Морально противоречивый

Глава 11

Ассизи

Семейный ужин был интересным мероприятием, но мне было трудно сосредоточиться на том, что говорили вокруг. Особенно когда все, о чем я могла думать, это Влад и его странное, но довольно привлекательное предложение.

Его присутствие в моей комнате застало меня врасплох, и на мгновение я испугалась его. Но ненадолго. И уж точно не после того, как он открыл рот. Как ему удалось оскорбить и позабавить меня в одном предложении, я понятия не имею.

Но он оказался еще более интригующим, чем я думала вначале.

Постепенно отпустив свой страх перед ним, мне стало любопытно, почему Влад пытался тайком проникнуть в мою комнату. Если бы он был другом Марчелло, можно было бы подумать, что он воспользуется входной дверью, а не окном.

Ни одно из его действий не имеет смысла, что, теоретически, должно заставить меня насторожиться. Однако на практике это только усиливает мой интерес к нему.

Это также, вероятно, причина, по которой я приняла его предложение в первую очередь. Не то чтобы я была не против пожить немного, но его личность, похоже, интригует меня больше, чем внешний мир.

Но я не глупая. Было ясно, что он что-то недоговаривает. Я не повелась на его неубедительную отговорку, что он хочет оказать услугу своему другу или что ему может понадобиться моя помощь в будущем. И даже для его ушей это, должно быть, звучало слишком фальшиво.

Тем не менее, поскольку он так долго занимал мои мысли, я просто ухватилась за возможность узнать о нем больше. Особенно учитывая его двусмысленность, то, как он казался скорее зверем, чем человеком в Сакре-Кёр, или то, что он казался настоящим мужчиной подо мной.

Румянец заливает мое лицо, когда я вспоминаю, как хорошо это было и как он, казалось, смущался реакции своего тела.

В Интернете есть много информации, и, судя по тому, что я прочитала, он не равнодушен ко мне.

Подобное должно пугать меня, это чуждое чувство, которое, кажется, поселилось в моем теле. Но хотя я чувствую некоторую тревогу, поскольку не так хорошо знаю Влада, я хочу это исправить.

Нажав на экран своего телефона, я с тревогой жду его сообщения, ведь он обещал отвезти меня куда-нибудь сегодня вечером.

Телефон пикает, и я быстро открываю сообщение.

Влад: Открой окно.

Я открываю, смотрю вниз на лужайку, где Влад машет мне рукой. Нахмурившись, я оглядываюсь по сторонам, так как уверена, что Марчелло недавно увеличил число охранников вокруг дома.

— Спускайся, — говорит он мне, указывая пальцами на землю.

— Как? — отвечаю я, наблюдая, как он достает свой телефон, чтобы написать что-то.

Влад: Прыгай! Я тебя поймаю.

Я читаю сообщение дважды, смотрю между телефоном и Владом и поднимаю бровь от возмутительной идеи.

Видя скептицизм на моем лице, он отправляет мне еще одно сообщение.

Влад: Обещаю поймать тебя. Доверяешь мне?

Я наклоняю голову в сторону и смотрю на него. На его лице заманчивая улыбка, как будто он осмеливается заставить меня прыгнуть, готовый высмеять, если я этого не сделаю.

Вдохнув полной грудью, я поднимаю юбку и вылезаю в окно, моя голова уже кружится, когда мой взгляд направлен на расстояние между моей комнатой и землей.

— Давай, — говорит он, его руки раскрыты.

Думаю, сейчас или никогда.

Не теряя ни одной минуты, я закрываю глаза и убираю руки с подоконника, бросаясь вперед и попадая в ждущие руки Влада.

Мое приземление не такое, как я ожидала. Верный своему слову, Влад обхватывает меня руками, крепко сжимая в своих объятиях.

Наши лица находятся в миллиметрах друг от друга, и когда я смотрю в его черные глаза, все остальное исчезает.

— Упс, — шепчет он, слегка покачиваясь, прежде чем опрокинуться назад и упасть, прижав меня к себе.

— Мне не следует привыкать падать на тебя, — шепчу я, мой пульс учащается, когда я чувствую тепло, исходящее от его тела.

— В следующий раз ты можешь упасть под меня, —подмигивает он, и мне требуется мгновение, чтобы понять, что он имеет в виду.

— Ты... — я сжимаю кулак, готовая стереть ухмылку с его лица, когда слышу внезапный шум.

Влад тоже, потому что его лицо сразу же меняется, игривое выражение исчезло и сменилось серьезным.

Быстро подняв меня на ноги, он, не теряя времени, перекидывает меня через плечо и бежит в противоположном от шума направлении.

Влад останавливается перед машиной, усаживая меня на капот. Его руки лежат по обе стороны от меня, и он дарит мне поникшую улыбку.

— Это было очень близко, — говорю я, почти не дыша. — Надеюсь, мне не придется прыгать из окна каждый раз.

— И скучать по падению в мои объятия? Почему бы и нет? — отвечает он, забавляясь.

Я качаю головой, толкаю его в плечо и спрыгиваю вниз.

Он открывает передо мной дверь, приглашая внутрь.

— Удивлена, что у тебя есть манеры, — я весело наблюдаю, как он садится за руль, пристегивая ремень безопасности.

Наклонив голову набок, он бросает на меня опасный взгляд.

— Как только я забываю о манерах, — начинает он, его тон мрачен, — ты убегаешь.

Я дважды моргаю, удивленная быстрой переменой его настроения.

— Это и произошло в Сакре-Кёр? — спрашиваю я с любопытством.

Он поджимает губы, и на мгновение кажется, что он не склонен отвечать на мой вопрос. Но потом я вижу едва незаметный кивок.

— Если это повторится, тебе нужно бежать от меня как можно дальше, — в конце концов говорит он, и я начинаю хихикать. Влад не разделяет моих чувств, его черты лица по-прежнему серьезны.

Он не шутит.

Я мгновенно трезвею, и в моей голове проносится миллион вопросов.

— Ты... болен? — набираюсь смелости и спрашиваю.

Сухой смешок вырывается из его рта, его взгляд по-прежнему сосредоточен на дороге.

— Болен... если бы. По крайней мере, у болезни есть причина... и лекарство. У того, что у меня, нет ни того, ни другого.

— Я не понимаю, — отвечаю я, хмурясь от его загадочных слов.

— Не тебе понимать, Сиси. Большую часть дня я и сам себя не понимаю, — горько улыбается он. — Но у меня было достаточно времени, чтобы смириться с тем фактом, что я, возможно, никогда не буду в порядке.

— Как давно у тебя это... состояние?

— Состояние... Интересный способ выразить подобное. Кто знает, может быть, оно было у меня всегда. Я не помню времени, когда я был другим. Просто с годами становилось все хуже.

— Это больно?

Он бросает на меня взгляд.

— Для меня нет, — говорит он, и я вспоминаю, как остекленели его глаза, как его руки были готовы оборвать мою жизнь. Но он этого не сделал.

— Ты собирался убить меня, не так ли? — я настаиваю, видя в этом возможность узнать о нем больше.

— Но я не сделал этого, — отвечает он двусмысленно.

— Почему?

Влад не отвечает какое-то время. Он медленно поворачивается ко мне, его глаза ясны, взгляд проницателен.

— Именно это я и пытаюсь выяснить.

Мы молчим остальное время. Я пытаюсь осмыслить то, что он мне только что сказал, и холод охватывает мое тело.

Разве не это пленило меня в первую очередь? Чистая дикость, скрывающаяся за дорогим костюмом.

Если быть честной с собой, именно это и привлекло меня в нем. Тот факт, что он одновременно зверь и человек, но не совсем гуманный. В его глубине есть что-то такое, что может раздавить меня в одну секунду.

Когда я украдкой смотрю на него, меня снова поражает, как напрягаются его мышцы, как будто он пытается удержать себя от того, чтобы не сорваться в любой момент. Даже когда его игривость на высоте, от него все равно исходит напряжение.

Также становится все более очевидным, что, находясь с ним, я подвергаю себя опасности. И все же, почему я не могу найти в себе силы позаботиться об этом?

Может быть, потому что я вижу в нем то, что очень старалась скрыть в себе. Насилие, которое просится наружу, кровь, которая требует, чтобы ее пролили.

Я нахожусь на той стадии, когда мне приходится задаваться вопросом, являюсь ли я такой, какой я есть, потому что мне приходилось находиться взаперти, и всю эту жизнь терпеть насмешки о том, что являюсь истинным злом. Или я просто всегда была такой, и некоторые люди проницательно заметили это до того, как моя злость проявилась.

Интересно... Что бы он сказал, если бы узнал, что я убийца?

Почему-то мне кажется, что он бы и глазом не моргнул.

— Ты когда-нибудь убивал кого-нибудь? — спрашиваю я, глядя на его профиль. Чем больше я смотрю на его лицо, тем больше увлекаюсь его микровыражениями: отрепетированными и спонтанными.

Его губы подтягиваются от удовольствия, и он усмехается.

— Кого-нибудь? Определи «кого».

— Один человек? Два? — если он в мафии, как мой брат, то, возможно, он совершал преступления.

Мне почти смешно от мысли, что совсем недавно я поклонялась богу в его доме, а теперь потворствую всем видам преступлений.

— Один? — он поворачивается ко мне, его выражение лица выражает недоверие. — Сиси, ты ранила меня, — он притворяется обиженным.

— Тогда сколько?

— Ты уверена, что хочешь знать? Ты можешь убежать, — говорит он, но я упорствую, думая, что все не может быть так плохо.

— Скажи мне.

— Не могу сказать, что считал, — он слегка поворачивается ко мне, как бы ожидая моей реакции, — но, наверное, где-то тысячу, — пожимает он плечами.

Я таращусь. С открытым ртом. Я просто смотрю на него, ожидая, что он скажет, что это была шутка.

Когда он видит, что я не реагирую, то останавливается.

Поворачивается ко мне лицом, его губы сжаты в плотную линию.

— Не пытайся меня оправдать или даже сделать из меня того, кем я не являюсь, Сиси, — говорит он, а его пальцы обхватывают мой подбородок и приподнимают, заставляя меня смотреть ему в глаза. — Будет лучше, если мы начнем с некоторой правды. Я хладнокровный убийца. Мне не нужна причина, чтобы убивать. Я просто убиваю. Так что в следующий раз, когда увидишь меня в ярости, беги. Потому что я не могу обещать, что ты не будешь следующей.

— Ты пытаешься напугать меня, — шепчу я, моя верхняя губа дрожит.

— Это работает?

Я мотаю головой. Рациональная часть меня знает, что мне нужно бояться. Я должна была испугаться в тот момент, когда он схватил меня за горло, мои ноги были в воздухе, а его глаза без эмоций смотрели на меня. Он мог легко свернуть мне шею.

— Так и должно быть, — он пододвигается ближе, и я чувствую его дыхание как свое собственное. Мой пульс учащается, а я позволяю взгляду скользнуть с его глаз на его губы. — Я должен пугать тебя, Сиси. Я должен пугать тебя, черт возьми, — хрипит он, но я не обращаю внимания на его слова. Я вижу только то, как двигаются его губы, его язык пробирается, чтобы смочить нижнюю губу, его зубы белые и ровные, сон прошлой ночи заставляет меня сжимать бедра в дискомфорте, когда я вспоминаю его болезненный укус на моей коже.

— Как... ты бы убил меня? — я поднимаю взгляд на него, тяжело сглатывая, поскольку вижу именно то, что он хочет, чтобы я увидела — безэмоционального убийцу.

— Как? — его голос густой, взгляд непоколебим.

— Скажи мне, — призываю я его, внутри меня зарождается больное желание.

Наверное, слишком много времени, проведенного на кладбище, одурманило мой мозг.

Он поднимает руку к моему лицу, убирая челку со лба.

— Мне нравится купаться в человеческих внутренностях, — говорит Влад с бесстрастным лицом. — Чем кровавее, тем лучше. Но для тебя я бы сделал исключение, — комментирует он, и я хмурюсь. Его пальцы ласкают мое родимое пятно, а затем спускаются ниже, по щеке и шее. — Я бы не оставил на твоем теле ни одной отметины.

Смущенная, я собираюсь открыть рот и спросить, что он имеет в виду. Но в тот момент, когда я открываю губы для вопроса, он накрывает пальцем мой рот, приближаясь губами к моему уху.

— Смертельная инъекция. Ты умрешь через несколько минут. Потом я бы забальзамировал твое тело и оставил тебя только для моих глаз, — от его низкого гула волосы на моем теле встают дыбом.

Он говорит о том, чтобы убить меня и оставить себе мой труп, а я лишь чувствую сильное покалывание в животе.

— И что бы ты сделал с моим телом? — спрашиваю я задыхающимся тоном.

Уголок его рта приподнимается, но он не отвечает. Вместо этого он парирует своим вопросом.

— Что бы я сделал? Скажи мне, Сиси, как ты думаешь, что бы я сделал?

Я не могу ответить, хотя в глубине души знаю. Я могу только смотреть в эти злые глаза, опьяненная развратом, который в них вижу.

Я не должна была быть монахиней.

Не тогда, когда я возбуждаюсь от мысли, что этот опасный мужчина убьет меня... и оставит себе.

— Все еще не боишься? — спрашивает он, выжидательно подняв брови.

Я мотаю головой, и улыбка расплывается на его лице.

— Ты удивляешь меня, дьяволица, — шепчет он. — Ты выглядишь так, будто это правда.

— Дьяволица?

— Единственная святая вещь в тебе, Сиси, это твое имя. Остальное... — он прерывается, его глаза переходят на мою грудь.

У меня перехватывает дыхание от его взгляда и возникает внезапное желание взять его руку и прижать ее к своей коже.

— Ты злой, — мне удается произнести это вслух.

— Хорошо, что ты в это веришь, — тянет он, беря мою руку и раздвигая пальцы. Он опускает губы на кончики пальцев, тепло его рта вызывает дрожь по моему телу. — Дай мне знать, когда тебе страшно.

— Зачем?

— Страх вкуснее всего, — мурлычет он, одаривая меня дьявольской улыбкой, его зубы сверкают, и у меня внезапно возникает воспоминание о моем сне и о его зубах, окрашенных кровью.



Влад паркует машину и подходит, чтобы открыть мне дверь. Положив свою руку на его, я позволяю ему вести меня по тускло освещенным улицам, громкие звуки города способствуют шумной атмосфере.

Даже сейчас, ночью, люди гуляют по улицам, наслаждаясь свободой затеряться в толпе.

— Вау, — выдыхаю я, когда вижу мигающие огни.

— Полагаю, ты в это время уже спишь, — шутит он, пока мы идем по улице, просто наслаждаясь ночным воздухом.

— О да, — с готовностью соглашаюсь я, — но раньше я никогда не возражала против этого. Когда ты работаешь от рассвета до заката, все, чего ты хочешь, это забраться в кровать и спать.

Он хмурится, слегка повернувшись ко мне.

— Я не знал, что монахини так много работают, — говорит он, беря мою руку и переплетая ее со своей.

— Особенно я, — бормочу я себе под нос, поскольку уверена, что только мне приходилось работать почти вдвое больше остальных.

Он поднимает бровь, но я просто пожимаю плечами.

— Не думаю, что Сакре-Кёр известен своими справедливыми условиями труда, — добавляю я коротко, прежде чем прокомментировать. — Я удивлена, что с тобой нет охранников, — все это в попытке переключить внимание с меня.

Меньше всего мне нужно, чтобы кто-то жалел меня за все, что там произошло. Это уже невозможно изменить. И уж конечно, я никогда не хотела бы, чтобы меня считали жертвой.

— Зачем мне охрана?

— Мой брат требует, чтобы с Линой постоянно находилось не менее пяти охранников. Я полагала, что с тобой — я огляделась вокруг, прежде чем наклониться и прошептать, — в этом мафиозном бизнесе небезопасно бродить без присмотра.

— И все же ты здесь, — улыбается он, — гуляешь со мной без присмотра.

— Это другое, — говорю я, не успев додумать мысль до конца.

— Как по-другому? — он наклоняет голову в сторону, ожидая моего ответа.

Ты заставляешь меня чувствовать себя в безопасности.

Но я не говорю этого.

— Ты сказал, что ты хладнокровный убийца, — отвечаю я с полуулыбкой, — готова поспорить, что люди редко переходят тебе дорогу? — я поднимаю глаза и вижу, что он забавно наблюдает за мной, уголок его рта кривится.

— Ты права. Люди были бы дураками, если бы нападали на меня, — соглашается он. — Но, в отличие от остальных, — он подражает моим действиям, наклоняясь, чтобы прошептать мне на ухо, — я — мафиози, — прежде чем снова выпрямить спину, — у меня есть определенная репутация, которая держит людей подальше от меня.

— Какая? — спрашиваю я, хотя на самом деле мне хочется сказать, чтобы он рассказал мне больше.

— У меня есть охранник, которого я иногда использую для поддержания видимости, хотя, если ты не в курсе, — ухмыляется он, расстегивая рукав рубашки, чтобы показать мне запястье и рисунок, выгравированный на его коже.

Удивленная, я наклоняюсь ближе, мои пальцы прослеживают чернила. В центре — человеческий череп, насаженный на крест. В глазнице только один глаз, широко открытый и смотрящий на меня. По обе стороны креста уравновешены весы правосудия, одна сторона белая, другая черная.

Его мышцы напрягаются, когда кончики моих пальцев медленно двигаются по поверхности, и я поднимаю глаза, чтобы увидеть, что он тоже изучает меня, хмурясь.

— Что это значит?

— Возмездие, — говорит он отрывисто, — око за око.

— Как это работает? — спрашиваю я, любопытствуя.

— Действие и реакция, — он накрывает мою руку своей. — В этом мире ни одно доброе дело не остается безнаказанным.

— И люди узнают татуировку? — он кивает, снова притягивая мою руку к своему локтю.

— Люди распространяют легенды. Легко исказить правду, когда твое имя у всех на устах. Конечно, я заслужил свою репутацию. Но есть вещи, которые даже мне неприятны, — он с отвращением скривил лицо.

— Правда? Например? — я слегка задыхаюсь, и мне с трудом удается сдержать волнение в своем голосе.

Влад производит впечатление скрытного человека, и его загадочная личность только заставляет меня хотеть узнать о нем больше.

Улыбка играет на его губах.

— Ходят слухи, что я собираю органы своих жертв, и что у меня есть целая коллекция, спрятанная в подвале.

— Дай угадаю, это неправда?

— Не совсем. Мне бы понадобилось чертовски много формола. Может быть, я и держал немного, но только для научных целей, — он говорит с таким видом, как будто вспоминает приятные воспоминания.

— Что еще?

— Хм, — задумчиво смотрит он вверх, — ходят слухи, что я ем только человеческую плоть.

— Правда? — пискнула я, ответ был неожиданным.

— Я не склонен к этому, нет. Но не могу сказать, что не пробовал этого раньше.

— Ого, — выдохнула я, ошеломленная. — То есть ты хочешь сказать, что какими бы безумными ни были слухи, в них все равно есть доля правды?

— Разве не такова природа слухов? В них всегда есть доля правды, но никогда не знаешь, сколько именно.

— Понимаю, — я задумчиво киваю.

— Уже боишься? — его дыхание обдувает мое лицо, когда он шепчет мне на ухо.

— Нет, — я поворачиваюсь к нему, так близко, что почти касаюсь его, — но все эти разговоры о человеческой плоти заставили меня проголодаться. Теперь, если ты не планируешь поймать меня на ужин, я бы предложила тебе отвести меня куда-нибудь поесть, — говорю я мягко, наблюдая, как расширяются его зрачки, а уголки рта подтягиваются вверх.

— Ну, мы же не можем допустить, чтобы ты была голодна, не так ли? — весело произносит он, ведя меня по оживленному бульвару.

— Есть предпочтения? — спрашивает он, когда по обеим сторонам улицы появляются рестораны.

Так как я не слишком хорошо разбираюсь в ресторанной кухне, я предоставляю ему решать за меня. Он останавливается на бургерной, говоря мне, что это то, что я должна попробовать. Мы заходим внутрь, и поскольку все звучит для меня очень вкусно, то позволяю ему сделать заказ и для меня.

— О боже, — говорю я с набитым ртом, когда, наконец, вхожу во вкус. Этот бургер просто божественен. — Отличный выбор, — добавляю я, закрывая глаза и наслаждаясь вкусом.

Здесь так много мяса, и аромат так и рвется на язык. Я даже не успеваю осознать, как из меня вырывается стон.

Мои глаза расширяются, и я быстро оглядываюсь вокруг, смущаясь.

— Никто не слышал, — Влад подносит руку к моему рту, вытирая немного соуса, — кроме меня, — говорит он, озорно ухмыляясь.

— Это слишком вкусно, — возражаю я, отводя его руку в сторону.

— Я согласен, — он подносит палец ко рту, его язык проскальзывает и пробует соус. Его взгляд устремлен на меня, и я чувствую себя загипнотизированной этим жестом.

Я настолько потерялась в его черных глазах, что от испуга начала икать.

Моя рука летит ко рту, смущение нарастает. Видя, что икота не прекращается, Влад ставит передо мной стакан с водой. Я хватаю его и выпиваю одним глотком.

— Полегче, — говорит он, на его лице томная улыбка.

Его глаза остры, когда он переводит взгляд с меня на остальных посетителей ресторана, и я впервые замечаю, что он усадил нас сзади, на виду у входа.

Улыбка не сходит с его лица, когда он сидит в пол-оборота ко мне, его голос низкий и серьезный.

— По моему сигналу ты залезаешь под стол.

Я смотрю на него с любопытством, но киваю.

Мужчина идет к задней стенке, и Влад медленно перемещается вправо, вытягивая свои длинные ноги по проходу, чтобы преградить ему путь.

Все происходит в замедленной съемке, но, когда я вижу блеск стали на брюках мужчины, Влад касается меня, быстро отодвигая стол. Я понимаю, что это мой сигнал, и опускаюсь, прячась за столом.

Уголком глаза вижу, как Влад бьет по ноге этого человека, быстро ставя ему подножку. Мужчина пытается бороться, но Влад слишком быстр, его рука выхватывает пистолет из штанов мужчины и бросает мне.

— На всякий случай, — он подмигивает мне и тыльной стороной ладони бьет мужчину в челюсть, пока тот не корчится от боли на полу.

Со стороны магазина доносится шум, и я поворачиваюсь посмотреть, что происходит. Остальные посетители выбегают из ресторана, все, кроме четырех мужчин. Они поднимаются со своих мест, все нацеливают свои пистолеты на Влада.

— Петрович, — говорит один мужчина. — Мы знаем, что он у тебя, и нам нужно его вернуть, — он запинается, акцент иностранный.

— Ну, приезжайте и заберите его, — говорит Влад, приглашающе раскрывая руки.

Я поворачиваюсь к нему, ошеломленная тем, что он может сделать что-то подобное, тем более, что он находится в открытом поле, и люди направляют на него оружие — прямо на него.

Внезапно испугавшись за его жизнь, я накрываю рукой пистолет, чувствуя под ладонью холодное серебро. Дрожь возбуждения проходит через меня, когда я осматриваю его.

— Предохранитель снят, — голос Влада звучит у меня в ухе, — просто нажми на кнопку. Но не на меня, пожалуйста, — он имеет наглость шутить, даже сейчас, когда мужчины приближаются к нему.

Я приоткрываю губы в предупреждении, когда вижу движение, один из мужчин целится во Влада из пистолета. Но он ничуть не обеспокоен.

Вместо этого он берет с соседнего стола серебряное блюдо и подносит его к столу, пуля попадает в металл и делает на нем вмятину, пытаясь сломать материал.

Что?

Летят еще пули, и я с трепетом наблюдаю, как Влад использует блюдечко как щит, отбивая все их выстрелы.

Небольшая пауза, и я вижу, как они пытаются перезарядить оружие. Этого достаточно, чтобы Влад бросил щит и использовал его как метательный диск, целясь им в горло одному человеку. Он двигается быстрее, чем кто-либо, кого я когда-либо видела, и бьет ногой по столу, ломая ножки и отправляя их в полет к мужчинам.

Это какофония звуков, они продолжают стрелять, а Влад защищается только голыми руками и всем, что попадается под руку.

Крепко сжимая пистолет, я слегка поднимаю голову, наблюдая за ближайшим мужчиной. Подняв ствол, молюсь, чтобы не ошибиться с прицелом, и нажимаю на спусковой крючок. Мой выстрел попадает ему в живот, он тянется рукой к животу и зажимает открытую рану.

Пока моя попытка помочь оказывается успешной, остальные смотрят на меня, переключая внимание с Влада на мое укрытие.

Влад цокает, почти скучающе, прежде чем схватить меня за руку и без усилий поднять на ноги и заключить в свои объятия.

— Кровожадная, — улыбается он, — мне это нравится, —комментирует он, прежде чем закружить меня вокруг себя, его грудь прилегает к моей спине, его рука обхватывает мою, когда он ласкает ту, которая держит пистолет, крепко положив свой палец поверх моего.

Один поворот, и он нажимает на спусковой крючок, попадая целе прямо в лицо. Еще один поворот, и он уклоняется от летящей пули, наклоняясь назад, чтобы выстрелить в другого человека.

Трое убиты, осталось еще двое.

Остальные, видя, что их пистолеты бесполезны, бросают их в пользу кулаков.

— Держись крепче, — шепчет он мне на ухо, когда один человек набрасывается на нас. Подложив руку под мою задницу, он подхватывает меня, направляя мои раздвинутые ноги на мужчину перед нами.

— Бей, — говорит Влад, и мне остается только подчиниться: я толкаю человека ногами в лицо, пока тот, шатаясь, не отступает назад. Еще один толчок — и он в отключке, его голова ударяется о край стола.

Влад раскручивает меня, одной рукой обхватывает за талию, другой хватает нож с соседнего стола. Он легко взмахивает им, и нож вонзается в глаз последнего мужчины.

Когда мужчина корчится от боли, его рука тянется к раненому глазу, кровь начинает стекать по его лицу. Отпустив меня, Влад берет другой нож и вонзает его в шею мужчины, разрезая плоть и наблюдая, как кровь свободно вытекает из его тела.

Верхняя губа Влада подергивается, а зрачки расширяются, когда его взгляд фокусируется на крови. В трансе он подносит руку к горлу мужчины, смазывает ладонь кровью и благоговейно смотрит на нее.

Почувствовав перемену в нем и вспомнив инцидент в Сакре-Кёр, я действую быстро. Схватив Влада за руку, я разворачиваю его, ладонями закрываю ему лицо, чтобы он посмотрел мне в глаза.

Я отмечаю его бледность и то, как его черные глаза напоминают смоляную яму. Он дважды моргает и смотрит на меня без малейшего намека на узнавание в его взгляде.

Не опоздала ли я?

Я даже не боюсь, продолжая умолять его взглядом. Даже зная, на что он способен, у меня нет желания ни бежать, ни прятаться.

— Вернись, — шепчу я, — вернись ко мне.

Он наклоняет голову в сторону, изучая меня как хищник, его уши напрягаются от звука моего голоса. Кажется, он не понимает меня и не осознает, что происходит вокруг него.

Не в силах стряхнуть его, я делаю единственное, что приходит мне в голову.

Я поднимаюсь на цыпочки и в то же время приближаю его лицо к своему. Все еще держась за его щеки, я сжимаю губы и прижимаю их к его губам.

Он не реагирует.

Не останавливаясь, я надавливаю сильнее, вжимаясь в него, пока мои губы не оказываются вровень с его губами. Его рот мягкий, контрастирующий с его твердостью, особенно сейчас, когда он, кажется, переходит на сторону убийственной ярости.

Затаив дыхание, я прижимаюсь к его губам так долго, как только могу, прежде чем понимаю, что мне не хватает кислорода. Задыхаясь, я наполняю легкие воздухом, слегка приоткрывая рот поверх его рта, и впервые я получаю реакцию.

Его верхняя губа слабо дрожит, но он отвечает на мой поцелуй, слегка касаясь своим ртом моего.

Это кажется нереальным, когда я открываю глаза и замечаю изменения в его поведении. Жизнь возвращается в его черты лица, цвет наполняет его щеки, которые тут же становятся красными.

Ни с того ни с сего он хватает меня за плечи, отталкивая от себя, его брови сведены вместе в хмуром выражении.

— Что ты делаешь? — спрашивает он, его голос груб.

— Пытаюсь помочь тебе? — я одариваю его овечьей улыбкой, которую он возвращает, даже в своем шокированном состоянии.

— Ааа, поцелуй жизни, — мурлычет он, внезапно возвращаясь к себе прежнему. — Как бы мне ни хотелось, но мы должны уйти, пока не приехали копы, — он замечает, как раз тогда, когда мы слышим сирены вдалеке. — Ты хорошо справилась, дьяволица, — хвалит он, когда мы садимся в машину, — ты действительно очень хорошо справилась.

Я впитываю его слова, пряча довольную улыбку.

— Ты сказал, что люди не будут нападать на тебя, — добавляю я, необычайно спокойная, учитывая, что в нас только что стреляли, и Влад, вероятно, убил нескольких человек.

— Они были дураками, — усмехается он, — но я не могу сказать, что мне не понравилось это. — Он потягивается на своем сиденье, и мой взгляд падает на его бицепсы.

С тех пор как я впервые его увидела, Влад был одет только в черный деловой костюм. Теперь, когда он снял пиджак, мне лучше видны его выпуклые мышцы, и я вспоминаю, как легко он расправился с теми людьми. Даже со мной рядом, он легко вальсировал вокруг, все было больше похоже на игру, чем на то, чем это было на самом деле — ситуация жизни и смерти.

Уже не в первый раз я говорю себе, что должна относиться к этому... к нему иначе. Под его полированным фасадом столько насилия и жестокости, и все это ждет своего часа. И все же я ничего не могу с собой поделать. Эта его неустойчивость только притягивает меня, как мотылька пламя, заставляя желать узнать о нем все.

Если до этого мое место в аду было обеспечено, то с Владом оно превратится в настоящий ад.

— Что бы случилось, если бы... если бы ты потерял контроль? — спрашиваю я, используя предложенный им эвфемизм.

Он поджимает губы, глядя на дорогу, пока мчится в ночь.

— Я бы всех разорвал на части, — прямо заявляет он.

Я на мгновение замолкаю.

— Включая меня?

Он бросает на меня взгляд, выражение его лица замкнуто, но в его взгляде есть намек на любопытство.

— Я не знаю, — признается он. — Еще никому не удавалось уйти целым и невредимым, когда я... ахм, терял контроль, — говорит он полушутя.

— А мне удалось. Дважды, — замечаю я.

— Это правда, — он прищуривается, — и я с нетерпением жду, когда узнаю почему.

— Может, это все мой волшебный поцелуй, — шучу я, усмехаясь.

— Тогда, может, тебе стоит поцеловать меня снова, — он шевелит бровями, и я пихаю его локтем в руку.

— Так вот как ты благодаришь меня за помощь? Пользуясь моей добротой?

— Так вот что это было? — спрашивает он, его глубокий голос заставляет меня дрожать. — Просто доброта?

Замерев, я отвожу взгляд на дорогу, не в силах придумать подходящий ответ.

Потому что это была не просто доброта. Это было гораздо больше.