Морально противоречивый

Глава 17

Ассизи

Я переворачиваюсь в кровати и уже второй день подряд не могу заснуть. Я вздыхаю в разочаровании.

Это все из-за него.

Даже сейчас, когда я вспоминаю его слова о том, что он ничего не чувствует, в моем сердце образуется глубокая пропасть, и мне приходится сдерживать себя, чтобы не зарыдать вслух. Я уже плакала достаточно.

Как я могу продолжать быть с ним, зная, что мои собственные чувства к нему углубляются с каждым днем? Это готовый рецепт для разбитого сердца, как бы я на это ни смотрела.

Чем больше я думала об этом, тем больше понимала, что мне нужно как-то отстраниться. Тем более что мы уже давно видимся почти каждый день. Как я могу остановить себя от того, чтобы влюбиться в кого-то, кто относится ко мне как к принцессе? Кто уважает меня и осыпает вниманием, постоянно показывая, что я важна.

Как кто-то может устоять перед этим?

Если не принимать во внимание его убийственную сторону и отсутствие эмоций, Влад просто идеален.

Как человек, которому никогда не давали почувствовать свою значимость, он, конечно, заставил меня почувствовать, что я для него единственная. И я безнадежно провалилась в пропасть, зная, что он тоже только мой.

Но это не так. Не совсем. Потому что он никогда не сможет им стать. Как Влад может быть моим, если он не может предложить мне то, чего я хочу больше всего?

Я все проанализировала. Господи, я думала о нем день и ночь, пытаясь примириться со своими эмоциями и с тем, что нужно сделать, чтобы защитить свое сердце. В прошлом мне хватало людей, отвергающих меня, и я никогда не хочу видеть его таким.

Это сломает меня.

И все же, зная, что он никогда не сможет дать мне то, чего я больше всего желаю, почему я не могу отпустить его? Он у меня на уме двадцать четыре часа в сутки. Логически я понимаю, что должна держаться подальше, но ничего не могу с собой поделать, когда мои мысли возвращаются к нему... к его шрамам и неудачным нападениям. Как я могу оставить его одного, когда знаю, что рядом нет никого, кто мог бы позаботиться о нем? Помочь ему пережить его кризис? Показать ему, что он тоже имеет значение?

Кажется, впервые мой разум воюет с моим сердцем.

Весь оставшийся день я занимаюсь своими делами. Забавно, что я думала, что смогу выспаться за эти дни, но мои беспокойные мысли просто не дают мне этого сделать.

Я скучаю по нему...

Встряхнувшись, я сосредоточилась на текущем разговоре с Клаудией.

— Она сказала, что я могу перейти к более сложным вещам, — с гордостью говорит она, и на ее лице появляется небольшая улыбка.

— Я так рада за тебя, — произношу, сжимая ее руку.

Марчелло нанял гувернантку для Клаудии и Венеции и предложил мне тоже посещать некоторые уроки, чтобы дополнить то (не очень хорошее) образование, которое я получила в Сакре-Кёр.

Для Клаудии это идеальный вариант, поскольку она начинает больше раскрываться, ее больше не сдерживают догматичные старые карги. Внезапно она может полностью раскрыть свой потенциал и учиться в свое удовольствие.

Что касается меня... было бы здорово, если бы я смогла сосредоточиться. Но поскольку мои мысли все время заняты кем-то одним, мне трудновато погрузиться в исследование чего-то нового.

Клаудия продолжает рассказывать мне о своей учебе, очень оживленно описывая все, что новая гувернантка дала ей почитать. Я киваю и стараюсь слушать внимательно, пока она ни с того ни с сего не прыгает ко мне на руки и целует в щеку.

— С днем рождения, тетя Сиси, — шепчет она, и на ее щеках появляется румянец.

— Спасибо, — отвечаю я, немного шокированная тем, что она вспомнила. Я обнимаю ее в ответ, мои руки обвивают ее.

— Я не должна ничего говорить, — начинает она, ее голос становится низким, — но мама сказала, что у нее есть кое-что приготовленное для тебя.

— Для меня? — мои глаза расширяются от удивления.

Она кивает, на ее лице появляется милая улыбка.

Теперь, когда она посеяла семя в моей голове, я не могу не ждать с нетерпением, что бы Лина ни приготовила для меня.

Перспектива того, что кто-то вспомнит обо мне и попытается сделать для меня что-то особенное, меня несказанно радует.

Лишь ближе к вечеру Лина приходит за мной, говорит, чтобы я одевалась и что мы куда-то идем. Уже догадываясь, что это может быть сюрпризом, я в полном восторге выбираю платье.

Спустившись в фойе, я вижу, что все уже одеты, включая Марчелло и Венецию.

— Куда мы идем? — спрашиваю я, когда Лина берет меня за руку, на ее лице загадочная улыбка.

— Увидишь, — шепчет она мне на ухо.

Мы разделяемся на две машины, и, выглянув в окно, я понимаю, что мы едем в город.

Поездка занимает около тридцати минут, машина останавливается перед шикарным рестораном.

Выйдя из машины, мы все собираемся у входа, прежде чем сотрудник проводит нас внутрь.

— Сюрприз! — говорит Лина, когда мы оказываемся в задней части ресторана, где на большой вывеске написано — «С днем рождения», — повсюду воздушные шары и подарки.

Я все еще жадно блуждаю глазами по комнате, не в силах поверить, что это для меня.

— Для меня? — хриплю я в недоумении, нуждаясь в словесном подтверждении того, что это действительно для меня.

К потолку подвешены и развешаны по стенам воздушные шары всех цветов. В углу, рядом с главным столом, аккуратно упакованные подарки лежат один на другом.

— С днем рождения! — восклицают все, подбегая по отдельности, чтобы поздравить меня.

— Я не знаю, что сказать... — я чувствую себя немного не в своей тарелке, оглядываясь вокруг, рассматривая все, что они приготовили специально для меня.

Боже, но у меня наворачиваются слезы.

Я вытираю глаза, чувствуя себя невероятно подавленной.

— Сиси, — Лина берет меня за руки, — не плачь, — она гладит меня по спине.

— Мы хотели, — кашляет Марчелло, — сделать что-то особенное на твой день рождения. Лина сказала мне, что в Сакре-Кёр ты не смогла многого добиться. Надеюсь, тебе это понравится, — говорит он, выглядя немного не в своей тарелке.

— Мне нравится, — тут же заверяю я его. — Большое спасибо!

— Ты хочешь открыть подарки сейчас или после ужина? — спрашивает Лина.

— Тебе не нужно было ничего мне дарить... это и так много, — фыркаю я, и еще больше слез падает по моим щекам.

— Спасибо, — повторяю я.

— Сиси...

— Открывай подарки! — говорит Клаудия, и Венеция кивает.

Немного неуверенная, я иду сзади, открывая один подарок за другим. Они подумали обо всем, от книг до одежды, даже про косметику. И когда я смотрю на личные записки, прикрепленные к каждому подарку, то не могу не почувствовать тепло в сердце.

Вот что значит иметь семью.

— Спасибо. Вы даже не представляете, как много это значит для меня, — добавляю я после того, как мне удается взять слезы под контроль.

— Я рад, что тебе нравится, Сиси, — отвечает Марчелло, выглядя немного неловко.

Мы садимся за стол, и два официанта подходят, чтобы обслужить нас. Я располагаюсь между Клаудией и Венецией, а Лина и Марчелло сидят рядом друг с другом.

От меня не ускользают ни их взгляды, ни скрытые прикосновения под столом. Возможно, я не так часто бываю в доме, но очевидно, что Лина и мой брат прекрасно ладят.

Более чем прекрасно.

Марчелло смотрит на Лину так, словно мир начинается и заканчивается ею, с нежностью, так не похожей на ту, которую я успела узнать. И Лина, похоже, тоже не застрахована от этого, если судить по ее румянцу.

— Твоя мама выглядит счастливой, — шепчу я Клаудии, и она широко улыбается.

— Она счастлива, не так ли? Мне тоже нравится Марчелло. Он хорошо ко мне относится.

— Я счастлива, — говорю я, взъерошивая ее волосы.

Хотя Марчелло не всегда склонен к эмоциональным проявлениям, у него, по крайней мере, есть эмоции. В отличие от определенного человека...

Не будем об этом.

— Он тоже помогает мне с учебой, — говорит Клаудия, и впервые я замечаю намек на счастье в ее лице.

Я так рада, что она выбралась из Сакре-Кёр до того, как они нанесли ей какой-либо долгосрочный ущерб, как это случилось со мной. Лина очень настойчиво добивалась профессиональной помощи после инцидента с отцом Гуэрра, и, глядя на ее беззаботное выражение лица, это определенно принесло свои плоды.

Больше разговоров, и беседа течет комфортно, каждый вносит свой вклад в общую атмосферу за столом. Даже Венеция, которая обычно замкнута, принимает участие и даже подшучивает над Клаудией.

— Ты уже думала, что хочешь делать дальше, Сиси? — спрашивает Марчелло, и я быстро моргаю, его вопрос застает меня врасплох.

— Марчелло! Это же ее день рождения! Иногда ты слишком бестактен, — Лина легонько ударяет его по плечу, качая головой. Он хмурится, быстро поправляя, что это не было его намерением поставить меня в неудобное положение.

— Мне интересно, есть ли у тебя какие-нибудь интересы, которые ты хотела бы изучить. Мы можем устроить тебя в колледж, если ты этого хочешь, — продолжает он, и мне становится немного неловко от того, что меня поставили в тупик.

По правде говоря, я не слишком задумывалась о том, чем хочу заниматься. Еще в Сакре-Кёр у меня было миллион идей, я придумывала бесчисленные сценарии того, что бы я сделала, если бы могла. Но теперь, когда я действительно могу, ни одна из них не кажется мне даже отдаленно привлекательной.

Это все его вина.

— Мне нравится работать следователем, — наконец говорю я.

Сопровождать Влада повсюду, пока он искал улики для своих сестер, было очень увлекательно. Находить их и складывать воедино, чтобы получить общую картину, до странности приятно, и я бы не отказалась заниматься этим и в будущем.

— Правда? — Марчелло улыбается. — И что же ты задумала? — спрашивает он, делая глоток вина.

— Может быть, детективная работа, — я пожимаю плечами, — я читала о ФБР, — продолжаю я, и Марчелло поперхнулся своим вином.

— Детективная работа, — повторяет он, бросая боковой взгляд на Лину. — Лина, ты объяснила Сиси, чем занимается наша семья?

Лина кивает.

— Да, она знает.

— Тогда не думаешь ли ты, что это будет... так сказать, конфликт интересов? — спрашивает он, заставляя себя улыбнуться.

Я держу себя в руках, стараясь не рассмеяться.

— Ты был адвокатом, — указываю я.

— Да, но адвокаты могут быть..., — он запнулся, неловко переглянувшись между Клаудией и Венецией, — и по другую сторону закона.

— А разве детективы тоже не могут быть по другую сторону закона? — нахально отвечаю я, наблюдая за тем, как Марчелло пытается найти ответ, тем более что он, похоже, обеспокоен тем, что Венеция и Клаудия слышат его ответ.

Я достаточно наблюдала за взаимодействием Влада с законом, чтобы знать, что грязные копы есть везде. У него даже есть игра, в которую он играет с полицией Нью-Йорка, о чем он мне с удовольствием рассказывал. Каждый раз, когда в городе появляется новый детектив, Влад любит издеваться над ними и проверять их лояльность, предлагая им искушение и ожидая, не сломаются ли они. Более чем в половине случаев они ломаются, что говорит о честности людей, когда в дело вступают стимулы.

— Ты хочешь стать детективом по ту сторону закона? —Марчелло поднимает на меня бровь.

Я пристально смотрю на него, не зная, как раскрыться.

— Мне не особенно важно, на чьей я стороне, — признаюсь я, — это все равно следственная работа. Правда, меня интересуют убийства, — добавляю я неуверенно, — и если учесть, что умирают как хорошие, так и плохие люди, разве имеет значение, на чьей я стороне?

— Интересный подход. Имеет ли что-нибудь из этого отношение к тому, что произошло в Сакре-Кёр? — продолжает он, а Лина поджимает губы и смотрит на него взглядом, который говорит: «Брось это».

— Отчасти, — отвечаю я. Это первый настоящий разговор с Марчелло, и, хотя он ставит меня в тупик, но я не могу не радоваться, что он, по крайней мере, относится ко мне как к взрослой. — Это, конечно, пробудило мой интерес, — говорю я, делая глоток воды.

— Если ты серьезно настроена, то я могу направить тебя в нужное русло. Адриан, мой лучший друг, имеет опыт работы в полиции, — комментирует он, когда приносят следующее блюдо.

Когда мы уже собираемся приступить к еде, звук чьих-то хлопков привлекает наше внимание ко входу.

— Какая большая счастливая семья, — Влад хлопает в ладоши, медленно приближаясь к столу.

Я все еще держу в руках столовые приборы, когда вижу единственного человека, которого не ожидала увидеть здесь сегодня вечером.

— Влад, — бормочет Марчелло, его челюсть стиснута, все тело напряжено.

— Вечеринка, — присвистывает он, читая поздравление на стене, — и ты не подумал пригласить меня? Челло, Челло, тебе стоит почитать об этикете дружбы, — бросает он взгляд на моего брата, незаинтересованно оглядывая комнату. — И чей день рождения мы празднуем? — он улыбается, усаживаясь на стул за стол, рядом с Марчелло.

— Это день рождения Сиси, — отвечает Лина, ее рука лежит на руке Марчелло.

— Вот как... — он прищуривается, его взгляд мечется по столу, пока не находит мой. — С днем рождения, — он берет бокал и наливает себе красного вина. Поднимая бокал в знак тоста, он улыбается мне, выпивая его, но его глаза не покидают моих. — Должен сказать, мой дорогой Марчелло, ты не пожалел денег. Винтаж, 1996 год. Неплохо.

— С каких это пор ты такой знаток вин, — фыркнул Марчелло.

— Оно красное, — пожимает плечами Влад, не сводя с меня глаз во время разговора с моим братом, — как кровь.

— Влад, — Марчелло не выглядит слишком счастливым от того, что Влад здесь, и внезапно я беспокоюсь о возможном конфликте.

— Почему бы нам не поесть? — вмешиваюсь я, надеясь, что это даст всем возможность чем-то заняться.

Приходит официант, приносит Владу тарелку, и на мгновение все затихают, приступая к еде.

— Как ты нас нашёл? — спрашивает Марчелло, ударяя кулаком по столу.

— Точно так же, как я могу найти вас где угодно, —подмигивает ему Влад. — Разве ты не сказал им, что мы когда-то были родственными душами? — спрашивает Влад, на его лице невинное выражение. Я сужаю глаза, не понимая цели его визита.

Неужели он пришел сюда только для того, чтобы испортить ужин в честь моего дня рождения?

— Родственные души? — с любопытством спрашивает Лина, — Что ты имеешь в виду?

— Ааа, хороший вопрос! Видите ли, мы с Марчелло давно знакомы. Сколько там, двадцать лет?

— Влад, хватит, — скрипит зубами Марчелло, глядя на Влада так, словно хочет его пристрелить.

— Да ладно, старый друг, ты забыл наши золотые деньки?

— Ого, ты знаешь Марчелло так долго? — Каталина, кажется, не замечает напряжения между ними, ее обычный добродушный нрав сияет, когда она пытается вовлечь Влада в разговор. — Что ты можешь рассказать мне о нем? — она улыбается, не обращая внимания на надвигающуюся катастрофу, переплетая пальцы с пальцами Марчелло.

— Что могу, то могу, — лицо Влада расплывается в широкой, очаровательной улыбке. Он знает, что через Лину у него есть вход, и он использует это преимущество. — Мы были ближе, чем братья и сестры, не так ли, Марчелло? — он приподнимает бровь.

— Был ли он тогда таким же задумчивым, как сейчас? — быстро спрашивает Лина, наклоняясь над столом, ее лицо полно любопытства.

— О, даже больше. Я едва мог вытянуть из него хоть слово. Иногда мне приходилось задавать вопрос и отвечать на него тоже, — Влад смеется, и все присоединяются, поскольку Марчелло не самый разговорчивый человек. — Но у него был дар.

— Дар? — спрашивает Венеция.

Каким-то образом Владу удалось завести весь стол и заставить всех втянуться в его историю.

— Да, дар к искусству. Он прекрасный скульптор. Вы бы видели его работы, — Влад качает головой, поджав губы и издавая скорбный звук. — Жаль, что он бросил это занятие.

— Влад, прекрати, — голос Марчелло низкий, и я улавливаю в нем оттенок угрозы.

— Искусство? Правда? О, Марчелло, ты должен мне показать. — взволнованно говорит Лина.

— Может быть, в другой раз, — бормочет мой брат.

— Да, ему нужны очень специфические материалы, — Влад откидывается на спинку кресла, на его лице выражение удовлетворения.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Лина, нахмурившись, глядя между Владом и Марчелло.

— Что именно, Марчелло? — наклоняет он голову в сторону, задирая подбородок вверх, словно осмеливаясь ответить моему брату. — Язык предателя, кожа обманщика, г...

— Хватит! — рука Марчелло ударяет по столу, и все внезапно замолкают.

— Язык предателя? — спрашивает Клаудия, ее глаза расширились.

— Влад, да поможет мне Бог, я сделаю то, что обещал, —говорит Марчелло, угроза звучит безошибочно.

— Видишь, вот о чем я говорю. Ты и твой бог... — Влад качает головой, глубоко вздыхая, — так вот ради кого ты меня бросил? Видишь ли, я не понимаю этого дела с богом. Воображаемые друзья — это не так весело, как ты думаешь.

— За этим столом сидят дети, Влад, веди себя прилично, — говорит ему Марчелло, прикосновение Лины — единственная ниточка, удерживающая его от срыва.

— Дети есть дети, пока они не перестанут быть детьми, — туманно отвечает Влад, его губы окрасились в красный цвет от вина.

Мой взгляд останавливается на нем, и мне становится все труднее притворяться, что я его не знаю или что я не знаю о его присутствии в этой комнате. Мне достаточно взглянуть на его широкие плечи, на то, как сжимается его горло, когда он глотает, как слегка дергается его кадык, или как впадина на его шее вызывает у меня желание провести языком по ней, капнуть туда вина и вылизать его дочиста.

Черт, почему я должна быть такой распутной?

Я не знаю, в чем его игра, и почему он намеренно будоражит моего брата, ведь ясно, что он жаждет смерти. И глядя на Марчелло, я понимаю, что это лишь вопрос времени, когда он сорвется.

Взгляд Влада перемещается по столу, пока не останавливается на мне.

— А сколько лет сейчас нашей имениннице?

— Двадцать один, — отвечаю я, прищурившись. Он прекрасно знает, сколько мне лет.

— Это значит, что она может легально пить алкоголь, не так ли? — он встает, берет с собой бутылку и два стакана. Он ставит один передо мной, наполняя его до краев, а затем делает то же самое со своим.

— С днем рождения! — Влад звенит бокалами, прежде чем сделать глоток из своего, его глаза не отрываются от моих.

Я беру свой бокал, подношу его ко рту. Но как только жидкость попадает на губы, рука останавливает меня.

— Тебе не нужно пить, Сиси, — говорит Марчелло, уже попросив Клаудию и Венецию сесть рядом с Линой. — Влад уезжает.

— Она теперь совершеннолетняя, Марчелло. Это ее выбор — пить или не пить, — ухмыляется он, его язык высовывается, чтобы облизать губы.

Я глотаю.

Дьявол.

Он точно знает, что делает.

— Тебе нужно уйти, Влад, — говорит ему Марчелло. — Я понимаю, что тебе скучно, и ты без друзей, и все такое, но я больше не буду тебе повторять. Держись подальше от моей семьи. — Он скрипит зубами, забирает у меня стакан и ставит его на стол, жидкость держится на краю и проливается на белую скатерть, покрывающую стол.

— Черт, Челло, ты превратился в большого плохого волка. Ты боишься, что я сорву этот цветок? — он кладет руку мне на плечо, и я слышу чей-то вздох за столом.

Все происходит в замедленной съемке.

Входит официант и везет на тележке огромный праздничный торт. Рука на моем плече исчезает в тот момент, когда Марчелло скручивает Влада, отбрасывает его от меня и бьет по лицу.

Лина закрывает глаза Клаудии, а Венеция выглядит странно заинтригованной.

Влад даже не реагирует и не сопротивляется, принимая удар, его тело откидывается назад и врезается в мой торт.

Мой рот открывается в беззвучном звуке, когда я вижу, как половина лица Влада приземляется на торт, разрушая все.

У Марчелло самодовольное выражение лица, когда он смотрит на Влада, и впервые за все время мне надоели они оба.

— Хватит! — я встаю, становясь между ними, пока конфликт не разгорелся. — Это ужин в честь моего дня рождения, а вы оба его портите, — говорю я, мой голос серьезен. — Ты, прекрати бить людей, — указываю я на Марчелло. — А ты, — обращаюсь я к Владу, — перестань просить, чтобы тебя били!

— Я? Прошу, чтобы меня били? — Влад поправляет себя, верхняя часть его костюма полна торта, еще больше падает с его щеки.

— Стоп! — мы с Марчелло говорим одновременно.

Я едва сдерживаю улыбку, когда вижу крем на лице Влада, и просто качаю головой.

— Вот как это будет происходить, — говорю я, глядя на всех. — Ты успокойся, — обращаюсь я к Марчелло, — а мы пойдём и приведём себя в порядок. После этого все будут вести себя хорошо, и мы спокойно съедим то, что осталось от торта. Думаешь, ты сможешь это сделать?

Я почти на пределе своих сил, и на это есть только одна причина.

— Ты никуда с ним не пойдешь, — останавливает меня Марчелло. Я поворачиваюсь к нему, давая ему свое самое бесстрастное выражение лица.

— Я буду в порядке, — говорю я, — если он попытается что-то сделать, то я просто дам ему еще торта, — мои губы подергиваются, — кажется, он отлично затыкает рот.

— Эй, я здесь, — вмешивается Влад, но прежде чем он успевает оскорбить моего брата еще больше, я хватаю его за руку и веду в ванную, закрывая за нами дверь, чтобы нас никто не беспокоил.

— Что с тобой не так? — шиплю я на него, когда мы наконец остаемся одни.

— Ты меня подставила, — тихо отвечает он, засунув руки в карманы.

— Что ты имеешь в виду? — я хмурюсь.

— Мы должны были встретиться. Точнее, час назад, — говорит он, показывая мне свой телефон и сообщения, которые он мне отправил — их довольно много.

— У меня нет с собой телефона, и мы ничего не планировали.

Он бормочет что-то под нос, чего я не могу понять, но с его получистым лицом я даже не могу воспринимать его всерьез.

— Так вот почему ты пришел сюда, готовый к войне? —спрашиваю я, проводя пальцем по его лицу и пробуя немного крема.

— Ты меня подставила, — вот и все, что он говорит. Как угрюмый мальчик, он дуется, глядя куда угодно, только не на меня.

— Я не подставляла тебя. Я даже не знала, что мы должны были встретиться, — выдыхаю я, немного раздраженная текущими обстоятельствами.

Почему он должен быть таким безрассудным? Он мог все испортить, и я не сомневаюсь, что Марчелло убил бы его - и меня.

— Хорошо... — соглашается он, но не выглядит более счастливым.

Покачав головой, я тащу его к раковине, смачиваю салфетку и стираю торт с его лица и одежды. Все это время он наблюдает за мной со странным выражением лица, как будто не может меня понять.

Его губы слегка приоткрыты, дыхание затруднено, когда я провожу салфеткой по его лицу. Моя кожа покрывается мурашками, осознание его присутствия — так близко — пробирает с ног до головы. Мои щеки пылают, ладони вспотели.

Ни с того ни с сего его рука вырывается и хватает меня за запястье, опуская его. Не сводя с меня взгляда, он оттесняет меня в угол, прижимаясь ко мне всем телом, пока не упирается в меня спереди.

Он твердый.

Это первое, что я чувствую, когда он вжимается в меня, мои бедра сжимаются в ответ.

Его пальцы проводят по моей шее, прежде чем он обхватывает меня в болезненной хватке, приближая мое лицо к своему.

— У тебя не получится, — хрипит он, его дыхание на моих губах.

— Не получится? — я дважды моргаю, перемена в его поведении сбивает меня с толку. В один момент он выглядит как потерянный щенок, а в другой - прижимает меня к стене, готовый изнасиловать.

— Ты моя, дьяволица. Это значит, что ты только моя, — его губы проводят по моей челюсти. — Ты обещала мне, —говорит он, его большой палец двигается вверх по моим губам, раздвигая их.

— Я обещала, — отвечаю я, интенсивность его глаз гипнотизирует меня.

— Скажи это, — шепчет он, слегка целуя меня в губы. — Скажи это.

— Я твоя, — говорю я, и он испускает облегчённый вздох.

— Я никогда не отпущу тебя, — шепчет он, звук едва слышен.

— Тебе действительно нужно было быть таким грубым с Марчелло? — Я поднимаю руку и провожу ладонью по его щеке, мое раздражение против него уже тает.

— Ты моя, — повторяет он, наклоняясь, чтобы углубить поцелуй, а затем внезапно разворачивает меня, заставляя опереться руками о стену.

— Влад? — спрашиваю я, не понимая, что он собирается делать.

Его руки обхватывают подол моего платья, когда он задирает его к моей попке.

— У нас нет времени. — шепчу я, хотя все, чего я хочу, это чтобы он продолжал. — Он будет искать нас.

— Подожди минутку, — говорит он, его голос низкий и страдальческий. — Мне нужно знать, что ты моя.

Его рука проникает за пояс моих трусиков и проникает между ног, его пальцы опускаются между моих складок, обводя мой клитор. Мое дыхание перехватывает в горле, глаза закрываются, когда я сосредотачиваюсь на ощущениях, которые он выжимает из моего тела.

— Ты такая мокрая, дьяволица. И все для меня, — хрипит он, покусывая мое ухо.

— Да, — отвечаю я, прижимаясь к его руке.

Он начинает двигаться быстрее, его пальцы творят свою магию с моей киской, в то время как его рот медленно массирует мою шею, чередуя сосание, облизывание и поддразнивания.

В мгновение ока я кончаю, едва сдерживая голос, когда толкаюсь задницей в его эрекцию. Я прижимаюсь к нему, мое тело превращается в желе, пока я наслаждаюсь последним оргазмом.

— С днем рождения, — шепчет он.

Повернувшись, я прислоняюсь к стене, наблюдая, как он берет свои пальцы и облизывает их.

— Лучше, чем торт, — его голос посылает дрожь по моему позвоночнику, а черные глаза держат меня в плену.

Я едва осознаю происходящее, когда он засовывает руки в карманы, достает небольшую коробку и сует ее мне в лицо.

— Что это? — спрашиваю я, беря ее в руки.

— Твой подарок, — говорит он, внезапно не встречаясь со мной взглядом.

Любопытная и немного удивленная тем, что он подарил мне что-то, я открываю коробку и обнаруживаю ожерелье с моим именем, бриллианты инкрустированы в буквы.

— Для меня? — я смотрю на красивую вещь, не в силах поверить, что Влад купил ее для меня.

— Позволь мне, — говорит он, доставая его из коробки и надевая мне на шею.

— Прекрасное украшение для прекрасной леди, — замечает он, и когда я смотрю в зеркало, ощущая холодный металл на своей коже, то не могу не вздохнуть в удовлетворении.

— Спасибо, — я притягиваю его ближе, даря ему крепкий поцелуй. — Это потрясающе.

Впервые я вижу искреннюю улыбку на его лице, когда он прижимается щекой к моей шее.

Закончив в ванной, мы возвращаемся к столу.

Марчелло подозрительно смотрит на нас двух.

— Долго же ты ждала, — бормочет он.

— Я не знала, что он боится воды, — я пожимаю плечами, садясь в кресло.

— Нет! — протестует Влад, хватаясь за стул рядом со мной. Поскольку Клаудия и Венеция сидят рядом с Линой, он наконец-то может сесть ближе ко мне.

— Конечно, — Я пожимаю плечами, забавляясь, — вот почему он все время говорил, что растает, если вода коснется его кожи.

— Что я могу сказать, — он невинно хлопает глазами на всех, — это не моя вина, что я родственник злой ведьмы. Мы не можем выбирать родителей, — говорит он, обращаясь к Марчелло, — ты должен это знать.

Марчелло не отвечает, но напряжение в его челюсти говорит мне о том, что удар был нанесен лично.

— Кто-нибудь хочет торт? — спрашиваю я вслух, уже устав играть в их игры.

— Да! — отвечает Клаудия.

— Я тоже, — отвечает Венеция.

Торт подают, и впервые никто не хочет никого убивать. И чтобы вознаградить Влада за его поведение, я хватаю его за руку под столом.

Он выглядит слегка удивленным, но сжимает ее, держит крепко.

Наверное, вот что значит иметь семью...



Встав с кровати, я сонно иду в ванную, быстро принимаю душ и чищу зубы. Я все еще такая усталая, что едва могу смотреть прямо.

Обернув тело полотенцем, я возвращаюсь в постель. Проверяя свой телефон, я понимаю, который час.

Черт!

— Просыпайся! — я толкаю Влада в плечи, пытаясь разбудить его. — Уже поздно, тебе пора уходить, — говорю я ему, но он, кажется, ничего не слышит, бормоча что-то во сне.

— Влад! — я продолжаю трясти его. Вдруг его глаза открываются, и он пристально смотрит на меня. — Тебе нужно уйти, пока охранники не сделали обход, — смягчаю я свой голос.

Взгляд этих темных глаз по-прежнему устремлен на меня, его рука хватается за мое полотенце, распутывая.

— Влад! — восклицаю я, скандаля.

Он быстро переворачивает меня на спину, нависает надо мной, вдыхая мой запах.

— Еще нет, — шепчет он, прижимаясь к моей коже, его губы касаются одного соска.

— Что... — я сбиваюсь с мысли, когда он обхватывает его губами, всасывая в рот. Мои ноги автоматически раздвигаются, приглашая его забраться внутрь.

Он все еще в нижнем белье, но я чувствую безошибочную твердость его эрекции, когда он прижимается ко мне.

— Мне нужно попробовать тебя, — говорит он, прижимаясь к моей коже, его рот открыт на моем животе, и он проводит языком вниз, — чтобы продержаться до вечера.

— Уже поздно, — я пытаюсь найти последнее оправдание, но, когда он ловит мой клитор между своими губами, кусая и посасывая, то я забываю, почему он должен уйти.

Запустив руки в его волосы, я подталкиваю его дальше, его искусный язык делает чудесные вещи с моей киской и заставляет меня стонать от удовольствия.

— Сиси? — слышу я голос Лины за дверью, когда она тихонько стучит.

Мои глаза расширяются, и из чистого инстинкта я набрасываю одеяло на Влада, закрывая себя до подбородка.

— Молчи, — шепчу я, но он не отвечает. Нет, он продолжает атаковать меня своим языком, мои пальцы ног подгибаются, пока я пытаюсь притвориться, что не провожу лучшее время в своей жизни с моим тайным любовником.

— Да? — я кашляю, чтобы очистить голос.

— Извини, что пришла так рано, но я подумала, что мы могли бы провести день вдвоём? — спрашивает она с улыбкой на лице.

— Конечно! — я сразу же соглашаюсь, запустив одну руку в волосы Влада, который, кажется, не может остановиться. Мне требуется все, чтобы не реагировать на его дьявольский язык или на то, как он проталкивает его внутрь меня, трахая меня им.

Лина радуется моему ответу, перечисляя несколько занятий, которые у нее на уме. Я слушаю в пол-уха, кивая, пока она не собирается уходить.

Боже!

Маленький звук вырывается из моих губ, когда Влад вводит два пальца внутрь меня, его язык возвращается к сосанию моего клитора.

— Ты... в порядке? — Лина останавливается, поворачиваясь, чтобы спросить.

— Да, конечно, — мой голос звучит странно, и я с трудом пытаюсь придать своим чертам лица выражение, не показывающее, как мои глаза хотят закатиться назад, так как моя кульминация неминуема.

— Ты выглядишь немного красной. И потная. Разве тебе не жарко? — она указывает на толстое одеяло поверх моего тела.

— Нет, нет. Мне очень холодно ночью, — лгу я, и как раз в этот момент Влад увеличивает скорость своих пальцев. Я прикусываю губу. Сильно. Это все, что помогает мне не закричать вслух. Мои ноги дрожат, все тело сотрясает мелкая дрожь, пока он выжимает из меня оргазм.

— Если ты уверена... — она все еще стоит в дверях и выглядит неубежденной.

— Да, — тяжело выдыхаю я. — Увидимся позже, — говорю я, пот струится по моему телу.

В конце концов, она кивает и выходит из комнаты.

Я откидываю одеяло, чтобы увидеть озорную улыбку Влада, который еще раз долго облизывает меня своим языком.

— Ты злой, — обвиняю я его, качая головой.

Почему с каждым днем он становится все более безрассудным? Это достаточное доказательство того, что его, похоже, не волнует, что нас могут поймать в какой-то момент.

Когда-то я решила отдалиться от него, опасаясь, что мне разобьют сердце, но, похоже, это легче сказать, чем сделать. Нет, сделать это гораздо сложнее.

После того как он без приглашения ворвался на мой день рождения, он стал неумолимым, каждый день находя причину, чтобы провести со мной время. Поскольку он был неудержим в своей решимости, я стала разрешать ему ночевать у меня, думая, что таким образом я буду отдыхать, а он будет получать от меня удовольствие. Конечно, я тоже получала от него удовольствие, ведь не было дня, чтобы я не хотела видеть его рядом с собой. В конце концов, он добивался меня с таким рвением, что поняла: я хочу все, что он может мне дать.

Что с того, что у него нет эмоций? Я не верю, что я ему безразлична. И пока я его, а он мой, мне этого достаточно.

Пока...

— Что, если нас поймают? Ты знаешь, что Марчелло думает о том, что ты даже находишься в одной комнате со мной, —говорю я ему, поджав губы.

После фиаско на дне рождения Марчелло отвел меня в сторону и предостерег от Влада, сказав, что он может казаться очаровательным, но это всего лишь маска. Конечно, он перечислил все недостатки Влада, не рассчитывая, что я найду их привлекательными.

Я кивнула, притворилась понимающей, и мы закрыли эту тему.

— Он ничего не сможет сделать, когда я женюсь на тебе, — шепчет он мне в шею, заключая меня в объятия.

— Я не помню, чтобы ты делал мне предложение, — отвечаю я.

Он уже не в первый раз говорит, что женится на мне, и, хотя я соглашусь на это в мгновение ока, но я хочу, чтобы он поработал для этого. Я не соглашусь ни на что меньшее, чем идеальное предложение. Кроме того, ему следует поторопиться, если он когда-нибудь захочет заняться сексом, поскольку по какой-то совершенно идиотской причине он вбил себе в голову, что будет спать со мной только тогда, когда мы поженимся.

— Это то, чего ты заслуживаешь, — пытался убедить он меня, даже когда его член был в одном движении от того, чтобы взять меня.

Мы уже пытались сделать это несколько раз, но он просто не мог поместиться внутри — ужасное сочетание того, что я слишком маленькая, а у него ненормально большой член. Когда он замечал, что причиняет мне слишком много боли, он тут же останавливался, обеспокоенный. Больше всего он проникал в меня головкой, и, хотя это было больно, но ощущения были неземными. Я бы стерпела всю боль, если бы он просто засунул его внутрь и покончил с этим. Но нет, он отреагировал так, будто это ему больно.

Для человека, который утверждает, что у него нет чувств, он проявил больше внимания, чем многие другие люди.

Я вздыхаю, просто думая об этом.

— Скоро, — шепчет он, внезапно поднимаясь, чтобы одеться.

Я с интересом наблюдаю за ним, думая, что было бы совсем не плохо видеть это каждый день.

— Скоро... — повторяю я, немного разочарованная.

Позже, когда я выхожу из своей комнаты, Марчелло зовет меня в свой кабинет, на его лице серьезное выражение.

На мгновение мне становится страшно, что он знает о Владе, и я готова отрицать все до последнего вздоха. В конце концов, я не хочу, чтобы пролилась кровь, а я не сомневаюсь, что это случится, если он узнает, что мы на самом деле задумали.

Я не очень понимаю, как складываются их отношения. Оба утверждают, что они друзья, но Марчелло предпочел бы держать Влада на расстоянии вытянутой руки, и уж точно подальше от семьи. И видя, как так называемый друг обращается с ним, я не могу не пожалеть Влада. Почему никто не пытается понять и его сторону?

— Сиси, — поднимается Марчелло, — мне нужно с тобой кое-что обсудить, и мне нужно твое благоразумие.

— Да, конечно, — отвечаю я, слегка нахмурившись на его просьбу.

— Ты знаешь ситуацию с Линой и Сакре-Кёр, — продолжает он и рассказывает, что подозревает другую мафиозную семью, Гуэрра, в причастности к смерти монахини.

— В отместку за отца Гуэрра, ты имеешь в виду, — добавляю я, и он кивает.

— Отец Гуэрра был племянником Бенедикто, нынешнего дона. Логично предположить, что они хотели бы отомстить. Однако, общаясь с Бенедикто, я не смог уловить в нем никакой затаенной обиды. Напротив, он был очень увлечен совместной работой и.., — он прервался, выглядя немного неловко.

— И?

Марчелло хмурится.

— Он особенно настойчиво хотел познакомить тебя со своим сыном.

— Его сыном? — ошеломленно спрашиваю я, не уверенная, что понимаю, к чему все идет.

— Его сын, Рафаэло, примерно твоего возраста и... — Кажется, ему очень неловко.

— Хватит, Марчелло. Что с его сыном?

Он делает глубокий вдох.

— Он надеется, что между вами может быть пара.

Мои глаза расширяются в неверии, и я готова придумать оправдание, что угодно, лишь бы не иметь с этим дело. Но Марчелло быстро исправляет свои слова.

— Конечно, я сказал ему, что это может быть только твой выбор, но он хочет хотя бы встретиться. Чтобы понять, подходите ли вы.

— Понятно, — отвечаю я, немного без энтузиазма.

— Я знаю, что прошу многого, но не могла бы ты хотя бы притвориться, что проведешь с ним какое-то время? Я все еще не уверен в намерениях Гуэрра, и это был бы хороший способ понаблюдать за ними.

— Но я ведь не обязана выходить за него замуж? — Мне нужно убедиться, что об этом речи не идет.

— Нет. Если только ты сама этого не захочешь, — он одаривает меня натянутой улыбкой. — Я должен предупредить тебя, что у его сына есть некоторые... проблемы, — он продолжает рассказывать мне о его заикании и застенчивости.

Видя, что он не спешит выдавать меня замуж, я соглашаюсь на его план, обещая развлечь Рафаэло, когда придет время.

К моему несказанному удивлению, время пришло гораздо раньше, чем я предполагала: Бенедикто, его жена и Рафаэло пришли с неожиданным визитом.

Мы все собрались в гостиной, прежде чем Бенедикто и Марчелло удалились в кабинет, чтобы обсудить дела.

Лина и я остаемся с его женой, Косимой, и Рафаэло. Косиме на вид около сорока лет, черты лица четкие, стиль элегантный и собранный. Она также кажется довольно болтливой, женщина начинает говорить о том и о сем, ее голос уже действует мне на нервы.

Рафаэло, с другой стороны, тихо сидит рядом с матерью, плечи ссутулены, голова наклонена вперед, как будто он даже не осмеливается встретиться с нами взглядом. На самом деле, ему едва удается произнести приветствие, не упав в обморок.

А мужчины вообще падают в обморок?

Рафаэло, безусловно, склонен к этому: он покачивается на ногах, и на его лице проступает глубокий румянец.

— Ассизи, какое у тебя прекрасное имя. — Косима пытается вовлечь меня в их разговор, ее глаза осматривают меня с ног до головы, несомненно, оценивая.

— Спасибо, — отвечаю я резко, но все еще пытаюсь сохранить спокойное лицо.

— А теперь скажи мне, что ты думаешь о браке? — Косима сразу же вклинивается, и мне приходится бороться, чтобы не рассмеяться ей в лицо из-за отсутствия такта.

— М-мама, — перебивает Раф, изо всех сил пытаясь составить хоть какие-то слова. — П... прекрати.

— Ерунда, Раф! — она останавливает сына, возвращая свой взгляд ко мне.

— Я не думала об этом с тех пор, как должна была принести свои обеты перед отъездом из Сакре-Кёр, — я отвечаю ей достаточно нейтрально, стараясь не показать, как сильно она мне начинает не нравиться.

— Для этого еще достаточно времени, дорогая, —непринужденно говорит она. — Почему бы вам двоим не пойти туда и не узнать друг друга получше. — Она даже не пытается скрыть свои намерения, когда отстраняет нас.

Я бормочу проклятия себе под нос, но сохраняю улыбку на лице, когда пересаживаюсь на диван с Рафаэло.

Дольше всего он просто сидит рядом со мной, устремив взгляд в пол. Кажется, он даже не замечает моего присутствия. Он опускается на пол, как будто на полу есть что-то интересное, что привлекает его пристальное внимание.

Я улучаю момент, чтобы изучить его, и отмечаю, что он не был бы непривлекательным, если бы не его ужасный язык тела. Он кажется почти вынужденным, так как его плечи напряжены, когда он пытается сохранить осанку.

— Это скучно, не так ли? — я пытаюсь растопить лед, молчание еще больше нервирует.

Он медленно поворачивает голову ко мне, его глаза все еще опущены, он смотрит куда угодно, только не на меня.

— Я не кусаюсь, — чувствую необходимость добавить, — и не осуждаю, — пожимаю я плечами, откидываясь на спинку кресла. — Мы собираемся провести здесь некоторое время, так что мы могли бы узнать друг друга получше.

Что-то в его присутствии ужасно жалко, и это не его заикание. Нет, вокруг него витает аура вечной грусти.

— П-почему? — спрашивает он, наклонив ко мне лицо.

— Зачем говорить? Я не знаю. Это то, что делают люди? — я пытаюсь пошутить, и на долю секунды мне становится страшно, что я обидела его, ведь он не очень хорошо говорит.

Но затем на его лице появляется намек на улыбку.

— Да, да, да, да, не так ли? — спрашивает он, его заикание немного усилилось.

Я слегка хмурюсь, что-то не дает мне покоя, когда я начинаю изучать его.

— Так что говори. Расскажи мне о себе, — я прошу его, желая проверить гипотезу.

Боже, сейчас я говорю, как Влад.

Слишком много времени в его присутствии, и вот уже мой мозг синхронизируется с его. Я становлюсь параноиком в отношении всего и всех.

Хотя, если подумать, мне нужно убедиться, что Влад не узнает о Гуэрра и их намерениях в отношении меня. Не думаю, что мне нужна их кровь на моих руках. Это просто приведет к Армагеддону мафии, как любит называть это Влад.

Черт возьми, мне нужно перестать думать о нем хоть на секунду. Или думать, как он...

Переключив свое внимание на Рафа, я наблюдаю за игрой эмоций на его лице, пока он пытается найти слова.

— Мне нравятся камни, — в конце концов говорит он. — Я изучаю камни в университете, — продолжает он, впервые встретившись со мной глазами.

Черт, но я не была готова к этому.

Его глаза — самого светлого оттенка голубого, который я когда-либо видела, а светлые волосы только подчеркивают их необычный оттенок.

— Круто, — отвечаю я, мои знания о камнях довольно ограничены. — Почему тебе нравятся камни?

— Они не разговаривают.

Я смотрю на него секунду, прежде чем разразиться смехом. Понимая, что это может быть неправильно истолковано как то, что я смеюсь над ним, я тут же останавливаюсь. Но один взгляд на его лицо, и он выглядит более расслабленным, чем раньше.

— Ты забавный. — добавляю я, подавляя улыбку.

Он медлит, но его рот тоже растягивается в улыбке.

— Меня никогда раньше не называли забавным, — говорит он, и я снова замечаю странную закономерность в его речи.

— Наверное, потому что ты мало говоришь? — я поднимаю на него бровь. Вместо того, чтобы обидеться, он просто пожимает плечами, но на его лице написано веселье.

— Ты не такая, как я себе представлял, — говорит он мне, откидываясь на спинку дивана и устраиваясь поудобнее. Его поза немного распрямляется, спина больше не такая горбатая.

— И что же ты себе представлял? — спрашиваю я, испытывая любопытство, но также желая услышать, как он говорит дальше.

— Я н-н-не знаю... Монашку? — спрашивает он, в первый раз шутя.

— Вполне справедливо, — отвечаю я, и мы продолжаем вести светскую беседу. Он по-прежнему говорит короткими фразами, как будто боится сказать слишком много сразу.

Я замечаю, что Косима пристально наблюдает за нами из другого конца комнаты, несомненно, оценивая ситуацию и перспективы своего сына.

Но чем больше я вовлекаю Рафаэло в разговор, тем больше я замечаю вещей. Это в том, как все сделано, от его позы до голоса, а затем и его речь.

— У тебя ведь нет проблем с речью, правда? — Я наклоняюсь вперед и шепчу ему на ухо.

— Что ты имеешь в виду? — спрашивает он, и я чувствую, как мои губы растягиваются в улыбку от молчаливого подтверждения.

— Ты заикаешься только на втором слове в предложении, когда ты расслаблен, как будто это заученный шаблон, но ты заикаешься на всем предложении, когда хочешь доказать свою точку зрения. — Я пожимаю плечами, это наблюдение - одно из многих, которые я сделала за время нашего довольно короткого знакомства. Больше всего я вижу, как его тело реагирует на внешние раздражители, как будто он прилагает сознательные усилия, чтобы замкнуться в себе и скоординировать свои движения.

— Я не знаю, что ты имеешь в виду, — пытается оправдываться он, но я замечаю его жесткую позу. Если бы я ошиблась, он бы расстроился, возможно, отступил бы назад и отдалился от меня. Вместо этого он держит себя в руках, напряжение свернулось в его мышцах. Он больше похож на животное, готовое наброситься, чем на животное, находящееся на грани бегства.

Когда ты годами убегаешь от людей, которые желают тебе зла, ты начинаешь усваивать некоторые шаблоны. Тело никогда не лжет, даже если рот лжет.

— Раф, дорогой! Пора идти! — раздается в комнате голос Косимы, и на лице Рафаэло появляется нотка облегчения.

Он поднимается с дивана, возвращаясь к своей ссутуленной позе, и, пошатываясь, идет к матери.

— Не волнуйся, — останавливаю я его, положив руку ему на плечо. — Твой секрет в безопасности со мной, — подмигиваю я ему.

Я не знаю, почему он представил себя в таком негативном свете, но это его дело.

У каждого есть свои секреты.

Мы возвращаемся к Лине и Косиме. Они все еще разговаривают, когда Раф занимает свое место рядом с матерью.

Рука в кармане, он быстро достает ее, что-то маленькое падает на землю. Мы оба наклоняемся, чтобы поднять это, и я понимаю, что это маленький коричневый камушек.

Он подталкивает его ко мне, его взгляд становится ясным, когда он впервые встречается с моим.

— Спасибо, — шепчет он, от прежней запинки не осталось и следа.

Я беру камень и играю с ним в руках, наблюдая, как они уходят.

Интересно.



Напевая про себя тихую мелодию, я протягиваю нить, довольная тем, что узор начинает обретать форму. В последнее время мы с Линой стали больше общаться, и она начала учить меня вышивать.

Поскольку я видела, что Влад всегда носит с собой носовой платок, я решила сделать ему индивидуальный, с моим именем, конечно. Таким образом, он сможет всегда носить меня с собой, а другие женщины будут видеть, что он тоже занят.

Я улыбаюсь себе, добавляя крошечное красное сердечко рядом со своим именем.

— Вижу, кто-то был занят, — замечает Лина, присаживаясь рядом со мной, не сводя глаз с моей работы.

На секунду у меня возникает искушение спрятать ее, но, когда она продолжает говорить, то я выдыхаю с облегчением, понимая, что она думает, что это для кого-то другого.

— Не могу поверить, что вы с Рафом так близки, — говорит она загадочно.

— Да, мы стали друзьями, — отвечаю я.

Формально это правда. После первого визита он заходил ко мне еще несколько раз и постепенно рассказал о причине своего поведения.

— Когда люди считают тебя слабым, они не видят в тебе конкурента, — сказал он, подразумевая, что пытается остаться незамеченным, насколько это возможно.

Но когда он рассказал мне о своем брате и его жажде власти, стало понятно, почему он старается быть незамеченным.

За то время, что я узнала Рафа, я поняла, что он очень мягкая душа, которая хотела бы, чтобы его оставили в покое. Он не стремится к власти или деньгам, независимо от того, насколько сильно его отец хотел бы, чтобы в будущем он возглавил семью Гуэрра.

— Ты первая, кто сумел это заметить, — сказал он мне в какой-то момент, пораженный тем, что я разглядела его маску.

Он не знал, что я умею видеть за масками.

— И тебе не нужно было подтверждать мои подозрения, так почему ты это сделал? — спросила я в ответ. Конечно, он мог бы и дальше отрицать мои обвинения. Вместо этого он доверился мне.

— Ты не такая, как они, — пожал он плечами, хотя и не объяснил, кого имеет в виду.

Так завязалась приятная дружба. Настолько приятная, что он даже предложил мне выйти за него замуж, к моему большому огорчению. На мгновение я забеспокоилась, не подала ли я ему неверный сигнал, но он быстро заверил меня, что видит во мне только друга, и поскольку ему так комфортно со мной, было бы неплохо, если бы мы поженились, поскольку его отец постоянно подталкивает его к этому.

Я мягко отказалась, объяснив, что у меня свои обстоятельства и что у меня уже есть кто-то. Он был очень рад за меня, когда я рассказала ему о Владе, и даже предложил использовать его в качестве прикрытия, если понадобится.

Можно сказать, что партнерство расцвело из самого маловероятного места.

— Ему определенно понравится это, — она показывает на сердце со знающей улыбкой, и я инстинктивно краснею.

О, да. Владу понравится. После тех усилий, которые я вложила в эту штуку, ему лучше никогда не вынимать ее из кармана.

— Я так рада за тебя, Сиси, — продолжает она, выпуская мечтательный вздох. — После инцидента с твоим днем рождения я на мгновение забеспокоилась.

— Что ты имеешь в виду? — я нахмурилась.

— Я уверена, что Марчелло уже рассказал тебе о Владе. Он не... тот, с кем тебе стоит общаться.

— Почему? — спрашиваю я немного резко.

Почему все так против него настроены? Что он им сделал?

Из того, что я видела, он всегда помогал всем, когда это было необходимо, и все же, даже Марчелло, который знает его дольше всех, не может предложить ему ни малейшего внимания.

— Он нехороший человек, Сиси. Я знаю, что ты новичок в этом мире, но есть плохие... и есть очень плохие. — Она поджимает губы и смотрит на меня с беспокойством в глазах.

— Чем он так плох? — я начинаю распаляться, меня гложет необходимость защищать его. Я знаю, что все, что она говорит, исходит из лучших побуждений, но я устала от того, что все распинают его, даже не пытаясь понять его.

— Он убивает людей, Сиси, — начинает она, и я сопротивляюсь желанию закатить глаза, — он - хладнокровный убийца.

Спорно, я бы сказала, что он довольно горяч.

— У него просто нет моральных устоев, — качает она головой, как будто она не замужем за таким же.

— А как насчет моего брата? — спрашиваю я в ответ, и она хмурится.

— Между Владом и твоим братом есть огромная разница, —добавляет она, почти в ужасе от того, что я на это намекаю.

— Видишь ли, я думаю, что ты ошибаешься, Лина. Это просто вопрос перспективы, — пожимаю я плечами.

— Сиси...

— Твой злодей может оказаться моим героем, Лина. Существует ли на самом деле такая вещь, как черное и белое? Или моральное и аморальное?

— Сиси... Надеюсь, ты ему не симпатизируешь! — говорит она скандально, и я понимаю, что ступаю по тонкому льду.

— Конечно, нет, — отвечаю я, — я просто пытаюсь сказать, что нельзя по-настоящему узнать человека, пока не пройдешь милю в его обуви. — Я пожимаю плечами.

Она на мгновение замолкает, задумчиво глядя на меня.

— Ты стала настоящим философом, — наконец улыбается она.

Мои губы растягиваются, когда я улыбаюсь в ответ.

Приходится, когда возлюбленный — злодей в каждой истории.

Но мой.