего жилья вас удовлетворило? — я улыбаюсь мужчине, который сейчас привязан к стулу в центре комнаты. — Подожди, — хмурюсь я. — Я забыл, что ты не можешь говорить, — качаю головой и в два шага оказываюсь перед ним, снимаю кляп и позволяю ему немного размять свой рот.

И если он знает, что для него лучше, то сделает все правильно.

— Какого черта... где я... — заикается он, оценивая взглядом палату, прежде чем остановиться на мне, — и кто ты?

— Мистер Петрович, я глубоко оскорблен тем, что вы не знаете, кто я, — говорю я, опускаясь на пол перед ним.

Первый раунд будет легким. Следующий... зависит от него.

— Откуда я должен знать? — плюет он на меня.

Покачав головой, я цокаю, собираю конец рукава и складываю его на руке. Вытянув руку, чтобы он увидел мою татуировку, я наблюдаю, как вся прежняя бравада исчезает с его лица.

Моя репутация, так сказать, больше на слуху, чем на деле. В конце концов, я отошел от неблаговидной части бизнеса много лет назад, когда понял, что моя реакция на кровь ухудшилась, сделав меня слишком неуравновешенным. Вместо этого я занялся созданием более стильного образа, который, тем не менее, внушает страх моим противникам.

Хотя большинство людей не знают, как я выгляжу, они знают кое-что: мое имя и татуировку, которая идентифицирует меня как нынешнего Пахана.

Господин Петрович должен чувствовать себя польщенным тем, что я лично ухаживаю за ним, поскольку мои вылазки, связанные с убийствами и пытками в наши дни весьма ограничены, о чем я глубоко скорблю, поскольку и то, и другое — лучшее лекарство для утоления моей скуки.

В настоящее время даже мои научные эксперименты приостановлены, вероятность того, что я сорвусь и залью все кровью, выше, чем завершение работы.

Но он...

Я улыбаюсь при одной мысли об этом.

Прошли годы с тех пор, как я в последний раз нашел зацепку того, кто похитил Катю. И мне удалось это сделать, только прочесав все связи и тайные знакомства Миши. Многие из тех, кого я нашел, погибли, но несколько человек за эти годы сменили личности, пытаясь скрыться.

От меня или от кого-то другого, не могу сказать.

Например, господин Петрович за последние десять лет менял свою личность десять раз, каждый раз выбирая другую национальность и переезжая в другую часть страны.

Я думаю, он считал, что находится в безопасности со всеми этими мерами предосторожности. Но он не рассчитывал на мою готовность найти его.

Несколько лет назад я усовершенствовал программу распознавания лиц, которая теперь могла брать старые записи и анализировать их на предмет поведенческих моделей и тиков. Вы можете спрятаться от мира, но вы не можете спрятаться от себя. И мистер Петрович, может, и изменил свое имя и внешность. Но некоторые вещи никогда не меняются. Например, его легкая хромота: старая травма дистального отдела голени, из-за которой соединение с таранной костью было довольно шатким.

Его анализ походки показал девяносто процентов точности, и в отчаянии я пропустил те десять, которые не были убедительными.

Однако моя программа сделала свою работу.

— Теперь, когда со вступлениями покончено, давайте сосредоточимся на сегодняшней теме? — ухмыляюсь я, открываю свой маленький мешочек и достаю нож и яблоко. — Вот как все будет происходить. Я буду задавать вопросы, а вы будете отвечать. Если мне понравятся ваши ответы, то боли не будет. Если нет, — я вздергиваю брови, — что ж, увидите.

Он мотает головой, оглядывая комнату, вероятно, в поисках выхода.

— Мы находимся в подвале. Выхода нет, мистер Петрович. Даже если вам удастся пройти мимо меня, чего, давайте признаем, — я поджал губы, — не произойдет. Так что ваш лучший вариант — быть как можно более сговорчивым.

Я начинаю чистить яблоко, не сводя глаз с его испуганного лица.

— Почему бы нам не начать с вашей связи с Мишей, — говорю я, откусывая кусок от яблока.

Я уже знаю, что мистер Петрович выступал в качестве брокера между США и Европой, привозя людей с обещанием работы и затем продавая их дальше. В связи с этим возникает вопрос. Почему он должен быть связан с Мишей?

— Я не знаю, кто это, — говорит он слишком быстро.

— Мистер Петрович, — я вздыхаю, немного расстроенный тем, что все будет не так быстро, как мне хотелось бы. — Я занятой человек. Очень занятой. Подумайте, вместо того, чтобы часами допрашивать вас, я мог бы наслаждаться солнцем, убить дюжину людей и получить свою ежедневную дозу витамина D. Вместо этого я вынужден сидеть внутри, с возможностью убить только одного человека. — Его плечи опускаются, глаза немного расширяются.

Хорошо.

— Разве это справедливо? — я откусываю еще кусочек, не сводя с него глаз.

— Пожалуйста… — мольба о помощи едва слышна, но я думаю, он наконец-то осознал ситуацию, в которой оказался.

— Я вас не слышу, — я прикладываю одну руку к уху, ожидая, пока он повторит.

— Я не могу тебе сказать, — говорит он, почти смирившись со своей участью. — Они убьют мою семью, — продолжает он, его глаза умоляют меня.

Ну, это одна из тех ситуаций, которых я обычно боюсь, потому что если чья-то семья в опасности, шансы на то, что он заговорит... невелики. Но не нулевые. Просто нужно соответствующим образом скорректировать пытку, чтобы они сломались.

— Думаю, мы поговорим через несколько дней, мистер Петрович, — я встаю, чтобы уйти, и слышу его вздох облегчения. Думаю, он не понимает, что повлекут за собой эти несколько дней.

Быстрое сообщение одному из моих людей, Максиму, и он уже здесь.

— В саду? — спрашивает он, разглядывая пленника.

О, Максим, как хорошо ты меня знаешь.

— Да, в саду, — отвечаю я, озорство сверкает в моих глазах.

Максим кивает, подходит к господину Петровичу и хватает его за стул. Он легко поднимает его в воздух, и я следую за ним, пока он ведет его в сад.

Как и все здесь, сад тоже находится в подвале. Если честно, это больше похоже на теплицу, но я построил ее так, чтобы имитировать внешние условия.

Мы доходим до сада, и Максим заходит в подсобку, к паре подтяжек. Маневрируя стулом, он зацепляет ножки стула за подтяжки, так что тот оказывается на высоте около метра от пола.

— Что... что происходит? — мистер Петрович продолжает бормотать, его глаза выпучиваются.

— Это моя попытка убедить вас говорить. Посмотрим, сработает ли она. Через несколько дней, — я одариваю его лучезарной улыбкой, после чего Максим быстро затыкает ему рот. Затем он снимает нижнюю часть стула, так что задница господина Петровича медленно пролезает через отверстие.

Под ним находится около пяти ростков бамбука, недавно посаженных и готовых вырасти высокими и красивыми. Мистер Петрович собирается вступить в интимную связь с несколькими из них, и очень скоро. Если ему повезет, один из них может даже проникнуть в его задницу и стимулировать его простату. Немного удовольствия среди боли.

Увы, я не думаю, что ему так повезет.

Выходя из оранжереи, я проверяю время, зная, что у меня есть еще одно дело.

Ваня идет за мной, ее настроение значительно улучшилось.

— Мы найдем ее, — уверенно говорит она, подпрыгивая в счастливом танце.

Как бы мне хотелось разделить ее настрой.

Но прошло девять лет с тех пор, как Катю похитили. Девять лет, как я подвел ее, и если она еще жива, то, скорее всего, пережила бесчисленные ужасы.

Иногда мне приходится спрашивать себя, что бы я предпочел: найти ее живой, но сломленной, или мертвой и умиротворенной.



Ассизи Ластра.

Я позволяю этому имени катиться на языке, вспоминая крошечную девочку с огненными глазами. Мой долг — проверять теории, когда они возникают, и она только что бросила мне вызов.

Встреча с ней была, мягко говоря, интересной.

Она была совсем не такой, как я ожидал, учитывая, что она выросла в монастыре. Черт, она даже не попала в поле моего зрения, пока отца Гуэрра не убили в Сакре-Кёр.

Я горжусь тем, что у меня есть глаза и уши во всех местах, но сестра Агости была слепым пятном. Не то чтобы она представляла какой-то интерес, пока Гуэрра не был прилюдно расчленен. И вот я решил узнать побольше об этом конкретном событии.

Возможно, она всего лишь мелкий игрок, но в большой схеме вещей именно такие люди решают исход игры. В своей незначительности они являются лучшими пешками, проходящими незамеченными, и другой человек станет уделять им меньше всего внимания.

Поэтому я решил взломать ее телефон. Узнать номер не составило труда, поскольку Агости не лучшим образом сохраняет в тайне свое общение с сестрой. Одно фишинговое сообщение, и я был уверен, что она клюнет, ведь такая наивная мисс, как она, — лучшая мишень для подобных вещей.

Но она не клюнула. Вместо этого она ответила достаточно возмутительно. Она отказалась от своего приза в пользу другого. Только после нескольких, немного неловких попыток я понял, что на самом деле разговариваю не с Каталиной Агости, а с ее близкой подругой Ассизи — сестрой Марчелло.

Я был еще больше озадачен, когда ее ответы приняли юмористический характер, и был вынужден продолжить разговор.

Я, конечно, не ожидал, что мне так понравится спорить с ней, да еще так долго. Учитывая мое ограниченное общение с внешним миром, это был просто способ избавиться от скуки.

Но потом я встретил ее во плоти... что ж, это было неожиданно. Для такого маленького существа, погрязшего в невежестве после тех догматических учений в Сакре-Кёр, она, безусловно, была интригующей. Ее реакция на изуродованную монахиню была просто поразительной.

По ее едким ответам на мои сообщения я должен был понять, что она не будет обычной мисс. Я ожидал, что Ассизи убежит с криками при виде крови и органов, но она испачкала в ней руки.

Мои губы дергаются, когда я вспоминаю ее локти глубоко в кишках монахини. Учитывая, что это одно из последних, что я помню о той встрече, то она определенно произвела на меня впечатление. Последнее, что всплывает в моих мыслях, это ее лицо. Признаться, очень красивое лицо. Но ее родимое пятно, красное пятно чуть выше бровей, привлекло мое внимание и удерживало его.

Я был словно загипнотизирован этим красным цветом. Потом она измазала его кровью, и я просто потерял дар речи.

Когда я очнулся, произошло нечто необычное. Я навел на нее взгляд, а Ваня ни с того ни с сего просто исчезла.

Я был ошарашен ее внезапным исчезновением. Я прожил с ней рядом последние двадцать два года. Ни разу она просто так не пропадала. Так или иначе, Ваня всегда была рядом. Может быть, она не всегда говорит или взаимодействует со мной, но она никогда не исчезает из моего поля зрения.

До Ассизи.

Я хмурюсь, думая о сути проблемы. Как только Ассизи перестала находиться рядом со мной, Ваня вернулась.

Только в тот момент я понял, как это было здорово — получить минутку покоя без постоянного преследования сестры.

Как только я заметил это, то тайком проследил за Ассизи, прежде чем она покинет Сакре-Кёр. И снова Ваня пропала.

Я понятия не имею, как или даже почему такое могло произойти, но мне нужно проверить это еще раз. Просто чтобы убедиться, что это не было случайностью.

Я попытался подумать, что могло вызвать этот разрыв сознания, ведь Ваня всегда была и остается частью моего разума. Мне даже пришлось спросить Марчелло, что произошло, пока меня не было. Все, чтобы понять, что могло вызвать эту связь между Ассизи и Ваней.

Но все равно... ничего.

Мозг работает загадочным образом. В этом я уверен. Но годы консультаций с профессионалами, и ни разу Ваня не исчезала. И вдруг одна встреча с малозначимой женщиной — и ее нет?

Я должен досконально изучить этот феномен, чтобы докопаться до сути. Потому что если я смогу навсегда избавиться от Вани...

Не то чтобы мне не нравилось, когда сестра присутствует в поле моего зрения, но я десятилетиями живу с ней рядом, и это стало утомительным.

Припарковав машину у дороги, я достаю ноутбук, чтобы проверить ситуацию. Зная Марчелло, он бы усилил охрану, как только переехал. Тем не менее, это меня не остановит. Я обхожу его кибербезопасность, проникая в его систему. Оттуда легко получить доступ к камерам наблюдения по всему дому.

Я перематываю события сегодняшнего дня вперед, пока не увижу Ассизи и не пойму, в какой из них находится ее комната. Убедившись в этом, я прикидываю углы и обнаруживаю окно в ее комнату.

Второй этаж.

К счастью, у меня было достаточно опыта лазания по зданиям, так что сделать это проще простого.

Оставив свои вещи, я пробираюсь через кусты, пока не оказываюсь у задней части дома Марчелло. Найдя окно, забираюсь наверх, используя для опоры рельеф здания. Как обычно, Ваня рядом со мной, карабкается в своем темпе. Когда я добираюсь до ее комнаты, то использую маленькую отвертку, чтобы открыть окно, и без труда проникаю внутрь комнаты.

Если бы Марчелло узнал, что я подглядываю за его сестрой, то он бы меня убил.

Улыбка тянется к моим губам от смехотворности ситуации. Тем не менее, я достаточно эгоистичен, и, если мне представится возможность избавиться от призрака сестры, то я воспользуюсь ею, независимо от того, кого придется использовать для достижения своей цели.

Комната окутана темнотой, за исключением луча света от луны. Я осторожно вхожу внутрь и направляюсь к кровати в центре комнаты.

По середине лежит маленькая фигурка, простыня покрывает все ее тело, и она мирно спит.

Мой взгляд на мгновение задерживается на ней, прежде чем я оглядываюсь вокруг, мысленно зовя Ваню.

Ее нет.

Я тихо обхожу комнату, замечая, что она отсутсвует.

Интересно.

Прислонившись к стене напротив кровати, я изучаю спящую Ассизи, гадая, что именно в ней заставляет Ваню исчезнуть.

Может быть, ее святость?

Но как только эта мысль возникает, я усмехаюсь. Судя по тому, что я узнал о ней, это точно не так.

Любопытство переполняет меня, и я делаю шаг ближе, осторожно присаживаясь на кровать, чтобы лучше рассмотреть ее.

С закрытыми глазами и слегка приоткрытыми губами она выглядит почти ангельски. Ее волосы, распущенные, с прядями, разбросанными по подушке, напоминают нимб вокруг головы. Мне кажется, я никогда не видел более светлого оттенка блонда. Ее лицо в форме сердца изысканно, а красная отметина на лбу только подчеркивает ее уникальность.

Как раз в этот момент она шевелится, шаркая по кровати, простыня медленно сползает по ее телу.

Черт!

Мои глаза расширяются, когда я понимаю, что под ней ничего нет. До сих пор мне было легко считать ее девушкой, но, когда ее огромные сиськи выскочили на свободу, а соски напряглись и встали, то я понял свою ошибку.

Она девушка.

Черт, но я не думал, что у маленькой мисс монахини будет тело порнозвезды.

Я также замечаю еще одну вещь. Прямо над ее грудью есть неровный шрам в форме креста. Я хмурюсь, но, когда мой взгляд перемещается по ее груди, я вижу больше шрамов, некоторые меньше, некоторые больше, как будто ее пытали в течение многих лет.

Откуда они у нее?

С ее губ срывается тихий звук. Нахмурившись, она продолжает двигаться, простыня сползает еще ниже.

Я дважды моргаю от неожиданного стриптиз-шоу передо мной. Невольно мои глаза блуждают по ее обнаженной плоти, по тонкой талии, подтянутому животу и...

— Господи, она еще может сделать из меня верующего, — бормочу я, не в силах поверить в то, что вижу.

Перекатываясь в кровати, она оказывается ближе ко мне, ее задница изгибается, и она стонет.

Мне приходится встать, внезапно почувствовав дискомфорт от направления мыслей. Я чувствую, как по щекам ползет жар, и мне необходимо встряхнуться.

Подумай об убийстве, или увечье, или о том, чтобы сломать чьи-то кости.

Скафоид, трапеция, капитель...

Я представляю кости, которые мне нравится ломать, постепенно обретая хоть какую-то толику контроля.

Это должен был быть только тест. Способ рационально объяснить себе, почему Ваня исчезла в присутствии Ассизи.

А не упражнение на то, как быстро я могу потерять рассудок.

Ругаясь себе под нос, я отвожу взгляд, сосредотачиваясь на пустом углу, чтобы собраться с мыслями.

Этому должно быть логическое объяснение.

Но чем больше я думаю об этом, тем больше понимаю, что здесь должно быть что-то еще. Я не могу решить проблему двадцатидвухлетней давности за одну ночь. Поэтому я должен придумать что-то другое.

Ассизи беспокойно спит, шорох простыней только отвлекает меня от моих умственных упражнений, соблазняя взглянуть на ее очаровательную спинку.

Увы, это не то, ради чего я сюда пришел.

Но Ваня не смотрит...

Я решительно отбросил эту мысль и попытался придумать план более глубокого изучения этого феномена. Но для этого мне понадобится помощь Ассизи. И я должен признать, что произвел не самое лучшее первое впечатление.

Ну, если она не захочет, тогда мне придется сделать так, чтобы она приняла мое предложение.

Теперь осталось выяснить, чего она желает больше всего, и дать ей это.

Избегая смотреть на нее больше, чем нужно, я выхожу из комнаты, в моей голове уже формируется план.



— Почему она тебя так интересует? — спрашивает Ваня с моей стороны. Я лишь бросаю на нее взгляд, мои глаза прикованы к компьютеру, где я просматриваю кадры из Сакре-Кёр, пытаясь лучше понять Ассизи. Если я смогу узнать, чего она больше всего хочет, то смогу дать ей это в обмен на ее сотрудничество.

— Она красивая, — я решаю сказать полуправду. Не знаю, почему я скрываю истину от Вани, ведь она же не разумное существо, которое может расстроиться.

— Да, — соглашается она, подходя ближе, чтобы изучить лицо Ассизи. — Но ты никогда раньше не интересовался девушками. Даже красивыми, — говорит она, пригвоздив меня к месту своим пытливым взглядом.

— Все бывает в первый раз, верно? — бормочу я.

Она пожимает плечами и поворачивает голову, чтобы посмотреть видеозапись вместе со мной.

В Сакре-Кёр камеры установлены только в стратегически важных местах, поэтому видеозапись не дает мне много информации.

Однако случайно я замечаю, как Ассизи выходит из дома вместе с Каталиной и ее дочерью и садится в машину, чтобы куда-то уехать. Мои губы кривятся, когда я поздравляю себя с тем, что установил экран для отслеживания движений в доме Марчелло из вне.

Мне требуется некоторое время, чтобы отследить машину, но я нахожу ее припаркованной у торгового центра.

Что ж, это должно быть интересно.

В итоге я провожу весь день, наблюдая за женщиной, переходящей из магазина в магазин, стараясь не отвлекаться и фиксировать каждую важную информацию.

Например, тот факт, что ей нравится синий цвет.

Я никогда не понимал, насколько утомительным может быть женский шопинг, но ради сбора данных я должен пройти через это.

В итоге единственное, что заслуживает внимания, — это восторг Ассизи по поводу каждого магазина. Даже самая неинтересная вещь, кажется, привлекает ее внимание. То, что она останавливается, чтобы полюбоваться на мебель — скучную, обычную мебель — вызывает у меня желание громко застонать.

Она даже останавливается в магазине игрушек, просматривая полки и разглядывая кукол и мягких животных. Ассизи не может оторвать глаз от плюшевого мишки в человеческий рост. Она продолжает ходить по магазину, но в итоге всегда оказывается перед плюшевым мишкой, смотрит на него, пока в конце концов не набирается смелости дотронуться до него.

Подождите. Может ли это быть тем, чего она желает больше всего?

Что ж, это было не так уж сложно.

Дождавшись, пока она уйдет, я иду в магазин и покупаю плюшевого медведя, уверенный, что это поможет мне добиться ее расположения и наладить сотрудничество.

Пока я с трудом несу огромного медведя к машине, Ваня решает появиться, хмурясь, рассматривает чучело в моих руках.

— Зачем тебе это? — спрашивает она с выражением недоверия на лице.

Я быстро объясняю ей, что пытаюсь произвести впечатление на даму, опустив причину, по которой я пытаюсь это сделать.

— Я не могу поверить, что ты мой брат, — Ваня качает головой, поджав губы и скрестив руки на груди. — Ты думаешь, это то, чего она желает больше всего?

— Да. Она все время любовалась им в магазине, — объясняю я, немного ошеломленный яростью в ее голосе.

Она бросает на меня взгляд, на ее лице выражение недоверия.

— И поскольку она им любовалась, ты думаешь, что это то, чего она хочет больше всего?

— Именно, — отвечаю я, заталкивая плюшевого мишку на заднее сиденье машины.

— Идиот, — бормочет она себе под нос, и я поворачиваюсь к ней в замешательстве. — Ей не нужен медведь, идиот, — продолжает она, — ей нужно то, что этот медведь олицетворяет.

— Что ты имеешь в виду? — теперь моя очередь хмуриться.

— Она никогда не жила за пределами монастыря, верно? Значит, у нее никогда не было нормальной жизни. Она хочет познакомиться с внешним миром, — говорит Ваня и, вздохнув, садится на пассажирское сиденье машины.

Пока я размышляю над ее словами, меня постепенно осеняет, что, возможно, она права. Ассизи была очарована всем, включая эту странную мебель.

Может быть, в словах Вани есть истина.

Я быстро возвращаюсь к дому Марчелло, все время размышляя о том, какой вопрос подняла моя сестра и как лучше поступить в этом случае.

Затем, как и накануне вечером, я просто пробираюсь в комнату Ассизи и жду, когда она вернется. После этого мне нужно будет убедить ее, что я могу подарить ей весь мир, если она вернет мне покой.

Мне не приходится находиться в томительном ожидании, так как дверь в комнату открывается, Ассизи входит и ставит свои сумки на пол. Я не даю ей возможности закричать, или убежать, или и то, и другое. Схватив ее за талию, закрываю ей рот рукой и шепчу на ухо.

— Тише, мы не хотим, чтобы твой брат нашел меня здесь.

Марчелло, вероятно, сначала выстрелит, а только потом решит задавать вопросы. Он определенно не оценит, что я нахожусь в одной комнате с его сестрой, один. Его беспокойство не совсем необоснованно, ведь я — тикающая бомба. И хотя обычно мне удается не подвергать опасности невинных, на этот раз я не могу остаться в стороне.

Ассизи борется в моих руках, ее тело маняще близко к моему, когда она пытается найти возможность ударить меня ногой.

— Не двигайся, — шепчу я, крепче сжимая ее талию. Моя ладонь перемещается на ее живот, и я не могу остановить видение ее обнаженного тела в моем сознании.

Черт! Мне нужно сосредоточиться.

— Если ты пообещаешь не кричать, я отпущу тебя, — говорю я, тут же укоряя себя за риск.

Она медленно качает головой вверх-вниз в знак согласия, и я отпускаю ее.

Ассизи не теряет времени даром и отходит в другой конец комнаты.

— Что, ради Бога, ты делаешь в моей комнате? —спрашивает она, ее глаза смотрят на меня как кинжалы.

— Агх, — простонал я, подняв руку вверх, — не вспоминай о нем! Мы не в хороших отношениях.

Она поднимает на меня бровь.

— Ты же понимаешь, что разговариваешь с послушницей.

— Бывшей. Мне кажется, ты избавилась от своей формы. Она была слишком тесной? — я вызывающе двигаю бровями.

— Не понимаю, о чем ты говоришь, — говорит она, ее глаза вспыхивают, когда ей приходится сделать шаг назад.

— Я тебя пугаю? — прямо спрашиваю я, подходя к ней ближе, заключая ее в клетку. Мой взгляд перемещается по ее груди — ее щедрой груди, поскольку нужно быть слепым, чтобы не заметить эти великолепные бугры, скрытые консервативным платьем. Я отмечаю учащение ее пульса. — Я пугаю, не так ли?

Я бы не стал обвинять ее в том, что Ассизи боится меня. Она не первая и уж точно не последняя. Хотя это усложнит наш разговор.

— Конечно, нет! Но ты находишься в моей комнате без приглашения. Это неприлично.

— Только не говори мне, что боишься за свою добродетель, — говорю я, поглаживая пальцем ее щеку.

Ее глаза расширяются, но она не отстраняется от меня. Более того, она поднимает свой взгляд и встречается с моим, бросая мне прямой вызов.

— Я не боюсь этого! Я могу за себя постоять, — Ассизи скрещивает руки на груди, приподнимая свои роскошные сиськи.

Я громко стону, оторвав взгляд от ее груди. Я — мужчина, а такие сиськи, как у нее, — отличный повод для того, чтобы втянуть мужчину в неприятности, даже монаха.

— Можешь? — я поднимаю бровь.

— Конечно! — она едва успевает произнести эти слова, как я вскидываю руку, толкая ее на кровать и наваливаясь на нее сверху.

— Так продемонстрируй это, — говорю я, забавляясь.

Она прищуривается, но не теряет спокойствия. Если присмотреться, то она кажется еще более спокойной, чем раньше.

— Ничего? — мои брови вопросительно взлетают вверх. — Я мог бы многое сделать с тобой в этой позе. Скажем, задрать твое платье...

Она не реагирует на мою колкость. Вместо этого она переводит глаза на меня, ее взгляд смягчается.

— Ты мог бы, — говорит она с придыханием, ее рука поднимается к моему лицу.

Я хмурюсь, не понимая, что она пытается сделать.

Ассизи слабо улыбается, затем наклоняется вперед и прижимается губами к моей щеке.

Сказать, что я ошеломлен, было бы преуменьшением. Я застыл на месте, впитывая кожей этот маленький жест.

Черт, я могу по пальцам одной руки пересчитать случаи, когда кто-то охотно целовал меня в щеку.

Но у меня нет времени размышлять над этой необычной ситуацией, поскольку ее колено оказывается между моих ног, и она бьет меня по яйцам с такой силой, что я вижу звезды.

— Черт, — прохрипел я от боли, отодвигаясь от нее и молясь всем богам, чтобы мои яйца остались целы.

— Вот видишь, не беспомощная, — ухмыляется она, сбрасывая ноги с кровати и вставая.

— Ты что, монашка-ниндзя? — бормочу я, мое зрение двоится от боли.

— Я не знаю, что означает это слово, но ты должен уйти, — говорит она, нетерпеливо постукивая ногой по полу.

Я делаю глубокий вдох, борясь с болью.

Это одна из областей, где мои болевые рецепторы не притуплены.

Взяв себя в руки, я встаю, нацепив свою самую очаровательную улыбку. Вместо того чтобы заставить ее смягчиться по отношению ко мне, весь ее вид говорит о совершенно противоположном.

— Сотри эту улыбку со своего лица, — бросает она мне, и я на мгновение ошеломлен ее реакцией. Но мне удается быстро прийти в себя.

— Боишься, что влюбишься в меня? — игриво спрашиваю я, пытаясь перевести разговор на глупую, но удобную тему.

— Влюблюсь, — фыркнула она. — Ближе к делу. Почему ты здесь?

— Ассизи, эти монахини научили тебя оказывать такой теплый прием? — я откинулся на кровать, опираясь на локти и наблюдая, как на ее лице появляется раздраженность.

— Нет, они научили меня не терпеть всякую чушь, — наклоняет она голову ко мне, — особенно от лиц мужского пола, —говорит она, глядя на меня сверху вниз.

Мой рот кривится.

— Ах, извечное женоненавистничество. Знаешь, у меня есть теория о монахинях и о том, почему они такие суровые, — говорю я медленно и замечаю намек на интерес в ее чертах.

— Правда? — спрашивает она, ее тон подозрительный.

— Им просто нужен хороший секс, — беззаботно пожимаю я плечами, но мои глаза внимательно следят за выражением ее лица, наблюдая за любым незначительным изменением. Когда я их не вижу, то добавляю еще кое-что, просто чтобы раззадорить ее: — Но ты, вероятно, не знаешь, что это значит, — реакция запаздывает, ее брови сходятся вместе в замешательстве, прежде чем ее глаза расширяются в осознании.

— Ты хам! — возмущенно восклицает она, берет одну из своих сумок и швыряет ее в меня.

— Почему? — я поднял руки в защите. — Ты же знаешь, что я прав!

Она очень хорошо играет скандальную девицу, но я вижу, как слегка дрожит ее верхняя губа и как она изо всех сил старается не улыбаться.

— Может быть, ты и прав, но ты хам, раз все равно указываешь на это, — продолжает она, все еще сохраняя наглую улыбку.

— Почему? Потому что это означает, что тебе тоже нужен хороший секс? — добавляю я, не успев додумать мысль до конца. Ее рот открывается в шоке, веки быстро двигаются вверх-вниз, как будто она не может поверить в то, что я сказал.

Даже я не могу поверить в то, что произнес.

Наверное, это все ее сиськи. Они отвлекают и заставляют меня думать о грязных вещах. Другого объяснения этому нет. И когда я опускаю глаза ниже, к вздымающейся и опадающей груди, то вынужден глубоко сглотнуть.

Ее глаза яростно смотрят на меня, и не успеваю я опомниться, как она набрасывается на меня, двигая руками вверх-вниз в попытке схватить меня.

Я позволяю ей думать, что вовлечен в ее игру, легко обездвиживая, но пока она борется в моей хватке, мы перекатываемся через край кровати.

Ассизи на мне, я ударяюсь спиной об пол, подавляя стон от удара.

Она слегка приподнимает голову, хмуро наблюдая за мной.

— Ты в порядке? — спрашивает она, волнуясь. Я сдерживаю улыбку, откладывая в памяти еще одну информацию о ней.

При всем ее недовольстве, у нее доброе сердце.

Это может пригодиться.

— Агх, — притворно ворчу я от боли, закрывая глаза и притворяясь, что получил травму.

— Боже мой! Мне так жаль, — она карабкается в сидячее положение, ощупывая руками мои плечи, осматривая их на предмет повреждений. — Где болит? Клянусь, я не хотела причинить тебе такую боль, — продолжает она болтать, ее глаза блуждают по моей верхней части тела. Я продолжаю притворно стонать, почему-то наслаждаясь тем, что являюсь объектом ее заботы.

С опозданием, я понимаю, что эта новая поза совсем не помогает. Каким-то образом она оказалась на мне, ее ноги по обе стороны от моих, ее таз прижимается к моему.

Ах, у нее действительно мягкая киска.

— О нет, ты весь красный, — продолжает она, используя свои руки, чтобы обдуть воздухом мое лицо.

— Я в порядке, — бормочу я, разрываясь между тем, чтобы оставить ее на месте, или переместить и взять себя под контроль.

Она хмурится, но в конце концов кивает, отходя в сторону.

Я выдыхаю, испытывая облегчение, и поворачиваюсь, чтобы поправить брюки, прежде чем снова встретиться с ней взглядом.

— Почему ты здесь? — спрашивает она снова, на этот раз ее тон мягче. Ассизи переводит свой пытливый взгляд на меня, и я улавливаю намек на интерес.

— У меня есть для тебя предложение, — говорю я, мысленно напоминая себе, чтобы перестать ее раздражать. Мне нужно подружиться с ней, а не заставлять ее опасаться меня.

— Предложение?

— Твой брат — мой друг, и с моей стороны было бы упущением не предложить свои услуги.

— Какого рода услуги? — она вскинула бровь, быстро возвращаясь к своей подозрительности.

— Поскольку твой брат довольно занят борьбой с каким-то неизвестным врагом, то я решил сам позаботиться о твоём введении в общество, — добавляю я с улыбкой.

Она не выглядит убежденной, поскольку смотрит на меня с подозрением.

— А мой брат знает об этом твоём... предложении?

— Конечно, нет, — говорю я, ломая голову в поисках веской причины.

Почему я не продумал все заранее?

Почему-то мои мозговые клетки уходят от разговора, когда речь заходит о ней.

— Ты не знаешь Марчелло так, как знаю его я. Он может быть очень чрезмерно заботливым. Я уверен, что тебе бы не хотелось выйти из одной тюрьмы и оказаться в другой, — я сделал паузу, ища реакцию на ее лице.

— Продолжай.

— У меня тоже есть сестры, — сказал я, — так что я могу понять, что это такое, поэтому мне захотелось помочь тебе познакомиться с миром.

— И что тебе за это будет?

— В будущем мне может понадобиться услуга или две, — она смотрит на меня скептически, поэтому я исправляю свои слова. — Ничего сложного. Сопровождать меня на одном или двух мероприятиях, — быстро добавляю я, объясняя, что моя должность может потребовать моего присутствия на мероприятиях.

Она задумчиво кивает, не совсем убежденная.

— Понятно. Но почему я?

— А почему нет? Ты не боишься меня, как мы уже выяснили. Даже после того, что случилось в Сакре-Кёр. Большинство людей не стали бы пытаться повалить меня на землю, как это сделала ты. Это только подтверждает, что ты идеальный человек для этой работы.

Когда я произношу эти слова, то проникаюсь к ней новым уважением, потому что мало кто смог бы взять меня на мушку, как она, или даже осмелиться посмотреть мне в глаза. Только за это Ассизи действительно единственная, кто подходит для этой работы.

— Ты что-то не договариваешь, — она прищурилась, а я просто пожал плечами.

— Ты можешь согласиться, а можешь отказаться, — лгу я, поскольку ее отказ совершенно не обсуждается. Но, похоже, мне нужно подтолкнуть ее дальше. — Я всегда могу найти кого-то другого. С другой стороны, ты... — я прервался.

Когда выражение ее лица не меняется, я встаю, готовый уйти.

— Подожди, — говорит она, и мои губы растягиваются в томной улыбке.

— Если мы сделаем это... — она обводит рукой вокруг, — то мы сделаем это по-моему. Мы будем делать то, что я хочу.

— Согласен, — киваю я.

— Хорошо, — неловко отвечает она, покачиваясь на пятках, внезапно лишившись слов.

Мы быстро обмениваемся номерами телефонов, и я говорю ей, что буду на связи.

Как раз в тот момент, когда я собираюсь выпрыгнуть из окна, она стучит мне по спине.

— Если мы будем друзьями, то ты можешь называть меня Сиси, — внезапно добавляет она, не встречаясь со мной взглядом.

— Сиси, — я произношу это слово вслух, и на ее лице появляется небольшая улыбка. — Скоро увидимся, Сиси.