Мотылёк над хищной орхидеей

Глава 3. Полусвет

5 октября

— Помните, вы как-то сказали мне, что не остановили бы меня, если бы я захотел сбежать?

Охранник медленно кивнул. Теперь Конрад знал его имя — Кристер Блум.

Конрад отвернулся и прошёл по скверу туда-сюда. Здесь, в Милане, всё так же накрапывал дождь. Когда Конрад представлял себе Италию до этой поездки, она всегда казалась ему солнечной страной, а теперь ему даже некого было спросить, бывает ли так всегда. Он ни с кем не общался в студии Гравы, даже с самим наставником предпочитал говорить только о камне.

Хотя работы его неизменно притягивали к себе взгляды, и если бы он оглянулся — то увидел бы, что не одна пара глаз обращена на его труд. В начале октября он даже получил первый, неловкий заказ: одна из девушек, занимавшаяся в студии по средам, как и он, просила его сделать каменный цветок, похожий на тот, что он вырезал в первые дни.

— Только не такой страшный, — просила она, — пусть в нём будет чуть больше нежности и чуть меньше тоски.

Конрад кивнул. Вернувшись домой в тот же день он долго бессильно смотрел на срез камня. Мысли о нежности причиняли куда большую боль, чем тоска, к которой он уже привык. Они заставляли думать о том, чего Конрад навсегда теперь был лишён. И всё же, закрыв глаза и сделав над собой усилие, он взялся за цветок.

Конрад не считал себя особенно общительным и до тех пор, пока всё это началось, а теперь ему вовсе не хотелось открываться кому-либо из людей. Он не боялся, скорее наоборот. При взгляде на любого, кто пытался проникнуть к нему в сердце, разум его создавал холодную и простую модель, в которой этот человек был одним из тех, кого подослал Рей.

Конрад сам удивлялся себе. Боль и страх, которые терзали его весь прошедший год, прошли. Лопнули как мыльный пузырь. Теперь разум был кристально чист — и в то же время он не верил никому, в каждом за милю отыскивая подвох.

Тянущее чувство одиночества терзало его, но стоило кому-то приблизиться на расстояние пары шагов, как защитный механизм включался сам собой. Вежливая и равнодушная маска нарастала на лицо. Конрад не желал впускать в этот невидимый круг никого.

— А если бы я попросил вас помочь?

Кристер молчал так долго, что Конрад успел пожалеть о том, что задал вопрос.

— Я бы помог, — наконец сказал он.

— Почему? — спросил Конрад, взлетая со скамейки и стремительно приближаясь к нему. — Разве я первый или последний, чью жизнь сломал Рей?

— Вы просто… — Кристер поднял руку и едва заметно провёл кончиками пальцев по щеке Конрада, — просто другой, — закончил он.

Конрад стоял, тяжело дыша. Ему было смешно. В свою исключительность он не верил ни на грош. Покрашенные по приказу Рея в более густой, тёмный цвет волосы давно уже начали отрастать, и каждое утро, глядя в зеркало, Конрад думал о том, что стоит им отрасти, как он станет неинтересен никому из них — ни Рею, ни Кристеру, ни прочим охотникам на него. Всё, что так интересовало их, было лишь обёрткой, которую придумал для него Рей.

Но насколько Конрад понимал, что ничего исключительного в нём нет, настолько же понимал и то, что нужно пользоваться своими преимуществами пока они есть.

— Впрочем, — тут же устало осадил себя он, — далеко я не уйду — даже если вы и ваши коллеги ненадолго забудете обо мне. Меня будет искать Мерсер. Меня будет искать Кагерт. И чёрт знает кто ещё. Если верить Рею, то даже мексиканская мафия будет меня искать. С ума сойти… — Конрад стиснул виски, будто надеялся раздавить собственную голову и тем прервать этот идиотский бесконечный сон. — Я хочу домой, — прошептал он.

Говоря это, он представлял себе кампус Эдинбургского университета и маленькую комнатку со старым шкафом, в котором помещалось не больше пяти вещей. Но тут же услышал в ответ:

— Пойдёмте, сэр.

Кристер подал ему руку, и они проследовали к мерседесу, стоящему у входа в парк. Бронированный салон обитый мягкими панелями тоже казался ему тюрьмой — как и всё кругом. Конрад априори был уверен в том, что здесь стоят жучки, так же как камеры стоят в комнате, где он спит.

Он с удивлением понимал, что это существование под вечным прицелом объективов не пугает его. Тело его видели уже все, кто этого хотел. Но никто не мог рассмотреть того, что находится внутри.

И Конраду было смешно от их глупости. Он ненавидел их всех. Реймонда, игравшего в футбол его головой. Майкла, который всех людей — и в том числе его самого, воспринимал как дерьмо. Йонаса, который так здорово притворялся, что защищает его. Теперь все их взаимные просьбы Конрад воспринимал в другом ключе.

И этого глупого шведа, который, похоже, запал на него, Конрад тоже ненавидел. Просто за то, что он был одним из них. Он не стоил того, чтобы жалеть о нём. Но Конрад всё равно пока что не знал, как с выгодой для себя воспользоваться им.

Конрад был немало удивлён, когда, несмотря на все сложности, в середине октября ему пришло официальное приглашение от Рея посетить вместе с ним ежегодную отчётную встречу в яхт-клубе.

Впрочем, он не мог избавиться от ощущения, что выбора у него нет. О чём бы ни думал Рей, когда присылал ему через Жака письмо, формулировки не подразумевали возможности отказать.

Конрад неторопливо написал и отправил соответствующий ответ, в котором говорил о том, что ему придётся существенно поступиться собственными планами, но, выполняя желание своего спонсора, он готов отодвинуть самые неотложные дела.

Конрад с наслаждением представлял себе, как Рей в ярости комкает этот листок, и не обманулся — тот запустил комок в стену, едва успев дочитать.

Они не разговаривали и не виделись до самого вылета.

Конрад подготовился к предстоящему перелёту настолько хорошо, насколько мог — выбрал костюмы, как нельзя лучше подчёркивавшие его внешность и в то же время демонстрировавшие его статус. Он помнил слова Рея — «ты не такой, как они» — и уж точно не хотел возвращаться к статусу одного из тех, кого приводили в клуб.

Теперь, когда отношения с Реем стремительно сходили на нет, превращаясь в ад, его спасительной соломинкой стал договор. Конрад отнёс в юридическую контору свой экземпляр и предупредил Йонаса, что в случае, если с его жизнью или здоровьем что-нибудь случится, те запустят судебный процесс. Йонас ответил ему насмешливой улыбкой и холодным блеском голубых глаз, но спорить не стал. Конрад не знал, удалось ли его напугать, но отдавал себе отчёт в том, что сделал всё, что мог.

Страха не было. Он умер давным-давно, в подземной тюрьме. И Рей не мог убить его ещё раз.

Теперь Конрад стоял в лёгком джинсовом костюме, трепетавшем на ветру, и сквозь коричневые очки в пол-лица разглядывал Рея, который приближался к нему — Конрад сказал, что перед вылетом ему нужно забрать вещи из студии специально, чтобы не ехать вместе с ним.

На Рее был обычный дневной чёрный костюм. Рубашка, не скованная галстуком, позволяла разглядеть ключицы и маленький кусочек груди. Конрад невольно сосредоточил на этом месте взгляд, ощущая, как эта мизерная картинка отзывается тяжестью в штанах. Рей всё так же сводил его с ума. Но это ничего не могло поменять.

Реймонд остановился, разглядывая Конрада с расстояния в пару шагов — куда ближе, чем тот подпустил бы кого-то ещё. И от этой близости напряжение в животе у Конрада становилось ещё сильней. Он ненавидел себя при мысли о том, что именно этому человеку, которого должен ненавидеть больше всех, он по-прежнему продолжает доверять. Всё так же хочет раскрыться перед ним.

— Чем больше я смотрю на тебя, — тем временем произнёс Рей, — чем лучше тебя узнаю… Тем больше восхищаюсь тобой. И тем сильнее люблю.

По телу Конрада пробежала дрожь. Он с трудом подавил желания, разрывавшие его на части — броситься к Рею или броситься прочь.

— Идём, — просто сказал он и первым двинулся к джету, на каждом шагу ощущая взгляд Рея у себя между лопаток, затем на пояснице — и, наконец, пониже спины.

Оказавшись в салоне, Конрад замер и, стиснув зубы, с минуту смотрел на круглую кровать в хвосте самолета, вспоминая их прошлый совместный полёт.

«Сколько человек побывало в ней?» — хотел спросить он тогда. Но промолчал, не желая услышать ложь.

Они продержались в тот раз не более трёх минут — пока самолёт не набрал высоту. А затем синхронно потянулись друг к другу. Рей толкнул его к кровати, роняя на неё спиной, и принялся раздевать — медленно и в то же время торопливо, чёткими и резкими движениями срывая и сбрасывая на пол каждый предмет.

Его собственный торс быстро оказался обнажен, и Конрад, лёжа на кровати под ним, гладил его руками, иногда касаясь сосков. Закусывал губу от наслаждения, не в состоянии поверить, что этот мужчина принадлежит ему.

Реймонд, освободившись от брюк, рывком развёл его ноги в стороны и вошёл, лишь слегка смазав слюной.

Конрад стонал и задыхался под ним, и выгибался, силясь прижаться сильней. Царапал ногтями спину, силясь плотнее втиснуть Реймонда в себя, и сжимал бёдрами его бока.

— Как тогда, в первый раз.

— Что? — услышал он растерянное за спиной и теперь только понял, что говорил вслух.

— Ничего, — Конрад, не оглядываясь, прошёл к диванчикам, расположившимся у окна по обе стороны от кофейного столика, и, забравшись на один из них с ногами, вставил в уши наушники.

Реймонд стоял, спрятав руки в карманы, и смотрел, как он включает музыку. Как заливают серебристые лучи солнца светлые пряди волос и бледную кожу на висках. Как Конрад жмурится, силясь спрятаться от этих лучей.

Боль от понимания того, что нельзя прикоснуться к нему, была настолько острой, что хотелось застонать в голос. Но Рей лишь стиснул зубы, сел на другой диван и, открыв папку с документами, попытался вчитаться в них.

Яхт-клуб был последним местом, куда Конрад хотел бы пойти вместе с Реем — но именно это и сыграло решающую роль. Конрад чувствовал, что просто обязан встретиться с Реем и высказать ему всё. Однако вплоть до самого прилёта Конрад не мог подобрать подходящих слов.

— Я не совсем понимаю, Рей, что здесь делаю я, — сказал Конрад, когда они уже покинули аэропорт, заехали в отель, чтобы переодеться и привести себя в порядок с дороги, и теперь снова оказались на улице плечом к плечу. Стоя рядом и не глядя друг на друга, Рей — в белом щёгольском костюме, а Конрад — в смокинге, они готовились сесть в лимузин майбах, специально для этого вечера взятый напрокат.

Рей поджал губы и долго не отвечал. Потом прошёл вперёд, открывая перед Конрадом дверь. Тот колебался с полминуты, но и сам уже понял, что не может не сесть — не потому что кто-то будет его заставлять, а потому, что это нужно ему. Потому что там, в машине, будет Рей. И потому что Рей просит его.

— Мне хотелось бы, — как мог спокойно произнёс он, когда оба уже оказались внутри, и Конрад, старательно скрывая любопытство, оглядывался по сторонам, изучая салон нового авто. Рей ожидал вопроса об этой машине, надеялся на него, но Конрад явно не собирался спрашивать ни о чём, — чтобы все увидели, что у нас всё хорошо. Вопрос прежде всего в том, чтобы это увидели Кагерт и Коррес. Мы не должны показывать страх.

Рей знал, что врёт. Кагерт и Коррес были поводом. Ему больше всего хотелось почувствовать Конрада рядом с собой. Стиснуть его ладонь. Хоть как-то показать свою любовь.

Рей понимал, что любые подарки будут бесполезны, Конрада никогда не интересовали ни драгоценности, ни одежда, ни даже автомобили. Всё, что Рей мог ему дать — это глина и место, чтобы лепить. И это он уже дал. Теперь Конрад имел все возможности пребывать внутри себя, купаясь в собственной тоске. И Рей не имел ни малейшего шанса вытащить его из этого горького океана — тем более что прекрасно знал, что сам подтолкнул его туда.

Конрад отвернулся и прислонился лбом к стеклу. Рей, внимательно наблюдавший за ним, не мог не отметить, насколько он хорош в новом смокинге, с тростью, подаренной ему Реем специально для этого случая в руках.

Конрад тоже отметил, насколько отточенной, острой, как клинок из чёрной стали, и блестящей, как бриллиант в оправе из платины, выглядит фигура Рея в новом костюме. Глаза, несмотря на вечерний сумрак, скрывали тёмные очки — и потому Конрад не мог увидеть одиночества, затаившегося в них.

— Продемонстрировать трофей, — констатировал он, отворачиваясь к окну.

Рей снова дёрнулся, но Конрад не смотрел на него.

— Зачем ты так со мной? — тихо спросил Рей.

— А зачем ты так со мной? — Конрад резко повернулся и в упор посмотрел на него. — Я хоть раз тебе в чём-то отказал, Рей?

Он помолчал, а затем продолжил:

— Впрочем, с моей стороны это глупый вопрос. Я ведь нужен был не для того, чтобы давать что-то тебе. Тебе нужна была кукла, которую ты смог бы продать. Мальчик для секса, который никогда не отказал бы никому. Я так хотел быть только с тобой, Рей… даже тогда, когда ты снимал на камеру, как трахал меня. Даже тогда.

— Я никогда, — процедил Рей сквозь зубы, — никогда, Конрад, не причинял тебе целенаправленную боль.

Конрад пожал плечами и снова отвернулся к окну, а через минуту за окнами показалось украшенное колоннами здание знакомого особняка. Лимузин замедлил ход, въезжая через витые чугунные ворота в парк, и остановился у дверей.

Рей вышел первым, обошёл машину и открыл перед Конрадом дверь. На мгновение их руки соприкоснулись, а взгляды пересеклись, и Рея пробил ток. Он не мог отвести глаз. Конрад тоже смотрел на него. И всё же первым справился с собой. Отвернулся, защищаясь от Реймонда плечом, и двинулся ко входу в дом.