Мой бывший - зверь

Глава 8

Я не знал, что Яна может так облегчать боль…

Но она текла в вены, как наркотик, успокаивая, заглушая горе и давая надежду. То, что для нее всего лишь день в моей постели, для меня — начало новой жизни. И почему людям об этом вот так сразу не скажешь? Почему они пугаются, когда им хорошо? Они не умеют терпеть боль. А я по-настоящему мог ценить, когда ее не становилось, хоть и забыл, как это — жить без боли.

Я упивался запахом женщины в моих руках и забывался полностью. Какая же она вкусная, моя… Не было ничего важнее, чем она. Чем мы.

Но нельзя… Нельзя ее трогать, нельзя показывать зубы…

И на место надежды пришла злость.

Яна вскрикнула, когда я впился пальцами в ее бедра, но послушно выгнулась, позволяя мне заполнить ее одним движением. Я вцепился в ее подбородок, вынуждая смотреть мне в глаза. Ну за что мне ее наказывать? Но мне хотелось… Хотелось заставить ее кричать, скулить, стонать и выпрашивать большего. Сделать ее зависимой от себя не представлялось проблемой. Сейчас. Пока ее тело бьется подо мной и доставляет этим запредельное удовольствие. Я даже позволил дать волю фантазии и представить, что мы далеко от человеческого мира, и все, что у Яны есть — это я. И что она вся — только для меня. Стоило ей задрожать от одного оргазма, я уже раскручивал ее на другой. Ее кожа взмокла, губы горели от моих укусов, возбужденная грудь не давала шанса от нее оторваться… Безумие. Чистое, концентрированное, высокоградусное… Оно уже не добиралось до вен. Оно впитывалось в поры на лету…

— Игорь, больно… мне больно…

Я пришел в себя, сомкнувшим зубы на ее шее. И тяжело сглотнул, прижимаясь к ней губами:

— Прости, — вжался в нее в последней судороге собственной разрядки.

Звуки тяжелого дыхание медленно снизили концентрацию одержимости в моей крови. Когда Яна прижалась к моему плечу и прикрыла глаза, довольно улыбаясь, я расслабленно притянул ее к себе:

— Прости, я… Я зверею рядом с тобой.

— Да, Игорь, ты — зверюга, — усмехнулась она сыто.

— На шее останутся следы. — И я поцеловал ее в скулу, соображая, что бы сейчас сказал нормальный мужик на моем месте. — Хотя так даже надежней. Всякие Вадимы не будут цепляться…

Яна усмехнулась. Кажется, я снова был человеком. Но как же все это оказалось опасно… Хотя, в теории, чем покладистее будет моя зайка, тем спокойней буду я. А то, что первые сутки такие напряженные, так это нормально. Надо выдыхать… и готовить Яну к медовому месяцу.

— Тебе все же лучше подумать о том, чтобы переехать ко мне, — поднялся я. — Чтобы я ненароком не сожрал тебя с голодухи.

Знал — она смотрит мне сейчас в спину, ведь для нее это снова «слишком». Но мне приходится выбирать между рисками и осторожностью. Нет ничего особенного в моем предложении. Буду играть собственника, коим и являюсь.

— Игорь, переехать? — тихое.

— Ну а как я буду тебя видеть? — обернулся я, стягивая резинку. — Или ты снова не понимаешь зачем? Резинки остались, я могу вернуться и объяснить.

— Не нужно, — улыбнулась Яна, и даже показалось, что счастливо. — Просто ты спешишь…

— Я же говорил — мне почти сорок. — И я замер, глядя на нее исподлобья. Хотелось все же вернуться. Но Яна не выдержит. — В душ пойдешь?

— Пошли, — кивнула она.

Расцвела. И как же ей шло… Щеки порозовели, глаза пьяные, на губах улыбка, а походка по-кошачьи вальяжная и уверенная. Яна тоже быстро реагирует. Представить вчерашнюю недотрогу на месте этой сытой хищницы сложно. Она еще поторгуется, но пусть. Я соглашусь на любую цену.

В душе запахи секса прибило водой, и я стал способен на нежность — притянул Яну к себе и прикрыл глаза, уперевшись лбом ей в затылок.

— Тебе так плохо? — вдруг спросила она.

— Да, — признался я ей и самому себе. — Я не готов был проиграть и отдать ее жизнь.

Ива прислала сообщение ночью. Потом звонила утром, но я не смог ответить. Не знаю почему, но та разодранная в клочья девочка на операционном столе запала в душу. Хотя разве не знаю? Я не просто так не позволял себе Яну эти полгода. Я боялся впустить в себя этот жуткий страх, который не давал иллюзий, что оставит в покое.

Я никогда не брошу оперировать с Ивой. А значит постоянно буду смотреть на то, что считается у нас «обычными последствиями».

Ива звонила мне несколько раз вчера, и я остался в ванной перезвонить ей, пока Яна выскользнула одеться и приготовить чай.

— Доброе утро, — хрипло отозвалась Ива.

— Я разбудил тебя, — прошептал я под шелест воды в кране.

— Нормально все, я как раз собиралась встать. — Она помолчала. — Я не хотела тебе рассказывать, что наша с тобой пациентка не справилась. Но ты бы все равно узнал.

— Я должен знать. Ива, я не маленький мальчик.

— Ты сейчас очень уязвим, Игорь. Я поэтому и звонила. Ты как?

— Я в норме.

— Насколько ты в норме по десятибальной?

— На шесть, — усмехнулся я. — Ив, я в порядке. Но думаю, что фарма не будет лишней. Пропишешь?

— Конечно. Ты планируешь что-то по срокам? Прости, что спрашиваю…

— Нет, не планирую.

Я не хотел планировать что-либо за Яну. Мне хотелось, чтобы она перестала видеть свои собственные планы без меня. И мне нужно на это время. Но для Ивы это все лишь фактор увеличения риска, отягощенный привязанностью.

— Ладно. Я пока что отстраняю тебя от операций здесь.

— Что? Всеславовна, из-за того, что у меня медовый месяц, никто не должен иметь шанс сдохнуть!

— Ты не спасешь всех, Андреич! Время думать о себе! Ты должен быть в порядке на десять баллов, понял?..

Я молчал, стискивая зубы. Слишком быстро она перевоплощалась из подруги в босса — не успевал уловить.

— …Ты понял? — повторила с нажимом она. — Ты же знаешь, что я права.

— Понял.

— Давай. Заезжай за препаратом в любое время — оставлю у себя в шкафу. И будь счастлив уже!

Я опустил мобильный и посмотрел на себя в зеркало. Глаза блеснули желтым — зверь поддерживал ведьму. Не стоило усугублять состояние, мне нужна передышка.

Яна ждала в кухне.

— Мне Розмух звонит без конца. А я тут… в пижаме зайки… — И она прыснула.

— Иди ко мне, — не смог отказать себе в ее близости. Да, это было уже слишком. И надо было бы как-то объяснить. — Не в самый легкий период я тебя встретил…

— Что-то случилось еще?

— Нет. Просто звонил коллеге, с которой оперировали… Мне запретили оперировать там на какое-то время.

— Обвинили тебя, что ли? — округлила она глаза, прижимаясь ко мне крепче.

— Нет. Дали перерыв.

— Тебя вызвали на эту операцию, когда мы ужинали?

— Да.

— А что за клиника?

— Обычная городская хирургия, — выдал я заготовленное.

— Ты оперируешь в обычных отделениях?

— Да.

Яна задумчиво затихла в моих руках.

— Так ты не вернешься к Розмуху? — спросила тихо, выдергивая меня из мыслей, в которые я уже успел уйти с головой.

Ива была права — я сейчас очень уязвим. Хотелось броситься в отделение, провести вскрытие, найти причину… Может, я ошибся? Но тут же приходило понимание — не было никакой ошибки. Но была усталость. И Яна.

— Я погорячился вчера. Думаю, мы вернемся вместе. Завтра. У меня операции, на которые я подвязался. А Розмух, уверен, упадет тебе в ноги, и ты спокойно подумаешь и скажешь мне, где бы ты хотела работать — у него или на меня. Что скажешь?

Детская манипуляция. Но как я мог отпустить ее в неизвестность, пусть даже и в профессиональном плане? Будет ходить по собеседованиям, тратить время, которое мне сейчас так нужно проводить с ней…

— А если он не упадет мне в ноги? — растерянно хихикнула Яна.

— Значит, выбирать не придется, — довольно заключил я. — Или поищешь другую работу. Как посчитаешь нужным.

Быть человеком становилось все труднее.

— Ладно.

***

Я огляделась в коридоре своей квартиры и прошла в маленький зал. Казалось, меня не было тут неделю. Князев привез меня домой переодеться и остался внизу отвечать на звонок, а мне… мне захотелось малодушно закрыться изнутри и перевести дух.

Все так быстро…

Я полночи пялилась на город с высоты квартиры Князева. И сегодня в собственной мне вдруг показалось неуютно. Здесь в каждом углу ждало одиночество, которое будто просто затаилось на время, но встретит с распростертыми…

— Стоит тебя выпустить из поля зрения, ты уже думаешь, как дать деру…

Я вздрогнула от неожиданности, но губы растянулись в улыбке. Ну вот что он со мной делает? Как вообще оказался позади так бесшумно? А как понял, о чем думаю?

— Игорь, у меня просто ноги трясутся после вчерашнего дня, — улыбнулась я смущенно. — Поэтому хочется дать деру в кровать. А то упаду еще на пороге твоего кабинета, прямо как в кино.

— Оставайся дома, — прошелся его хриплый шепот по моей шее, и ноги и вовсе едва не подкосились. — Заеду за тобой вечером.

— Нет, я поеду, — возразила упрямо, восстанавливая дыхание, и направилась к шкафу. Клиника — единственное в моей жизни, что осталось привычным и понятным. Мне хотелось вернуться туда, даже если просто за расчетом. — Я быстро. Присядь пока. Ну куда ты?

— Мне нельзя оглядеться? — обернулся Князев от маленького рабочего стола.

— Игорь, я не помню, можно ли тебе оглядеться в моей холостяцкой конуре, — вцепилась я в вешалки в шкафу, чтобы не броситься проверить это лично. — Мало ли что я там бросила…

— У тебя тут мило, — послушно замер он у окна.

— Мне тоже нравится, — кусала я губы, поглядывая на него между створок шкафа.

Явившись в мою квартиру, Князев, по ощущениям, стал лишь дальше. Он не вписывался в мой мир. Совсем. Резал взгляд, электризовал пространство и сгущал и без того спертый воздух. Когда я перестану теряться в его присутствии?

— Ты, кстати, сегодня не работаешь, — выдернул он меня из мыслей, когда я почти оделась. — У тебя обследование.

— Что? — высунулась я из шкафа.

— Розмух звонил. Отчаялся дозвониться тебе.

— Я так орала на него, что не знаю тебя и тем более не сплю с тобой, — прыснула я смехом, поправляя волосы в бессчетный раз. Мне все казалось, что со мной что-то не так. Это вчера в пижаме Князеву было легко соответствовать, пока он был в одних штанах. А теперь, когда он обернулся тем самым хирургом-легендой, я все никак не могла сообразить, кем мне обернуться. — Игорь, а может, мы приедем в клинику порознь?

— Можем, конечно, — спокойно кивнул он. И я уже расслабленно выдохнула, когда вдруг продолжил: — Но я вряд ли смогу скрыть свое к тебе отношение, если ты об этом.

— И как ты намерен его демонстрировать? — насторожилась я.

— Яна, я не знаю, — улыбнулся притягательно он. — Опыта нет. Но мне кажется, что все поймут.

Я вздохнула.

— Ты прав. Скажу Розмуху правду. Что ты не понимаешь отказов. Что я не пожалела о том, что не смогла отказать. И что я с удовольствием позволю ему побороться за меня, а то у меня уже практически подписан новый контракт.

— Звучит идеально, — оскалился он. — Поехали?

Звучало, конечно, идеально. Но пробубнить это дома в шкафу — одно. А вот повторить это Розмуху — совсем другое.

Несмотря на раннее утро, в холле клиники уже собрались пациенты с семьями. Немало тут было и коллег — будет кому выпустить очередную серию сплетен о нас с Князевым. Мы вошли в здание клиники вместе и, непринужденно здороваясь с персоналом, направились в административное крыло.

— Кофе, Яна? — улыбнулся Князев, проходя со мной мимо кафетерия.

— Думаешь, мне его продадут? — нервно усмехнулась я.

— Может, продадут мне? — И он заглянул мне в глаза. — Ты если еще не решила ничего на наш счет, можешь сделать вид, что рассказываешь мне о графике моих операций…

— Ты не знаешь графика? — охрип мой голос.

— Знаю, — понизил он свой до шепота. — Но я готов рискнуть репутацией перед работниками кафетерия.

Я улыбнулась и шагнула к стойке, только позади вдруг раздалось возмущенное:

— Господин Князев! Моя мать сегодня умерла! Вы в курсе?!

В кафетерии было немного народу, но внимание всех обратилось к мужчине у входа. Он смотрел на Игоря с такой ненавистью и неприязнью, что мне стало страшно.

— Вызовите охрану, — попросила я тихо, обернувшись к продавцу.

— Пройдемте в мой кабинет, — спокойно предложил Князев, но старика не интересовала спокойная беседа.

И такое я видела тут не первый раз. Когда горе слишком большое, людям сложно вместить его в маленький кабинет.

— Никуда я с вами не пойду! Вы — шарлатан! Убийца! Взяли с меня баснословную сумму!.. Не трогайте меня! — обернулся он к охраннику, попытавшемуся вывести его из кафетерия. — Я засужу вас! Вы мне все ответите!

Я наплевала на все и взяла Игоря за руку:

— Пошли?

Он сжал мои пальцы своими, но промолчал. Настроение испортилось. Князев не покажет, но теперь я знала, что он переживает каждую потерю очень близко.

— Ты расстроен? — спросила я тихо в лифте.

— Нет.

— Но вчера ты расстроился из-за потери пациентки…

Его взгляд потяжелел.

— Она была жертвой насилия, — ответил он тихо. — Мы с коллегой долго боролись за ее жизнь, и я надеялся, что победили. А мать этого мужчины была изначально обречена.

— Прости, — смутилась я.

Значит, не каждую смерть он так переживает. Хотя кто его знает? Я не умею спасать жизни людей. Но те, кто могут, пропускают через себя многое. Даже Князев.

— Мне приятно, что тебе это интересно, — вдруг сказал он и вывел меня за руку из лифта.

Но не успела я осознать его слова, мы едва не влетели в Павла Петровича. Князев прижал меня к себе, чтобы босс не снес меня по инерции обратно в лифт.

— Игорь Андреевич! — выпалил он, притормаживая. На меня лишь бросил многообещающий взгляд. — Что там случилось в кафетерии?

— Я не вникал. Если будут ко мне вопросы — отвечу.

— Хорошо, — делано суетился Павел Петрович, поглядывая на меня. — Я разберусь и дам знать. Яна, подожди меня в кабинете, пожалуйста. А потом на обследование пойдешь, уже договорился везде.

«Ну какой молодец!» — фыркнула я про себя.

— Интересно, это ты такой незаменимый хирург или я такой ценный помощник руководителя? — проворчала я, когда мы остались одни в коридоре.

— Мое мнение ты знаешь, — улыбнулся он и выпустил мою руку. — До встречи?

— Мне все равно заниматься твоим графиком сегодня. Вряд ли тебе кого-то нашли на замену…

— Сначала выполни мои назначения. А там разберемся.

И он развернулся и направился в свой кабинет, а я поспешила к себе, думая о его словах.

Павел Петрович заставил ждать. Пока я проведывала бегонии, немного успокоилась. Когда Князева не стало рядом, я будто протрезвела, возвращаясь в свой прежний мир. Если Игорь намерен остаться в моей жизни, то его дозу для меня нужно как-то отрегулировать, потому что я совсем растерялась. Пусть он будет ночами, вечерами и редкими встречами, которые он и может мне обещать. Потому что, как бы он ни старался, первоклассным востребованным хирургом он быть не перестанет. Но работать на него?.. Не представляла пока что. Оставаться у Розмуха?..

— Ян, Петрович зовет, — тихо позвала меня его секретарь.

Не успела я войти, босс бросил на меня гневный взгляд из-под бровей:

— Ну и что за выходки?! — грянул неожиданно возмущенно. — Я тебе весь день вчера звонил! Нельзя просто так бросить все и сбежать!

— Я думала, что нельзя просто так лезть человеку в личную жизнь и требовать вывернуть ее на всеобщее обозрение! — сузила я на боссе глаза и сложила руки на груди. — Но раз вас ничего не смущает, тогда можете забрать себе мой расчет, добавить к нему мои рекомендации и уволить меня по статье!

Откуда вдруг у меня взялось столько злости, я и сама не поняла.

— Яна, перестань! У нас тяжелая работа! Люди умирают!..

— Это вас никак не оправдывает! Я не заслуживаю такого отношения!

— Яна, тихо! — всплеснул руками Павел Петрович, будто боялся, что Князев услышит. — Я как раз собирался принести тебе извинения!

— Я уже не хочу их слушать! — поднялась я и направилась к двери.

— Перцева, стоять! — рявкнул он. — Прости меня! Я был неправ!

— Это вам Князев подсказал?

— При чем тут Князев?! Ты пока что на меня работаешь! И никакое заявление я не подписал!

— Так подпишите!

— Павел Петрович, тут к вам из отдела кадров, — вклинился флегматичный голос секретаря в наше противостояние. — Говорят, у них заявление о домогательстве на Князева Игоря Андреевича…

Мы с боссом разом заткнулись, а в кабинет влетела руководитель отдела по работе с персоналом:

— Ну это форменный трындец, Павел Петрович! — возопила она в голос и шлепнула кипу бумажек на стол руководства. — Эта Коновалова уже в трудовую инспекцию и прокуратуру обратилась!

— Что?! — возмутился босс в голос, не успев сбросить скорость после наших разборок. — Кто?! Какая трудовая инспекция?! Какая прокуратура?!

Я же пришиблено опустилась в соседнее кресло.

Оказалось, что некая хирург-ординатор Коновалова Галина подала заявление на Князева, что тот домогался ее в душевой после операции. Звучало бредово, но очень неприятно для всех участников намечавшегося переполоха.

Жалобы такого рода приходилось получать, но они никогда не уходили за пределы отдела кадров. На самом деле женщины в таких ситуациях крайне уязвимы. Пожалуешься — огребешь проблем. В основном пострадавшие предпочитали увольняться по-тихому, и это всегда вызывало у меня бессильное отчаяние.

Но здесь все выглядело крайне нелицеприятно для врача, подавшего эту жалобу. Смысл? Даже не знаю, кто в это поверит. По слухам, Князев презирал ординаторов и не подпускал к себе вообще, а тут…

— Она говорит, что записи, подтверждающие ее слова, на камерах.

— Вы уже записи нашли?! — поползли брови Петровича на лоб.

— Конечно! Но в душевой нет камер! На записи есть только момент, как Князев после операции входит в двери, а через несколько минут туда врывается Коновалова. Через девять минут она выходит. Девять минут! — Я тяжело сглотнула, привлекая к себе внимание женщины. — Ян, ты только не подумай ничего. Ты бы видела эту Галину! Она все подстроила!

Я только застыла лицом, не решив, как правильнее реагировать. Что я там утром собиралась скрывать? Князева уже едва ли не официально закрепили за мной. Не начать бы только принимать соболезнования…

— Начбеза и главного юриста ко мне! — потребовал Петрович в трубку. — И Князева пригласите! Яна, позовешь?

— А что у нас дают за клевету, интересно? — поинтересовалась я, поднимаясь.

— Вот Коновалова дура… — закатила глаза кадровик.

Мы с Петровичем временно примирились. Да что же вокруг Князева за ураган событий закручивается?! Даже уволиться некогда! Я-то надеялась найти Машу, округлить перед ней свои очумевшие глаза и поделиться накопившимся. А теперь шла по коридору и думала, зачем я вообще влезла в этот переполох.

— Игорь… — Я встретилась взглядом с Князевым, заглянув к нему в кабинет, и осеклась. Он был не один. Напротив него сидели оба наших ведущих хирурга, один из которых даже не счел нужным прерваться — так и продолжал бубнить что-то коллеге. — …Андреевич, простите. Вы срочно нужны.

Князев извинился и вышел в коридор.

— Павел Петрович у себя собирает начбеза и… — залепетала я, теряясь под пронизывающим взглядом. — Из отдела кадров принесли жалобу на домогательство. На тебя. Жалоба на тебя. Что ты кого-то… домогался. В душе. — Взгляд Князева даже не дрогнул. Игорь продолжал смотреть на меня внимательно, ожидая чего-то. — Ты знал? — растерялась я окончательно.

— Что на меня подана жалоба? — заговорил он медленно, вглядываясь в меня пристально. — Нет, конечно. Но я не могу сейчас этим заняться. У меня операция через час и еще две до конца дня. — И вообще ни одной лишней эмоции! Будто я ему о чем-то будничном рассказал! — Меня единственное беспокоит: не думаешь ли ты, что…

— Нет, — мотнула я головой.

— Остальное не так важно, — моргнул он наконец. — Я скину тебе номер моего юриста, пусть Розмух введет его в курс дела, хорошо?

— Ты не нервничаешь совсем? — понизила я голос до шепота, заглядывая в его глаза. — Это же… возмутительно, Игорь!

— Мне есть куда потратить эмоции, — притянул он меня к себе за талию. — У меня есть ты. А еще меня ждут два сложных случая. Та врач, которая подала на меня жалобу, поставила крест на своей карьере, но жаль ее мне будет нескоро. Может, вообще никогда.

— Ты знаешь, кто это?

— Конечно. Это Галина Коновалова, — спокойно кивнул он. — Камеры зафиксировали ее посещение мужской душевой в тот момент, когда там был я после операции позавчера.

— А если она скажет, что ты ее вынудил? — начинала паниковать я. — В душевой же нет камер…

— Яна, у меня в почте тридцать восемь ее писем с резюме, отправленных за последние полтора года. Я переслал их юристу еще позавчера с описанием сложившейся ситуации. Мне как раз нечего было делать два часа под твоим подъездом.

— Ты знал, что она пожалуется? — поразило меня осознанием.

— Не думал, что так быстро, но да, знал. Зачем еще ей создавать такую запись на камерах, если не наказать меня за то, что отказал ей столько раз?

Я опустила плечи, медленно выдыхая. То, как он все просчитал наперед, повергло в шок. Хотя такому мужчине, как он, наверное, всегда нужно быть готовым к подобным провокациям. Женщины бывают разные, и те, которые не принимают отказов, тоже встречаются.

— У тебя бывало уже такое? — хрипло поинтересовалась я.

— Случалось, да. И Яна, — его взгляд снова стал слишком красноречивым, — если ты не дойдешь до назначенных тебе сегодня процедур в течение часа, я лично пойду их проводить между операциями. Тебе ясно?

— Да, — послушно кивнула я.

— Умница, — улыбнулся он ободряюще. — Хорошего дня.