Морально противоречивый

Глава 19

Ассизи

— Я беспокоюсь, Влад. Я сказала врачу, что он не будет пытаться покончить с собой, но что, если он это сделает? — я прохаживаюсь возле палаты Марчелло. Медсестрам пришлось давать ему успокоительное после того, как он проснулся и умолял Влада убить его прямо в холле больницы.

— С ним все будет в порядке, — говорит Влад, беря меня за руку и притягивая к себе. — Я не думаю, что он действительно пытался покончить с собой. Но я подозреваю, что резкий отъезд Каталины из дома должен был иметь к этому какое-то отношение.

— Откуда ты знаешь? — я нахмурилась, откинувшись назад, чтобы посмотреть на него.

— Я заметил ее у Агости. И она выглядела ненамного лучше, чем твой брат, — Влад поджимает губы.

— Что могло случиться... — пробормотала я, сбитая с толку.

Как получилось, что все произошло сразу? Лина так поспешно ушла из дома, забрав с собой Клавдию и не отвечая ни на один мой звонок. Впервые она по-настоящему отгородилась от меня, и я не знаю, что с этим делать.

— Это им предстоит выяснить, Дьяволица. Мы можем только сделать так, чтобы твой брат вышел из этого невредимым.

— Ты можешь остаться у нас? В доме никого нет и.. — я запнулась. Я не знаю, почему перспектива пустого дома так пугает меня. Может быть, потому что я все еще немного боюсь темных и одиноких мест.

— Тебе даже не нужно спрашивать, — говорит он мне, и я сразу же успокаиваюсь. — Я бы и не мечтал оставить тебя одну. Особенно если пойдут слухи об отсутствии Марчелло.

Я киваю. Я не думала об этом, но вполне логично, что нас будут рассматривать как легкую мишень. С тех пор как я покинула Сакре-Кёр, я кое-что узнала о мафии, и семья - это всегда слабость, которой пользуются больше всего.

— Боже, когда же прекратятся эти несчастья? — простонала я вслух, прижимаясь к телу Влада.

— Я верю, что твой брат во всем разберется, — вздыхает он, — и как только он разберется со своим дерьмом, я расскажу ему о нас. Включая то, что я хочу жениться на тебе, — заявляет он, и мои глаза расширяются от его слов.

Отстранившись, я недоверчиво смотрю на него, изучая его с ног до головы.

— Что подтолкнуло тебя к этому? — спрашиваю я. Он и раньше вскользь говорил, что собирается на мне жениться, но я не приняла это близко к сердцу, поскольку у Влада есть склонность к драматизму. Это и его сухое чувство юмора составляют смертоносную комбинацию, поэтому я редко воспринимаю его слова всерьез. Но сейчас? Сейчас он кажется мне очень серьезным.

— Я устал прятаться и ходить вокруг него на цыпочках. Но в основном я не хочу больше разлучаться с тобой, — говорит он мне, на его лице выражение поражения.

Я быстро трезвею, понимая, что за этим должно быть что-то еще. Особенно учитывая то, как он вел себя прошлой ночью: отчаяние цеплялось за него, когда я пыталась утешить его в своих объятиях. Чистый шок, который я испытала, когда поняла, что по его щекам текут слезы... То, что он узнал во время визита к психиатру, должно быть, повлияло на него сильнее, чем он мог предположить.

Даже сейчас, когда его тело прижимается к моему, я чувствую, как от него исходит напряжение, его обычная улыбка исчезла, как будто сохранять видимость веселья для него слишком сложно.

Я знаю, что он не говорит мне всего, и это убивает меня изнутри, видеть его таким.

— Почему? — я бросаю вопрос в его сторону, сомнения гложут меня.

Его глаз дергается, и он натягивает на лицо улыбку.

— Я же говорил тебе, Сиси. Ты держишь демонов на расстоянии, — это все, что он говорит, притягивая меня к себе и прижимаясь губами к моим губам.

Я позволяю себе насладиться поцелуем, но тут в мой разум вторгается посторонняя мысль.

Он никогда не говорил мне, кто такие демоны.

Черт, самое большее, что я знаю о его проблемах, это то, что у него бывают плохие эпизоды. Но кроме этого, он все еще загадка. Я знаю его историю, я знаю его поиски, я знаю все факты. Но почему я чувствую, что мне не хватает самого большого кусочка головоломки?

Правда в том, что я слишком далеко зашла, чтобы думать о том, что это может означать для меня или для наших отношений. Я уже слишком сильно люблю его, чтобы думать о том, чтобы оставить его, независимо от того, с чем он имеет дело. Я просто сделаю все возможное, чтобы помочь ему пройти через это.

Я знаю, что пока я ему полезна, он никогда меня не бросит, так что мне просто нужно быть уверенной, что я для него незаменима.

— Хорошо, — соглашаюсь я мягким голосом. — Никогда не отпускай меня, и я твоя. Это мое единственное условие, Влад. — Я делаю глубокий вдох, — Я знаю, кто ты, и на что ты способен. — Я поднимаю руку, чтобы погладить его по щеке, его глаза приковывают меня своим напряженным взглядом, —и я принимаю тебя таким, какой ты есть, — я провожу большим пальцем по его губам, — плохим и хорошим. Только никогда не покидай меня. — Мои губы дрожат, когда я произношу эти слова, обнажая перед ним свою душу и свою единственную слабость.

— Я не думаю, что могу представить себе мир, в котором тебя нет, Сиси. Больше нет, — признается он, и мои губы подтягиваются вверх.

— Хорошо, — я даю ему полную улыбку. — Потому что я тоже не могу представить себе мир без тебя.

Было бы несправедливо сказать, что я не боюсь будущего, тем более что Влад такой... непостоянный. Но в тот момент, когда я осознала свои чувства к нему, я поняла, что любить его никогда не будет легко. Это всегда будет борьба с собой и с ним. С собой, потому что я не думаю, что когда-нибудь перестану жаждать его любви, даже зная, что он не способен на нее. А с ним - потому что может наступить день, когда его логический ум скажет ему, что я - обуза, и от меня нет никакой пользы.

Пока он не отпустит меня, я никогда не отпущу его.

— Я люблю тебя, — я кладу голову ему на грудь, шепча слова так тихо, что он не слышит их, потому что он даже не знает, что с ними делать. Нет, они только для моего блага, пока я пытаюсь материализовать эту любовь, которую я чувствую так глубоко в своей груди.

— Что ты сказала? — хмурится он, но я просто качаю головой и улыбаюсь.

— Ничего, — говорю я, укрываясь в тепле его рук, единственном виде тепла, которое он способен мне дать.



Несколько дней в больнице, и Марчелло выписывают домой. На все его протесты о том, что он не пытался покончить с собой, лечащий врач просит меня наблюдать за ним, чтобы он больше не пытался ничего сделать.

Влад проводил со мной все свое свободное время, пока я была одна дома, хотя я знаю, что у него тоже есть дела, которые нужно решить. Его жест был милым, и мы нашли, как себя развлечь.

Он с большим энтузиазмом делился со мной своими любимыми фильмами, хотя я нисколько не считала их романтичными. Я должна была знать, что с таким названием, как "Человеческая многоножка", я не найду внутри ничего душещипательного, кроме большого количества свободно текущих телесных жидкостей.

Учитывая, что это был один из редких случаев, когда я видела его настолько погруженным во что-то, я попыталась разделить его энтузиазм, особенно когда он углубился в научную часть, восторгаясь креативностью сцен.

— Может быть, тебе стоит попробовать это в следующий раз, когда ты будешь кого-то пытать, — пошутила я, и он повернулся ко мне с широко раскрытыми глазами и поцеловал меня, сказав, что я гений.

— Почему я не подумал об этом раньше? Черт возьми, это именно то, что мне нужно для моего следующего эксперимента, и крови не должно быть слишком много, — он был так возбужден, а я терпеливо слушала, как он начал разрабатывать эксперимент, используя некоторые указания из фильма, но привнося в него свои собственные нотки.

Но прошло два дня, и я уже избаловалась его присутствием, а теперь, когда Марчелло вернулся, нам нужно быть осторожнее. По крайней мере, пока все не уляжется.

Я все еще скептически отношусь к тому, склонен ли Марчелло к самоубийству или нет, и поэтому хочу быть особенно осторожной с Владом, уже предвидя, как Марчелло отреагирует на эту новость.

— Тебе что-нибудь нужно? — спрашиваю я брата, помогая ему дойти до комнаты. Сам факт того, что он позволяет мне прикасаться к себе, когда он был зверем для медсестер.

Просто поразителен. Я узнала от Влада некоторые подробности о его неприятии прикосновений, но ничего конкретного.

— Нет, — отвечает он угрюмо, запрыгивая на кровать и кладя ногу на ногу.

— Марчелло... — начинаю я, но он даже не дает мне продолжить, прося выйти.

Вздохнув, я выхожу, но это не мешает мне навещать его каждые несколько часов, просто чтобы убедиться, что он не наделает глупостей.

— Он не очень сговорчив, — говорю я Владу по телефону после того, как пожелала Марчелло спокойной ночи. — Я не знаю, что могло заставить его так себя вести...

— Не забивай свою хорошенькую головку, Дьяволица. Это между ним и его женой, и они должны решить это в какой-то момент.

— Ты прав, но, — понижаю я голос до шепота, — мне кажется, я слышала, как он плакал, Влад. Я не думаю, что у него все в порядке. Я беспокоюсь. — Я прикусываю губу, мой лоб морщится.

— Сиси, — простонал Влад, — это сложно.

— Значит, ты знаешь, что произошло, — я бросаю на телефон взгляд.

— Конечно, знаю, — отвечает он, почти обидевшись, — Я был бы не я, если бы не знал, — шутит он, и я уже вижу его довольную улыбку за трубкой.

— Ну, выкладывай. Что случилось?

— Я могу знать обстоятельства, но это не моя история, чтобы делиться ею, Сиси. Твой брат облажался, но я не могу сказать, что он полностью виноват, — он говорит загадочно, избегая отвечать на мои вопросы на эту тему.

— Ладно, я сама разберусь, — бормочу я, вешая трубку.

Я не понимаю всей этой секретности. Марчелло угрюм, Влад знает, что произошло, но не говорит мне, а Лина даже не отвечает на мои звонки. Я в одной минуте от того, чтобы пойти к ее брату и потребовать встречи.

— Сиси? — Венеция стучит в мою дверь.

— Да, заходи, — приветливо улыбаюсь я ей. Если я нахожусь в неведении, то не могу представить, что чувствует Венеция.

Она медленно входит внутрь, почти не уверенная в себе.

— Садись, — я похлопываю по кровати рядом с собой.

— Как ты думаешь, Лина и Клаудия когда-нибудь вернутся? — спрашивает она тоненьким голосом, ее тон говорит мне, что она не думает, что они вернутся.

— Вернутся, — я пытаюсь успокоить ее, — они должны. — Я беру ее руку и нежно сжимаю ее.

Она трепетно улыбается и наклоняется вперед, чтобы положить голову мне на плечо. Я притягиваю ее к себе и обнимаю.

— Они вернутся, — повторяю я, хотя даже я не уверена в этом.

Но я вижу молодую себя в Венеции, и единственное, на что я когда-либо надеялась, было принятие — место, которому можно принадлежать. Впервые у нее было подобие семьи, и оно быстро распалось.

— Я рада, что ты здесь, с нами, — шепчет она, ее глаза влажны от непролитых слез. — Мне нравится иметь сестру.

— Мне тоже, — отвечаю я, целуя ее в макушку. — Мне тоже.

Ситуация не улучшается. С каждым днем Марчелло становится все более замкнутым, проводя все время взаперти в своем кабинете. Несколько раз, когда я пыталась выйти на связь, он давал понять, что мне не рады и что я должна заниматься своими делами.

Когда прошла неделя, и все мои попытки вытащить его из скорлупы оказались тщетными, я прибегла к помощи Влада - самозваной занозы в его заднице.

— Ты делаешь мне больно, Дьяволица, — жалуется Влад по телефону, когда я рассказываю ему о своей идее.

— Ты же знаешь, что это правда. Так что сделай все возможное и досади Марчелло, чтобы он снова присоединился к миру живых.

— Ладно, — он соглашается, хотя я могу сказать, что внутри у него все кипит от перспективы немного поиздеваться над моим братом. У них определенно странная динамика.

Некоторое время спустя я могу сказать, что Влад подействовал, но не в хорошем смысле.

— Держись от него подальше, Сиси. Я серьезно. Я ясно дал ему понять, что он не должен общаться ни с тобой, ни с Венецией, но он ничего не может с собой поделать, —Марчелло отводит меня в сторону после встречи с Владом, выглядя взбешенным.

— Марчелло, я не понимаю, почему ты так против него. Вы же друзья, не так ли? — я поднимаю на него бровь.

— Друзья... — сухо усмехается он. — У Влада нет друзей. У него есть только те, кого он использует. Так что не пытайся его жалеть.

— Что ты имеешь в виду? Что он тебе сделал? — Я устала от того, что Марчелло предостерегает меня от Влада, но никогда не говорит мне ничего больше.

— Он не такой, как другие люди, Сиси. Не пытайся найти в нем что-то хорошее, потому что ничего хорошего в нем нет. Да, он чертовски умен, и он обязательно использует свой мозг, чтобы манипулировать всеми вокруг, — продолжает он, и я подавляю желание закатить глаза.

— Ты все еще не сказал мне, почему он тебе так не нравится.

Марчелло вздыхает.

— Я не испытываю к нему неприязни как таковой, но я знаю, что его нужно опасаться. Он... непредсказуем. У него свои интересы, и ему все равно, кому причинять вред, лишь бы достичь своих целей. Потому, он мог бы быть тем, кто вложил пистолет в руку Валентино, — бормочет он, а я все еще не двигаюсь.

— Что ты имеешь в виду?

— Это сложно, Сиси. Я уже говорил тебе, он не тот, кем кажется, и мне нужно, чтобы ты поверила мне, что ничего хорошего не будет от того, что ты будешь рядом с ним. Только смерть приходит к тем, кто связывается с ним.

— Хорошо, — лгу я, чтобы успокоить его, хотя он все еще не сказал мне, почему он так опасается Влада.

С другой стороны, по крайней мере, Марчелло снова со мной разговаривает.

Когда я начинаю надеяться, что гармония вернется в наш дом, Марчелло снова попадает в неприятности. Правда, на этот раз за спасение Лины, но после того, что он с ней сотворил, это меньшее, что он мог сделать.

Я не понимаю, насколько плохо его положение, пока не приезжаю в больницу. Влад и Адриан уже там, и они говорят мне, что у Марчелло была близкая встреча со смертью. Лина отделалась лишь несколькими синяками, и Энцо удалось убедить ее поехать домой и отдохнуть.

— По крайней мере, опасности больше нет, верно? —спрашиваю я Влада, когда мы наконец остаемся одни. Марчелло перевели в отдельную палату, но анестезия еще не подействовала, поэтому мы пока не можем его видеть.

— Да. Я сам убил Николо. На самом деле, его тело лежит в багажнике моей машины, и я, наверное, скоро избавлюсь от него, — он почесывает затылок, притворяясь невинным.

— Черт, — произношу, — это безрассудство, — говорю я, сузив на него глаза, а он смущенно отводит взгляд. — Ты же понимаешь, что я не женюсь на тебе в тюрьме, — добавляю я, наблюдая, как на его лице расплывается овечья улыбка.

— И пропустишь супружеские свидания? — один палец проводит по передней части моего платья, слегка поглаживая сосок.

— Выньте голову из канавы, мистер, — я ловлю его палец, отталкивая его, — нам нужно избавиться от этого тела, пока мой брат еще в отключке.

— Я забыл, что ты не из брезгливых, Дьяволица, — говорит он, прижимая меня к стене. Один взгляд вокруг, и я понимаю, что мы на виду у всей больницы.

— Люди смотрят, — я поднимаю глаза и вижу, что он наблюдает за мной с забавным выражением лица.

— Пусть смотрят, — он опускает свой рот к моему уху, его голос заставляет волосы на моем теле встать дыбом, — Ты знаешь, как реагирует мой член каждый раз, когда ты говоришь об убийстве, — шепчет он, его язык украдкой облизывает мочку моего уха.

— Убийство уже произошло. — упоминаю я, пытаясь перевести разговор на более серьезные темы. — Нам нужно навести порядок.

— Неважно, это связано с телом. Труп, — продолжает он, проводя языком по моей щеке, — Ты знаешь, я люблю, когда ты говоришь со мной о трупе, — говорит он, и я не могу удержаться от хихиканья.

— Правда? Тебе нравится, когда я говорю с тобой о трупах? — я хватаю его за лацканы, притягивая к себе.

— Дьяволица, ты даже не представляешь, как ты меня завела, когда я впервые увидел, как ты засовываешь руку в кишки той монашки. Блядь, если это не было самое горячее зрелище, которое я когда-либо видел, — прошелестел он по моей плоти.

— Ммм, раз уж пришло время исповеди, — начинаю я, наблюдая, как его зрачки расширяются от возбуждения, его ноздри раздуваются, когда он толкается в меня, потираясь своей эрекцией о мой живот, — я была мокрой, когда ты душил меня в церкви.

— Сиси, — простонал он, его плечи обвисли. — Ты не должна говорить что-то подобное.

— Почему?

— Это заставляет меня хотеть большего. Вещи, которые заставят тебя кричать от удовольствия и боли.

— Сделай это, — осмеливаюсь я, желая получить все, что он может предложить.

— Чееерт! — он делает глубокий вдох. — Давай избавимся от тела.

Улыбка тянется по моим губам от его явно расстроенного выражения, и когда мы добираемся до парковки, он открывает багажник, чтобы дать мне возможность украдкой взглянуть на Никола - или на то, что от него осталось.

— Ты не мог сделать это чище? — Я качаю головой. Весь череп Николо разлетелся на куски.

— Ну, — гримасничает он, — я слишком увлекся, — пожимает он плечами.

— А когда ты не слишком увлекаешься? — бормочу я себе под нос, забавляясь. — Хорошо, а что дальше?

— Хм, — он задумчиво поглаживает подбородок, — зависит от того, что ты хочешь с ним сделать. Мы можем сжечь его, разрубить на куски и бросить на дно океана, а еще лучше разрубить на куски и разбросать по городу. Как в поисках сокровищ, — его лицо загорелось.

— А улики? Разве это не будет опасно?

— Разве не в этом вся прелесть? — он откидывает голову назад, улыбаясь. — Зачем кому-то убивать без волнения от того, что его поймают? Это как наркотик, — он делает глубокий вдох, контролируя свое волнение.

— Это то, чем ты обычно занимаешься? — Я поднимаю бровь.

Влад может быть непостоянным, но он также достаточно умен, чтобы всегда заметать следы.

— Иногда, — пожимает он плечами, — когда мне хочется поиграть с копами. Я оставляю им крошки здесь, одну там. Ужасно забавно наблюдать, как они клюют на наживку и идут по фальшивым следам, — объясняет он, широко улыбаясь, когда вспоминает некоторые из своих встреч с ФБР. — Однажды меня даже привлекли в качестве свидетеля, ты можешь в это поверить, — усмехается он, — мне пришлось разыграть лучшую сцену в моей жизни, когда я пытался выглядеть расстроенным. Возможно, я даже проронил слезу, — он рассказывает, гордясь собой.

Хотя ему эти события могут показаться забавными, я нахожу их довольно грустными. Неужели он так поступает, потому что у него нет друзей, с которыми можно поиграть? Это определенно похоже на одинокого мальчика, который пытается привлечь к себе внимание любым способом - даже если это полиция.

— Хорошо, — отвечаю я мрачно, — давай займемся дном океана. Не думаю, что нам сейчас нужны какие-то проверки.

— Особенно с моим братом в больнице, последнее, что нам нужно, это чтобы в наши двери стучались копы.

— С тобой не весело, — жалуется он, но все же садится на водительское сиденье, включает передачу и выезжает со стоянки.

— Ладно, нам нужно заехать к тебе домой и отрезать узнаваемые части, — добавляю я, немного почитав на эту тему.

Владу, может, и нравится, когда за ним гонится полиция, но мне нравится, когда я знаю, что труп остается трупом и его невозможно найти.

— Дьяволица, твои знания поражают меня, — он хвалит, поднося мою руку к своим губам для поцелуя. — Я даже могу позволить тебе оказать честь.

— Влад, это, наверное, самое романтичное, что ты мне когда-либо говорил, — отвечаю я ему, играя в его игру.

— Только для тебя, — я тихонько бормочу, и у меня покалывает в нижней части тела, мысль о том, что он возьмет меня на багажнике машины, в то время как под нами будет лежать мертвое тело моего дяди, делает меня невероятно горячей.

Вскоре мы возвращаемся в комплекс, луна высоко в небе, когда Максим достает Николо из багажника, заносит его в одну из научных комнат Влада и кладет на стол.

— Что сначала? — спрашиваю я, пока Влад запускает дренаж, кровь стекает под стол и попадает в систему, специально созданную для избавления от телесных жидкостей.

— Руки? — он достает пару перчаток и дает мне тоже одну.

— Пойдем, — он берет меня на руки, спиной ко мне. Его член зажат прямо между моих ног, пока он обхватывает мои пальцы лезвием.

Его дыхание на моей шее, он направляет меня, пока я вдавливаю острый конец ножа в мертвую плоть. Его рука поверх моей, он добавляет силу, необходимую для того, чтобы лезвие проткнуло кожу.

У меня перехватывает дыхание, когда он поднимает мою руку и с такой силой опускает ее на кость, прорезая ее насквозь, что вокруг нас разлетаются осколки.

— Да, вот так, — шепчет он мне на ухо, и я инстинктивно вжимаюсь в него попой.

— Да, — повторяю я за ним, завороженная тем, как тело моего дяди поддается давлению, в воздух летят осколки костей, плоть разрывается, но из открытых порезов вытекает мало крови.

— Тебя это заводит, не так ли? — пробормотал Влад, его открытый рот прошелся по моей шее, — смерть, разрушение, опустошение... это делает тебя мокрой, не так ли.

Я хнычу, не в силах ответить, так как мои ноги разъезжаются сами собой. Влад быстро стягивает перчатки со своих рук, его голые пальцы проводят по внутренней стороне моего бедра. Я почти нагнулась над трупом, моя спина выгнулась дугой, когда кончики его пальцев зажгли огонь в моих венах.

— Режь, — приказывает он, протягивая мне мясницкий нож, а сам берет другой, более тонкий.

Я подчиняюсь, вдавливая лезвие в мягкую плоть, и задыхаюсь, когда чувствую, как он раздвигает мою задницу, и посторонний предмет проникает между моих складок.

— Так чертовски мокро, — простонал он, прижимая рукоять ножа ко мне. — Представь, что это мой член трахает тебя, вдавливается в тебя, — от его слов я становлюсь еще более влажной, когда острие ножа нащупывает мой вход, легко проскальзывая внутрь. Он почти такого же размера, как два его пальца, но от запретного ощущения, что меня трахают ножом, я почти кончаю на месте.

— Влад... — я стону от ощущений, когда нож медленно входит и выходит из меня.

— В следующий раз будет что-то больше и больше, — хрипит он, проталкивая его глубже внутрь меня, — пока ты не будешь готова принять мой большой член в свое маленькое тугое тело, — он отбрасывает мои волосы в сторону, осыпая поцелуями мою обнаженную спину.

— Режь! — гремит его голос мне в ухо, когда он продолжает входить в меня, и мне приходится заставлять себя подчиняться, проводя лезвием по телу дяди, удовольствие настолько сильное, что я уже даже не знаю, где я режу.

Я просто размахиваю лезвием, нанося бессистемные удары,

пока Влад трахает меня своим ножом.

— Боже, — стону я, когда он увеличивает скорость, и чувствую, как теплая жидкость покрывает рукоять ножа, когда он входит в меня, смазывая стенки киски еще больше.

— Кончай, — требует он, одним пальцем играя с моим клитором, пока не доводит меня до предела, мой голос раздается в комнате, когда я сжимаю в руках свой нож и бью с такой силой, на какую только способна, ударяя по груди дяди, когда лезвие вонзается в его грудину.

Прижавшись к нему, он медленно вынимает нож из моей киски, подносит его ко рту и всасывает смесь моих соков и крови.

Мои глаза расширяются, когда я вижу кровь, капающую с лезвия, но потом я понимаю, откуда она течет. Рука Влада обернута вокруг острой части ножа, его кожа порвана и кровоточит.

— Что... — я выхватываю нож из его руки, поворачиваю его ладонью вверх, чтобы увидеть повреждения. — Почему ты... — я осекаюсь, замечая его напряженный взгляд, темноту зрачков его глаз.

— Я хотел излиться в тебя, — шепчет он, его ладонь скользит по моей шее и размазывает его кровь по моей коже.

Я в восторге от его присутствия, хотя чувствую, что он стоит на краю пропасти, когда его взгляд сужается к красным пятнам на моем теле.

Поднося его руку ко рту, я посасываю каждый палец, не сводя с него глаз, пока мой язык ласкает его открытую рану.

— Дьяволица, ты мой гребаный криптонит, — говорит он, прежде чем грубо прижать меня к себе, наши зубы сталкиваются, когда его рот открывается на мой, целуя меня с неожиданной свирепостью. Я чувствую свой вкус на его языке, а также металлический привкус его крови. Знание того, что он накачал свою кровь в мою киску, почему-то делает меня еще более горячей, и я продолжаю показывать ему, насколько сильно, поклоняясь его члену своим ртом.

В конце концов, Николо бросают в печь, его тело сжигают и превращают в пепел. Влад оправдывается тем, что хотел увидеть мою дикую сторону, когда я оскверняла тело собственного дяди.

Я бы рассердилась на него, если бы это не было верхом эротизма, еще раз подтверждая, что Влад не может сделать ничего, что могло бы отвратить меня от него - даже то, что он трахает меня поверх мертвого тела. На самом деле, можно утверждать, что в этом его притягательность.

— Я не смогу приехать завтра, — говорит он мне, подвозя меня и останавливая машину напротив моего дома, — у меня встреча, и она может занять весь день, — вздыхает он.

— Какая встреча? — спрашиваю я, впервые услышав об этом.

— Я приглашаю боссов синдиката с Восточного побережья на небольшой праздник, — отвечает он, не проявляя ни малейшего энтузиазма. — Я хочу узнать, знают ли они что-нибудь о Майлзе, — объясняет он, почему он думает, что у них может быть какая-то информация, рассказывая, что его брат был связан с другими штатами, и он думает, что мог встретить Майлза или, по крайней мере, его партнера через кого-то из других боссов.

— И ты действительно думаешь, что они будут говорить?

— Нет, — он горько улыбается, — но я намерен мягко склонить их к разговору.

— Ты шутишь, — я поднимаю бровь, когда он рассказывает мне о своем грандиозном плане организации тотального разврата, полного голых женщин, наркотиков и алкоголя.

— Я не могу просто убить их, — дуется он, — я стану врагом народа номер один. Не то чтобы я уже им не являюсь. Но я пытаюсь не стать мишенью для всех, — вздыхает он, как будто это самое трудное, что он когда-либо делал - не убивать кого-то.

— В этом я с тобой согласна, — я скрещиваю руки на груди, — до части с голыми женщинами.

— Ревнуешь? — шевелит он бровями, улыбка играет на его губах.

— Если ты хочешь, чтобы твой член оставался там, где он есть - прикрепленным к твоему телу, — я наклоняюсь к нему, мои пальцы касаются передней части его брюк, когда я хватаю его, — тебе лучше быть глухим и слепым ко всему, что там происходит.

— Черт возьми, Сиси, — резко дышит он, прижимая меня к себе, — как я могу оставить тебя одну, когда ты говоришь что-то подобное? — Он зарывается лицом в мои волосы, — ты же знаешь, я люблю, когда ты угрожаешь мне.

— Ты странный, — шучу я.

— И ты для меня единственная. Я думал, мы это уже выяснили, — он смотрит мне в глаза, выражение его лица серьезное. — А теперь беги, пока я не решил приковать тебя к себе наручниками.

— Заманчиво, — пробурчала я, проводя ногтями по его груди.

— Но не продуктивно. По крайней мере, сейчас, — он одаривает меня пьянящей улыбкой, — может быть, позже, —шепчет он мне в губы, даря последний поцелуй.

Неохотно я оставляю его и возвращаюсь в свою комнату, усталость этого дня наконец-то настигает меня.

Но когда я ложусь спать, то могу только мечтать о том, каким сладким будет будущее.



— Увидимся позже, Венеция, — обнимаю я ее, роясь в своей сумке и проверяя, все ли у меня с собой. В такой суматохе, как здесь, мне нужно поймать такси, чтобы отвезти себя в больницу.

Утром я поговорила с Адрианом, и он заверил меня, что с Марчелло все в порядке, он только что очнулся после операции. Услышав эту прекрасную новость, я не смогла удержаться, так как обещала встретиться с ним в больнице, чтобы навестить брата.

Жаль, что до сих пор нет никаких новостей о Лине, и в какой-то степени я беспокоюсь, что ее конфликт с Марчелло распространится и на нас. Ведь она до сих пор не ответила ни на один из моих звонков.

Пытаясь придумать, как заставить ее поговорить со мной, я даже не замечаю, когда прямо перед воротами дома останавливается фургон. Моя реакция слишком запоздалая, когда я оборачиваюсь, я чувствую резкую боль в шее, прежде чем упасть на землю. У меня тяжелые глаза и смутное ощущение, что кто-то несет меня к фургону.

От звука движущейся машины у меня закладывает уши, и я просыпаюсь от резкой остановки.

— Красивая, — я слышу, как мужчина бормочет мне на ухо, его руки обхватывают мою грудную клетку. Я начинаю ерзать, пытаясь стряхнуть его, но понимаю, что вокруг моей верхней части тела натянута веревка, удерживающая меня на месте. Мои ноги тоже связаны вокруг лодыжек.

— Нет, кто это? — спрашивает тот же мужчина, откидывая мою челку в сторону, чтобы обнажить лоб.

— Не трогай меня! — шиплю я, отводя голову в сторону.

— Василий, — свистит другой мужчина, — у котенка есть когти, — насмешливо смеется оню.

Я оглядываюсь, замечая, что в фургоне пять человек. Четверым из них около сорока или пятидесяти лет, а тот, что рядом со мной, кажется самым молодым, ему около тридцати.

— У Кузнецова не плохой вкус, — говорит один из старших с акцентом в голосе, и меня наконец-то осеняет, почему я здесь.

Влад.

— Я думал, он гей, — смеется тот, что моложе.

— Может, она его борода.

— Будем надеяться, что нет, иначе план не сработает, — говорит старший и обращает свое внимание на меня.

— Скажи мне, птичка, ты его борода?

Я сужаю на него глаза, не совсем уверенная в вопросе, но не желая показывать слабость.

— Насколько я знаю, он был чисто выбрит, — я ухмыляюсь ему.

Он смотрит на меня секунду, прежде чем разразиться смехом.

— О, она вздорная. Может, все-таки не его борода? Видит Бог, у кроткой не было бы ни единого шанса.

— Вот мы и приехали, — сигнализирует один из мужчин сзади, — упакуйте ее, — говорит он, и я хмурюсь, не понимая его смысла.

Из ниоткуда мне в рот вставляют кляп, а на голову накидывают огромный мешок, и один из мужчин перекидывает меня через плечо, выходя из фургона.

Похоже, на этот раз Влад действительно разозлил некоторых людей. Я знаю, что должна бояться, но почему-то верю, что Влад не позволит, чтобы со мной что-то случилось.

Эти ребята, с другой стороны... Мне их жаль, и я бы им так и сказала, если бы они не заткнули мне рот этим чертовым кляпом. Они могут думать, что знают Влада, но их ждет большой сюрприз, когда они поймут, насколько он может быть опасен.

— Господа, вы рано! — слышу я голос Влада, когда он приветствует мужчин. Эхо гулко разносится, так что я догадываюсь, что это большая комната.

Какое-то шарканье, и меня бросают на пол.

— О, и ты тоже принес подарок? — спрашивает он своим веселым голосом.

Я покачиваю ногами, надеясь, что он заметит мои туфли, но это напрасно, так как мужчины продолжают обращаться к нему.

— Мы не смогли устоять, получив ваши подарки, — говорит один из них, — особенно учитывая, что Илья — мой шурин, — я слышу напряжение в его голосе и почему-то уверена, что подарки Влада не были связаны с добрыми намерениями.

— Ну, это привело тебя сюда, не так ли? — спрашивает он, перемещаясь по комнате. — Тебе придется извинить отсутствие развлечений. Я ждал вас только... — он запнулся, и я представила, как он проверяет свои наручные часы, — через два часа. Девушки, которых я нанял на сегодняшний вечер, начнут свою смену только в полночь, — он шумно вздыхает, и я улыбаюсь, не обращая внимания на кляп: его театральность не перестает меня забавлять.

— Хорошо, что мы тоже кое-что захватили. Она нам еще пригодится, — говорит младший, чей голос я уже успела запомнить, выхватывая у меня сумку.

Я дважды моргаю, пытаясь приспособить глаза к свету, когда замечаю, что мы на складе. Огромном складе. Вокруг два ряда столов, все украшены едой и напитками, в конце склада - своеобразный алтарь, на стене — огромная позолоченная икона Девы Марии. Все выглядит почти царственно, от золотых столовых приборов и тарелок до серебряных и золотых потиров, похоже на царский пир.

Влад стоит в нескольких футах от меня, его глаза пристально смотрят на меня, а затем он поворачивается к остальным и улыбается.

— Замечательно, — говорит он, не выдавая никаких эмоций.

Кроме тех пяти человек, что были раньше, поблизости больше никого нет, и на мгновение я опасаюсь, что Влад может оказаться в меньшинстве. Даже Сета, который должен был быть здесь, защищая Влада, нигде не видно.

Но потом я вспоминаю его акробатику в ресторане и понимаю, что мне не стоит слишком волноваться.

— Ты не узнаешь ее? — спрашивает один, слегка раздраженный реакцией Влада.

Влад подходит ко мне, оглядывая меня с ног до головы.

— Нет. А должен? — пожимает он плечами, оглядывая мужчин. Его игра настолько безупречна, что даже они начинают сомневаться, правильно ли они выбрали человека или нет.

— Тогда почему бы мне не начать? — говорит Василий, подходя ко мне и кладя руку мне на грудь.

Взгляд Влада темнеет, и на его лице появляется зловещая улыбка.

— Да, почему бы и нет? — его голос низкий, но нужно быть глухим, чтобы не услышать в нем безошибочную опасность.

Василий развязывает веревку вокруг моего туловища, освобождая руки. Но я не успеваю насладиться вновь обретенной свободой, как он разрывает лиф моего платья, вся передняя часть рвется по швам, груди выпрыгивают наружу.

Я замираю, мои глаза расширяются, так как я не могу отреагировать на внезапное нападение.

— Сиси, отойди! — кричит на меня Влад, все его тело напряжено и находится на грани извержения. Я пытаюсь отодвинуться, но Василий крепко держит меня в своей хватке, его жадные глаза пожирают меня, пока он смотрит на мою обнаженную грудь.

Он не успевает прикоснуться ко мне снова, как нож вонзается ему в горло, и он в шоке зажимает руками кровоточащую рану.

Я отбегаю назад, умудряясь избежать еще одного мужчины, пока бегу туда, куда направил меня Влад.

— Значит, она имеет значение. Кузнецов, мы так повеселимся с ней, когда разберемся с тобой, — говорит пожилой мужчина, ничуть не реагируя ни на истекающего кровью Василия, ни на то, что Влад едва пошевелил пальцем, чтобы смертельно ранить его. — Может быть, мы оставим тебя в живых, чтобы ты мог посмотреть, — продолжает он.

На складе раздается громкий шум, и Влад начинает смеяться, низко наклоняясь, чтобы схватиться за живот, так как смех все больше и больше вырывается из него.

— Вы? — спрашивает он, указывая на четырех мужчин, все еще стоящих на ногах. — Вы? — спрашивает он снова, едва сдерживая смех.

Мужчины уже стоят на месте, подняв оружие, чтобы нацелиться на Влада, в их распоряжении целый арсенал. Впервые мне страшно.

Потому что да, Влад — прекрасный боец и теоретически может справиться с этими четырьмя стариками. Но он также беззащитен, и, несмотря на все его заявления об обратном... он всего лишь человек.

— Сиси, встань за алтарь, — приказывает он, и в его голосе сразу чувствуется перемена.

Трясущимися пальцами я пытаюсь развязать веревку вокруг ног, расстраиваясь, когда она не поддается сразу.

— Сейчас, Сиси, — кричит Влад. Развязав веревку, я спешу за алтарь, ударяясь спиной о раму позолоченной иконы.

— Ты действительно думаешь, что сможешь справиться со всеми нами, Кузнецов?

— Ах, господа, — небрежно обходит Влад, набирая в золотой кубок вина, — кто научил вас тыкать спящего дракона? —спрашивает он, снова надевая маску веселья.

— Вы думаете, что можете убить наших людей, и мы придем с миром? — вклинивается другой мужчина. Я украдкой оглядываю маленький алтарь, наблюдая за разворачивающейся сценой.

— Я думал, вы меня поблагодарите, — дерзко отвечает Влад, — в конце концов, что толку, если вокруг тебя бесполезные люди? Я оказал вам услугу, — пожимает он плечами, на его лице появляется самодовольная улыбка.

— Ты... — старейшина делает шаг вперед, оскалив рот, но другой мужчина останавливает его.

— Ты мне никогда не нравился, мальчик. Ты думаешь, что можешь заставить всех вокруг выполнять твои приказы? Мы давно решили, что тебе нужно преподать урок. Это как раз подходящий случай, — выплевывает он, направив пистолет на Влада.

— Видите ли, господа, я действительно хотел быть сегодня любезным хозяином. Вы можете видеть, что я не пожалел денег. Даже золото настоящее, — он поднимает свой кубок, свет падает на металл и заставляет его сверкать. — И ты должен прийти в мой дом и проявить неуважение ко мне? — цокая, он покачал головой.

— Я бы тоже позволил вам уйти, сохранив ваши жизни, но вам действительно нужно было уйти. Вам просто не нужно было портить мою собственность, — он поджал губы, нахмурив лоб.

Его собственность? Я — его собственность?

Нам нужно будет поговорить об этом после того, как он покончит с этими людьми.

— Посмотрите на него, — смеется один из мужчин, размахивая пистолетом, — он ведет себя так, будто уже победил.

— О, — улыбается Влад, кубок падает на землю со звоном. — Но я выиграл, — говорит он, когда пригибается, шум выстрелов пронизывает воздух.

— Промахнулся, — раздается его голос, когда он падает на землю, увлекая за собой скатерть, все столовые приборы, тарелки и еда падают на землю с оглушительным шумом. Снова выстрелы, изредка «промах» от Влада, который движется как призрак, его движения безумно быстрые, так как он уклоняется от пуль.

Он не может быть настоящим.

Я тру глаза, думая, что мне мерещится, но движения Влада просто безумны по любым стандартам, и даже людям, идущим против него, трудно поверить в то, что они видят.

Он играет с ними, изворачиваясь, перекатываясь, двигая своим телом, как тренированный гимнаст. Он даже не пытается перейти в наступление. Скорее, он наслаждается тем, что позволяет им преследовать себя, а их разочарование, похоже, усиливает его удовольствие.

Звуки выстрелов продолжаются до тех пор, пока внезапно не прекращаются. Есть несколько застывших звуков, когда мужчины продолжают нажимать на спусковой крючок своего оружия. У которых полностью закончились патроны.

— Ну, думаю, теперь мы можем разговаривать как цивилизованные люди? — Влад выходит из-за угла, непринужденно двигаясь, как будто они не опустошили четыре пистолета, гоняясь за ним по комнате.

— Пошел ты! — кричит один, бросаясь на Влада. Один взгляд на его лицо, и я вижу, как он закатывает глаза.

Влад просто делает несколько шагов вправо, его нога вылетает, когда он ставит подножку человеку. Падая на землю, тот стонет от боли. Нога Влада давит ему на спину, прижимая его к земле.

— Разве я не говорил тебе, что это бесполезно? — он качает головой, в его руке нож, он играет с лезвием.

Мужчины не унимаются, все набрасываются на Влада, хватая с земли ножи и пытаясь нанести удар.

Влад глубоко вздыхает, маневрирует своим ножом и бросает его в первого мужчину, попадая ему прямо в глаз. С присущей ему легкостью он вальсирует вокруг, избегая прямых ударов, его рука тянется, чтобы выбить нож, прежде чем вонзить его в другого человека.

Сцена продолжается, когда он использует только один нож, чтобы зарезать всех троих мужчин, оставив их всех истекать кровью на земле.

Когда он видит, что все они выведены из строя, он подходит ко мне и берет меня на руки.

— Мне жаль, — шепчет он, — Они... — он прерывается, и я быстро качаю головой, наблюдая, как облегчение проступает на его лице. — Я не ожидал, что они пойдут за тобой, это было упущением с моей стороны, — признается он — один из редких моментов, когда Влад признает свою неправоту.

— Я знала, что ты позаботишься о них, — говорю я ему. Моя вера в него не поколебалась ни на секунду.

— Чертовски верно. Никто не прикоснется к тебе и не останется в живых, — улыбается он мне, и я наконец-то позволяю себе расслабиться.

Но это слишком рано, поскольку мы поворачиваемся, предупрежденные визгом шин другой машины, остановившейся перед складом.

На долю секунды Влад толкает меня обратно за алтарь, его тело оказывается поверх моего, когда раздается еще один выстрел - на этот раз более мощный, чем раньше.

— Черт. Они достали большие пушки, — бормочет он, его руки открывают шкаф за алтарным столом и достают несколько видов оружия.

— Где Сет? Или Максим? — спрашиваю я, беспокоясь, что на этот раз он действительно в меньшинстве.

— Не ругай меня, дьяволица, но я действительно послал Сета присмотреть за твоим домом. Должно быть, они схватили тебя прямо перед его приходом, — объясняет он, немного раздражаясь. — Боюсь, пока что это только я.

— Тебе лучше не убивать себя. Или меня, если уж на то пошло, — бормочу я, когда в двери склада раздается еще несколько выстрелов, и все это изрешечено пулевыми отверстиями.

— Никогда, — он пристально смотрит на меня, прежде чем прикоснуться своими губами к моим. — Оставайся в укрытии, — шепчет он, прежде чем вооружиться до зубов и выйти встречать гостей.

Только оглянувшись на уже упавших мужчин, я понимаю, что его игра в преследование была направлена на то, чтобы не пролить кровь. А когда на склад врываются новые вооруженные люди, я понимаю, что это лишь вопрос времени, когда он действительно сорвется.

И все будут сожалеть, что разбудили зверя.

Игривость начинает уходить, когда он прыгает перед одним мужчиной, убирая свое оружие из зоны его досягаемости, затем вырубает его и направляет пистолет на остальных. Он стреляет как сумасшедший, на его лице появляется улыбка чистого блаженства, когда пять человек падают на землю.

На мгновение мне становится интересно, сколько их еще будет, так как все больше и больше просачивается внутрь склада.

Влад продолжает стрелять, пригибаясь и прячась, когда огонь направлен на него, используя столы как щиты.

Ни у кого нет шансов.

Это ясно как день, он обрушивает на них поток хаоса, его ликование слышно, когда он убивает человека за человеком. Пули пролетают сквозь воздух, икона позади меня становится изрешеченной дырами, звуки оглушительны.

— Бросьте оружие, — слышу я чей-то крик. Просунув голову за алтарный стол, я вижу Влада в центре склада, тяжело дышащего.

Перед ним стоят еще четверо мужчин, все они направили на него свои пистолеты.

— Интересно видеть, как вы все работаете вместе, — шутит Влад, медленно расхаживая вокруг, — у тебя хоть патроны в винтовке остались? — Он кивает в сторону пистолета одного из мужчин.

— Ты труп, — шипит на него мужчина.

— Разве? — спрашивает он, притворяясь удивленным. — Позволь мне сказать тебе, как все будет, старина. Винтовка в твоих руках вмещает не более тридцати патронов, — его глаза блуждают по остальным мужчинам, на его лице появляется ухмылка, когда он присматривается к их оружию. — Кто-то не досчитался, — усмехается он.

— Что...

— Давай, стреляй в меня, если сможешь, — говорит Влад, раскинув руки, как орел, ожидающий, когда его подстрелят. —Ты ведь не сможешь, правда? — пожимает он плечами, забавляясь.

Я тоже улыбаюсь, понимая, что он приманивал их, чтобы они расстреляли все патроны, считая пули.

Черт, впечатляет.

— Не двигайся, — я чувствую дыхание на своей шее, рука проносится над моим ртом, заставляя меня выйти из-за алтаря. Дуло пистолета упирается мне в висок, от его слов по спине бегут мурашки, и он с наслаждением рассказывает мне, что сделает со мной после убийства Влада.

— Не только у тебя туз в руке, Кузнецов, — говорит мужчина за моей спиной, подталкивая меня вперед, и я почти спотыкаюсь на ногах, пистолет все еще угрожающе направлен на мою голову.

Влад медленно, опасно медленно поворачивается, его взгляд затуманивается, когда он смотрит на человека позади меня. Улыбка полностью исчезает, когда он делает несколько шагов к нам.

— Так вот каков был ваш замечательный план, — добавляет он резко, — объединиться против одного человека.

— Ты расстроил некоторых очень важных людей, Кузнецов. Мы просто доставляем сообщение, — его руки сжимают меня, и я перевожу взгляд на Влада, беспокоясь о том, что будет дальше.

Он смотрит между нами двумя, и вдруг на его лице появляется скучающее выражение.

— Давайте посчитаем, хорошо? Я вижу по крайней мере пятнадцать человек на полу. Осталось еще пять. Как вы думаете, каковы шансы? — спрашивает он, его рука медленно опускается с наклоном головы, его взгляд возвращается ко мне.

Мои глаза расширяются, когда я понимаю, что он пытается донести до меня, и я медленно киваю ему.

Одна рука на винтовке, другая лежит на боку, пальцы медленно разгибаются под счет.

Раз.

Два.

Три.

Когда я вижу третий палец, я низко опускаю голову, набираю обороты и отталкиваюсь назад с такой силой, на какую только способна, прежде чем снова опуститься.

Через долю секунды пистолет Влада взведен, палец на спусковом крючке, пуля пролетает мимо моей головы и впивается в лоб мужчины.

Он с грохотом падает на пол, а Влад медленными шагами идет рядом со мной.

— Прячься, — шепчет он, и я без промедления подчиняюсь.

Он приседает рядом с упавшим мужчиной, достает длинный клинок и вонзает его глубоко в грудь этого человека.

Остальные мужчины стоят сзади и просто смотрят, подняв оружие для вида, так как у них больше нет патронов.

Держу пари, они никогда не думали, что им понадобится столько патронов для одного человека.

Лезвие Влада прорезает кожу, а приклад оружия пробивает грудную клетку, пока не открывается доступ к сердцу.

Нет...

Одна рука обхватывает сердце, выдергивая его из груди мужчины. Кровоточащий орган все еще сочится кровью, за ним тянется след, пока Влад прохаживается по складу, откачивая сердце своими руками.

— Ты думал прийти в мой дом и угрожать тому, что принадлежит мне? — Его голос звучит по-другому.

В нем есть зловещие нотки, и даже я реагирую на чистое зло за его маской. Он ушел, или, по крайней мере, почти ушел.

Но когда он подносит сердце ко рту, откусывает большой кусок, кровь стекает по его рту, а по складу эхом разносятся вздохи ужаса, я получаю подтверждение.

Его больше нет...

Боже правый, но я не знаю, что теперь будет. Он столько боролся, чтобы держать себя в руках, играл с нападавшими, чтобы избежать столкновения лицом к лицу, которое привело бы к кровопролитию.

А теперь...

Я с ужасом наблюдаю, как его рот расширяется в зловещую улыбку, и весь его облик меняется. От него исходят зловещие намерения, когда он ловит одного человека за горло, с легкостью поднимает его в воздух, а затем обрушивает его голову на землю, разбивая череп с такой силой, что вся полость лопается, и мозговое вещество вытекает наружу.

Он не останавливается.

Он продолжает бить, пока не остается лишь масса искореженного мозга и костей, оба едва держатся на шее.

Остальные мужчины пытаются бежать, увидев его истинную сущность, их руки быстро двигаются в крестном знамении, произнося молитвы.

Тщетно.

Один за другим Влад преследует их. Мастерски владея своим клинком, он перерезает одному мужчине руки, кровь стекает вниз, на лице жертвы появляется выражение ужаса. Но улыбка Влада только расширяется, когда он использует собственные ладони мужчины, чтобы бить его, пока ему не надоедает — его жертва уже истекает кровью.

Взяв свой длинный клинок, он преследует свою следующую жертву, разрезая мужчину по талии таким плавным движением, что туловище сразу же отделяется от нижней части тела, а органы высыпаются на пол.

Смех Влада наполняет комнату, когда он мажет свое лицо кровью и внутренностями мертвеца.

Думаю, он не шутил, что купается в внутренностях.

Еще двое мужчин все еще остаются на свободе, оба прячутся по комнате и пытаются избежать обнаружения Владом.

Возможно, они думают, что находятся в безопасности, но Влад легко находит их за столом, его руки хватают их за затылки, и он тащит их к центру комнаты.

Пол уже покраснел от крови, все больше и больше стекающей со всех жертв — убитых и застреленных. Когда он бросает двух трусливых мужчин прямо в центр, это похоже на океан крови.

Они падают, кровь разбрызгивается вокруг, их лица выражают ужас, когда они пытаются отползти от Влада. Они подбирают все, что попадается под руку, и бросают в него, но безрезультатно.

Высоко взмахнув клинком, он без труда разрубает им головы, и оба падают на пол и катаются по земле. Но он не останавливается на достигнутом. Он продолжает наносить удары, вонзая клинок в их тела и уничтожая то, что от них осталось.

Плоть свисает, кровь льется, кости раздроблены.

На его пути только разрушение, он продолжает крушить и другие тела, разрубая их на куски — единственное, что приносит ему легкое удовлетворение.

Стены забрызганы органами, весь склад почти полностью выкрашен в красный цвет.

Я все еще стою за алтарем, не зная, что делать дальше.

Влад кажется еще более диким, он рвет рубашку по швам, срывая с себя одежду, пока не оказывается голым посреди кровавой ванны.

Он благоговейно размахивает жидкостью, используя руки, чтобы вымазать себя с ног до головы в крови.

Как языческий бог, он стоит там среди своих жертв, кровь — это и его доспехи, и его слабость.

Я не могу подобрать слов, наблюдая за ним в благоговейном ужасе: ярко-красный цвет на фоне его испещренной чернилами кожи, выражение чистого восторга на его лице.

Как он может быть человеком?

Он падает на колени, кровь брызжет вокруг него и еще больше окрашивает его кожу.

Я должна помочь ему.

Как получилось, что даже в этом облике я не боюсь его. Я вижу в нем дьявола, которым он и является, и, хотя его навыки не перестают меня удивлять, но я не могу не возбуждаться от него во всем его кровавом великолепии.

Набравшись смелости, я выхожу из своего укрытия и, осторожно ступая, медленно приближаюсь к нему. Его голова откидывается назад, взгляд расфокусирован, он смотрит на меня, как животное, готовое наброситься в любой момент. Его уши колются от осознания каждого моего шага, звук отдается в комнате.

Он полностью поворачивается ко мне, его глаза внимательно наблюдают за мной, но без намека на узнавание.

— Влад, — шепчу я, когда оказываюсь почти рядом с ним и опускаюсь перед ним на колени. Он наклоняет голову в сторону, наблюдая за мной.

Медленно я протягиваю руки, чтобы коснуться его лица. Он вздрагивает от прикосновения, но не отстраняется, глядя на меня со смесью любопытства и желания. Наклонившись к нему, я прижимаюсь губами к его окровавленным губам, радуясь, когда он не отталкивает меня.

Но и он не целует меня в ответ.

Зная, что ему нужно время, чтобы прийти в себя, я мягко уговариваю его губами, оказывая едва заметное давление, продвигаясь ближе к нему.

Он смотрит на меня сверху вниз, его глаза почти пустые, он пытается осмыслить происходящее. Мой язык высунулся, и я облизнула его губы, ища вход в его рот. Его губы слегка приоткрываются, позволяя мне войти. Я осторожно обвила руками его шею, прижимая его к своей груди и углубляя поцелуй.

Он все еще держится скованно, его открытые глаза следят за каждым моим движением.

Тяжело дыша, я откидываюсь назад, кровь просачивается с земли на материал моего платья. Я некоторое время наблюдаю за ним, ища любые подсказки, что он может быть ближе к реакции. Когда мой взгляд скользит по его телу, я понимаю, что он полностью эрегирован.

Не раздумывая, я быстро расстегиваю молнию на платье, стаскивая его с себя, пока не оказываюсь такой же обнаженной, как и он, стоя перед ним, как подношение.

О, но я им и являюсь.

Взяв его руку, я подношу ее ко рту, всасывая его палец. Его пристальный взгляд следит за каждым моим движением. Дразняще медленно я провожу рукой по шее и груди, призывая его прикоснуться ко мне.

Его вторая рука поднимается сама собой, его ладонь обхватывает мою грудь, ощущая, как он проникает в мою плоть.

Я опускаю его руку еще ниже, проталкивая ее между ног, чтобы обнаружить, что я вся мокрая от его прикосновений.

Он быстро моргает, его пальцы медленно касаются моего клитора. Я хнычу от неожиданного прикосновения, наблюдая за его восторженным выражением лица, когда он исследует мою киску, одним пальцем играя с моим входом, прежде чем погрузиться внутрь.

Но его рука вскоре исчезает, когда он подносит пальцы к носу, вдыхая мой запах, прежде чем положить их в рот и пососать.

В его глазах все еще нет узнавания, но по мере того, как он становится более реактивным, я становлюсь смелее, проводя руками по его груди, пока не достигаю его эрекции.

Зрачки расширены, его губы раздвигаются, когда я обвожу пальцами его член, поглаживая его.

— Вернись ко мне, Влад, — шепчу я. Его голова мотнулась назад от моих слов, его рука метнулась вперед и обвилась вокруг моей шеи. Меньше чем за секунду я оказываюсь на спине, его тело нависает надо мной, он устраивается между моих ног, его член подрагивает у меня на животе.

Его ноздри раздуваются, когда он опускает голову к моему лицу, глубоко вдыхая. Он рычит, обнажая зубы, и лижет мою кожу. Он продолжает исследовать плоть прямо под моей челюстью, его нос проникает внутрь, а влажный язык тянется следом. Как животное, он пытается определить мою личность по запаху и вкусу.

Кровь прилипает к моим волосам и телу, когда он толкает меня дальше в пол, жидкость окрашивает мою кожу и делает ее липкой, когда я двигаюсь.

— Вернись ко мне, — я продолжаю убаюкивать его своим голосом, моя рука ласкает его волосы, пока он продолжает исследование своим ртом.

Ни с того ни с сего его большие руки хватают меня за задницу, раздвигая мои ноги еще больше, чтобы вместить его бедра.

Я не успеваю даже заговорить, как он ныряет вперед, насаживая меня на свой член одним плавным движением. Все сопротивление отпадает перед лицом его атаки, моя киска растягивается вокруг него в том, что, возможно, является худшей болью, которую я когда-либо испытывала.

Глаза расширены, мой рот раскрывается в крике, мой голос эхом разносится по комнате.

Больно.

Он полностью вошел в меня, боль настолько сильная, что мои глаза неконтролируемо слезятся. Но он не замечает. Кажется, он даже не обращает внимания на мой крик страдания. Его руки на моей заднице, он проталкивает себя в меня еще глубже, моя киска встречает основание его члена, прежде чем он внезапно выходит снова, шлепая обратно в меня с силой, которая заставляет меня видеть звезды.

Как будто он разрывает меня на две части.

Боже...

Его пальцы впиваются в кожу прямо над моими бедрами, его движения торопливы, когда он входит и выходит из меня, агония настолько сильна, что я чувствую, что соскальзываю.

Но я не могу!

Я должна делать это для него, терпеть, пока он не вернется ко мне.

Хотя это убивает меня изнутри, жгучая боль настолько ослепляет, что я почти теряю сознание, я обхватываю его ногами, слегка приподнимая таз, чтобы помочь ему двигаться.

— Вернись ко мне, — шепчу я со всхлипом, мое горло забито от жжения, которое оставляет его член, продвигаясь вперед и отступая назад.

Его толчки такие мощные, его толстый член растягивает меня до невозможности, когда он касается меня глубоко внутри. Несмотря на боль, я словно чувствую его в самой своей душе.

— Я люблю тебя, — признаюсь я. — Очень сильно. — Я хнычу, пока он продолжает разрушать мое тело, мои слова едва связны, я задыхаюсь каждый раз, когда он входит в меня.

Это должен был быть такой прекрасный акт. Кульминацией всех наших украденных моментов, всего времени, которое мы провели, изучая тела друг друга. Это должен был быть уникальный опыт, когда мы впервые полностью отдались друг другу.

Но сейчас? Мне потребовалось все, чтобы не потерять сознание, боль в моей душе так же сильна, как и в теле, когда я наблюдаю, как этот особенный момент вырвали у нас.

— Я люблю тебя, — повторяю я, упираясь в безусловную любовь к нему. Эмоция настолько всеобъемлющая, что это единственное, что заставляет меня держаться.

Он делает паузу, его голова поднимается, его глаза смотрят на меня, но он все еще выглядит диким, как будто не понимает человеческого языка.

Он проводит языком по моей ключице, и его рот прижимается к моей груди, прикусывая сосок так сильно, что я уверена, что он пустил кровь.

— Нет! — кричу я, мое дыхание вырывается короткими рывками. Мои руки бьются о его спину, боль от укуса и жжение, которое я все еще чувствую у входа в мою киску, заставляют меня извиваться, пытаясь заставить его замедлиться.

— Пожалуйста, — шепчу я, мой голос срывается от крика, зрение затуманено от слез. Но о чем я прошу его, я не знаю.

Я просто знаю, что сделаю для него все, что угодно, в том числе позволю ему разорвать мое тело на части, если это поможет ему вернуться.

Он отпускает мою грудь, его язык ласкает кровь, текущую из моей раны, а затем снова переходит к моей шее.

Его движения становятся все более яростными, как у животного в муках спаривания, его пальцы бьют по моей плоти, его член входит и выходит из меня с неестественной скоростью.

В этот момент я могу только надеяться, что он близок, и поэтому я сжимаю свои стены вокруг него, надеясь заставить его быстрее достичь кульминации.

Его зубы впиваются в мою шею, его тело прижимается ко мне так, что мне нечем дышать. А потом он снова кусает.

Но на этот раз он разрывает кожу одним движением, и я чувствую его острые зубы, когда они добираются до моей мышцы, кровь вытекает из раны и заливает весь его рот. Он держится за мою кожу так крепко, что я чувствую разрыв в самой своей душе.

— Влад, — вырывается у меня слабый звук, боль настолько сильная, что я почти теряю сознание. Он вцепился мне в горло, как собака, пытающаяся впиться в яремную вену, его зубы застряли внутри, его язык ковыряется в разорванной плоти.

Страх застывает у меня в животе, когда я понимаю, что он вполне может убить меня.

Мне нужно убежать.

Я бьюсь об него, используя руки, чтобы оттолкнуть его от себя. Мне удается застать его врасплох, его глаза расфокусированы, когда я отталкиваю его в сторону, плоть и кровь у него во рту.

Моя плоть и кровь.

Я ощупываю рану, замечая зияющую дыру там, где мое плечо пересекается с шеей. Паника бурлит внутри меня, и я могу только отшатнуться назад, каким-то образом умудряясь встать на ноги, прежде чем бежать.

Но далеко убежать не удается: рука в моих волосах тянет меня назад, и я падаю на задницу, кожа головы горит от его нападения.

— Влад, не надо, — я пытаюсь вырваться из его хватки, но его глаза просто бездушны, смотрят на меня, пока я борюсь, его рот тянется вверх, как будто он наслаждается моей болью. — Пожалуйста, — добавляю я снова, пытаясь высвободить его пальцы из моих волос.

Вместо того, чтобы ослабить его хватку, он только крепче сжимает руки над моим скальпом, таща меня назад, кровь на полу только облегчает скольжение моего тела по полу.

—Влад, ты делаешь мне больно, — продолжаю говорить я, все еще не теряя надежды. Зная, что каким-то образом я смогу добраться до той его части, которая принадлежит мне и только мне. — Влад, пожалуйста.

Меня бросает вперед, я ударяюсь спиной о холодный, бесплодный пол, и еще большая боль вспыхивает в моих суставах. Но я даже не успеваю среагировать: обе его руки обхватывают мое горло, и он поднимает меня на алтарь, край стола ударяется о мою задницу, когда он распластывает меня на его поверхности.

— Влад... — я с трудом пытаюсь говорить, но ему все равно. Он наклоняет голову и смотрит на меня сузившимися глазами, его руки крепко сжимают мою шею, когда он снова входит в меня.

Мое возбуждение давно прошло. Единственной смазкой, немного облегчающей его проникновение, является кровь из моей разорванной девственной плевы. Его бедра двигаются во мне, трахая меня так грубо, что я едва удерживаюсь. Я чувствую, как еще больше крови вытекает из моей киски, когда он вгоняет свой член в меня с такой силой, что я не уверена, что когда-нибудь снова стану целой.

Его толчки становятся все быстрее, его руки еще сильнее сжимают мое горло. Я пытаюсь надавить на его плечи, мое дыхание становится все более поверхностным. Я чувствую головокружение, мои конечности теряют большую часть своей силы.

Он выкачивает из меня жизнь.

Мои руки падают, борьба во мне почти угасла. Мои губы, вероятно, стали фиолетовыми, каждый вздох приближает меня к последнему.

И тут это происходит.

Я чувствую, как напрягаются его мышцы, как его член дергается внутри меня, когда он кончает, его теплая струя вырывается вверх и заливает мои внутренности. Его толчки замедляются, когда он наполняет меня еще большим количеством спермы, его руки становятся вялыми, а все тело сотрясает дрожь.

Его глаза расширяются на секунду, прежде чем он падает на меня сверху, полностью потеряв сознание. Я могу только смотреть на высокий потолок, слезы стекают по моим щекам, раны все еще кровоточат.

Мне требуется некоторое время, чтобы восстановить дыхание, и когда я чувствую, что ко мне возвращаются силы, я отталкиваю его от себя. Его спина ударяется о стол, его член выскальзывает из меня, оставляя за собой горящий след.

На шатких ногах я чуть не падаю, когда слезаю с алтарного стола. Смесь крови и спермы вытекает из меня, медленно стекая по внутренней стороне бедра. Я даже не осмеливаюсь прикоснуться к себе в этом месте, болезненном и нежном от того опустошения, которое он произвел на моем теле. Там все еще сохраняется пульсирующая боль, и я обнаруживаю, что не могу даже сесть. Я просто делаю несколько глубоких вдохов, пытаясь взять себя в руки, не обращая внимания на то, что все остальное чертовски болит.

Обойдя комнату, я игнорирую окружающую меня резню, хватаю скатерть и превращаю ее в халат. Оторвав еще немного материала, я прижимаю его к ране на шее, кровотечение все еще продолжается.

Я даже не хочу представлять, как это выглядит, одно только ощущение этого почти заставляет меня хотеть умереть. Я уверена, что он сорвал кожу и мышцы с моей шеи, когда вгрызался в нее.

Я громко застонала, с трудом удерживая себя в руках, пока искала что-нибудь попить. Найдя непочатую бутылку воды, я с жадностью пью, пытаясь восстановить концентрацию.

Черт, Влад. Ты чуть не убил меня.

Смех бурлит в моей груди при этой мысли. Все мое тело избито и изранено, но я не могу сдержаться, думая о забавной ситуации.

Он так хотел не причинять мне боль, а в итоге полностью уничтожил меня.

Спустя некоторое время он наконец приходит в себя.

— Сиси? — я слышу его грубый голос, зовущий меня.

Я едва могу двигаться, пока пробираюсь к нему. Он дезориентирован, так как видит вокруг себя кровавую ванну, его собственное тело окрашено в красный цвет.

— Сиси? — повторяет он, приближаясь ко мне.

— Ты вернулся, — шепчу я с облегчением.

— Что... — он изучает меня, его брови сходятся вместе.

Подойдя ближе ко мне, он срывает ткань с моего тела, его взгляд ужасается, когда он рассматривает мою ушибленную плоть.

— Все в порядке, — быстро заверяю я его.

— Это я сделал? — его голос низкий и серьезный, его рука тянется вперед, чтобы коснуться меня. Даже не задумываясь, я вздрагиваю, мое тело имеет свой собственный разум - боль все еще хранится в его памяти. Он смотрит так, словно я ударила его, когда видит, что я избегаю его прикосновения. — Я сделал это, — глухо произносит он.

— Все не так уж плохо, — кротко говорю я, хотя само действие разговора отнимает у меня так много сил.

— Это не так уж плохо... — повторяет он в ужасе.

Повернувшись ко мне спиной, он оцепенело идет обратно к алтарю, опираясь руками на стол.

— Влад? — Я подхожу к нему, кладу руку ему на спину. Я чувствую его дыхание, его грудь поднимается и опускается.

— Не надо, — он поворачивается, ловя мою руку. Его глаза, хотя и вернулись к нормальному состоянию, стали ледяными, и от их пристального взгляда у меня по позвоночнику пробегает дрожь.

— Что? Почему? — спрашиваю я в замешательстве.

— Тебе пора, — тихо говорит он, и я как будто не узнаю его больше.

— Что значит «мне пора»?

Его рука распутывает ткань на моей шее, мускул дергается в его челюсти, когда он видит доказательство своей дикости.

— Все в порядке, это не так уж и больно, — лгу я, моя рука тянется к шее, чтобы прикрыть рану.

— Не больно? — он поднимает бровь, и я ищу в его глазах морщинки или хоть какое-то проявление веселья, которое свидетельствовало бы о том, что мой Влад вернулся. Вместо этого я ничего не нахожу.

И это пугает меня больше, чем любая физическая боль.

Он проходит мимо меня, чтобы забрать свою одежду, медленно надевая ее обратно. Оглядевшись вокруг, он находит телефон, звонит Максиму и приказывает ему приехать сюда.

— Влад? — спрашиваю я, ни в чем не уверенная.

Почему он такой холодный?

Мне не страшна боль, лишь бы его руки обнимали меня, его голос говорил мне, что все будет хорошо. Я просто хочу вернуть своего Влада.

— Максим отвезет тебя домой, — говорит он отрывисто, но бесстрастно.

— Влад... не закрывайся от меня, — умоляю я его, боясь этой перемены в нем.

— Зачем мне от тебя отгораживаться, если тебя некуда приютить? — он пожимает плечами.

— Что... что ты имеешь в виду? — я заикаюсь, физическая боль и душевное смятение донимают меня.

— Это не работает, Сиси. Очевидно, — ухмыляется он, кивая в сторону пролитой на полу крови, трупов, усеивающих весь зал. — Тебе нужно просто уйти.

— Я не понимаю, — честно говорю я. — Что не работает?

— Это, — он проводит рукой между нами двумя, его голос почти роботизирован. — Я держал тебя рядом, потому что думал, что ты сможешь помочь мне с моими эпизодами, но очевидно, что это не работает.

Он отгораживается от меня.

Я не могу позволить ему сделать это. Не сейчас...

— Ты не избавишься от меня так просто, Влад. Да, это было неприятным событием, но мы это переживем.

— Разве ты не понимаешь? — Он подходит ближе ко мне, его дыхание касается моего лица, когда он смотрит на меня своими безэмоциональными глазами. — Теперь ты бесполезна для меня.

Я моргаю. Один раз. Дважды. Я продолжаю моргать, думая, что не расслышала его.

— Что... что ты сказал?

— Теперь ты бесполезна для меня, — повторяет он, на его лице жестокая улыбка, его пальцы обвивают мои волосы, когда он накручивает прядь. — Я держал тебя рядом по одной причине, и только по одной. Я думал, что ты исключение из правил, — уголок его рта приподнимается, — но ты такая же обычная, как и все остальные, — заявляет он, и мой слух замирает, а сердце бешено колотится в груди.

— Остановись, — шепчу я. — Остановись, пока ты не сказал то, о чем потом пожалеешь, — умоляю я его.

— Почему я должен об этом жалеть? — он пожимает плечами, глядя на меня так, словно я незначительна.

Как он сюда попал? Как?

Мое горло тяжелеет, слезы жгут глаза от его слов.

— Я люблю тебя, Влад. Ты должен это знать, я...

— Ты любишь меня? — смеется он, и этот звук причиняет боль моим ушам. — Сиси, Сиси, ты действительно пошла и сделала это, не так ли? — насмешливо качает он головой. — Ты знаешь, что я ничего не чувствую. Ты с самого начала знала, что самое большее, что я могу тебе предложить, это несколько оргазмов. Ничего больше, ничего меньше.

— Прекрати, — я закрываю глаза, желая, чтобы он замолчал. Мне и так слишком больно без того, чтобы он еще больше закручивал нож.

Потому что он просто разбивает мое сердце, а я уже сломлена физически, мне не нужно, чтобы он нанес еще и последний удар.

— Я должен был понять, что ты перепутаешь мой интерес с чувствами, — он поджимает губы, глядя на меня с отвращением. — Черт, я должен был понять, что такой ненужный человек, как ты, вцепится в первого, кто обратит на тебя внимание. Но любовь? Откуда у тебя эта идея? —спрашивает он, забавляясь.

— Ты жестокий, — говорю я едва слышным шепотом, по щеке катится слеза.

— Я говорю искренне. Ты прекрасно знала, кто я, и на что я способен. Я предупреждал тебя, не так ли? Я предупреждал тебя не делать из меня того, кем я не являюсь.

— Но...

— Мы должны прекратить встречаться, — заявляет он, пристально глядя на меня, — в конце концов, ясно, что ты мне больше не нужна, — говорит он легкомысленно.

Я ошеломленно смотрю на него, удивляясь, как все, что мне было дорого, могло полететь к чертям за несколько часов.

На нем маска без эмоций, и я не могу его как следует разглядеть.

Честно говоря, все, что я хочу сделать, это умолять его передумать, сказать ему, что я буду лучше, что я буду делать все, что он захочет, и буду тем, кем он захочет. Только не оставляй меня.

Но чем больше я смотрю на него, такого уверенного в своем решении, так беспечно относящегося к тому, чтобы бросить меня, тем ярче становится мое осознание, почему я должна это делать?

Я просила его об одном. Только об одном.

Никогда не бросать меня...

Мне все равно, как сильно он издевается надо мной или моим телом, или сколько дерьма он бросает в мою сторону. Я была готова принять каждую его грань - убийцу, животное и любовника. Но ведь любовника нет, не так ли? Есть только безэмоциональная машина под видом человека.

И вдруг я вижу, насколько все бесполезно.

Он самодовольно смотрит на меня, вероятно, ожидая, что я встану на колени и буду умолять его не бросать меня. В конце концов, именно так поступил бы такой нежеланный человек, как я, не так ли?

Но я не могу... Я не знаю, имел ли он в виду те слова, которые сказал, или нет, но он их сказал.

И они причиняют боль.

Хуже, чем боль в плече или между ног. Они ранят так, что я не думаю, что это можно вылечить.

Я люблю его, даже когда он мне не нравится. Я люблю его, но я не могу пойти против себя, бросить все, что я построила для себя, только ради какой-то фальшивой любви.

— Понимаю, — медленно отвечаю я.

И ради любви к нему я готова дать ему еще один шанс.

— Перестань отталкивать меня, Влад. Я все еще здесь. И я все еще буду здесь, если ты этого захочешь. Тебе не нужно лгать, чтобы причинить мне боль... — я прервалась, когда он начал смеяться.

В этот момент мое сердце разбивается... безвозвратно.

— Лгать? Чтобы сделать тебе больно? Боже, Сиси, кем ты себя возомнила? — продолжает смеяться он, глядя на меня своими смертоносными глазами.

Пустыми.

— Ты не единственная женщина на этой земле, черт возьми, — усмехается он. — Справедливо, я пытался узнать, сможешь ли ты мне помочь, и теперь, когда ты потерпела неудачу, ты мне больше не нужна. Это так просто.

— Понятно, — мрачно отвечаю я. — Ты сделал свой выбор, —киваю я ему, держа себя прямо, несмотря на боль, несмотря на то, как вся моя душа разрывается под тяжестью его слов.

— Выбор, — качает он головой, — не надо так драматизировать. Это был простой вопрос проб и ошибок. И что ж, — улыбается он, — похоже, это была ошибка.

Схватив ближайший нож, я сжимаю пальцы вокруг него, замечая легкую реакцию в его глазах.

— А теперь я делаю свой, — говорю я ему, прежде чем ухватиться за волосы, вытянуть их вперед и разрезать лезвием.

Когда-то они были моей самой дорогой собственностью, а теперь это просто куча дерьма.

Пряди падают на пол, пропитываясь кровью. Его взгляд не отрывается от меня, пока я продолжаю резать, пока не отрезаю всю длину.

Бросая его к ногам, я изо всех сил стараюсь быть сильной.

— Если ты можешь выбросить меня, то и я могу. Но не заблуждайся, с этого момента ты для меня мертв. — Как я сейчас не рыдаю навзрыд, я не знаю.

Но когда я смотрю на свои волосы, мертвые и собранные у его ног, я понимаю, что это лишь вопрос времени, когда я сломаюсь. И я не хочу доставлять ему удовольствие наблюдать, как то, что осталось от моего сердца, разбивается на мелкие кусочки.

— Я уже говорила тебе однажды, Влад, я приму все, что бы ты ни сделал, все, что угодно, лишь бы ты никогда не бросал меня, — я делаю глубокий вдох, нож падает на пол. — С этого момента мы чужие, — заявляю я для его пользы и для своей тоже.

Он не реагирует, как я и знала. Он просто пожимает плечами, даже не глядя на мои волосы, проходя мимо меня, оставляя меня позади.

Я выживу.

Я выживала так долго, что теперь ничто не может меня убить.

Но когда я смотрю на его удаляющуюся фигуру, я понимаю, что какая-то часть меня сегодня умерла.

Часть, которую я, возможно, никогда не смогу вернуть.