Морально противоречивый

Глава 16

Влад

— Сиси, — простонал я, переворачиваясь и беря ее на руки.

Чертов Патрик. Я не считал его верным. На самом деле, я думал, что он будет самым слабым звеном между ними. И уж точно не думал, что в лаборатории есть режим самоуничтожения. И теперь мне стало еще любопытнее, что они скрывают.

Я сажусь, раздраженно глядя на разрушения вокруг нас.

По крайней мере, мы выбрались вовремя.

— Сиси, — я трясу ее, но она не реагирует.

Нахмурившись, я перетаскиваю ее к себе на колени, руками проверяя ее тело на наличие ран.

— Сиси, это не смешно, — добавляю я на случай, если она решила подшутить надо мной.

И тут моя рука проводит по ее лбу, и маленькая струйка крови начинает стекать по ее виску, покрывая мои пальцы в процессе.

Мои глаза задерживаются на оттенке красного цвета ее крови, мои веки смыкаются, когда я подношу пальцы ко рту, пробуя ее на вкус.

Черт.

Я уже чувствую, что соскальзываю, соблазн крови почти слишком велик.

Еще...

Мои руки сжимаются в кулаки, и я пытаюсь сопротивляться, сосредоточившись вместо этого на все еще дышащем человеке в моих руках.

Сосредоточиться.

— Сиси? — мой голос дрожит, когда я трясу ее, пытаясь заставить ее реагировать.

Я не могу потерять ее, потому что она единственная, кто может вернуть меня... единственная.

Я пытаюсь регулировать свое дыхание, одновременно ощупывая ее тело на предмет новых повреждений. Рана на голове может оказаться опасной. Информация проникает в мой мозг, и я сосредотачиваюсь на ней. Факты в безопасности, наука в безопасности.

Еще один глубокий вдох.

Быстро достав телефон из кармана, я включаю вспышку. Затем я поднимаю одно веко, направляю свет в ее глаз и наблюдаю, как он сужается, встречая свет. Впервые, как будто обеспокоенная настойчивым светом, она начинает двигаться в моих руках, с ее губ срывается слабый стон.

Я вздыхаю с облегчением.

С ней все в порядке.

— Сиси, — говорю я более мягким тоном, поднося пальцы к ее лицу, поглаживая щеку и избегая смотреть на манящую кровь, окрасившую ее бледные черты.

Боже, но это похоже на пиршество для голодающего.

— Что… — шепчет она, хныча от боли, прижимаясь лицом к моей рубашке.

Не теряя времени, я прижимаю ее к своей груди, удерживая весь вес ее тела, пока встаю. Меня немного трясет, вероятно, от переизбытка адреналина, но сейчас самое главное — вернуть Сиси в мой дом и обеспечить ей необходимый уход.

Я почти бегу к машине, где Сет уже стоит снаружи и ждет. Увидев Сиси у меня на руках, он вопросительно смотрит на меня.

— С ней все будет в порядке, — говорю я ему, отказываясь верить, что может случится что-то ужасное.

Дети затихают сзади, когда я кладу Сиси рядом с ними, и оба смотрят на нее с тревогой в глазах. Учитывая, что у них такое же состояние, как у нас с Ваней, они выглядят более сочувствующими, чем мы когда-либо.

Сет пристегивается на сиденье рядом со мной, и я готов ехать.

Я возвращаюсь в комплекс в рекордные сроки, приказываю Максиму устроить Сета и передаю детей его жене, которая единственная женщина, живущая здесь, и которая может знать, как вести себя с детьми.

Когда всем есть чем заняться, я звоню Саше, нашему постоянному врачу, чтобы он осмотрел травму Сиси.

Придя в свою комнату, я снимаю с нее одежду, одеваю ее в одну из своих рубашек, чтобы ей было удобнее. Положив ее на кровать, я быстро беру влажное полотенце из ванной и промываю ее рану.

— Ты слышишь меня, дьяволица? — спрашиваю я, осторожно вытирая кровь с ее лица.

— Ммм, — издает она низкий горловой звук, ворочаясь в постели, словно не может найти удобное положение. — Что случилось? — зевает она, медленно открывая глаза, чтобы посмотреть на меня.

Я всегда удивлялся цвету ее глаз - светло-янтарный, с темными крапинками. Они просто завораживают, и иногда я нахожу себя потерянным в них, почти, как если бы я был потерян в красноте крови. Мир исчезает, когда она обращает свой взгляд в мою сторону, хлопая красивыми ресницами и заставляя меня потерять рассудок.

В буквальном смысле.

Как человека, который гордится своим острым интеллектом, тот факт, что я могу так легко потерять рассудок в ее присутствии, немного беспокоит.

— Произошел взрыв, — объясняю я, что случилось и что сейчас мы находимся в моей комнате.

Она немного дезориентирована, осматривается, приподнимается на локтях, чтобы сделать глоток воды.

К счастью, Саша подоспел вовремя. Он вошел и провел осмотр, заверив меня, что ее рана не представляет собой ничего серьезного и что я должен дать ей отдохнуть, но наблюдать за ней в течение ночи. Поблагодарив его, я поворачиваюсь обратно к Сиси, которая хмурится в замешательстве.

— Мне нужно домой, — бормочет она, вскарабкиваясь с кровати и направляясь к двери.

— Нет, не нужно, — я останавливаю Сиси, кладу руки ей на плечо, чтобы поддержать ее.

— Но.… — хмурится она, все еще глядя в сторону.

— Я разберусь с этим, — говорю я ей, уже обдумывая способы, как сделать так, чтобы никто не узнал о ее пропаже. — Ты знаешь, что можешь доверять мне, дьяволица. — Я подмигиваю ей, пытаясь придать немного легкомыслия.

— Хорошо, — кивает она, слегка покачиваясь на ногах.

— Я держу тебя, — подхватываю ее на руки, возвращаю в постель и натягиваю одеяло на ее тело.

— Дети? — спрашивает она, поворачиваясь на бок и подкладывая руки под голову.

— Они в порядке. Сет тоже, — отвечаю я, смахивая ее волосы с лица.

Саша наложил пластырь на рану над ее виском.

— Болит? — спрашиваю я, проводя рукой по марле. Она слегка качает головой, испуская большой зевок.

— Я чувствую себя усталой, — шепчет она, выглядя изможденной.

— Отдыхай, — говорю я, поглаживая ее лоб, — Я присмотрю за тобой.

— Ты можешь… — она запнулась, и, клянусь, я заметил, как по ее щекам пополз румянец. — Ты можешь, — прочищает она горло, — лечь со мной в постель?

— Ты хочешь, чтобы я лег с тобой в постель? — улыбка расползается по моему лицу. — Должно быть, это моя магнетическая харизма, которая очаровывает даже выздоравливающих, — едва я закончил фразу, как она ударила меня.

— Хорошо, тогда не надо, — дуется она на меня, поворачиваясь ко мне спиной.

— Нет, нет, — восклицаю я, быстро сбрасывая с себя одежду и ложась с ней в постель. — Ты не избавишься от меня, Дьяволица, — говорю я, придвигаясь ближе к ней.

Ее губы растягиваются в улыбке, когда она проводит рукой по моей груди, кладет голову мне на плечо и быстро целует меня.

— Ты нашел то, что хотел сегодня? — спрашивает она.

Обхватив ее за спину, я притягиваю ее к себе, упираясь подбородком в ее макушку.

— Не знаю, — честно признаюсь я.

Конечно, я что-то узнал. Но это только запутало меня еще больше. Мне нужно больше времени, чтобы собрать все кусочки воедино, чтобы получить полную картину.

— Одно я знаю точно. Эти люди более могущественны, чем я считал ранее. По крайней мере, теперь я знаю правду о том, почему нас с Ваней забрали, когда мы были маленькими.

— О твоем состоянии, — добавляет Сиси, и я киваю.

— Если бы я только мог вспомнить, что произошло в те годы... Я бы лучше понимал, как действуют эти люди, ведь ясно, что они проводят эксперименты над людьми.

— Ты... — начинает она, хмурясь, — ты думаешь, что они делали это и с тобой?

— Если и делали, то я не помню. Может быть, это было слишком ужасно, и я просто заблокировал все это, — шучу я, но Сиси не находит это смешным.

— Не надо... — она поднимает голову, чтобы посмотреть мне в глаза, — это не смешно, что они могли... — она прерывается, когда проводит пальцем по выпуклостям на моем животе.

— Боже, — шепчет она, садясь и проводя руками по моей груди. — Вот почему у тебя так много татуировок, не так ли? — Сиси поднимает голову, ее взгляд обвиняющий. — Боже мой, их так много… — она качает головой, продолжая натыкаться на шрам за шрамом.

Длинные, неровные линии, похожие на швы хирурга, испещряют весь мой торс. До того, как я покрыл их чернилами, я был похожа на франкенштейновского монстра, части тела сшиты вместе, чтобы создать видимость чего-то человеческого, хотя по сути это было не так. Я до сих пор помню взгляды жалости, которые, тем не менее, превращались в ужас, когда люди отворачивались от меня в отвращении.

Урод.

Мишина кличка могла бы подойти, ведь я был неправильным не только внутри. Я был неправильным и снаружи.

Я кладу свою руку на ее, останавливая.

— Ты слишком умна для своего собственного блага, дьяволица, — говорю я, пристально глядя на нее.

Я не хочу, чтобы она знала эту часть моей жизни, так же как не хочу, чтобы она смотрела на меня по-другому. Я всегда знал, кто я такой, но перспектива того, что она тоже узнает, необычайно пугает.

И как ей удалось связать то, что она видела на фабрике, со шрамами на моем теле — уму непостижимо.

— Это правда, не так ли? — продолжает она, ее лицо наполнено беспокойством.

— Может быть, — я пожимаю плечами. — Я не помню.

Формально это правда, но впервые я чувствую себя неуютно в своей шкуре. Кроме Вани, никто никогда не видел и не трогал мои шрамы. Но поскольку она всего лишь плод моего воображения, я не думаю, что она считается.

— Влад, это ужасно, — шепчет она, слезы скапливаются в уголках ее глаз.

Я замираю, ошеломленный, когда вижу, как одна слезинка скатилась по ее щеке.

— Ты... — Я дважды моргаю, не понимая, что происходит. — Ты плачешь, — оцепенело говорю я, — из-за меня...

— Конечно, дурак, — она опускает кулак на мою грудь, нанося легкий удар. — Как я могу не плакать, когда мне просто нужно закрыть глаза и увидеть ребенка, которым ты был, и то, что они должны были с тобой сделать, — фыркает она, и еще больше слез падает по ее щекам.

— Сиси, — произношу я ее имя, впервые потеряв дар речи.

Никто никогда не плакал по мне. Никому не было до меня дела.

Я медленно поднимаю руки, смахивая слезы большими пальцами, просто потрясённый тем, что кто-то может плакать из-за меня.

— Не надо, Сиси, — произношу я хрипло, — я не стою твоих слез, — говорю я ей, нежно поглаживая ее по щекам.

Иногда я больше животное, чем человек, а животные, конечно, не заслуживают ее неположительных эмоций. Они вообще ничего не заслуживают.

— Ты, — она открывает губы от удивления, ее глаза расширены от боли. — О чем ты говоришь? — она качает головой, накрывая мою руку своей и поднося ее ко рту. — Ты этого стоишь, — она опускает поцелуй на мою открытую ладонь. — Ты стоишь этого для меня, — продолжает она, а я могу только смотреть на нее, не в силах справиться с ответами, которые она из меня вытягивает.

Хотелось бы мне иметь инструкцию. Тогда бы я знал, как реагировать, когда это утонченное существо решит потратить свою энергию на кого-то вроде меня.

— Ты этого достоин, — повторяет она, наклоняясь вперед, чтобы прикоснуться своими губами к моим, проводя ими взад-вперед по моей коже. Я чувствую солоноватый вкус ее слез, и они пропитаны странным ароматом, вызывающим покалывание в моем теле.

Неудобно. Это вне зоны моего комфорта.

— Сиси, — простонал я, но она просто продолжает свои ласки, целуя мою шею, а затем переходит ниже, к груди. — Что ты делаешь?

— Показываю тебе, что ты достоин, — говорит она на моей коже, облизывая ее один раз, прежде чем выпустить горячий воздух и заставить меня дрожать.

Она не торопится, прослеживая каждый шрам, ее губы — лекарство, в котором я не знал, что нуждаюсь. И пока они скользят все ниже и ниже, покрывая каждый сантиметр моей кожи, я не могу игнорировать то, как все мое существо реагирует на нее.

Она толкает меня в незнакомый угол, и на секунду я чувствую себя в ловушке и подавленным тысячами вещей одновременно.

Я не могу этого сделать.

Вместо того чтобы думать о других вещах, которые она заставляет меня чувствовать, я просто сосредотачиваюсь на том, как мое тело отзывается на ее реакцию, и на том, как только она может заставить меня реагировать.

— Дьяволица, — прохрипел я, приподнимая ее, чтобы снова почувствовать вкус ее губ. Я уже тверд, и одна мысль о том, что между нами нет ни клочка материала, заставляет меня быть на грани. — Ты почти голая, терзаешь мой член, и я сейчас потеряю то немногое, что у меня осталось, — говорю я ей в губы, опуская ее на мою эрекцию, чтобы она могла видеть, что она со мной делает.

Вот так. Это более знакомо.

— Тогда потеряй его, — говорит она, обхватывая мою голову руками, — возьми меня, Влад. Я твоя, — ее язык украдкой облизывает мои губы. Она предлагает мне себя на блюдечке, и я был бы дураком, если бы не воспользовался этим.

Я наконец-то могу претендовать на нее, мысль о том, что ее тугая, влажная киска поглощает мой член, заставляет меня громко стонать.

— Не так, — я не знаю, где я нашел силы сказать это. Особенно когда все мои инстинкты говорят мне взять ее. Перевернуть ее на спину и трахать до тех пор, пока она не закричит, как убитая. Кончить в неё и запечатлеть ее как свою навсегда.

Но я не могу. Пока не могу.

— Ты заслуживаешь большего, чем простое валяние на сене, — я честно говорю ей, поражаясь себе и тому, как я себя контролирую. — Когда я наконец трахну тебя, то хочу, чтобы ты была цельной и готовой, — я покусываю ее нижнюю губу, — чтобы я мог уничтожить тебя сам.

— Черт возьми, Влад, — полустонет она, насаживаясь своей влажной киской прямо на головку моего члена. Я закрываю глаза, воюя с самим собой. Нас разделяет лишь кусок ткани, и эта мысль заставляет меня громко застонать.

Кто сказал мне быть таким чертовски благородным?

Но правда в том, что я знаю, что она покончит со мной, если я сделаю что-то не так, и она никогда не простит меня за это.

Внутри меня есть желание взять ее как животное, оседлать и трахнуть как зверя. Но если я поддамся... Я боюсь, что она может отвернуться от меня. Наконец поймет, насколько неестественны мои желания, и я сам, и бросит меня.

Я не могу так рисковать. Я не могу рисковать тем, что она отвернется от меня. И если мне придется отказать себе, то так тому и быть.

— Так ты просто оставишь меня вот так? — хнычет она, ее руки лежат на моей груди, пока она двигается вверх и вниз по моему члену.

— Как я могу? — я ухмыляюсь, проводя руками по ее телу, пока не добираюсь до трусиков. Они такие тонкие, такие хрупкие, что поддаются при одном щелчке ткани. Когда я оказываюсь в свободном доступе к ее киске, то просто не могу удержаться.

Я спускаю боксеры, высвобождая свой твердый член в ждущие руки Сиси, и она гладит меня, ее большой палец играет с головкой. Из меня уже течет, как всегда, когда она так близко ко мне. Она смахивает немного влаги с моего члена и подносит его ко рту, облизывая пальцы.

Она очень оживлена для той, кто совсем недавно стонал от боли.

— Мне нравится твой вкус, — соблазнительно говорит она, нагло проводя языком по моим губам. Я открываю рот, ловя его и посасывая.

— Моя маленькая развратная монашка любит мой член, — я кусаю ее язык, пока не чувствую, как кровь хлынула мне в рот. Сиси не отстраняется, ее глаза остекленели от возбуждения, она смотрит на меня, осмеливаясь поглотить. Она скользит языком по моим зубам, заманивая меня углубить поцелуй. И когда я делаю это, то она отвечает мне взаимностью, беря мой язык и прикусывая его, пока моя собственная кровь не заполняет ее рот.

— Да, — выдыхает она, стонет мне в рот. — Я твоя маленькая развратная монашка. — Она откидывается назад и смотрит на меня полузакрытыми глазами, уголок ее рта испачкан нашей общей кровью, и впервые красная жидкость заставляет меня хотеть трахать, а не убивать.

— И что это значит? — нахально спрашиваю я, завороженный тем, как ее черты лица реагируют на каждое прикосновение.

— Бог, — отвечает она, ее глаза полузакрыты, — мой Бог, — продолжает она, ее руки обвиваются вокруг моей шеи, когда она дает мне полный контроль над своим ртом.

Ах, но как я могу отказаться от этого?

Держа ее рядом, я пожираю ее, обмениваясь кровью в опасном поцелуе, который заставляет меня стоять на краю пропасти. Я тянусь к ее попке и насаживаю ее на свой член, ее губы раздвигаются, чтобы вместить мою длину.

— И что ты делаешь для своего Бога, моя маленькая развратная монашка?

Мои руки на ее щеках, я разминаю их, пока она двигается круговыми движениями над моей эрекцией, головка нащупывает ее вход, жадный ублюдок толкается вперед, пытаясь пробиться через ее барьер. Она такая чертовски мокрая, что ее киска легко скользит по моему члену. Было бы так легко проскользнуть внутрь...

— Молись, — хрипит она, когда мой член скользит по ее клитору, — поклоняйся, подчиняйся. — Ее слова заставляют меня напрячься еще сильнее, и мне требуется все, чтобы не кончить или трахать ее до тех пор, пока она не начнет выкрикивать мое имя.

Или и то, и другое.

— Да, блядь, — я двигаю губами ниже по ее горлу, посасывая точку пульса. — Молись мне, — хриплю я, желая услышать ее мягкий голос, умоляющий меня, просящий трахнуть ее в вечности и за ее пределами.

И ах, но я сделаю это. Я бы заключил сделку с самим дьяволом, если бы мог привязать ее к себе навсегда.

— Боже мой, — начинает она, с наглой ухмылкой на лице, глядя на меня, — пожалуйста, пососи мои груди.

— Ты хочешь, чтобы я пососал эти красивые сиськи? — спрашиваю я, моя рука поднимается, чтобы погладить их через материал моей рубашки.

— Да, пожалуйста, — хлопает она ресницами, прекрасно понимая, что я не смогу устоять перед этим трюком.

Я стягиваю с нее рубашку, и ее груди выпрыгивают на свободу и приближаются к моему лицу. Наклонившись вперед, я беру в рот один сосок, в то время как моя рука играет с другим.

— Влад, — стонет она, усиливая трение по мере получения удовольствия. Я прикусываю ее сосок, и наступает оргазм, все ее тело содрогается, ее киска еще больше смачивает мой член.

Ее руки впиваются в мою спину, а ногти уже оставляют следы на моей коже, она напрягается, ее мышцы сокращаются, когда она достигает кульминации.

Воспользовавшись ее оцепенением, я переворачиваю ее на спину, ее ноги широко раздвинуты, а киска приветствует меня красивой и насыщенной. Раздвинув ее колени, я наклоняюсь вниз и делаю длинные движения, пробуя на вкус ее освобождение, засасывая ее клитор в рот и заставляя ее кончить снова.

Руки в моих волосах, она дергает меня за голову, ее бедра смыкаются вокруг моей головы, ее голос громко выкрикивает мое имя.

— Влад, — хнычет она, хватая меня за плечи и притягивая к себе, чтобы поцеловать, ее руки тянутся к моему члену.

В этот момент я настолько тверд, что почти лопаюсь. Я направляю свой член в ее киску, упираясь в ее губы, двигаясь вверх и вниз, ее теплые соки покрывают мой ствол и заставляют меня стонать от этих ощущений. Обойдя ее дырочку, я почти испытываю искушение бросить осторожность на ветер и просто взять ее, но впервые я не хочу позволить своим эгоистичным желаниям разрушить этот опыт для нее.

Даже если бы я отдал все, чтобы только кончик моего члена оказался внутри ее тугого тела...

— Черт, — проклинаю я, закрывая глаза, чтобы восстановить контроль над собой.

— Позволь мне, — шепчет она, обхватывая руками мой член, пока она дрочит мне, двигаясь вверх-вниз, ее хватка крепкая и плотная. Ее пальцы творят волшебство, а я просто закрываю глаза, отдаваясь наслаждению, которое может дать мне только она. Моя сперма выплескивается горячими струями на ее живот, моя разрядка не прекращается, пока я пытаюсь восстановить свое дыхание.

— Дьяволица... — Я открываю глаза и вижу, как она смахивает мою сперму на свой живот, покрывая пальцы толстым слоем, прежде чем опустить их к своей киске. Она играет с собой, ее пальцы проходят мимо ее клитора, пока она размазывает мою сперму по своим губам. Два пальца опускаются ниже, надавливая на ее вход, когда она проталкивает мое семя внутрь.

— Моя жадная маленькая монашка, — прошептал я, не в силах оторвать взгляд от того, как ее киска пожирает мою сперму, белая идеально выделяется на фоне ее блестящей розовой кожи. Взяв мои пальцы, она побуждает меня сделать то же самое.

— Мне больше нравятся твои, они больше, — краснеет она, и мне остается только подчиниться.

Используя два пальца, я выдавливаю всю свою сперму внутрь нее, смазывая ее стенки, бархатистость ее канала заставляет мой член рыдать от зависти. Медленно двигая пальцами внутрь и наружу, Сиси вскоре снова стонет, поднимает бедра и раздвигает ноги, чтобы я мог трахать ее лучше.

— Это... прямо здесь, — хрипит она, когда я проникаю глубоко внутрь, и ее стенки тут же сжимаются вокруг моих пальцев. — Да, Боже!

Я падаю рядом с ней, и она прижимается ближе, прижимаясь к моей руке. Ее пальцы снова перебирают поверхность моей груди, и в памяти всплывает прежний дискомфорт. Она заставляет мою кожу покалывать от осознания того, чего раньше не было, и я не знаю, нравится ли мне это. Когда она продолжает свои ласки, мое дыхание сбивается, а мысли переходят в ускоренное состояние. Я начинаю думать обо всех возможностях, обо всем, что может произойти, но не должно.

— Я собираюсь принять душ, — пробурчал я, убирая ее руки и поднимаясь с кровати. — После этого я отвезу тебя домой, — говорю я, не дожидаясь ее ответа, и направляюсь в ванную.

Я провожу некоторое время под душем, ледяная вода успокаивает мое неистовое сердце и вносит некоторую ясность в мой неспокойный разум. Мне не нравится чувствовать себя так... Это как быть на пороге атаки, которая никогда не наступит, мое тело готово к борьбе, мой разум готов сорваться.

Но этого не происходит.

Я ломаюсь. Другого объяснения этому нет. Мой срок годности близок. Я уже давно знал, что не собираюсь жить вечно, не с тем, как тело и разум предают меня.

Мои конечности начинают дрожать, от холода или остаточного адреналина, я не знаю. Я просто узнаю свое собственное разрушающееся тело, ищущее равновесия.

Человеческая биология настолько поразительна, что может мгновенно распознать инородные тела и изгнать их, обеспечивая продолжение жизни. Вся цель человеческого тела — защитить себя от внешнего мира.

Но что, если опасность исходит изнутри?

Я — инородное существо в своем собственном теле, и я чувствую, как оно пытается восстать против моего присутствия, борется с моей совестью, чтобы выгнать меня.

Время на исходе.

Это осознание одновременно отрезвляет и впервые огорчает.

Мне нужно добраться до Кати, пока со мной ничего не случилось. Мне нужно наказать убийцу Вани. И больше всего мне нужно больше времени с Сиси, пока я не потерял себя.



У меня проблемы с концентрацией в течение дня, мои мысли возвращаются к Сиси. Мне удалось вернуть ее домой до полудня, и, к счастью, никто не заметил ее отсутствие в комнате. Она рассказала мне, что Марчелло и Каталина обходят ее стороной, так как считают, что ей трудно приспособиться к жизни вне Сакре-Кёр, поэтому они в основном предоставили ее самой себе. Хотя ее объяснение было удовлетворительным, я не мог не заметить, что она стала немного замкнутой, не встретилась со мной взглядом и даже не предложила поцеловать меня, когда я высадил ее.

Она просто посмотрела на меня пустыми глазами и попрощалась, фактически выгнав меня.

Я что-то сделал?

Весь день я ломал голову, думая, что, возможно, я как-то обидел ее. Я просмотрел каждый эпизод общения, анализируя свои ответы и ее реакцию, и все меня устраивало. Я заставил ее кончить по меньшей мере четыре раза, и она выглядела совершенно удовлетворенной.

Пока она вдруг не перестала...

Может быть, это потому, что я сказал ей, что отвезу ее домой? Она хотела спать со мной в моей постели? Но она была единственной, кто хотел попасть домой, пока никто не заметил ее отсутствия, поэтому я не понимаю, что я мог сделать, чтобы заставить ее так себя вести.

Глубоко вздохнув, я закрываю компьютер и массирую виски. Так как сегодня мне не удается выполнить никакой работы, то я мог бы сосредоточить свои усилия в другом месте.

Некоторое время спустя я оказываюсь в доме Марчелло и наношу ему короткий визит. Он, кажется, удивлен моим визитом, сузив глаза, неохотно приглашает меня в свой кабинет.

Но я точно знаю, почему он оказывает мне такой теплый прием. Он считает меня опасным в его доме, особенно теперь, когда ему есть что терять.

— Перестань волновать свою хорошенькую головку, — говорю я, садясь в кресло. — Я не собираюсь в ближайшее время совершать убийства.

— Лучше перестраховаться, — бормочет он себе под нос, а я закатываю глаза.

— Марчелло, Марчелло, ты же не скажешь, что мы были друзьями более двух десятилетий, — говорю я ему.

— Друзьями? — он насмехается надо мной. — Это то, что ты называешь друзьями? О, прости, у тебя их нет.

— Ах, Челло, — я подношу руку к сердцу, — ты ранил меня. Ты знаешь, какой я популярный. Мне приходится отбиваться от друзей-подражателей кончиком ножа. — Я улыбаюсь и замечаю, что его губы тоже кривятся.

— И именно поэтому у тебя их нет. Все они в итоге погибают.

— Хватит об этом, — я машу рукой. — Я пришёл сюда не для того, чтобы ссориться с тобой, как бы весело это ни было, — добавляю я, видя, как его лицо слегка расслабляется.

Марчелло не был прежним в последнее десятилетие, и это может показаться странным, но иногда я скучаю по нашим совместным временам в прошлом.

— Для чего ты сюда приехал? Есть ли у тебя больше информации о грузе?

Некоторое время назад мы оба понесли некоторые потери, когда какой-то неизвестный преступник решил проявить смекалку и напасть на наши грузы. Хотя я был весьма рассержен тем, что кто-то осмелился на это и тем самым испортил мне настроение, я быстро выкинул это из головы, поскольку у меня были более важные дела. Марчелло, однако, постоянно начеку, поскольку считает, что кто-то нацелился на него и его жену.

— Возможно, — ухмыляюсь я, — но мне нужно кое-что от тебя, — добавляю я.

Он смотрит на меня с подозрением, как и всегда, хотя за эти годы он неоднократно просил меня о помощи. Несмотря на все его попытки вести жизнь вдали от преступности, он всегда возвращался ко мне, прося нарушить закон ради него.

— В чем дело? — резко спрашивает он.

— Ничего особенного, старина, я не собираюсь просить твоего первенца, — я наблюдаю, как его черты вытягиваются от боли, — но, возможно, я соглашусь на твою сестру. Она довольно привлекательна. — добавляю я, желая немного раззадорить его.

— Держись подальше от моей сестры, — скрипит он зубами. — Я серьезно, Влад. Не приближайся к Венеции или Ассизи, иначе у нас будут проблемы.

— Ого, старший брат объявился. Немного поздновато, тебе не кажется?

— Влад, — его ноздри раздуваются, и я понимаю, что нахожусь в шаге от того, чтобы зайти слишком далеко.

Но кто я такой, чтобы сопротивляться?

— Марчелло, правда, — простонал я, — представь нас большой счастливой семьей, — продолжаю я, но, взглянув на выражение лица Марчелло, понимаю, что зашел слишком далеко.

— Я серьезно, Влад. Держись подальше от моих сестер, или, да поможет мне Бог, я убью тебя, — он сжимает челюсти.

— Ты и твой бог, — вздыхаю я, сопротивляясь желанию сказать ему, что его сестра называет меня своим богом. — Хорошо, я оставлю это. Пока. — Я улыбаюсь ему, хотя это только подтверждает то, о чем я думал.

Марчелло никогда не подпустит меня к Сиси. И это все немного усложняет. Тем более что я планирую привязать ее к себе — так или иначе. Увы, если для этого мне придется нажить еще одного врага, то так тому и быть.

— У тебя все еще есть вещи Валентино? — наконец-то я добрался до причины, по которой здесь.

— Что тебе нужно? — хмурится он.

— Ты, наверное, помнишь, что двадцать с чем-то лет назад Валентино расследовал дело о торговле людьми, когда они наткнулись на меня, вернее, на то, что от меня осталось, — я грустно улыбаюсь. — Я хочу знать, есть ли у него информация о той организации и о проекте «Гуманитас».

— Проект «Гуманитас»? — он поднимает бровь, встает и направляется к своей картотеке. — Я помню, что видел это название, дай-ка посмотрю. Но я должен предупредить тебя, Тино оставил свои дела в запущенном состоянии. Сомневаюсь, что здесь есть что-то, что может помочь. Что касается двадцати лет назад… — он прервался, выглядя задумчивым. — Мой отец все еще должен был быть рядом, так что у него должна была быть большая часть информации.

Он начинает листать папки, внимательно просматривая документы.

Отец Марчелло был интересной личностью. Немного слишком садистский на мой вкус (ирония судьбы, я знаю), он был определением психически больного.

— Вот, — говорит он, доставая папку и протягивая ее мне. — Здесь немного, но это единственное упоминание о проекте «Гуманитас», которое я помню. — Он возвращается на свое место. — Почему ты занялся этим сейчас? — спрашивает он, но я занят изучением папки в своих руках.

— Ты знал, что твой отец хотел инвестировать средства в доктора Майлза Холлоуэя?

Папка содержит деловое предложение, представленное доктором Майлзом Холлоуэем отцу Марчелло, с просьбой о сорока миллионах долларов. Предложение рисует проект «Гуманитас» как программу реабилитации, призванную создать идеальных солдат, уничтожив их представления о добре и зле и сделав их восприимчивыми к слепому выполнению приказов — идеальными машинами-убийцами. Однако в предложении упоминается только поведенческая терапия, а не какие-либо физические эксперименты.

— Нет, в чем дело?

— Он хотел, чтобы твой отец заплатил ему сорок миллионов за доступ к его исследованиям, — я ухмыляюсь, внезапно поняв смысл присутствия Валентино в лаборатории, когда меня нашли. — Полагаю, твой отец хотел увидеть своими глазами, во что он собирается вложить свои деньги, поэтому он послал твоего брата проверить проект — разумеется, инкогнито.

— И он нашел тебя, — говорит Марчелло, выражение его лица серьезное. Я киваю.

— Знаешь, Тино никогда не рассказывал мне, как именно он оказался в этом месте. Если подумать, то кажется необычным, что он чудесным образом нашел тебя, когда твой отец не мог найти тебя годами.

— Именно. Твой отец никогда не делился своими знаниями о проекте «Гуманитас», и теперь мне приходится задаваться вопросом, не был ли он каким-то образом в этом замешан.

У него было много возможностей рассказать моему отцу, кто и зачем похитил нас с Ваней, но он так и не сделал этого. Может быть, он просто не хотел себя выдавать.

— Можешь ли ты проверить финансы твоего отца в то время? — спрашиваю я Марчелло, надеясь, что смогу найти хотя бы бумажный след.

— Сделаю, — бодро кивает он, и я поднимаюсь, чтобы уйти.

— Что с тобой там случилось? — спрашивает он, когда я уже направляюсь к двери. — Почему ты хочешь найти их сейчас?

Я слегка поворачиваюсь, пожимая плечами.

— Из-за того, что случается с беспомощными детьми, — добавляю я, не желая вдаваться в подробности. Я могу не помнить, что произошло, но мое тело - это другая история. — Майлз и еще один человек были теми, кто настроил Мишу против моего отца и нашей семьи, пообещав ему руководство, если он поможет им. И Майлз — тот, кто забрал Катю.

— Понятно, — отвечает Марчелло, засунув руки в карманы. — Я посмотрю.

— Спасибо, — я отдаю ему шуточный салют и ухожу.

Поведенческая терапия.

Помимо экспериментов, они также проводили поведенческую терапию. Тогда... что если мои провалы — результат этой терапии? И что, если у них есть лекарство?

Не успеваю я задуматься об этом, как в голову вторгается другая мысль, и я обнаруживаю, что тайком пробираюсь наверх, с легкостью находя комнату Сиси.

— Я же говорила тебе, что я не в настроении, — слышу я ее голос, когда медленно открываю дверь.

— Ты, — она нахмурила брови, когда увидела, что я вошел в ее комнату и закрыл за собой дверь. — Что ты здесь делаешь? — спрашивает она, прищурившись.

На секунду все мое настроение портится, когда я понимаю, что мне здесь не рады.

— Я был в гостях у твоего брата и решил заглянуть, — я притворно улыбаюсь.

— Ты слишком рискуешь, — хмурится она, вставая с кровати и подходя ко мне, — мы тоже только что виделись.

— И что, если я захочу увидеть тебя снова? — я дарю ей свою самую очаровательную улыбку, когда моя рука пробирается вокруг ее талии, притягивая ее к себе. — Скажи мне, что ты скучала по мне. — Я вдыхаю аромат ее свежевымытых волос, и впервые за сегодня я чувствую себя умиротворенным.

— Мы только что виделись, — вздыхает она, — когда бы у меня было время скучать по тебе? — она поднимает бровь, пытаясь оторвать мои руки от своего тела.

— Тебе лучше уйти, пока никто не нашел тебя здесь, —повторяет она, и я чувствую себя совершенно ошарашенным.

Что случилось? Что я сделал не так?

— Ты хорошо себя чувствуешь? — спрашиваю я, внезапно беспокоясь о ее травме. Моя рука касается ее лба, но она останавливает меня, отбрасывая ее.

— Да, не волнуйся. Я просто устала и хочу спать, — она поворачивается ко мне спиной, возвращается к кровати и забирается под одеяло.

— Ты должна. Ты недостаточно спишь, — говорю я ей, беспокоясь, что задерживаю ее слишком поздно ночью. Присаживаясь рядом с кроватью, я кладу свою руку поверх ее.

— Да... — соглашается она, но что-то в выражении ее лица беспокоит меня. — Может, нам стоит перестать видеться на несколько дней, — предлагает она, и ее слова совершенно выбивают меня из колеи.

— Что ты имеешь в виду?

— Чтобы я могла немного отдохнуть, — она зевает, зарываясь поглубже под одеяло.

Я собираюсь протестовать, но вид ее усталости заставляет меня пересмотреть свою позицию. Я задерживаю ее слишком поздно. Несмотря на то, что мне хочется, поскольку я знаю, что без нее будет больно, мне нужно дать ей немного отдохнуть.

— Хорошо, — отвечаю я, потупив взор. Я не хочу, чтобы она заметила разочарование в моем взгляде.

Она кажется удивленной моим легким согласием, поэтому она просто кивает.

— Увидимся в понедельник? — спрашиваю я, думая, что двух дней должно быть достаточно, чтобы она восстановила силы.

Ее глаза расширяются.

— В понедельник? Почему?

— Ну, я знаю, что Марчелло неравнодушен к воскресеньям, и он будет ожидать твоего присутствия. Значит, остается понедельник. К тому времени ты должна быть отдохнувшей.

— Хорошо… — пробормотала она, и я обнаружил, что снова сбит с толку ее выражением лица.

Что происходит?

— Отлично. Я напишу тебе подробности, — я наклоняюсь и быстро целую ее в лоб, прежде чем покинуть ее комнату и незаметно спуститься вниз и выйти из дома.

Думаю, мне повезло, что Марчелло не лучшим образом выбирает своих охранников, поскольку мне удалось протащить внутрь несколько своих людей. Это одна из причин, почему Сиси удавалось так долго успешно ускользать.

А теперь мне придется ждать до понедельника.

Я громко застонал при этой мысли. Что я могу делать до понедельника, чтобы отвлечься?

Я выхожу из дома и направляюсь к парковке, мои мысли все еще заняты странным поведением Сиси, когда я сажусь в машину.

Понедельник...

Что-то гложет мою совесть, и я не могу найти этому объяснение. Мне кажется, что я что-то упускаю.

Только когда я возвращаюсь домой и проверяю личное дело Сиси, то понимаю, что упустил и причину ее поведения.

В понедельник у нее день рождения.

Черт возьми! Она, наверное, думает, что я забыл, или что я не вспомню, и поэтому она на меня сердится.

Не паникуя, я напоминаю себе, что у меня есть еще два дня, чтобы спланировать что-то, что поразит ее воображение. Она будет так впечатлена мной, что будет хлопать своими красивыми ресницами и умолять меня поцеловать ее.



Удовлетворенный тем, что я приготовил, я отправил Сиси сообщение, чтобы она встретилась со мной на краю участка ее брата. На ее день рождения я устроил ужин при свечах, с полным набором блюд и сотней свечей с поздравлениями.

Я перерыл весь интернет в поисках идей, которые заставили бы ее увидеть, что я приложил много усилий и не забыл об этом. Я даже нанял шеф-повара, чтобы он приготовил идеальный ужин, и выбрал все ее любимые блюда.

В качестве подарка я решил подарить ей огромного плюшевого медведя, которым она любовалась в торговом центре, а также сделанное на заказ ожерелье Cartier с ее именем. С этим было немного сложнее, поскольку в моем распоряжении было всего два дня, поэтому я решил пригрозить ювелиру пистолетом у виска, пока он работал над ожерельем. Я был весьма впечатлен тем, что его руки не дрожали, пока он работал над ожерельем. Даже когда он инкрустировал бриллианты в буквы. Действительно, я понял, почему их вещи стоят так дорого.

Теперь я могу только надеяться, что ей оно тоже понравится и что она простит меня за то, что я сделал. Я провел все выходные, думая, чем я мог ее обидеть, и пришел к выводу, что все возможно. В конце концов, я не лучший, когда дело касается общения с женщинами.

Даже колонки советов в интернете не смогли дать мне четкого ответа. Я даже зашел на форум и попросил совета, но другой мужчина ответил, что женщины по своей природе загадочны и что мне не стоит принимать это близко к сердцу. Он порекомендовал цветы, и я, конечно, добавил их к ансамблю ужина.

Опять же, было не так-то просто достать тысячу роз, чтобы разбросать их по земле, но небольшое запугивание творит чудеса.

Тем не менее, я усвоил урок. Отныне я никогда не буду забывать, когда у нее день рождения, и постараюсь все подготовить заранее.

Бросив взгляд на часы, я понимаю, что она опаздывает. Я жду еще пять минут, но ее все еще не видно, и я пытаюсь позвонить ей.

Ничего.

Она... игнорирует меня? Такая перспектива не дает мне покоя, поэтому я продолжаю звонить ей на телефон.

Спустя еще десять минут и чертовски много пропущенных звонков, я покидаю место обеда и решаю встретиться с ней в ее собственном доме. Уверен, что, если я встречусь с ней напрямую, то она сможет сказать мне, что я сделал не так и почему она была так сердита на меня.

Даже в выходные Сиси была очень немногословна в своих ответах, и хотя это беспокоило, я поставил все на этот ужин и на то, чтобы очаровать ее своим чудесным планированием.

Какого черта...

Я уже неспокоен, представляя себе бесчисленные сценарии, которые могут разыграться, когда я столкнусь с ней лицом к лицу. Худший из них — она скажет, что больше никогда не хочет меня видеть, или что она думает, что я слишком плох для нее.

Черт... что, если она думает, что может найти кого-то гораздо лучше меня?

То есть, технически она может, но это не значит, что я собираюсь позволить ей это сделать.

Пока я иду, скорее бегу — по направлению к дому, то не могу отделаться от того, что мой мозг прокручивает самые худшие возможные сценарии.

Что бы там ни было, я попрошу у нее прощения, и тогда мы сможем жить дальше. Конечно, она не может быть так расстроена из-за меня, верно?

Даже когда я взбираюсь по стенам в ее комнату, меня все еще мучают видения того, как она говорит, что ненавидит меня сейчас, и я понимаю, что мне, вероятно, следует запретить слово «ненависть» в ее лексиконе, просто чтобы обезопасить себя на будущее.

Открыв окно, я протискиваюсь внутрь, собираясь позвать ее по имени, когда понимаю, что комната пуста.

Ее телефон брошен посреди кровати, но ее и след простыл.

Наблюдая за игрой теней на стене, я понимаю, что впервые чувствую себя по-настоящему и полностью потерянным.

Что, если она решила, что я все-таки недостоин?