Мотылёк над хищной орхидеей

Часть 2. Логово Зверя. Глава 1

Спал он плохо. Всё время чудились чужие руки, раздевавшие его, терзавшие тело, ощупывавшие со всех сторон.

Проснувшись, резко распахнул глаза и увидел над собой потолок, непривычно белый после серого металла в полумраке камеры. Голова кружилась — он понял это, когда попытался встать, и тут же уронил голову обратно на подушку.

В отдалении раздался негромкий писк, и заморгал зелёным индикатор на прикроватной тумбе.

Конрад медленно и осторожно повернулся на этот едва заметный свет и отметил про себя, как не подходит это проявление хай-тека к интерьеру, окружавшему его, к белому потолку и даже к виду за окном.

В комнате царил полумрак, и умиротворяюще пахло чем-то похожим на свежевыстиранные свитера, когда их бралась стирать его сестра. Впрочем, Конрад сразу же увидел над кроватью изысканное бра и, пошарив рукой кругом него, нащупал выключатель, позволявший регулировать яркость.

Покрутив немного ручку, Конрад настроил свет так, чтобы не было рези в глазах, но и не было слишком темно. Опустил руку, заметив на ней намертво запаянный фитнес-браслет, и с облегчением вздохнул. Впервые за прошедшие с момента похищения месяцы он ощутил хоть какую-то власть над тем, что творилось кругом него.

При этой мысли, впрочем, память услужливо подкинула воспоминания о том, что он всё так же в плену. И более того — теперь он снова не знал, кто властвует над его судьбой и что его ждёт.

Конрад закрыл глаза, силясь унять беснующийся гул в голове, а когда открыл их, оказалось, что дверь комнаты без единого звука отворилась, и на пороге показался молодой человек в накрахмаленной белой рубашке и жилете с серебряным подносом в руках. Поднос укрывало белое полотенце, и когда он поставил его на тумбу и приподнял полотенце, Конрад увидел изящную сахарницу, небольшой кофейник, тосты и баночки с маслом и джемом.

Конрад закрыл глаза на мгновение, в основном из-за того же шума в висках, и тут же услышал:

— Вы плохо себя чувствуете, сэр?

Конрад сделал глубокий вдох. Никто, кроме учителя по истории, так его не называл до сих пор.

— Как вы могли бы догадаться, — слегка ядовито заметил он, — мне опять дали снотворное, да?

Молодой человек молчал, и Конраду пришлось открыть глаза и выжидающе посмотреть на него.

— Я ничего не знаю об этом, сэр, — сказал тот наконец, заметив этот взгляд, — у меня приказ обеспечить вас всем необходимым на первое время. В дальнейшем поступят другие указания от милорда обо всем, что может вам понадобиться. Вы сядете, сэр, или мне нужно будет кормить вас с ложечки как больного?

Конрад вздрогнул. В памяти всплыл тот первый раз, когда Мастер приносил ему в камеру джем. Руки Конрада тогда ещё были связаны, и Мастер сам подносил бутерброды к его губам. В этом было нечто настолько интимное… и от того ещё более постыдное, что Конрад ничуть не хотел этого повторять.

Он послушно подтянулся на кровати и сел.

Молодой человек тут же трансформировал поднос в подставку для завтрака в постели и устроил поверх его живота.

— Меня зовут Жак, — сказал тот, стоя напротив кровати и наблюдая, как Конрад ест. — Пока вы не здоровы, индикатор будет оповещать меня о том, что вам требуется что-нибудь. Или же вы можете нажать кнопку вызова, — Жак показал на небольшой звоночек на стене около кровати, — я или мой коллега придём к вам.

«Коллега» больно резануло Конрада по груди и спровоцировало на вопрос:

— В каком положении я здесь?

— У меня нет такой информации, сэр. Только приказ обеспечивать вас всем, что потребуется на первое время. Дальнейшие указания от милорда об остальных вещах поступят позже.

Конрад намазал джемом тост и принялся медленно жевать, внимательно разглядывая Жака — который, впрочем, не имел в себе ни одной примечательной черты. Он был красив, но красив как манекен, и если бы Конраду дали задание вылепить его, Конрад не знал бы с чего начать. Ни одной примечательной черты он не нашёл. И всё же отвести взгляд, пока этот незнакомый человек находится в комнате, он не мог.

— А какие распоряжения оставлены мне? — наконец спросил он.

— Поправляться, сэр, — охотно ответил Жак, будто радовался, что ему задали такой простой вопрос.

Конрад ещё раз надкусил бутерброд, оказавшийся на удивление вкусным, и, тщательно прожевав его, решился задать ещё один вопрос, не слишком рассчитывая получить утвердительный ответ:

— Я могу покидать дом? — спросил он.

— В сопровождении охраны вы можете выходить в сад, — столь же охотно ответил Жак. И заметив, что Конрад не удивлён, добавил, — полагаю, милорд беспокоится о вас.

Конрад перевёл взгляд на окно. Стояли сумерки. В помещении было довольно прохладно, но за стеклом виднелась зелёная, как на картинках, трава, и огромное озеро блестело вдалеке. По дальнему его краю ютились небольшие аккуратные домики, покрытые красной и жёлтой черепицей.

Конрад зажмурился на мгновение, не уверенный, что зрение после стольких недель темноты не обманывает его. Открыл глаза, но вид никуда не делся.

Глубоко вдохнув, Конрад решительно отставил поднос и, вскочив с кровати, опустил ноги на пол.

— Ваши туфли, сэр, — Жак вежливо, но настойчиво пододвинул соответствующий предмет к нему, и прежде чем встать, Конраду пришлось засунуть ноги в мягкие белые туфли, носить которые дома ему никогда бы в голову не пришло. Только теперь он понял, что и сам далеко не обнажён — роскошная невесомая шелковая пижама черного цвета, какую он видел только в кино, была надета на нём.

Наконец он получил возможность встать и подойти к окну. Приоткрыл его и с наслаждением вдохнул свежий воздух, ворвавшийся в комнату снаружи.

Однако что-то ещё, помимо прекрасного вида, заострило на себе его взгляд, и, чуть повернув голову, он обнаружил по правую сторону от окна мужчину в таком же аккуратном смокинге, какой носил Жак. Только этот обитатель дома был в полтора раза шире в плечах, и из уха у него торчал маленький проводок.

— Добрый день, — произнёс Конрад вежливо.

Мужчина не отреагировал на него никак, даже не повернулся на звук.

Конрад повернул голову в другую сторону и увидел ещё одного по другую сторону от окна.

— И вам добрый день, сэр.

Конраду стало невыносимо смешно, но он сам понимал, что рвущиеся из горла звуки больше походят на истерику, чем на смех.

— Итак, — силясь справиться с собой, произнёс он, снова прикрывая окно и оборачиваясь к Жаку, — вы покажете мне дом?

— Я покажу вам западное крыло. Здесь есть всё, что может вам понадобиться. Но сначала вам следует немного привести себя в порядок.

Конрад поднял брови:

— Зачем, если вы, судя по всему, собираетесь показать мне только те помещения, где кроме меня не бывает никто?

— Вы желаете ходить при персонале в белье, сэр? Боюсь, что подобное решение должен одобрить милорд.

Конрад закатил глаза. Пижама, надетая на него, по его мнению больше походила по виду на летний костюм его отца, чем на белье.

— То есть, решение относительно того, что мне носить, будет принимать милорд?

— Вам лучше обсудить это с ним.

— Когда… — Конрад запнулся. Любопытство боролось в нём со страхом. Увидеть здешнее божество означало признать, что он теперь принадлежит ему так же, как дом, сад и серебряный поднос.

— У меня нет такой информации, сэр.

Он отошёл в сторону и нажал на какую-то панель в стене. Зеркальное полотно отъехало в сторону, открывая проход в помещение примерно того же размера, что и гостиная в доме Кейров. За дверью горел приглушённый свет. Тут же заиграла тихая музыка и запахло сиренью.

Конрад с опаской заглянул туда и обнаружил своего рода небольшой лабиринт, в одном закутке которого располагался душ, в другом туалет. В центре стояла фигурная ванна, и когда Жак нажал ещё на какую-то панель, в неё, клубясь и пенясь, ворвалась струя воды.

Конрад закрыл глаза. Не то чтобы он был большим любителем ванн, но сам тот факт, что он не видел ничего, кроме душа на стене, уже много недель, как он понял теперь, немало угнетал его.

— В чём подвох? — спросил он, снова открыв глаза и покосившись на Жака через плечо.

— У меня нет подобной информации, сэр.

Конрад заподозрил, что перед ним киборг и испытал нестерпимое желание ткнуть Жака иголкой, чтобы проверить, встрепенётся ли тот, но вместо этого просто отвернулся и, стянув пижаму, перелез через бортик ванны.

Жак потянулся к полочке с ванными принадлежностями, намереваясь ему помочь, но заметив его приближение, Конрад решительно произнёс:

— Спасибо, нет.

Жак помешкал, и впервые на лице его промелькнула тень сомнения, но он всё же кивнул.

— Я буду ждать вас в комнате, сэр. На случай, если с вами что-нибудь случится — здесь тоже есть датчики пульса, сэр.

Жак вышел за дверь, забрав с собой туфли и поставив у ванны тапочки для бани и оставив Конрада размышлять о том, к чему был последний намёк, пока до него наконец не дошло: тот опасался, что Конрад попытается покончить с собой.

По спине пробежал холодок.

Конрад заставил себя расслабиться и откинулся головой на подушечку, прикреплённую к бортику ванны. Какое-то время полежал так, отмокая, затем смыл с себя пену и, обмотавшись полотенцем, вышел в спальню.

Постель уже была убрана. Ещё раз осмотрев комнату с другого ракурса, Конрад заметил письменный стол, на котором возвышался моноблок.

«Выход в интернет», — пронеслось у него в голове, но Жак, будто прочитав его мысли, развеял его надежды.

— В доме изолированная сеть, — сказал он, проследив за его взглядом, — вам оставлены кое-что из фильмов, музыка и аудиокниги. Желаете посмотреть?

Конрад молча подошёл к столу и провёл пальцами по ряду дисков над ним. Две трети составляли проклятые фильмы BBC. Конрад подавил стон — то, что раньше было его любимой темой, теперь становилось невыносимым. Ему казалось, что если он будет смотреть на старинные фрески ещё пару часов, то ему захочется их сжечь.

— Спасибо, потом, — сказал он и напомнил, — вы собирались показать мне дом.

Жак кивнул. Подошёл к шкафу и, достав оттуда легкие брюки и поло — все белого цвета, — положил на кровать. Сверху опустил бельё.

— Желаете, чтобы я вам помог? — спросил он.

— Спасибо, нет.

В определённые моменты вежливость стюарда доходила до какой-то грани, за которой Конраду казалось, что тот насмехается над ним — но обвинить того в дерзости напрямую он бы не смог.

Однако Конрад отметил про себя этот подход. Очень скоро он заметил, что в этом доме его используют все. Жак сказал ему, что о еде в случае надобности позаботится миссис Джефферсон, а вот к мистеру Грессу ему не посоветовали даже подходить — он подчиняется только милорду. Зато охраны было видимо-невидимо, и казалось, какую дверь ни открой, пара молчаливых истуканов обнаружится по другую сторону от неё.

Второго стюарда звали Джон, но Конрад лишь мельком видел его. Прочих имён ему и вовсе никто не сказал.

Жак показал Конраду библиотеку, наполненную книгами, стоявшими на полках так плотно, как будто их никто и никогда не доставал. Зато на столике у окна лежала стопка журналов, страницы которых основательно помялись — здесь были каталоги одежды, автомобилей, журналы о яхтах и навигации, о фитнесе и оружии и даже Есквайр.

Затем отвёл его в спортзал — помещение примерно того же размера, что и ванна, с полноценной кардиозоной и набором всевозможных спортивных снарядов.

— Вам следует проводить здесь не менее полутора часов в день, — пояснил Жак, — тренер переговорит с вами завтра и составит для вас персональные программу занятий и рацион.

Конрад молча кивнул. Это было не самое страшное, что могло произойти с ним в плену. Похоже, новый хозяин намеревался поддерживать свою игрушку в работоспособном состоянии, но это не меняло главного — Конрад отчётливо осознал после этих слов Жака, что он больше не принадлежит себе.

«Принадлежит ли себе кто-нибудь из нас вообще? — спросил он себя тут же, и сразу же ответил: — Да. Я принадлежал».

Сколько бы отец ни пытался загнать его жизнь в заданные рамки, провести его по сценарию, который был написан им для фильма под названием «Хороший сын», Конрад никогда не следовал его требованиям, если не считал их нужными для себя. Он сам выбрал специальность, сам намеревался устраивать свою жизнь… но все это было, как казалось теперь, безумно давно. Месяцы в камере пролегли между ним и его надеждами нерушимой стеной, и Мастер, первый Мастер, которого Конрад ненавидел больше жизни, был прав — как бы ни сложилась жизнь теперь, в этой стене не было ворот, ведущих назад.

«Он, по крайней мере, был честен», — думал Конрад теперь. При воспоминании о втором Мастере в груди Конрада всколыхнулась злость.

— Покажите мне дорогу в спальню, — попросил он, — я хочу побыть один.

— Но вы ещё не посмотрели первый этаж.

— Потом.

Спорить Жак не стал. Конрад шёл, сжимая кулаки, чтобы не закричать и не броситься прочь, пока дверь наконец не закрылась у него за спиной, отрезая Жака от него.

Конрад рухнул на кровать и стиснул подушку. Бесконечное презрение к самому себе накатило на него. Только теперь, снова увидев траву и дневной свет, он начинал осознавать, насколько жалок был всё это время, позволяя с собой играть и использовать себя.

«Они давали мне наркотики», — подумал он, но и сам не поверил этой мысли, потому что был уверен, что самое главное решение принял сам. Сам целовал Мастера, ласкал и порывался ему отсосать. Сам сел на его член и сам изгибался перед фотокамерой, силясь показать свою «любовь».

«Какой же я жалкий идиот», — думал он. Конрад закусил губу, потому что слёзы опять подступили к глазам, но наружу выйти никак не могли. «Как же я ненавижу вас всех», — закончил он.