Мой бывший - зверь

Глава 10

Но неделя прошла довольно быстро, хоть и продолжала казаться тем самым одним днем, который начался у моего подъезда той ночью.

Днем мы с Князевым вполне справлялись со своими ролями. Он был все тем же первоклассным хирургом, в котором я временами переставала узнавать мужчину, с которым провожу ночи, принимал сложные шокирующие наших хирургов решения, поражал всех, спасая жизни сложным пациентам, и обсуждался в каждом углу нашей клиники. Ему было настолько трудно ассистировать, что к пятнице на ногах осталась всего пара ординаторов и ведущий хирург Степан Валерьевич. У второго хирурга случился гипертонический криз прямо в ходе ночной экстренной операции, на которую Князев уехал так тихо, что я даже не проснулась. Двое ординаторов уволились, одного из анестезиологов попросили уйти по собственному желанию из-за профессиональной ошибки, едва не стоившей пациенту жизни. Нервы сдавали у многих.

Но и таких операций в нашей клинике еще не проводилось. Узнав, что у нас есть Князев, люди атаковали приемную главврача и звонками, и письмами, и лично. Розмух уже боялся показаться у себя в приемной, теряясь в кабинетах подчиненных.

Игоря умоляли остаться в штате и оперировать хотя бы несколько раз в месяц. Но он не давал ответа. И мне все казалось, что его ответ будет зависеть от моего собственного. Он ждал, что я надумаю по поводу работы. Ну или мне так казалось. Мы это не обсуждали.

А когда заканчивался рабочий день, начиналась ночь. И каждую я ждала в предвкушении и с замиранием того самого сердца, которое полагалось беречь.

Только Князев об этом забывал… Он пускал мое сердце вскачь по углям, заставлял ошалело биться о грудную клетку и сбиваться с ритма по несколько раз за ночь. Правда, утверждал, что как раз это все для меня полезно. Но мне казалось, что я не выдержу. Не выдержу его голода. А Князев будто голодал до меня по меньшей мере год. Не выдержу его уверенности в том, что я ему нужна. Не привыкну к его идеальности, потому что он во всем — мужчина мечты. У него не было недостатков. Кроме его же достоинств.

Постоянные ночевки у него имели неприятный побочный эффект. Я сталкивалась с тем, что мне вечно чего-то недостает, а Князев не видел проблемы в том, чтобы обеспечить меня необходимым в течение двадцати минут. И мои вещи — расческа, нижнее белье, косметика, зубная щетка — постепенно размножались путем деления.

Но Князев был ведущим хирургом не только в работе, но и в отношениях. Решал проблемы быстро, дерзко и зачастую оставлял им шанс лишь в виде незаметного шва, который вскоре рассосется.

— Переезжай, черт тебя подери, уже ко мне, — прошептал он утром в пятницу мне на ухо, когда я застыла в тихой истерике над содержимым своей сумки.

При этом голос его устало охрип, а тяжелый вздох вместо «пожалуйста» задавили возражения на корню. Игорю некогда было жить обычной жизнью. Он тратил на нее все свободное от операций время днем и половину ночи, превращая нашу спальню в обитель порока. Вспоминая наш секс утром, я не знала, куда спрятать глаза от собственного отражения в зеркале! Но ночью забывала об этом снова, стоило оказаться в его руках…

— Ян, тебе просто настолько повезло после всего дерьма в жизни, что ты не можешь прийти в себя от счастья, — философски заметила Маша утром в пятницу, когда я пожелала Игорю удачи на очередной операции и свинтила к подруге в терапевтический корпус.

— Блин, может, он болен чем-то? — флегматично помешивала я чай, растекаясь по кушетке в ее кабинете. — Мы занимаемся сексом каждый день по полночи.

— Прости, но ты иногда дурочка, Яна, — фыркнула подруга. — Он здоровый мужик просто. Ты таких еще не встречала, вот и не можешь отличить от доходяги.

— А ты встречала?

— Да-а-а, — мурлыкнула она, вытянув ноги на стол. — Секс три раза в день, по два оргазма за раз весь отпуск. Темперамент, Яна! Ну тебе разве плохо?

— Мне хорошо, — осторожно призналась я. — Но кажется, что ему очень сложно соответствовать. Маш, ну он слишком хорош! Должен быть подвох.

— Его главный «подвох» — работа. И этого подвоха за глаза. Поэтому он и голодный такой — тупо время не может найти, чтобы кого-то затащить в постель. Таскать кого-то в клиниках не вариант — нарвешься на очередную «Галину», на черта этот геморрой? А после работы сил нет с такой востребованностью. Поэтому он и просит тебя работать на него, иначе вы вообще перестанете видеться.

— У меня странное чувство, что у Князева где-то есть огромный шкаф с кучей скелетов, — понизила я голос.

— У любого хирурга он есть.

Про признание Игоря о том, что он виновен в смерти матери, я Маше не говорила. Не знаю почему, но это показалось мне тайной, хотя он и не просил держать это в секрете.

— Но вообще я тебя понимаю, — нехотя смягчилась Маша. — Когда мужик дает понять, что хочет отношений, это всегда тревожит. Когда это дает понять Князев — это гарантирует невроз. Ну, как у тебя сейчас. — Я укоризненно на нее посмотрела. — Ну что ты теряешь? — округлила она глаза. — Он же тебя не заставляет родить или взять квартиру в ипотеку?!

— Нет.

— Остальное поправимо.

— Я привязываюсь. Не умею легко расставаться.

— Хорошо, что он тебя не слышит, — скривилась Маша. — Князев думает, как с тобой жить, а ты думаешь, как будешь с ним расставаться. Предложи ему к родителям твоим съездить. Многое поймешь.

— Что?

— Поймешь, говорю, все. Насколько Князев готов идти с тобой до конца: терпеть твое нытье, стыковать ваши графики, убирать за тобой чашки с недопитым чаем…

— Я что, чашки разбрасываю? — смутилась я.

— Каждый раз! Заколебалась за тобой убирать! Звонит Розмух, и ты убегаешь, бросая все! — И подруга прыснула. — А что там с делом этой овцы?

— Игорь не говорит, — поднялась я и направилась с чашкой к раковине. — А меня бесит, что эта ординатор до сих пор работает у нас и путается у него под ногами. Ее бы гнать паршивой метлой, но, как я поняла, никаких резких движений делать сейчас нельзя, и она этим пользуется. — Я покусала губы, раздумывая, говорить Маше или нет, но все же решилась. — В первый день к Игорю приходил тип из прокуратуры.

— Ну это предсказуемо. Хотя очень шустро как-то…

— Маш, это был его родной брат.

— Серьезно? — выкатила она глаза.

— Ага. Борзый такой, нахальный. Они с Игорем не ладят.

Когда вспомнился взгляд этого Стаса, меня снова передернуло.

— Но не до такой же степени, — хмурилась Маша. — Обалдеть…

— Переживаю, что его брат может выжать что-то из этого случая такого, что Игорю причинит реальный вред. Вот же тварь эта Галя…

— Она последние дни в профессии работает, — мстительно постановила Маша. — Как только юристы Розмуха дадут отмашку, она вылетит из ординатуры и никуда не устроится больше.

— Вот и зачем?..

— Затем, Яна, что ради твоего мужика баба была готова на все. Даже крест на карьере поставить, лишь бы он запомнил ее хоть по какому-нибудь поводу. А тебе досталось все ЭТО. Весь Князев только твой! Бери уже его и владей по праву сильнейшей. Ты прошла естественный отбор!

Я прыснула, встряхивая кружку над раковиной, и поставила ее на полку.

***

Я так устал, что было тяжело дышать. Стоял под струями воды и пялился перед собой в стену, почти не моргая. Где-то рядом в здании клиники была Яна, и это единственное, что держало меня еще на ногах. Последний день рабочей недели выдался особенно тяжелым. Операция вместо трех часов затянулась на все шесть. Было уже около одиннадцати ночи, когда я оставил хирургию и поплелся в душевую.

Дерьмово.

Потому что с понедельника меня ждала новая полноценная рабочая неделя в другой клинике, в которую я должен был выйти после отпуска с новыми силами. Но вместо отдыха я лишь вымотался подчистую. Сложные операции, ночи неполноценного сна и нервотрепка из-за заявления о домогательстве делали свое дело. Да и черт бы с ним. Полноценный уикенд со сном, сексом и чистым воздухом поставит меня на ноги. Доползти бы сегодня до кровати. А завтра я увезу Яну к себе за город, и пусть весь мир подождет.

Я с трудом вылез из душа, оделся и направился в кабинет. Хорошо, что Яну не пришлось искать — она спала на диване в моем кабинете. Я улыбнулся, глядя на нее, и тихо присел рядом, вытаскивая мобильник. На экране висело несколько пропущенных. Один — от юриста. И это неприятно встопорщило нервы.

Стас продолжал наворачивать круги вокруг этого липового дела и дергать меня. Не бросался, очертя голову, но и не давал забыть, что он лично заинтересован в том, чтобы побольше потянуть процесс — вызовет на беседу, а скорее — устроит допрос. В общем, всячески будет тратить мое время, которого и так в обрез.

Мобильный вдруг снова зазвонил. Только не у меня. Яна на вибрацию своего аппарата даже не дернулась. Я не только вымотался сам, ее тоже выжал. Выудив у нее аппарат, я глянул на экран. Мама. Когда звонок оборвался, я увидел, что мать звонила ей уже семь раз.

— Ян, — позвал я тихо, и девушка вздохнула глубже.

— Игорь, — выдохнула сонно, открыв глаза. Огляделась. — Ты уже все?

— Да.

Она села, спустила ноги… и вдруг так трогательно обняла меня, что весь внешний мир померк, и показалось, что запахло осенью, листвой, запахом дыма от костра…

— У меня есть к тебе предложение, — хрипло выдохнула она мне в плечо. — Мы приезжаем к тебе, я тебя кормлю, устраиваю расслабляющую ванную и укладываю спать. Еще можно массаж, хочешь?

— Я согласен на все, — усмехнулся, чувствуя, что еще чуть-чуть, и спать мы ляжем прямо тут.

— А завтра мы валим отсюда, да?

— Да. — Я вздохнул. — Ян, у тебя пропущенные от матери…

— М? — рассеяно поднесла она мобильный к лицу и нахмурилась. — Ого…

Пока она слушала гудки, непроизвольно вцепилась в мое плечо, дыша все чаще. И наши планы на вечер разлетелись в пыль, стоило ее матери ответить:

— Яна, Никитка в больнице! Мы все здесь с вечера!

— Мам, что случилось? — отстранилась Яна.

— Упал в обморок в школе, увезли на скорой, — слушал я истерику женщины в трубке. — В себя пришел, но врачи пока ничего не говорят! Ян, ты приедешь? Может, у тебя кто-то может помочь…

— А где вы сейчас?

— В местной больнице, но ты же знаешь, как тут все! Ничего не добиться! Я все думаю, что в Москву бы надо…

Яна перевела на меня растерянный взгляд. Я кивнул:

— Решим. Скажи, что приедем. Пусть не волнуется.

— Мам, я скоро буду, — неуверенно повторила Яна. — Не волнуйся, что-нибудь придумаем…

— Яночка, спасибо, мы тут в таком состоянии! В таком… — заплакала ее мать. — Жду тебя!

Яна отбила звонок и растерянно поежилась, заглядывая в мои глаза:

— Слушай, давай я съезжу и выясню все, а ты езжай домой отдыхать.

— Яна, — перебил я ее, недобро усмехаясь, — мужчина, который тебя достоин, никогда тебя с этим одну не бросит.

— Игорь, ты очень устал, — начала было решительно она.

— Не настолько, — поднялся я. — Кто такой Никита?

— Племянник, — поднялась Яна следом, и я взял ее за руку.

Да, это все некстати. Но разве такое можно предугадать?

Уже в лифте Яна рассказала, что со здоровьем проблем у пацана вроде бы не было. Мама бы точно уже пожаловалась, и в это я верил охотно. В любом случае сначала нужно разобраться, что именно с ним произошло. А потом уже решать, что делать.

Яна нервничала, незаметно отстраняясь. Она звонила сестре, но та не брала трубку. А мне не нравилась дистанция между нами, которую она инстинктивно увеличивала. Нет, это нормально для отношений, которым всего неделя. И мне снова нужно набраться терпения, потому что добиться доверия Яны будет непросто. Может, даже хорошо, что сегодня это случилось. Моей женщине лучше показывать как нужно, чем что-то говорить.

Я купил ей кофе, набрал выпечки и повел в машину. Не сказать что у меня открылось второе дыхание, но какие-никакие резервы нашлись — усталость напоминала о себе легкой слабостью, но это не помешает решить вопрос с ребенком. Не оперировать же его мне, в конце концов.

Кофе немного взбодрил, запах сладких булок наполнил салон, и ночь уже не казалась такой уж дерьмовой. Даже наоборот. Я мало слышал Яну за эту неделю и по-настоящему был с ней. Потому что слушать мне ее хотелось в последнюю очередь. Зато теперь благодаря поездке в Подмосковье у меня будет время заполнить и этот пробел. Мне было интересно все.

— Ну а первая любовь? — задал я очередной вопрос о ее детстве.

Она дала мне добро на анкетирование.

— В детском саду, ага, — улыбалась она нехотя, жуя пирожок с яблоком. — Это был мальчик из старшей группы. А у тебя?

— Кажется, в школе, — врал я. — А любимый преподаватель был?

— По химии, — доверялась мне Яна. — Мне его было жалко, у него умерла жена и осталось двое детей. А животных ты держал?

— Кота. Он был общим, но я его кормил.

Тут врать не пришлось.

— Общим?

— В больнице жил. А я практически вырос на маминой работе.

— Вот как? То есть ты с детства оперируешь.

— Можно и так сказать, — улыбнулся я.

Конечно, это не то же самое, что сказать правду, но то, как мы иногда приближаемся к ее границам, будоражило. Я даже предположить не мог, как отреагирует Яна, когда узнает обо мне все. Насколько мне нужно стать ей необходимым, чтобы она приняла меня? Я не знал. У меня не было примера перед глазами. Мать так и не сблизилась с отцом, просто терпела его рядом. Но я так не хотел. Мне нужно было все, что Яна давала сейчас. Я до безумия желал, чтобы она всегда прижималась ко мне после тяжелой операции, снимая мою усталость. Мне нужно было, чтобы я так же мог обнять ее в кухне утром после черных известий и почувствовать, что не один. Но мог ли я на все это всерьез рассчитывать?

Прошел час, а мы все еще стояли на выезде из города в мертвой пробке. Яна нервничала. То принималась всматриваться в машины, то кусать губы, то писать кому-то…

— Яна, почему ты сейчас так нервничаешь? Тебе так дорог племянник? — спросил я и запоздало подумал, что это был идиотский вопрос. Нормальный для оборотня, но очень странный для человека. — Мне просто важно понять, насколько ты вовлечена и не ударит ли тебя это слишком сильно…

Яна будто и не заметила моего промаха.

— Мы не общаемся особо с семьей сестры, — подняла она на меня взгляд от экрана мобильного. — Но родителей жалко, мама мальчишек очень любит. Просила меня недавно свозить их в Москву в парк погулять, а я так и не нашла времени…

Я только зубами скрипнул неслышно. Ладно, разберемся и с этим. Но то, как легко и привычно Яна соскальзывала в чувство вины перед своей семьей, вызывало глухую ярость.

Когда мы доехали до областной больницы, было уже далеко за полночь. Яна сразу выскочила из машины и направилась в холл, а я задержался в поисках парковки. Более-менее нормальное место нашлось под облетевшим деревом в темноте соседней улицы. Когда я вошел в отделение, Яна уже ждала в холле с родителями.

Запах обычной больницы взбудоражил. Я привык его чувствовать, направляясь к себе в операционную. Но Ива была непреклонна с разрешением оперировать в ее хирургии — обещала мне табу аж на три месяца, и это злило. Клиники так не пахли и не звучали так откровенно отчаянием. Там всю эту настоящую жизнь нивелировали ароматизаторы, запахи кофе и одержимая чистота. Тут же все было настолько честно, что аж в горле запершило. И Яна не одна оказалась здесь в кругу семьи. Я чувствовал себя здесь своим.

Мать Яны — невысокая худая женщина с растерянным взглядом — механически кивала, пока отец что-то рассказывал.

— Мам, пап, это Игорь, — протянула Яна руку, увидев меня рядом. — Игорь, это моя мама Надежда Антоновна и папа Анатолий Яковлевич. Игорь — хирург-кардиолог, — объяснила Яна родителям. — И мой мужчина.

— Здравствуйте, — кивнул я родителям. Те уставились на меня с любопытством. Такое себе знакомство, конечно, да и было вообще не до него. — Что-то удалось узнать? Как чувствует себя мальчик?

Родители Яны пытались воспроизвести то, что услышали от врачей, но собрать из этого хотя бы приблизительную картину было сложно. Да и мое мнение, как оказалось, ничего тут особо не решало. И это оказалось непривычно. Я привык появляться и действовать. А тут все чего-то ждали. Симптомы у Никиты были смазанные: у мальчика кружилась голова, отмечалась тахикардия, бледность, потливость. Они могли значить что угодно. Местные врачи не ставили диагноз, уговаривая родителей не мельтешить. Мне бы взглянуть на Никиту, но меня никто не пускал.

Эта проблема не была существенной. Казалось бы, заберите пацана из бесполезного отделения и дайте мне его в лапы. Но все оказалось сложно… и одновременно просто. Сестра Ольги с мужем заняли неожиданно противоположную позицию, выискивая несуществующие точки опоры в сложившейся ситуации. Ольга старше Яны, выглядела взрослой женщиной, на лице которой крест-накрест размещалось требование считаться с ее ни для кого не существующим авторитетом. Увидев меня, она поджала губы, нашипела на мать, зачем та вообще устроила переполох и позвонила Яне, и сообщила, что они сами справятся.

Тут можно было бы бесконечно удивляться тому, что взрослая женщина не осознает, что играет с реальной угрозой жизни ее собственного ребенка, но у меня не было никакого желания. Я только успел перехватить Яну и отвести на скамью в коридор, прежде чем она вцепится сестре в ее «авторитет». Родители горячились и требовали, чтобы Ольга позволила мне помочь. Но та продолжала упираться. Муж при сестре был каким-то невнятным персонажем и лишь разводил руками, мол, пусть Оля решает. Представился он так тихо, что даже я не расслышал.

— Мы решим с транспортировкой Никиты, когда будет ясно, что с ним, — безапелляционно заявила Ольга, подчеркнуто не глядя в нашу с Яной сторону. — Вдруг его нельзя перевозить? Врачи еще ничего не сказали толком!

Нет, я много раз видел людей, которые отказывались признавать мой авторитет. Я перестал запоминать их имена. Потому что жизнь показывала, что смысла в этом уже через сутки-двое не было никакого — этих людей просто не оставалось среди живых.

Яна снова набрала было в легкие воздуха, но я сжал ее ладонь крепче, привлекая к себе внимание.

— Игорь, она же его угробит, — прильнула Яна ко мне послушно, когда я потянул ее на себя и вывел в коридор.

— Непонятно еще, может, там ничего серьезного. И она — мать. Мы все равно не сможем с ней подраться.

— Я могу. Мы все детство дрались.

— Оно и видно.

— Такое себе знакомство с родителями вышло, — прошептала она мне в шею.

А я снова выпал в нашу с Яной вселенную, где царила тишина и покой. Еще бы сон не помешал…

— Ну непробиваемая! — вылетела в коридор Надежда Антоновна. — Я не знаю, что с ней делать!

Рядом что-то бурчал Анатолий Яковлевич, а я терял интерес все больше. Для меня вся эта суета на пустом месте без возможности действовать становилась утомительной.

— Надежда Антоновна, мы с Яной тогда поедем, — предложил я, желая увезти свою женщину подальше от ситуации, заложником которой нас тут старательно делали. — Как только что-то будет известно, дайте знать.

— Ну куда вы поедете? Уже три утра! — всплеснула руками женщина. — Оставайтесь у нас! В комнате Яны никто не живет, она так и стоит.

Поворот оказался неожиданным. Для меня. А Яна внезапно поддалась:

— Давай останемся? — слабо попросила она. — Еще два часа до Москвы — это слишком.

Для меня это не было слишком. Увезти ее отсюда подальше стоило последнего усилия, зато она бы оказалась на расстоянии от того, что ее так откровенно выжирает.

— Ну и вдруг что-то решится с Никитой, — искренне поддакнула Надежда Антоновна. — Рядом будете…

Ну еще бы.

— Мам!.. — возмутилась Яна.

— Ну что? Вы же приехали!

— Мы в любой момент можем забрать Никиту, не волнуйтесь, — заверил я женщину и глянул на Яну: — Мы останемся, хорошо.

— Прости, что втянула тебя в это, — прошептала она, когда мы шли к лестнице. Я промолчал. Яна разнервничалась. Она поискала мой взгляд, когда мы оказались в машине. Родители поехали на своей. — Я глупость сказала, да?

— Да, Яна. Я немного устал, наверное, доказывать тебе, что далек от того образа, с которым ты меня постоянно сравниваешь. Нет, ты меня в это не втягивала. Я сам настоял остаться с тобой, потому что не мог по-другому.

— Игорь, — тронула меня за руку Яна, и я повернул к ней голову. — В тебя очень сложно поверить так быстро.

И она потянулась ко мне. Положила руку на шею и притянула к своим губам с тихим «спасибо».

Иллюзия того, что мы снова одни в нашем собственном мире, быстро выключила голову, и я жадно ответил на ее поцелуй. Но Яна не съежилась и не отступилась — продолжала тянуться навстречу, тяжело дыша мне в рот… Я осознал, что мы оба наплевали на обстоятельства, когда перетащил ее к себе на колени и запустил ладонь в джинсы. Но Яна не тормозила. Она меня поощряла! Развернулась с тихой возбуждающей руганью, приподняла бедра, уперевшись ногами в педаль газа…

— Ты это делал когда-то вот так? — горячо шептала, стягивая джинсы.

— Никогда, — хрипел я, едва ли не рыча от осознания, что мне даже метки не понадобилось ей ставить, чтобы получить вдруг такую связь.

Подумать о том, чего это будет стоить ей, я пока не мог…

А может, она почувствовала свободу сегодня? Может, это безумие — ее готовность отпраздновать свою уверенность в себе? В нас? Ну, тогда эта выматывающая неделя стоило того!

Я не узнавал Яну. Она опустилась на член и выгнулась, наполняя салон протяжным стоном. А я не отказал себе в удовольствии слегка сомкнуть зубы на ее шее, раз уж сама подставила. Яна охнула и задвигалась быстрее, сводя с ума своим запахом и стоном. Не подчинялась мне больше, а диктовала условия. Взяла меня там, где ей захотелось, и так, как захотелось.

И это совершенно отключило мозги. Я с трудом понял, что вот-вот кончу, а мы даже не подумали о предохранении.

— Яна, — прохрипел я, осознавая, что не могу прерваться — слишком неудобно мы сидим для этого. — Яна…

Но моя одержимая не слышала. Сжала ноги от оргазма, рвано дергаясь и загнанно дыша, и не оставила мне варианта, кроме как кончить в нее.

— Черт! — выругался я и вцепился в ее бедра, послав все к чертям.

В груди взорвалось от адреналина, а потом вдруг задрожало от сытого рычания.

— Ого как ты можешь, прямо как хищник, — прошептала она, растекаясь по мне. Я прокашлялся, костеря свою звериную сущность. — Черт, Игорь, я же не…

Ее кожа взмокла, а сердце заколотилось так, что я мог бы ставить диагнозы без стетоскопа, только для нее этот диагноз не станет утешением — она стала моей женщиной, вошла под кожу сама и пустила меня, чувствуя теперь совсем иначе. Но не была к этому готова. И предсказуемо ударилась в истерику:

— Игорь, прости…

Я сцепил зубы. Ну вот как ей объяснить, что прощать мне ее не за что? А она смущенно заерзала, натянула джинсы и скользнула на пассажирское сиденье.

— Все нормально, не парься, — с трудом сгенерировал я нормальную человеческую реакцию, только цедить ее выходило сквозь зубы.

Надо с этим кончать уже. Яне нужна правда. Только я не думал, что так быстро…

— Я не знаю, что на меня нашло, — сжалась она совсем.

— Это называется здоровое желание, Яна. На удивление. В четвертом-то часу утра… — Но она нервничала все больше. Уверен, думала сейчас вообще черт-те что, но меня после секса так расслабило, что силы снова стали покидать, уже не обещая вернуться. — Ян, куда ехать?

— Сейчас навигатор запущу, — прошептала, сбегая взглядом в экран мобильного. — Тут десять минут…

— Отлично.

И я завел двигатель.